ОН, Я И ВОЛШЕБНЫЙ ХВОСТ

      На стук никто не вышел, что, в принципе, было не удивительно. Ибо подождал пару минут, периодически задаваясь резонным вопросом «Может нужно стучать как-то по-особому, типа азбукой Морзе или ещё какой-то знак подавать?», а затем затарабанил по двери снова, но уже ощутимо сильнее и настойчивее. В ответ опять тишина... Через четверть часа альфа колотил в дверь ногами и руками, да так, что даже костяшки пальцев сбил и носок новых тимберлейков оцарапал. «Вот же блядь!» - быстро пронеслось в голове и осело на языке злобным рыком:       - Открывайте черти, пока я эту долбаную дверь не снёс на хре-е-ен!!!       Вдруг, что-то с той стороны загромыхало и заскрипело заржавевшим металлом, дверь приотворилась и в узкую щелку между ней и косяком высунулась злобная морда рассерженного альфы в преклонных годах.       - Чего орёшь мурло?! – зло зашипела морда. – Сейчас как выйду и как отхожу твою наглую альфью задницу сыромятным солдатским ремнём, сразу быстро угомонишься. Ишь ты, разорался он тут! – продолжал возмущаться, хрипя и сипя, рассвирепевший не пойми кто. «Наверное охранник» - думает Ибо, но вслух ничего не говорит, концентрируя все своё внимание на собеседнике и пытаясь вежливо улыбнуться. Выходит, если честно, не очень. Вместо приязненной улыбки по лицу расползается кривая усмешка, быстро переходящая в звериный оскал... – Читать не умеешь? Написано же белым по не белому для тупых идиотов, у которых в голове сперматоксикоз вместо мозгов: «Служебный вход». Служебный! Понимаешь, дурья твоя башка? А ты разве служишь в театре? – продолжает разоряться сварливый старик.       Ибо пока молчит, пытаясь сдержать праведный гнев. Всё-таки пожилой человек, уважение к старости и чему там ещё учил о-папка... Ван Ибо не какой-нибудь бандюк, его хорошо воспитали, и он не будет кидаться грубыми словами в старого альфу. Нет, он сожмёт зубы и проглотит всю эту мерзкую ругань, вот только… Ему просто позарез надо войти внутрь.       Дед в последний раз возмущённо фыркает и пытается закрыть железную дверь перед самым носом у Ван Ибо. Но реакция молодого альфы, разгоряченного погоней и азартом, молниеносна. Парень с разгона загоняет в узкую щель правую ногу и пытается всунуть за ней же следом ещё и колено. «Тимберлейкам пиздец!» - грустно констатирует Ибо печальные последствия борьбы с проклятущей дверью для своей новой и весьма дорогой обуви. А потом поднажав и рванув двумя руками на себя дверное полотно, просачивается в образовавшийся зазор уже правым плечом… рукой… бедром… Короче практически всем собой. Дед, продолжая истово сопротивляться, с силой тянет за дверную ручку. «Ты смотри, а внутри-то ручка есть...» - молнией проносится в альфьей головушке неприятная мысль, но тут же быстро тонет в адреналиновом угаре.       Силы явно не равны. Хотя пожилой альфа всё ещё силён, но куда ему тягаться с молодым натренированным телом. Дверь скрипит, дрожит, старческие руки скользят по влажной от пота металлической ручке, напрягаются в последний раз и… разжимаются. Ван Ибо ожидаемо берёт верх в этом нелепом поединке за право открыть дверь ветхого полуподвала, в котором воняет кошачьей мочой, прокисшей едой и ещё черт-те чем. Победно расправив плечи и торжествующе улыбаясь, альфа входит гоголем в пыльное крохотное помещение, скудно освещаемое лампочкой из бокового коридора. А затем, уже более спокойно и даже вполне вежливо, обращается не то к охраннику, не то к привратнику этого богом забытого театра:       - Уважаемый, я не хотел быть грубым, - почти извиняется Ибо. – Просто у меня есть дело к одному из ваших работников. Такой высокий и красивый парень с забавным волчьим хвостом сзади…       - Тебе нужен Сяо Чжань?! – Не то переспрашивает, не то утверждает дед.       - О-о-о, его так зов-у-ут… - Задумчиво тянет Ибо, удивлённо вскидывая правую бровь. Выходит очень уж по-залихватски. Однако парень на этом не останавливается и так, чтобы окончательно шокировать, а скорее добить слабое старческое сердце, вдруг искренне улыбается и затем шутливо подмигивает, совершенно обалдевшему от такой перемены в настроении хулигана, пожилому охраннику. – Мне бы с ним повидаться. Уважаемый, разрешите пройти к нему или может быть вы сами сможете позвать его сюда? – Ласково интересуется он.       - Ты Чжанев фанат что ли? Как его… А-а-а, вспомнил – сталкер?       - Да какой, дедушка, из меня сталкер?! - Быстро находится с ответом альфа. Но внутренний голос – ох уж, этот предательский внутренний голос, зовущийся совестью - сразу же ехидно подтверждает очевидный факт: ЧТО ТАКИ ДА, СТАЛКЕР!.. – Нет, я тут ехал с ним в одном вагоне метро и заметил, что он случайно выронил портмоне, - Ибо внаглую врет и не краснеет. – Поднял. Хотел вернуть, но он так быстро ходит, что просто не догнать… Бежал, бежал и прибежал… А тут закрыто и никакого звонка, вот и пришлось стучать. Ну, а потом всё недопонимание и приключилось. Простите меня дедушка за несдержанность. – Ван Ибо вежливо извиняется и напускает на себя самый невинный и благопристойный вид, на который только способен.       - Вернуть утерянное имущество – это дело хорошее, но разве я могу тебе верить? – старик недоверчиво щурится и продолжает говорить дальше уже вполне миролюбиво: - Давай сюда кошелёк я сам ему передам. Негоже актеров от репетиции отрывать. Занят он, ему на сцену скоро. Режиссёр в театре, знаешь какой строгий, просто лютый зверь. Не любит, когда актеры не «в образе» в прогонах участвуют. У нас, молодой человек, скоро премьера. Важная, надо сказать, премьера абсолютно новой пьесы. Её так, к слову, близкая подруга твоего Чжаня написала. Хорошая пьеса, драматическая. И название такое запоминающееся: «Любовь, смерть и Хэллоуин», вот! – гордо заканчивает он свой монолог и тянет руку к Ибо, видимо за тем пресловутым выдуманным портмоне-кошельком.       Альфа немного тушуется, но быстро берет себя в руки и самым елейным голосом вежливо просит:       - А можно, я лично Сяо Чжаню его бумажник передам? Скажите пожалуйста господин, в какой он гримерке и как мне туда пройти? – Ибо почти рыдает, входя в образ не то истеричной девочки, не то очень женственного мальчика, надеясь в душе, что красивый бета стоит всех этих жертв.       - Понимаю, - важно причмокивая губами произносит охранник. – Поди хочешь награду от Сяо Чжаня получить. Только зря надеешься, нет у него денег и в кошельке том скорее всего лишь мелочишка да скидочные карты.       - Он, что бедный?! В театре разве актёрам не платят? Я думал, что это престижная работа… - Искренне удивляется и недоумевает Ибо.       - П-ха-х, - фыркает дед уже совсем беззлобно. – Это в кино много платят, да в Бродвейских мюзиклах, а у нас независимый авангардный театр. Наш режиссёр не следует за модой, а ставит настоящее ИСКУССТВО! Хотя бурлеск-шоу мы тоже показываем, правда не такие как у всех, а прогрессивные. – Отвечает он, подняв со значением вверх указательный палец, чтобы видимо подчеркнуть важность своих слов.       - Боже!.. И как же он живёт? – совершенно искренне сокрушается альфа.       - Ну, я не хочу сплетничать, но насколько мне известно Сяо Чжань ещё и художник. У него даже выставка была пару месяцев назад. Но он парень совсем непутёвый… - с ноткой сожаления тянет пожилой мужчина. – Всё, полученное от продажи своих картин, этот дурак раздаёт разным благотворительным фондам, приютам и вообще не практичный он, не умеет деньгами распоряжаться. Слышал, что оставляет себе из заработанного совсем немного, так чтобы на еду и жильё хватило. Чудак, что с него возьмёшь.       - Или просто хороший и отзывчивый человек. – Мягко возражает старику Ибо, при этом лучась одной из своих самых лучших улыбок. – Позвольте же, уважаемый господин, пройти к нему в гримёрку. Я только посмотреть, никогда в своей жизни с актёрами не пересекался. Интересно мне… Понимаете? - заискивающе канючит он, ласково заглядывая охраннику в глаза. – Ну, по-о-о-жалуйста!..       - Ладно уж, иди. – Старик вяло отмахивается рукой от навязчивого альфы, который просто светится, как новая копейка, от осознания собственной пусть и маленькой, но победы. – Тебе вот в этот коридор и до конца, предпоследняя дверь слева. Эй, куда побёг? Не забудь постучаться, а то еще напугаешь или того хуже собьёшь настрой… - кричит он вдогонку удаляющемуся по длинному коридору Ван Ибо, у которого от радости будто крылья на ногах выросли.       - Какие неугомонные фанаты нынче пошли и ничем их не отпугнёшь. Бедный А-Чжань… - охранник тихо ворчит себе под нос и скрывается в боковом проходе, ведущем в подсобку. – И откуда только этот дуралей взялся? Хотя расхаживать с хвостом в заднице тоже была не лучшая идея. Ох, уж этот Хайкуань, совсем ума лишился. Всё носится, как чёрт с писанной торбой, с этим своим: «Надо понимать не только своего персонажа, но и партнёра…» Дура-а-к! Совсем мальчишке голову запудрил…- Старческое бурчание постепенно затихает, а затем и вовсе смолкает. Видимо пожилой альфа уже зашёл к себе в каморку и прикрыл дверь.       Быстро найдя нужное помещение Ван Ибо останавливается, выдыхает и собравшись с духом робко стучит. На стук сразу реагируют и из-за двери доносится глубокий и удивительно приятный мужской голос, который обращается к невидимому собеседнику мягко и слегка растягивая слова. В какой-то своей особой сексуальной манере - певуче, но с лёгкой хрипотцой:       - Кто там? Я сейчас немного занят. У меня скоро выход, а грим сам себя не нанесет. Знаете ведь, что Лю Хайкуань любит, чтобы на генеральном прогоне все было, как на сцене во время спектакля: костюм, грим… Короче, полный сценический образ… – Певучий голос разливается по венам жидким золотом. «Это он?!» - не то спрашивает, не то утверждает внутреннее Я в голове у Ибо и от этого великолепного тембра волосы на загривке альфы натурально встают дыбом. - …Поэтому, кто бы там ни был, подождите меня пожалуйста в зрительном зале, а после репетиции… – продолжает заливаться сексуальным соловьём бета с той стороны двери. Ван Ибо же, словно змейка, обалдевшая от дудочки заклинателя, замирает вслушиваясь в переливчато-хриплые нотки и тихонько раскачивается в такт произносимым словам. «Я просто похотливая скотина!»- вскользь думает альфа и хищно улыбается своим мыслям. А затем слегка наклоняется и тихонько прижимается лбом к холодной и не очень опрятной двери пока ещё чужой гримёрки. В том, что это «ПОКА ЕЩЁ» будет длится недолго, Ибо даже не сомневается. Ради этого волшебного голоса и… хм-м… не менее волшебного хвоста он пойдёт на всё!.. Чем будет это «ВСЁ» ещё конечно не придумалось, но когда это он пасовал перед трудностями?! Правильно, - НИКОГДА! -- … мы решим все ваши проблемы к всеобщему удовольствию. – Уже смеясь завершает свою тираду прекрасный бета, так и не открыв чёртову дверь. При этом, даже не догадываясь о том, какую бурю чувств и эмоций вызвал своим блядским, но таким волшебным голосом, в душе – «В душе ли?» ехидно подсказывает неугомонное внутреннее Я - глупого юного альфы, замершего перед дверью его гримёрки, дрожа и с силой сжимая себя между расставленных стройных ног.       Нет, Ибо не дрочил! С чего бы? Ведь он кончил всего лишь от звука чарующего голоса этого злоебучего Сяо Чжаня и только слегка сжав себя в паху. Похоже, он грёбанный сексуальный маньяк!       «Это лютый пиздец!» - вздыхает Ибо и легко отталкивается от двери гримёрки, стараясь не производить лишнего шума, чтобы ненароком не выдать своего присутствия её прекрасному хозяину. «У него даже голос красивый… И весь он такой… тако-о-ой горячий…» - крутятся в голове ленивые мысли, а тело наполняет сладостной истомой. Ибо опускает взгляд вниз на свои штаны и замечает небольшое мокрое пятно на ширинке. «Блядь!» - в сердцах восклицает он, правда про себя – случайно привлечь не нужное сейчас внимание Сяо Чжаня к своей скромной персоне альфе вовсе не хочется. Поэтому он, старательно отдёрнув чёрное безразмерное худи и невесело улыбнувшись, идёт вперед, резонно предположив, что именно где-то там и должен находиться выход либо на сцену, либо в зрительный зал.       «Разберусь» - успокаивает себя альфа и легко толкает узкую дверь, которую он чудом нащупал в сумраке коридора. Лампочка под потолком горит только в начале длинного помещения, скудно освещая лишь небольшую его часть, из-за чего противоположный край просто тонет во мраке. На удивление дверь поддаётся с тихим скрипом и Ибо робко заглядывает, через расположенный справа от сцены боковой вход, в просторный, но довольно обшарпанный, полутёмный зрительный зал театра «Орфей».       Проскользнув лёгкой тенью - сказались годы танцевальной практики - высокий и крепкий альфа умудряется, совершенно незаметно для присутствующих, пробраться на верхние ряды партера и там затаиться. Усевшись поудобнее и переведя дух, при этом с удивлением отметив про себя, что во время всей эскапады он практически не дышал, Ибо стал с любопытством осматриваться вокруг. Первым, что привлекло его внимание, конечно же была сцена. Низкая, но довольно просторная она была полностью залита холодным голубым светом, а вместо декораций, или это они и были, на ней громоздились гора коробок и непонятно как оказавшийся внутри корабельный контейнер для транспортировки грузов. Правда небольшой, тонн на пять. Сцена была пуста. Пока.       В зале на первых рядах сидело с десяток людей. По запаху, который смог уловить чувствительный нос альфы, большинство из них, но не все, были омегами и это наводило на мысли о том, что беты в зале тоже присутствовали. Альф, кроме самого Ибо, вроде бы больше не было. По крайней мере, парень совершенно не чувствовал альфьи феромоны. Однако, нечто странное и совершенно необычное витало в воздухе, растекаясь по венам томительным теплом, наполняя каждую клеточку альфьего тела сладкой негой и посылая в мозг волны удовольствия. Ибо даже подумал, что случилось чудо и в темном обветшалом зале находится его истинный, встретить которого большая редкость и невиданная удача. Тем не менее, что-то в окружающем его терпко-пряном, возбуждающем запахе настораживало и беспокоило. Омеги точно пахли по-другому. Этот приятный и волнующий аромат поначалу был едва ощутим, но чем больше альфа к нему принюхивался, тем сильнее и активнее он воздействовал на мозг. Ибо чувствовал, как неизвестный запах забивал ноздри мешая нормально дышать, одурманивал, лишал воли, делал ватными ноги и руки, а губы почему-то совсем не хотели раскрываться, чтобы впустить внутрь глоток так необходимого сейчас воздуха. И в этот момент Ван Ибо, молодой и сильный альфа, вдруг ощутил себя абсолютно беспомощным, как новорожденный котёнок, и по-настоящему испугался того, что просто задохнётся в этом желанном, но похоже совершенно убийственном аромате.       «Так вот какая ты на вкус «сладкая» смерть…» - лениво прошелестело в альфьем мозгу перед тем, как он отключился, погружаясь в абсолютную темноту.       - Воды, принесите скорее стакан воды… и носовые фильтры. Они у меня на столе в кабинете. А ещё влажное полотенце, чтобы обтереть лицо и промыть глаза этому недоумку. – Чей-то громкий, но мелодичный голос бодро отдавал распоряжения, а чьи-то мягкие руки ощупывали лицо Ибо, тормошили его и даже пару раз ударили по щекам. Видно, владелец этих рук пытался таким образом привести альфу в сознание и заставить открыть глаза. А еще, из груди вдруг ушла вся тяжесть и Ибо смог сделать один несмелый вздох, за ним второй… И вот уже его грудная клетка тяжело, но всё же ритмично, поднимается вверх-вниз, а лёгкие медленно наполняются воздухом. - Быстрее, а то он и правда умрёт. Я, кажется, немного перестарался с феромонами. Но кто же знал, что этот дурак будет, как тать в ночи, красться по залу перед репетицией и прятаться по углам. Думал, что он экстремист из тех праворадикальных организаций, ратующих за чистоту видов и праведность отношений «альфа-омега», которые постоянно нам угрожают. И естественно, я испугался того, что он может причинить вред людям или театру. Сколько уже было таких попыток? То нас пытались поджечь, то затопить, перебив трубы и сорвав краны в туалетах, то забросать все углы дохлыми крысами, да и живых мешками сюда заносили на спектаклях и не раз… Поэтому я и принял меры выпустив свой «убийственный» феромон. Увы, немного не рассчитал, бывает… - Последняя фраза хоть и звучала грубовато, но при этом было понятно, что хозяин мелодичного голоса раскаивается в своём поступке и пытается извиниться. Вот только не совсем понятно перед кем?       Мысли Ван Ибо медленно и лениво ворочаются в его голове подобно огромному и неуклюжему доисторическому животному. Он отчаянно пытается собраться и всё же открыть глаза. Но пока выходит не очень. Дышать становится всё легче и легче. Но после удушья приходит новая беда, которая подкрадывается лютым зверем и вгрызается в кровоточащее альфье сердце. Убийственная боль от ощущения пустоты неожиданно накатывает океанской волной…       Приятный, но такой опасный запах, куда-то исчез, как будто его и не было вовсе, оставив после себя лишь легкое ощущение потери с ноткой горечи, приправленное остаточным ароматом увядших цветов. Но почему так болезненно сжимается всё внутри? Что это с ним? Откуда это ужасное чувство ничего, полного и абсолютного ничто?.. ПУСТОТА! Пустота везде: в сердце, в мыслях, в душе… Пустота под кожей, под веками, на губах… Невыносимое чувство потери чего-то прекрасного, желанного, но ушедшего безвозвратно, заливало Ван Ибо невероятной тоской и душевной болью. Всего!       «А ведь это просто пиздец, как страшно, когда ты сам собой не управляешь!» Такая простая в своей бесхитростной логике мысль стала для альфы откровением, зацепилась у него в мозгу, пустила корни в его юной душе и начала потихоньку расти и крепнуть, рождая сонмы других похожих на себя мыслей...       «Нельзя полностью зависеть от феромонов. Мы ведь не животные!»       «Надо бороться, чтобы вернуть себя прежнего…»       «Сопротивляйся Ибо, не будь тряпкой!»       «Давай парень взбодрись, тебе ещё с Сяо Чжанем знакомиться, а ты тут помирать собрался…»       Воспоминание о красивом бете, бодро вышагивающем впереди и его волшебном волчьем хвосте, придало Ван Ибо необходимые силы, заставив напрячься на пределе слабеющих возможностей, чтобы преодолеть апатию и открыть наконец-то глаза. Он очнулся и увидел склонившихся на собой незнакомых людей. Их лица выражали крайнюю степень озабоченности, а глаза в волнении шарили по его лицу и телу. «Что происходит и кто все эти люди?» - испуганной пичужкой билась в голове у Ибо тревожная мысль. «Я, что упал в обморок? И как оказался на сцене?..» - вопросы неслись лавиной, а вот ответов на них пока у альфы не было. Один из незнакомцев, чей запах Ибо так и не смог определить – не то альфа, не то омега или вообще бета, высокий, невероятно красивый мужчина лет тридцати, суетился вокруг альфы больше всех. Он беспокойно мял своими прохладными пальцами горло Ибо прощупывая лимфоузлы; выворачивал его веки и внимательно разглядывал глазные яблоки; потом заставил открыть рот и сказать «Аааа», как будто альфа не взрослый парень, а школьник, свалившийся с ангиной; проверял пульс, осматривал ногти, согнул и разогнул в коленях его ноги и вообще вел себя весьма странно. При этом мужчина громко переговаривался с кем-то, находящимся вне сцены и поэтому невидимым для Ибо, коротко отдавая этому кому-то просьбы-приказы мелодичным голосом, в котором, несмотря на природную мягкость, отчётливо слышались стальные нотки прирождённого руководителя.       – Ни чего себе как накрыло парня. Эти эмоциональные качели для него могут быть смертельны! Такая аллергическая реакция на феромон мне раньше не встречалась… Срочно нужно сильное успокоительное и обезболивающее иначе он опять потеряет сознание. У меня в сумке есть несколько пузырьков, быстро дай их сюда!.. – Всё тот же мелодичный голос, но уже с резкими и почти визгливыми нотками. – Живее, я говорю! Не тормози! Ему становится хуже… Блядь! – В грубом окрике отчётливо слышны беспомощно-панические звуки. В этот момент Ибо даже не успевает как следует испугаться так как сознание альфы, в очередной раз, начинает погружаться во тьму, а голова наполняется БОЛЬЮ. Последнее, что запомнил Ван Ибо перед тем как снова отключиться, - это мягкие прохладные руки, которые лёгким нажатием на подбородок заставили его проглотить две маленькие капсулы, запив их парой глотков воды из заботливо поданного кем-то стакана. По всей видимости это и были те самые успокоительное и обезболивающее. Ибо до конца так и не понял произошедшего, потому что дальше его ждало полное НИЧЕГО!..       В лицо бил холодный голубой свет, а сам альфа лежал на деревянных досках. «Сцена... Я всё ещё лежу на сцене...» - отстраненно подумал Ибо и устало прикрыл веки. Яркий свет невероятно раздражал, а глаза сильно жгло, отчего они чесались и слезились. Держать их открытыми было невыносимо больно. Но не только глаза беспокоили Ван Ибо. В его чувствительном альфьем носу, что-то ощутимо мешало, неприятно распирая ноздри изнутри. «Что это? Кажется, мелодичный голос говорил про какие-то фильтры. Наверное, это они… Как же раздражает…» - мозг альфы усиленно старался адаптироваться к происходящему вокруг. Но тут кто-то принёс влажное полотенце и мягкие тонкие пальцы, не те, что вначале – другие - ласково коснулись его лица.       Они нежно обтёрли веки, спустились к крыльям носа, прошлись в уголках рта. «Нежные, но такие сильные, наверное красивые…» - опять странная и совершенно ненужная мысль. Ибо не смотря на боль, пусть и с трудом, но всё же открывает свои чёртовы глаза, чтобы посмотреть на того, кто так настойчиво пытается ему помочь.       Первое на что натыкается замутнённый от слез и боли взгляд – это чудесная родинка под нижней губой и самая очаровательная на свете улыбка.       «Вот ты мне и попался Сяо Чжань!» И Ван Ибо счастливо улыбается в ответ.