***
Прибыл я сюда в рекордно быстрые сроки, не прошло и двух недель. Лошадей, конечно, не загонял, но всё равно спешил. Быстро разместив людей, благо что взял с собой Ротбара и Бейро, дабы всё проконтролировали, я сразу поспешил в Красный Замок. — А вот и он, — усмехнулся Тайвин, поигрывая кубком вина, — даже сюда приехал. Неужели так и не оставил эту безумную мысль? Зачем ты хочешь втянуть нас в новую заварушку? С ним следовало говорить чётко и точно, дабы сразу донести конкретный и гарантированный план, сулящий хорошие перспективы. — Деньги, — пожал плечами я, присаживаясь в кресло, — всё и всегда упирается в них. Мы не будем помогать Вольным городам, — и усмехнулся, — мы прибудем с опозданием, но точно выверенным, после чего зажмём дотракийцев на Бархатных холмах. Я вытащил заранее взятую с собой карту со всеми нужными отметками. — Вот, — указал я пальцем, — это земли Пентоса. Чуть правее от него идёт Норвос. Местность там очень плоха: холмы и горы, а потому кхаласар вряд ли пойдёт его разорять. Скорее всего, обойдутся данью. Но вот по равнинам Пентоса пробегут от души. Дальше открывается территория Браавоса, но я уверен, что именно на него они не пойдут. Слишком крепкий орешек. А человек, возглавляющий такой большой кхаласар, явно не дурак. Значит, они упрутся в Пентос, который будет финальной точкой их пути, после чего повернут назад. И именно на Бархатных холмах мы с ними и встретимся. Кто будет против нас? Большая орда конных всадников, за спиной которых десятки обозов, полных золота до самых краёв. Этого богатства хватит на любую задумку, любую перспективу. Золото сразу от четырёх или пяти Вольных городов. Я прищурился, глядя на заинтересованного Тайвина, который, видя всё наглядно, уже не отрицал перспективу, а был задумчив. «Надо добивать». — Один Тирош дал нам столько, что хватило полноценно отстроить и возродить застой Западных земель. Что мы сможем осуществить с деньгами сразу пяти городов? — Ладно, — медленно произнёс Тайвин, почесав подбородок, — тогда вопрос упирается в следующие проблемы: необходимо разбить эту орду и… суметь унести все ценности. — С последним сложностей, как раз-таки не будет, — усмехнулся я, — в самом крайнем случае в этом нам помогут королевские корабли. И начал более подробно объяснять свой план. — Тут, Тайвин, всё будет упираться в короля Джейхейриса и, возможно, в принца Эйриса. Потому что влезать армией во внутренние дела чужого континента без позволения короны я не собираюсь, хоть и готовлюсь, ибо уверен, что смогу доказать выгоду подобного предложения. А потому за долю добычи воспользуюсь флотом, дабы суметь перевезти все войска на Эссос за один заход. Будущий Хранитель Запада вздохнул и подошёл к окну, бросив взгляд на море. — Давай предположим, — начал он после пары минут тишины, — что всё пойдёт так, как ты задумал. И в итоге ты вместе с армией оказался напротив дотракийской орды. Как ты видишь свою победу? Слегка прищурившись, я растянул губы в улыбке: — Дикий огонь. Потому мне и нужна была помощь королевской семьи. Проклятые алхимики не продавали субстанцию кому попало. Это, безусловно, правильно, вот только теперь мне приходилось договариваться через третьих лиц. Ладно, я и не сомневался, что придётся делиться своими трофеями. Лишь бы с голой жопой в итоге не остаться. С Тайвином мы ещё долго решали самые разные вопросы, строя планы по всем направлениям. Мне удалось добиться от него поддержки, а также ходатайства о встрече с королём. Но начать мы решили с принца. С Эйрисом я встретился в этот же день. Разговор пришлось перезагружать дважды, так как мне никак не удавалось правильно его построить. Первый раз я был излишне осторожен и оказался недостаточно убедителен, а во второй раз уже слишком убедителен, отчего парень захотел поехать вместе со мной, а этого не хотел уже я. Третий же раз оказался идеальным. Я мало того что смог уговорить его дать разрешение на вывоз всего имеющегося запаса Дикого огня, так ещё и пару сотен алхимиков в придачу забрал. Кто, как не они, сможет подготовить поле боя идеально? На руку играл факт того, что я умудрился попасть на один из периодов чрезмерной активности принца, когда он горел нереализуемыми идеями, чем воспользовался по полной, быстро уговорив его не только на «аренду» флота за долю трофеев, но ещё и взятие части королевских войск. Для этого, конечно, требовалось разрешение Джейхейриса, но, как мне уже успели сообщить, монарх в очередной раз занемог и уже вторую неделю не вставал с кровати. Стоило бы бить тревогу, но, как оказалось, это частая практика, а потому правили Малый совет и принц Эйрис. Следующей моей остановкой ожидаемо оказался этот самый совет. Люди там сидели важные, значимые, но и я был не прост. Часть лордов была мне известна по войне «Девятигрошовых Королей», какая-то часть была последовательна, выступая в поддержку принца, видя в нём вот-вот вступившего на престол короля, а кто-то оказался банально подкуплен перспективами, которые я щедро и по-военному точно обрисовал перед ними. Это выступление действительно произвело впечатление. Малый совет решил, что «вмешательство» в дела другого континента стоят того, чтобы рискнуть не до конца восстановленной армией, благо на землях было сравнительно спокойно. Грамотная и осторожная политика нынешнего короля несла регионам процветание. Даже Запад смогли успокоить. Это, между прочим, нехило так увеличило «рейтинг» Тайвина, который ещё на войне успешно показал себя. Ему на руку играл и такой «идеальный я». Когда соперник имеет столь талантливых и грамотных людей в подчинении, невольно будешь опасаться переходить ему дорогу. А сейчас у меня появились хорошие варианты подтвердить свою уникальность да ещё и немало заработать в процессе. Более того, я добился разрешения собрать дополнительные войска. Мастер над шептунами донёс свежую информацию, что кхаласар дошёл до Волантиса, где получил рекордные отступные, но всё равно прошёл по их землям, пощадив, однако, города. Может, из-за стен и сложности осады, а может, к чему я склонялся больше, из-за возможных битв в будущем. Бхарбо не хотел терять людей в самом начале. План был готов, и мы приступили к реализации. Сбор войск проходил ударными темпами. На руку играл факт того, что мы брали лишь рыцарей, профессионалов и ветеранов. Это позволяло им в крайне сжатые сроки прибывать в столицу, где наготове уже стояли транспортники. Я отправил десятки писем: как в Пентос — по решению вопросов с высадкой, размещением, пропитанием и так далее, так и к себе домой, на Запад. Для своих содержание было простым: собрать войска и выступать в Королевскую Гавань, столица дала «добро» на моё предложение. Шестерёнки закрутились, начали стекаться знакомые по войне лорды из Долины, Севера и даже Штормовых земель. Я заранее оповестил тех, в ком был уверен и с кем был в дружеских отношениях. Разумеется, присоединялись не они одни, но откровенно неприятных мне людей или тот же Простор с Речными землями я игнорировал. Как итог: я поднял огромную волну. Согласно донесению Мастера над шептунами, мы успевали, но даже так я стремительно и постоянно использовал силу, дабы подготовиться больше и лучше. Ежедневно бегал по всему городу, заморачивась даже мелкими проблемами и контролируя каждый шаг. Всё должно было быть идеально! Корабли, снаряжение, войска, провиант, обслуживание… Слухи невольно начали разлетаться, и я как их амбассадор оказался в центре. Более того, удалось встретиться даже с болезненным королём. Джейхейрис Второй не был противником моего начинания, но опасался как Дикого огня, так и последствий для всего Вестероса. — Ваше величество, — преклонил я колено, — на мой зов ответили многие, но их число по-прежнему не велико. Пятнадцать тысяч солдат, включая ваш, королевский корпус. Этого войска не хватит, дабы запугать Вольные города, но более чем достаточно для нашей победы. Они не посмеют отобрать трофеи, ведь прекрасно помнят Тирош и что с ним стало. Я смогу одолеть дикарей и вернусь к нам с победой. — Что же, «Небесный Клинок», однажды ты отказал мне, когда не захотел вступить в Королевскую Гвардию… — он задумался. — Я позволю тебе эту авантюру, — блеснул болезненный монарх глазами, — но взамен у меня будет одна просьба, которую ты будешь обязан осуществить, когда вернёшься. «И что ты задумал?.. Впрочем, плевать. Это слишком важная для меня операция, я поставил на кон крайне много и уже не могу отступить. К тому же скоро на трон должен будет взойти Эйрис, а раз так, то уж как-нибудь переживу твоё недовольство… очередным моим отказом, окажись эта «просьба» для меня неприемлемой. А может, там будет какая-то мелочь и я спокойно её выполню?» — Как я понимаю, просьбу вы не раскроете до моего возвращения? — наклонил я голову. — Верно, — улыбнулся он, — так как? — Я согласен, ваше величество, — кивнул я.***
«Мелкие» вопросы решались ещё долго, но я добился нужного результата. Магистры Пентоса вдобавок согласились потянуть резину, если мы запоздаем, хоть и опасались реакции Бхарбо. Но расставаться со своим золотом им хотелось ещё меньше, а потому они рискнули. «Хах, это тоже было сделано не просто так. Мы в любом случае «опоздаем». То есть придём именно в нужный момент. К счастью, рассчитать его получилось достаточно точно. Зато кочевники будут чуть более злы, а это сыграет на руку уже мне». Солдат в итоге оказалось чуть больше, чем я предполагал. Семнадцать тысяч бойцов. Но это были матёрые волки, ветераны и профессионалы. С отличной выучкой и снаряжением. Перед отплытием я потратил очень много времени и более десяти «загрузок», дабы подобрать ключик к душе и разуму каждого из их командиров. Однако это получилось. — Они ещё поверят в вас, «Небесный Клинок», — склонился Демей, — как и мы когда-то давно, эти люди поймут, что есть лишь один верный путь, неотделимый от вашего. — И вы поможете им в этом, — ухмыльнулся я в ответ, — так превратим же поле боя в храм, — вспомнились мне слова молитвы, посвящённой моей же собственной персоне. А дальше мы отправились на чужой континент. Больше всего беспокойства вызывали сосуды с Диким огнём. Более пяти тысяч этих тщательно упакованных вещиц хранилось в трюме нескольких кораблей. Вместе с ними путешествовали и алхимики, неистово молясь, чтобы не случилось шторма. «М-да уж… я тоже этого не желаю. Но тут на руку играло два фактора: расстояние от Королевской Гавани до Пентоса было даже меньше, чем до Утёса Кастерли, и нам дул попутный ветер. Великий Мейстер также предсказал хорошую погоду. Фух. ну, раз даже старик порадовал, то тут вообще никакого волнения быть не должно! Аха-ха-ха!» Вообще то, что я затеял, — редкостная авантюра, держащаяся лишь на факторе моего возврата во времени. Способность я развил почти до трёх недель, а потому перестал бояться столь коротких морских переходов. Выживу — так или иначе. А для уменьшения риска я сделал всё что мог.***
Стоя на палубе и наблюдая за приближающейся землёй, я уже не видел чужой континент, не думал о дотракийцах или возможных проблемах. Я был погружён в перспективы своего успеха. Почему-то не было и грамма сомнения. Ведь в этот раз всё, что было нужно, имелось в моих руках. Я командовал этим объединением, и у меня был хороший план, а значит, неудачи не будет. А потом… да, половину, если не больше, придётся отдать. Но и остатка будет достаточно, дабы завершить свои планы по отстройке. Город будет расти и развиваться. В нём будут не только увеселительные заведения, ведь и для производств я приготовил приличных размеров район с возможностью расширения. Всё было продумано, везде были намечены перспективы дальнейшего развития. Более того, стенами будет обнесена гораздо большая область, чем мне требуется. Со временем, раньше или позже, но начнут собираться бедняцкие районы за стеной, «прилипая» к ней. На них у меня тоже составлен план. Там будет второй «круг», но до него ещё очень далеко, и я не хотел возводить подобное заранее. Вначале первый бы наполнить. Очень удачно, что рядом протекала река: пригодится как в производствах, так и для нужд всего остального города. Это не только доступ к воде, но и очень нужная вещь для тех же водяных мельниц, что будут возведены за городом или даже в его черте… А ещё, что самое сладкое, я не буду выпускать отсюда «чужих» финансов. Всё будет завязано на меня. Владелец всех рынков — я, всех мастерских и магазинов — я, всех лавок, кабаков и борделей — тоже я. Прибыль будет стекаться в один карман, останется только следить за всеми этими местами, обновлять, контролировать… «Может, и из Эссоса каких специалистов привезу. Почему нет? Будут производить мне всякое редкое и полезное, обучать новых людей и так далее». Мысли от города переключились на семью. «Такой себе, конечно, поступок — покинуть супругу на седьмом месяце беременности, как самый последний трус и подлец. А что поделать? Кому-то нужно зарабатывать деньги! Да и в родах я ничего не смыслю, пусть уж тут мейстеры да повитухи помогают. К тому же… идея вернуться, когда сыну или дочери будет уже год или два, нравится мне больше, чем остаться изначально. Бр-р! Дети — это не цветы жизни, вот совсем нет! И плевать, что у ребёнка будет дюжина нянек, всё равно. Пусть… э-э… станет старше, хоть немного. Вот, например, та же Дия! С ней уже можно пообщаться и подурачиться, но ей уже шесть, так что… не считается? Ай, не думай об этом, Арвинд, просто не думай! Лучше сосредоточиться на войне». Я заметил далёкие точки людей, которые встречали нас на берегу. Пришлось сделать небольшой крюк и высадиться ближе к Мирру, пройдя через Миртское море. Здесь только недавно прошёл кхаласар, который стремительно мчался вперёд. Мы пойдём следом. «Что будет, когда очередная победа окажется в моих руках? Что это принесёт мне? Стоит ли нам войти в Пентос? Будет ли это повтором Тироша? Ха-а… посмотрим». Встречающая нас весьма объёмная делегация была из Мирра. Возглавляли её аж четверо магистров. В отличие от Пентоса или Тироша, у них городом управлял совет. Хотя, честно говоря, у остальных была похожая ситуация. Это Адарис в Тироше стал Архонтом-диктатором, хоть и пробыл им рекордно малые сроки. А вот у того же Пентоса правление вообще весьма анекдотично. В Пентосе был правитель — принц. Этот титул являлся пожизненным, но не передавался по наследству. После смерти старого принца совет магистров избирал ему преемника из сорока аристократических семейств валирийского происхождения. Когда-то принц был полновластным правителем, но с веками настоящая власть перешла в руки магистров, а принц стал чисто номинальной фигурой, исполняющей представительские и ритуальные функции. Принц устраивал балы, пиры, разъезжал по городу в паланкине из кости и золота под охраной статных гвардейцев. Перед принцем всегда шествовали три герольда со священными символами власти: золотыми весами торговли, железным мечом войны и серебряным мечом правосудия. В первый день каждого года он должен был в ходе оговоренного ритуала лишить девственности двух девушек: «деву полей» и «деву морей». Считалось, что это приносит республике в течение года соответственно урожаи на полях и успех в мореходстве. Если случался неурожай или поражение в войне, принца приносили в жертву — перерезали глотку — и избирали на его место нового аристократа, даже не спрашивая его согласия. Эта перспектива не слишком прельщала возможных кандидатов. Более того, «принц», избранный в этом году, попросту сбежал из города и уже подался в наёмники. Хах, у него даже своё прозвище появилось: «Принц-Оборванец». И вот такие люди, устраивающие жертвы и проводящие ритуалы, считали Вестерос «диким континентом», потому что ему неведом секрет некоторых сложных ремёсел! Смех — и только. Мощное централизованное королевство давно бы могло покорить все эти Вольные города, вот только контролировать их из-за моря было бы крайне сложно. Что уж там говорить, даже в моей прошлой жизни современные страны не могли объединиться и договориться, что тогда взять с этого временного периода? Едва разбив лагерь и позаботившись о людях, я совместно с остальными командующими отправился на совещание с прибывшими магистрами. Здесь нам чётко указали место, где расположена дотракийская орда, их путь и всю информацию, что могла мне пригодиться. Торговцы, которыми, по сути, и были эти магистры, не являлись военными людьми, но безусловно относили себя к категории «деловых». Они говорили чётко и конкретно, отлично понимая, кто мы и зачем прибыли. Магистры не испытывали пиетета, полностью осознавая нашу роль, возможности и перспективы. В их глазах мы были наёмниками. Крупным и опасным воинским подразделением, инструментом для уничтожения врага. И это было именно так. Я не планировал строить здесь свой новый город, не видел какой-то политической подоплёки и не налаживал связи. Это был дорогой — для «заказчика» — способ показать другим кхалам и рабовладельческим городам, что даже в такой обстановке, сразу после войны, Вольные города не получится сломить. Я прекрасно понимал этих людей. Они уже смирились с потерей богатства, понимая, что вряд ли им будет возвращено хоть что-то, но ради того, чтобы показать свою «силу» другим, они пойдут на этот шаг. «Хех, прекрасно. Мне же меньше хлопот». Дав войскам день на приведение себя в норму после длительного плавания, мы отправились за кхаласаром. Уверен, они не будут убегать, и как только мы займём необходимую область, я дам им знать о нашем присутствии. Мы начали действовать знакомым способом, организуя разведку всего вокруг на десятки и даже сотни километров. «Глаза и уши» моей армии были открыты на полную. Более того, действовал я крайне взвешенно и аккуратно, избегая малейших неудач и проблем, не стесняясь откатываться во времени даже для исправления сломанной телеги. Все должны были видеть, что я по-настоящему «одарён» богами. Мой авторитет должен был достичь максимума, дабы этот авантюрный план удался на все сто процентов. Только так будущее останется за мной! Лишь таким образом во время возможного восстания Баратеона я смогу «изменить» весь его ход. Пока ещё, правда, я не знал, будет ли в этом нужда, но быть готовым просто обязан. Следы кхаласара мы обнаружили быстро. Копыта их коней вытаптывали целые просеки. Они плевать хотели на поля и земледелие, вырезали мелкие деревни просто так, от скуки. Мы находили трупы изнасилованных женщин, мужчин и детей. Создавалось ощущение, что им было абсолютно плевать, с кем иметь половой контакт. Единственное, что они не делали — не поджигали. Пожар для степняков — это натуральная катастрофа, а потому каждый из них с младенчества был приучен к мысли, что огонь — это зло. Конечно, они не были совсем уж дикими и спокойно использовали костры, очаги и прочее, но устроить пожар для них было святотатством. Такого человека они подвергли бы тяжёлым мукам и смерти. Хоть что-то хорошее. Несмотря на полное отсутствие сопротивления, время от времени мы находили трупы самих дотракийцев. Впрочем, я был к этому готов, помня канон. Дикари убивали друг друга с не меньшим удовольствием, чем чужаков. Достигнув нужной точки Бархатных холмов, будучи неподалёку от реки и ещё раз сверившись с картой, я приказал строить лагерь. Именно отсюда мы будем проводить реализацию моего дальнейшего плана. Именно здесь в итоге найдёт кхаласар свою смерть. Здесь я получу ещё одну победу и вернусь триумфатором, разбившим орду!***
Бхарбо, глава и лидер своего кхаласара, сидел на коне и смотрел на располающийся вдалеке, за рекой Ройной, укреплённый лагерь вестеросцев. Левой рукой он властно упирался в бедро, правую же вскинул, указывая вдаль. Повинуясь его указанию, стоявший рядом кровный всадник поднял свой лук — изломанный полумесяц. Стало заметно, как проплыла по небу тонкая нить стрелы, которая упала, канув в траве, на полпути к реке. Кхал мерил расстояние, что могло значить лишь одно — орда готовилась к атаке. Река Ройна вилась по дну долины, чёрная везде, кроме перекатов, подёрнутых морозной пеленой. Даже отсюда были видны заморские войска, покрытые сталью, кишащие на берегах, рубящие оставшиеся деревья и утаскивающие стволы прочь на запряженных лошадьми телегах. Вестероский лагерь, обнесённый земляным валом и частоколом, лежал примерно в километре от реки: огромный вытянутый прямоугольник, сплошь палатки да повозки. Они разместились на холмах, зовущихся Бархатными. Вмешательство в свои дела Бхарбо не любил. Несмотря на молодость, он был самым успешным кхалом, прекрасно разбирающимся в военном деле, а потому знал, зачем враги появились здесь. «Подвиги» предыдущей войны не давали им покоя. Он покачал головой с длинной косой. Глупцы, которые ни разу не воевали с ордой. Если кто-то из них выживет, то навечно обретёт страх в своём сердце. «Кто бы ни был их главнокомандующим, он крайне самоуверенный тип! Задумал ограбить дотракийский кхаласар, получивший дань со всех Вольных городов!» — Бхарбо едва сдержал фырк, полный насмешливого презрения. Впервые узнав о прибытии вражеской армии, кхал, несмотря на всю свою единоличную власть, всё равно собрал уважаемых членов своего кхаласара, своих ближников, предложив им высказаться. — Да о чём тут думать! — громко начал Улдин. — Вестеросцы срут, ссут и ковыряются в заднице прямо на пути нашего отхода. Очевидно, что они хотят помериться силой, думая, что атака на холм заставит наших коней устать, их укрепления не дадут нам полноценно выстроить свои ряды, а их железная броня не позволит проткнуть тело аракхом! Он заливисто расхохотался. Ему вторили и остальные присутствующие здесь мужчины. — Но нашему кочевому народу плевать на эти уловки. Мы сильны и привычны к любым невзгодам. Дотракийский всадник готов неделями не спускаться на землю, питаясь лишь кровью своего коня. Способны ли на такое же они?! Нет! Мы сокрушим этих изнеженных мужеложцев, показав нашу силу всем вокруг! — Что за набег без хорошей драки?! — поддержал его Руандо, высокий и мускулистый здоровяк. — Откупились все, даже те, с кем мы хотели помериться силой. Так что же, воевать друг с другом?! Я хочу крови! Пусть даже для этого придётся выковыривать её из-под железа! Бхарбо довольно щурил глаза. Все высказывались именно так, как он желал. — Вы правы, — встал могучий кхал, — что ещё нам делать? Вступать с ними в переговоры?! А может, самим выплатить дань?! Это вызвало довольный хохот. Услышав веселье, в палатку заглянули женщины, принеся жареные куски мяса, кумыс и вино. Они давно были рабынями и отлично улавливали настроение своих хозяев, никогда не решившись зайти, если бы те спорили или ругались. На самом деле, несмотря на всю свою браваду, Бхарбо… сомневался. Он надеялся, что хоть кто-то, кроме него самого, попробует усомниться в следующем шаге, предложит обойти рыцарей Вестероса, но никто этого так и не сделал. Не высказал свои опасения и сам кхал. Лидером вольного народа не мог стать трус или слабак. Если он даст хотя бы намёк на подобное, то легко настроит людей против себя. Кхал всегда уверен и знает обо всём больше любого другого всадника! Самый сильный и умелый! А потому Бхарбо был решителен, начав готовиться к бою. Сейчас, ещё раз посмотрев на всю ситуацию со стороны, он укрепился в подозрениях, что на самом деле всё не так, как кажется на первый взгляд. Однако, глядя на равнину, заполненную десятками тысяч вооруженных всадников, он невольно пожалел о своих прежних колебаниях. Куда ни глянь, повсюду стояли яростные воинственные кочевники с длинными и острыми аракхами, копьями и луками. Тьмы и тьмы дотракийцев, внушающего ужас народа, закалённого суровым сухим климатом и непрекращающимися войнами. На что надеяться этим вестеросцам? На вершине холмов взревели трубы «железных людей», заставив встрепенуться наездников и коней. Все глаза обратились к длинному гребню, нависающему над долиной. Серый конь Бхарбо всхрапнул и загарцевал, потрясая скальпами его врагов, подвешенными к узде. — Скоро, уже скоро, — пробормотал кхал, твёрдой рукой успокаивая коня. — Скоро начнётся безумие. Его кровные заухмылялись, уже обсуждая, как будут преследовать сбегающих рыцарей и сколько они продержатся в своих латах под жарким Солнцем, которому, как и Луне, поклонялись все наездники. Пока прочие всадники кхаласара выстраивались вдоль гребня холма, Бхарбо изучал вестеросцев, заслонив рукой глаза от слепящего света. То, что они выстроились на ровном месте, а не на восточном берегу Ройны, его нисколько не удивило, хотя Улдин, Руандо и другие командующие сейчас наверняка спешно меняли свои построения. Ничего, они опытны и обойдутся без его пригляда, сумев правильно выстроить людей. Кхал попытался сосчитать ряды — строй был что-то уж слишком глубок, но ему трудно было сосредоточиться. Ситуация давила на Бхарбо и зудела в его голове. Что-то было не так, но он не мог понять причину. Это злило и мешало. Горячая кровь требовала наплевать на всё и отправиться в атаку, возглавив свою орду, как он привык делать раньше. — Отчего они встали так близко к своим укреплениям? Кха-кха, — откашлялся Тархан, его кровный всадник. Звук напоминал хриплый конский храп. — Кхрм… Казалось бы, для них разумнее использовать реку, чтобы не дать нам напасть. Бхарбо снова принялся подсчитывать численность вражеской армии. Слабость от предчувствия близящегося кровопролития растекалась по телу. — Потому что их главнокомандующему нужна решающая битва, а не долгие скачки вокруг. Он хочет, чтобы мы перевели свои войска на его сторону реки. Чтобы при этом у нас не было места, где можно маневрировать, и пришлось бы сражаться или умереть. — Он что, с ума сошёл? — усмехнулся наездник. Тархан был прав. Вестеросцы сошли с ума, если думали, будто их люди выстоят в смертельной схватке против дотракийцев. Кочевой народ не дрогнет в решающем бою. Бхарбо устремил взгляд вперёд, на ощетинившиеся копьями ряды армии «железных людей». «Убью ли я тебя сегодня, главнокомандующий? Думаю, да». — Приятная мысль наполнила его тело предвкушающей истомой. Кхал был готов к бою и выбросил мешающие ему мысли из головы. «Сколько бы их там ни было, но даже простым взглядом заметно, что гораздо меньше, чем нас. Пространство достаточно открыто, засад можно не бояться, а значит — это все люди, которые у них есть». — Пора наступать, — громко произнёс он, — передать всем! Мы нападаем! Кровные всадники тут же умчались сообщить его слова, и уже через минуту раздался громкий рёв дотракийских рогов, знаменующий решительное наступление по всем флангам. Всадники потекли по холмам, вниз. Сам Бхарбо также поспешил вместе со всеми, пришпорив своего коня и направляя его к реке. Он стоптал цветущий клевер и распугал пчёл, летающих вокруг. Утренняя роса давно высохла, и трава теперь сухо шелестела под копытами коня. Пахло нагревающейся землёй. «Приятный день, чтобы ощутить кровь на своих руках». Полчища дотракийцев мало-помалу заполняли долину. Проезжая через кустарник, которым заросла пойма реки, кхал заметил остальных командующих, ведущих свои отряды параллельно ему. Все шли ровно, никто не отставал. Кожаные колчаны ближайших наездников хлопали их по бокам, щиты подпрыгивали на конских крупах. Вот они перемахнули какой-то кустарник, и один из его кровных всадников, Мугел, едва удержался в седле: на той стороне оказалась неглубокая рытвина, и конь споткнулся. Это вызвало насмешки остальных, но сам Бхарбо увидел в подобном послание богов. Будет ли его путь столь же тяжёлым и каменистым? — Переправляемся на восточном перекате и встаём напротив той колонны, в центре войска, которая с драконом. Это личные войска вестероского короля! — громко выкрикнул кхал. — Сметём их и добудем победу! Эти слова вызвали громогласный рёв, но моментально были исполнены. Люди скорректировали передвижение, точно выполнив приказ Бхарбо. «А если их главнокомандующий двинет армию прежде, чем мы построимся, то отступим к северу и зайдём ему с фланга», — подумал кхал, прикидывая, как же всё обернётся на самом деле. Покачиваясь на лошади, прямо на ходу Бхарбо устремил взгляд на другой берег Ройны, изучая многочисленные знамёна в центре и по флангам армии «железных людей». Они были почти незнакомы ему, но некоторые он знал, как того же дракона. Не следовало думать, что раз дотракийцы — кочевые племена, то они глупы. Такие люди не становятся кхалами, играя лишь за счёт одной грубой силы. Когда кочевники оказались достаточно близко к реке, чтобы на них повеяло холодом её ледниковых вод, от рядов дотракийцев отделилось несколько отрядов, которые устремились к многочисленным перекатам, где можно было перейти Ройну вброд. Бхарбо пристально следил за этими отрядами, зная, что их судьба во многом выдаст намерения вестеросцев. Вражеские конные лучники на том берегу отступили перед ними, а потом рассредоточились и пустились в бегство, осыпаемые дождём стрел от успешно перебравшихся на тот берег всадников. Дотракийцы погнали их к основной части армии противника, потом повернули и помчались галопом вдоль рядов «железных людей», выпуская на скаку тучи стрел, пока те лишь укрывались за щитами. Всё новые и новые группы, успешно перебравшиеся на другой берег, присоединялись к ним. У дотракийцев было огромное преимущество в мобильности, ведь им не нужны были поводья. Кочевой народ управлял своими конями лишь коленями да голосом, а потому вскоре уже тысячи воинов хлынули на позиции врага. Места тут действительно было немного, но им хватало и того, что есть. Если вражеский главнокомандующий думал, что это помешает их кхаласару, то он глубоко заблуждался. Бхарбо со своими кровными всадниками и ближниками перешёл Ройну под прикрытием этих передовых частей. Насквозь промокшие, они выбирались на восточный берег и тотчас пускались в галоп, направляясь к выбранной позиции напротив войск со знаменем трёхглавого дракона. Кхал знал, что переход через реку и последующее перестроение войск будет ключевым моментом и каждый миг ожидал услышать трубы, призывающие врага наступать, пока кхаласар не объединился и не выстроился в нормальную позицию для атаки. Однако их главнокомандующий держал свои колонны на поводке, предоставляя дотракийцам спокойно собираться и строиться широким полумесяцем, спиной к реке. «Что же он задумал?» Впереди простиралась земля, поросшая травой, чахлой, как юношеская бородёнка, а за ней их ждала заморская армия. Бхарбо озирал ряды держащих щиты фигур, отягощённых доспехами и знаками различия. Многие красовались лентами, разными бляхами или узорами на броне. Бессмысленные и безымянные… Скоро они поплатятся смертью за то, что встали у них на пути. Поплатятся за свою дерзость! Наконец-то они дождались и услышали, как взревели трубы врага. Тысячи мечей, как один, вылетели из их ножен. Копейщики опустили свои смертоносные пики, а лучники прикладывали стрелы к лукам. И тем не менее над будущим полем боя по-прежнему царила необычайная тишина, как будто все эти воины дружно затаили дыхание. Враг отдавал им право первого хода. Что же, так тому и быть. Бхарбо выкрикнул боевой клич и повёл войска вперёд, пустив коня рысью. Кочевой народ атаковал волнами, дабы на полном ходу люди не врезались в спины друг друга. И сейчас кхал, как и всегда ранее, выступал на гребне волны. Его тяжёлое величественное одеяние мало того, что давало хорошую защиту, о чём кхал предпочитал лишний раз не говорить, но ещё и ярко выделялось, словно предлагая врагу направить острие меча или стрелы на самого мужчину. Бхарбо в очередной раз проверял свои навыки, измерял себя и свою доблесть, как будет делать ещё не раз. Но сейчас… его охватило нечто похожее на страх. Чувство падения, как будто он стоял над пропастью. К чему это? Ещё несколько мгновений — и они вошли в зону досягаемости заморских лучников. Кхал выкрикнул приказ, и всадники перешли на галоп, прижимая щиты к плечу и прикрываясь ими от стрел. Вот первые смертельные снаряды засвистели в их рядах, раздирая воздух, точно ткань, со стуком впиваясь в щиты, в землю, в тело. Одна царапнула ему плечо, другая на палец вошла в многослойный кожаный щит. Кочевники с топотом пронеслись по куску ровной земли, набирая убийственную скорость. Ещё несколько стрел прилетело прямо в сторону кхала, отчего людей вокруг него стало ещё меньше. Громкое ржание коней, стук стрел, и снова — лишь глухой топот тысяч копыт. Пригнувшись к шее своего скакуна, Бхарбо смотрел, как готовятся к атаке пехотинцы вражеской колонны. Копья опускались им навстречу, копья длиннее, чем все, что он когда-либо видел. У него перехватило дыхание, но он лишь сильнее пришпорил коня, взял аракх наперевес и выкрикнул громкий боевой клич. Его соратники откликнулись, и воздух задрожал от яростных воплей. Под копытами коня разлетались истоптанная трава и смятые полевые цветы. Стена копий, щитов и солдат надвигалась всё ближе. Его кхаласар, первая волна, мчалась вместе с ним, растянувшись в обе стороны, словно две огромные руки. И тут его конь споткнулся: стрела вонзилась ему прямо в грудь. Он кувырнулся и покатился по высокой траве. Бхарбо упал неудачно, в ноги скакуну, растянул себе плечо и шею. На миг запутался в сплетённых конечностях и ремешках своего одеяния. Скривился, видя, как надвигается огромная конская тень, однако лошадь рухнула рядом. Кхал высвободился, вытащил щит, подобрал откатившийся аракх и принялся озираться, пытаясь разобраться в царящем вокруг смятении. Совсем рядом — рукой подать — бегал кругами обезумевший конь без седока, лягая подвернувшихся вестеросцев. Наконец его зарубили люди, стоявшие так тесно, словно они были приколочены друг к другу гвоздями. Ряды «железных солдат» почти не дрогнули. Их бойцы сражались с упорством профессионалов. Дотракийцы рядом с ними показались вдруг дикими, малочисленными и какими-то жалкими… со своими кривыми мечами и в лёгких кожаных доспехах. По обе стороны от Бхарбо рубили его кхаласар. Мужчина увидел, как его кровного всадника Мугела сбили с седла копьём и разрубили мечами. Как его ближник и друг — Эрнак — корчится под взмахами топоров, всё ещё выкрикивая свой боевой клич. «Неужели столь многие уже пали?» Земля и местность вокруг была усыпана людскими и конскими телами. Неужто Бхарбо недооценил этих вестеросцев? Голова всё ещё кружилась; кхалу казалось, что от воинства дотракийцев остались только жалкие кучки спешенных воинов. Они отступали от ощетинившейся копьями стены пехоты. Кое-кто отчаянно звал на помощь, а самые трусливые обратились в бегство. Но проморгавшись и придя в себя, Бхарбо понял, что зрение его подвело. Да, первая волна не смогла пробить оборону врага, но уже налетела вторая, смешивая их ряды и всё же прорываясь вперёд. К победе! «Срочно нужен конь!» — билась мысль в его голове, отчего кхал нетерпеливо оглядывался, ведь вождь без коня был настоящим ничтожеством. И хотя в бою лишиться скакуна было нормальным делом, но Бхарбо не хотел показывать слабость даже в таких мелочах. Тем временем вокруг него собрались группы таких же безлошадных дотракийцев, создав плотный отряд, который их лидер бесстрашно повёл вперёд, отложив вопрос лошади до ближайшего будущего. Враг тоже не терял времени зря. Вестеросские офицеры, перекрывая шум, выкрикивали приказы. Ряды пехотинцев, несмотря на всадников, таранящих их щиты на полном скаку, пошли в наступление. Всё больше и больше людей набивалось на этот пятачок земли. Вытянув перед собой правую руку, Бхарбо принял боевую стойку, высоко вскинув свой аракх. Солнце вспыхнуло на его всё ещё чистом лезвии. Он тоже пошёл в гущу боя, собираясь показать, на что способен по-настоящему умелый воин. И вот их ряды соединились и перешли в ближний бой. Кхал сделал выпад и рубанул по слабо защищённой голени первого солдата, который на него напал. Противник тут же рухнул наземь. Бхарбо пнул его щит и вонзил аракх сквозь щель доспеха, прямо в подмышку. Восторг! Он высвободил кроваво-красное лезвие клинка, развернулся и рубанул другого, сломав ему ключицу, прямо через броню. Кхал взревел и воздел к небу могучие, увитые жилами руки, свидетельствующие о его умелости и силе. — Кто?! — взревел он на своих врагов. — Кто из вас заберёт мою жизнь?! Третий солдат пал, пуская кровь прямо изо рта, но прочие навалились толпой, включая их десятника с каменным взглядом, который каждый раз, взмахивая мечом, выкрикивал что-то на своём языке. Но понять его слова Бхарбо не мог, а потому просто даровал ему смерть, снеся половину челюсти вместе с нижними зубами. Однако оставшихся солдат это не обескуражило. Они окружили его копьями и щитами, после чего принялись теснить назад. Ещё один боец ринулся на него, молодой и знатный, со знаком золотых звёзд, собранных в круг. Кхал не знал это знамя, но отчётливо увидел ужас в его глазах, осознание того, что возвышающийся перед ним могучий дотракиец — нечто большее, чем просто человек. Бхарбо вышиб короткий меч из его девичьих рук, пнул слабака ногой, ударив аракхом прямо между ног. Парень рухнул навзничь, визжа и хлопая руками по хлынувшей из паха крови, как будто это было внезапно вспыхнувшее пламя. Солдаты теснились перед ним, теперь больше озабоченные тем, чтобы увернуться, чем тем, чтобы дотянуться до него. — Где же ваши могучие воины?! — орал Бхарбо. — Покажите их мне! Пылая всепобеждающей ненавистью, он рубил всех подряд, слабых и сильных, сражаясь точно безумный. Видел щиты — рубил щиты так, что ломались руки. Видел лица — колол в лица, которые отшатывались и брызгали струями крови. Наступающие ряды поглотили их, будто окружив со всех сторон, но Бхарбо и его соратники всё убивали и убивали, пока земля под ногами не раскисла от крови. Наконец «драконы» сдались, отступили на несколько шагов, с ужасом глядя на могучего кхала. Бхарбо опустил аракх и вскочил на наваленные перед ним трупы. Схватил за горло раненого, корчащегося под ногами, и раздавил ему гортань. Победно взревел и выпрямился, подняв умирающего над головой. — Я — лишающий жизни! — вскричал он. — Никому не победить меня! И швырнул извивающееся тело к их ногам. — Есть ли среди вас хоть один мужчина?! Он сплюнул и расхохотался, наблюдая их ошеломленные лица, осознавая, что они банально не понимают его наречия, но уже не в силах остановиться. — Что, нет? Одни бабы?! Бхарбо стряхнул кровь со своей косы и снова ринулся в бой. Солдаты разразились воплями ужаса. Несколько бойцов бросились на тех, кто толпился позади них, забыв обо всём, лишь бы спастись от безумца. Но тут сквозь общий шум битвы пробился приближающийся топот копыт. Ещё одна, неизвестно какая по счёту волна конных всадников влетела в ряды вестеросцев. И в этот очередной раз дотракийские наездники смогли их смять: кого-то подняли на копья, кого-то просто затоптали конями. Среди солдат противника воцарилось короткое замешательство, и Бхарбо в суматохе зарубил ещё двоих — точнее, просто забил насмерть, ведь его аракх успел сильно затупиться, превратившись в гранёную железную дубинку. А дальше хвалёные солдаты под драконьим знаменем обратились в бегство, бросая на бегу оружие и щиты. Дотракийские всадники погнали их вперёд, массово истребляя прямо на ходу. Кхал и его пешие соратники остались одни. Все тяжело дышали, кровь лилась из свежих ран. Короткий взгляд Бхарбо показал, что из кровных всадников выжил лишь один человек. — Ай-я-а-а! — орали дотракийцы, проносясь мимо и устремляясь прямо в проломленный центр, где открывалась прямая дорога до укреплённого лагеря. Но Бхарбо, не обращая на них внимания, бросился на вершину невысокого холмика. Долина раскинулась перед ним — вся в клубах пыли, усеянная бессчётными тысячами сражающихся людей. На миг у кхала захватило дух от необъятности этого зрелища. Далеко на севере он увидел отряды дотракийских всадников — тёмные силуэты сквозь завесу пыли, которые, точно стервятники, кружили у отбившегося от основной группы отряда вражеских солдат. Другие воины кочевников устремились на восток, вслед за самым высоким знаменем с гербом в виде клинка и змеи, отсекая одинокую колонну от центра, сметая на скаку бегущих солдат. Поначалу кхалу показалось, что они скачут к вражескому лагерю, но, приглядевшись, он понял, что ошибся. Лагерь уже был разграблен, и Бхарбо видел трупы вестероских слуг, мастеров и солдат, висящие на частоколе. Кто-то уже снял знамя, развевающееся над главными деревянными воротами лагеря. Так быстро… Они разгромили врага с такой лёгкостью?! Кхал слышал, как его люди окликают его, но не обратил на это внимания. Что же всё-таки задумал главнокомандующий «железных солдат»? Или Бхарбо ошибся и тот был лишь очередным глупцом, не смыслящим в войне?! Его схватили за плечо, едва не вынудив по инерции совершить удар затупленным аракхом. Но он сдержался. Это был его последний выживший кровный всадник, Ильтан. Умелый в обращении с оружием и не стесняющийся носить хорошую и прочную кожаную броню. За это Бхарбо даже уважал его, ведь этот человек не боялся насмешек. Большинство всадников ограничивались лёгкой кожанкой либо и вовсе шли с голым торсом. В их среде мобильность играла большую роль. А ещё солнце, которое заживо запекало тяжело одетых. Культура кхаласара лишь закрепила подобное, выставляя «бронированных» как слабаков и трусов. Однако защита Ильтана сыграла роль и уберегла его жизнь, ведь на ней отчётливо были видны многочисленные вмятины и порезы. На его голове также была остроконечная боевая шапка, но по левому виску струилась кровь, прокладывая себе путь по пыльной щеке. — Идем, Бхарбо! — выдохнул он. — Руандо привёл нам коней. Отряды смешались, нам нужно снова собраться, чтобы ударить по остаткам врага. Тебе как кхалу надо показаться перед всеми и закрепить эту победу. — Иль, что-то не так, — ответил кхал. — Но вестеросцы же обречены! Их лагерь смят, а мы захватили весь центр! — Однако края и фланги по-прежнему в их руках, — задумчиво произнёс Бхарбо. — Оно и к лучшему! Мы сможем атаковать со всех сторон! Они разделены, а мы составили единый и мощный атакующий кулак! Улдин уже ведёт остатки войск кхаласара прямо сюда! Мы рассеем их и разобьём по одиночке! — Нет! — повторил Бхарбо, глядя, как бронированные рыцари врага прокладывают себе путь к гребню холма, закрывая единственный путь отступления, оставляя только реку Ройну и тем самым… закрывая их со всех сторон. — Что-то совсем не так! Их главнокомандующий нарочно сдал нам центр, чтобы сохранить края и фланги… Это объясняло, отчего его ближники так легко захватили лагерь. Вестеросский командующий ещё в самом начале битвы отвёл тяжёлую конницу, чтобы ослабить позиции центра, куда потом ударил Бхарбо вместе с основным своим отрядом. А дальше «железные солдаты» слишком легко отступили… ведь изначально так крепко держались… Зачем? Пока непонятно, но вражескому главнокомандующему зачем-то были нужны именно фланги. — Быть может, он думал, что если ограничит нас в манёвре и лишит мобильности, то его копейщики смогут сжать своё «кольцо» и тем самым победить? Или хотя бы ввести нас в замешательство, заставив отступать к Ройне? — предположил Ильтан. — Да нет. Не может же он быть настолько глупым? Гляди. Он бросил всю свою конницу перекрывать последнее пустое направление, как будто опасается, что мы побежим и покинем это место. Рассеемся по окрестностям. Бхарбо пожевал губами, обводя взглядом панораму битвы, одну за другой оценивая бушующие вблизи и вдалеке сцены насилия. Пронзительный звон мечей и аракхов. Убийственные взмахи и удары кровавого молота войны. И под всей красотой битвы — нечто непостижимое, как будто поле брани сделалось вдруг живым символом — картинкой вроде тех, которые стояли в Ваэс Дотраке, единственном городе кочевников. «Что же оно означает?» Ильтан тоже призадумался. — Они обречены, — наконец сказал он, качая головой. — Теперь иноземцев не спасут даже настоящие драконы. И тогда Бхарбо понял. И дыхание заледенело у него в груди. Пылкая ярость кровопролития покинула тело, теперь он чувствовал лишь боль от ран да жуткую пустоту в душе, появившуюся от простых слов Ильтана. — Нам нужно бежать. Кровный всадник уставился на него с изумлением и… лёгким презрением. — Что нам нужно?! И тут кхал заметил первые вспышки зелёного света. Слишком поздно! — Драконий огонь, Ильтан! Как в старых легендах, рассказываемых старухами из Ваэс Дотрак! Они принесли с собой Драконий огонь! Бхарбо долго не мог шевельнуться, застыв в ступоре. Он не отрываясь смотрел, как в центре поля, где собрались почти все силы его кхаласара, упали несколько маленьких сосудов, вызвавших небольшие, с такого расстояния, ростки зелёного огня, скромно загоревшиеся и даже почти не мешающие его всадникам. Но это было лишь сейчас. Внезапно из-под земли то тут, то там начали вырываться новые зелёные «цветы», поджигающие кочевников и их лошадей. Всё больше и больше огня вырывалось из-под копыт коней дотракийцев, вызывая цепную реакцию. «Железные солдаты» привезли с собой саму стихию, беспощадную и неистовую. Всё поле боя стало огромной ловушкой, их погребальным костром. — Ловушка… — тихо пробормотал он. — Вся битва была лишь приманкой, рассчитанной на то, чтобы заманить нас в центр! Бхарбо наконец отмер и бросился бежать, ни на кого более не обращая внимания, перепрыгивая трупы, спеша, как и другие, к тёмной линии реки. К счастью, кхал размещался за областью пожара, за что сейчас благодарил Солнце и Луну, что позволили его верному скакуну получить ту злополучную стрелу и упасть. Ведь иначе, скорее всего, он бы возглавлял своих всадников и был прямо в центре того пылающего ада. Он споткнулся о сломанное копьё, торчащее из земли, и покатился кубарем, уткнувшись в мёртвую лошадь. Снова поднялся на ноги, упираясь руками в нагретый на солнце бок, и устремился дальше. Обогнул молодого воина, который хромал вперёд, не обращая внимания на стрелу, застрявшую в бедре, потом ещё одного, который упал на колени и плевался кровью. А дальше мимо проскакала кучка вырвавшихся из-за заслона дотракийцев на лошадях. Их гнал вперёд страх, а потому они даже не обратили внимание на пешего, ни на секунду не подумав оглянуться, никак не ожидая увидеть своего кхала в таком постыдном положении. От слишком быстрого бега начало греметь в ушах. После каждого вдоха приходилось отплёвываться. Бхарбо видел впереди, на берегу, сотни оставшихся дотракийцев. Кто-то торопливо срывал с себя лёгкую броню или одежду, чтобы не мешала пуститься вплавь, не потяжелела от воды и не утянула на дно. Другие мчались на север, к мелководью, надеясь пересечь Ройну там. Скачущие вперёд дотракийцы просто затоптали лошадями тех, кто собирался плыть, и кинулись с обрыва прямо в воду. Многие из их коней потонули в водоворотах, утянув за собой и всадников, но нескольким всё же удалось выбраться на другой берег. Земля пошла под уклон, и Бхарбо ускорил бег, мчась вниз длинными скачками. Перемахнул ещё одну убитую лошадь, с размаху проломился через колышущийся на ветру густой кустарник. Кхал заметил приближающийся справа отряд вестероских тяжёлых кавалеристов, разворачивающихся на склоне и стремительно скачущих навстречу беглецам. Он ускорился, постоянно спотыкаясь, быстро миновал узкий глинистый пляж и наконец оказался в толпе своих соратников, растолкав всех, пробираясь к илистому берегу. Бхарбо заметил на другом берегу реки десяток кочевников, сумевших переправиться и спастись. Они отряхивались от воды, неслышно о чём-то переговариваясь и переругиваясь. Время от времени к ним присоединялись пешие, выплывающие на берег и яростно отплёвывающиеся. Он злобно оскалился им вслед, вытащил короткий нож и стал срезать ремни своих измазавшихся грязью, пока он валялся по земле, дорогих кожаных одежд. Понятно, почему его никто не узнавал, даже пешим, ведь в таком виде он ничем не отличался от простых дотракийцев. Дважды кхал едва не свалился в воду, но сумел перерезать уже половину крепких и жёстких ремешков своего одеяния, моментально отправившего бы его на дно, вздумай он упасть в такое сильное течение. Испуганные крики становились всё громче: тяжёлый топот копыт приближался. Даже по одному их звуку Бхарбо легко определял, что это чужие войска. Его всадники были гораздо легче. Кхал разобрал треск копий и ржание лошадей. Он принялся отчаянно тыкать ножом в сплетённые из кишок шнурки его неудобного, но такого величественного наряда. На него обрушилось несколько мёртвых тел, и Бхарбо пошатнулся. Он успел заметить тяжёлого бронированного рыцаря врага — чёрный силуэт на фоне яркого солнца. Сорвав своё одеяние, кхал повернулся к реке, когда что-то взорвалось в его голове. Горячая кровь хлынула в глаза. Бхарбо упал на колени. Истоптанная земля ударила ему в лицо. Вопли, стоны, плеск от тел, падающих в быструю горную реку — последнее, что он запомнил.***
Утро. Бхарбо пробудился, дрожа от холода. Стояла тишина, только журчали рядом воды Ройна. От затылка по всему телу расползалась тяжёлая тупая боль. Бхарбо довольно долго лежал неподвижно, придавленный её весом. Он прижал грязные руки к голове, пытаясь хоть немного её уменьшить. Потом к горлу подкатила тошнота, и его вырвало желчью в отпечатки чьих-то ног, прямо у лица. Бхарбо закашлялся. Нащупал языком мягкую солоноватую дыру между зубами. Боль давила на затылок кованым копытом, но ему всё же удалось подняться на четвереньки. Трава была вымазана кровью, грязью и глиной, она резала пальцы, как мелкие ножички. Бхарбо пополз прочь от шума реки. Растительность на берегу была вытоптана и теперь застыла колючей летописью вчерашнего сражения. Трупы, казалось, вросли в почву. Натянувшаяся кожа уже была облеплена мухами, кровь застыла, запеклась раздавленными красными ягодами. Бхарбо казалось, будто он ползёт по одному из тех головокружительных каменных рельефов, которые рассматривал в детстве, находясь в Ваэс Дотрак: сражающиеся люди, застывшие в немыслимом изображении. Но эта картина не была изображением. На краю обрыва, прямо над ним, точно округлая горная вершина, громоздился лошадиный труп. Облепленное насекомыми брюхо лошади было в тени, а над нею уже показался яркий краешек восходящего солнца. «Мёртвые лошади все похожи друг на друга: застывшие в стоячей позе, точно деревянные статуэтки, поваленные набок», — появилась у него чёткая мысль. Бхарбо дополз до лошади, встревожив тучу мух, и с трудом перевалился через её тушу. На ощупь конская шкура оказалась такой же холодной, как речная глина. Поле битвы было пусто: куда ни глянь, одни только мухи, пирующие вороны да спешно обобранные мертвецы. Бхарбо окинул взглядом склон, по которому бежал. Бежал… Он крепко зажмурился. «Мы разбиты», — горько подумал кхал. Они были побеждены. Унижены и растоптаны «железными людьми», чья численность была в три раза меньше, чем количество его воинов. Долгое время он вообще ничего не чувствовал. Бхарбо вспоминал те дни своей юности, десятки лет назад, когда он непонятно с чего просыпался задолго до рассвета. Мальчишка выбирался из шатра и уходил со стойбища, ища холм повыше, откуда можно следить, как рассвет постепенно обнимает землю. Травы шуршали на ветру. Солнце выкатывалось из-за горизонта и поднималось всё выше. Он сидел и думал: «Я — последний. Я — единственный». Как теперь. Бхарбо осознал, что теперь они мертвы. Все они мертвы. Все! Кхаласар, застилавший горизонт, сотрясавший небесные своды топотом своих коней, исчез, разбит, развеялся как дым. Там, откуда он бежал, с того огромного поля, ему был виден широкий выжженный круг и обгорелые чёрные куски тел. Трупы тех, кто ещё вчера был гордым воителем. Не просто разбиты — повержены в прах. У него внезапно перехватило дыхание и сдавило горло. Бхарбо вцепился в траву саднящими руками, точно якорями, как будто он был так слаб и пуст, что порыв ветра мог унести его в безоблачное небо. Крик боли вырвался из его груди, но застрял в стиснутых зубах. Он хватанул воздух ртом, застонал, мотая головой с боку на бок, не обращая внимания на боль. «Нет!» Как холодно! Земля такая холодная. Куда же ему деваться? Все его люди умерли позорной смертью. И для него не осталось места. Это был будто сон. Он долго пробыл там, лежал с ними, вместе с мёртвыми. А потом Бхарбо бежал. Когда стемнело, он пробрался между яркими кострами вестероских разъездов. Ночь была так глуха и темна, что в ней, казалось, можно было кануть без следа. Будто сама земля служила ему упрёком. Мёртвые преследовали его.