Спустя шесть часов. Полковник Верманд Шеркин.
- Гвардейцы!- громко и четко произнес комиссар Мерцелиус по воксу, обращаясь сразу ко всем бойцам нашего полка,- Прямо сейчас мы начинаем следующий этап нашей операции! Мы идем в наступление, чтобы разгромить бунтовщиков и покончить с этой войной, что унесла столько жизней граждан Вильяр Уникус! Стоит признать - уже сейчас стало понятно, что сопротивление бунтовщиков куда сильнее, чем мы ожидали. Они сражаются, не жалея себя. И мы прекрасно понимаем, что дальше они будут сражаться с еще большим упорством. Потому нам ни в коем случае нельзя их недооценивать! Впереди нас ждет тяжелая битва! Однако, несмотря ни на какие усилия, которые они прилагают, их это не спасет! Мы уничтожим всех, кто будет откажется сдаться нам, и принесем долгожданный мир Вильяр Уникусу! Во славу Бога-Императора! На это речь комиссара завершилась. "- Как всегда, хорош..."- подумал я мысленно. Я уже давно подметил, что мне нравились речи комиссара. Пускай они в большинстве своем были по общему принципу, который сводился к тому, что "Все не очень, но мы сильны и победим", это уже было куда лучше, нежели говорили многие комиссары, которых я слышал за свою жизнь. Способность вдохновлять и одновременно не завышая ожидания - для подобного нужны были не только способности, но и определенная смелость. Потому что обычно комиссары часто проявляли чрезмерный оптимизм, порой совсем неуместный. - Главный - всем,- произнес я, активировав нужные каналы связи,- Начать операцию. И да поможет нам Бог-Император. Прием. В ответ мне прислали подтверждения о получении приказа. Третий этап операции начинался. Войска со всех плацдармов начали выдвижение со своих позиций и везде начали появляться желтые точки боевых контактов, которых с каждой секундой становилось все больше. Закурив очередную сигарету, я начал внимательно следить за всем и ждать. Одновременно с этим внутри себя я чувствовал определенное волнение. Всё же ситуация складывалась не такой уж приятной, как хотелось бы. Во-первых - бунтовщики оказались куда упорнее, чем предполагалось, что накладывало свой отпечаток на ход боевых действий. Когда противник абсолютно не считается с потерями, он всегда опасен. Орки тому живое доказательство. Причем бунтовщики были такими в наступлении, а уж что будет в обороне, даже представить себе было страшно. А во-вторых, что было даже более проблематично для нас - ситуация в тылу. Бунтовщики во всю продолжали попытки поджечь тыл. Нападения, диверсии, агитация - все это происходило так часто, что становилось уже прямо-таки рутиной и даже статистикой. Плюс еще эта проклятая секта наркоманов, у которой запасов якихи, по всей видимости, было уже так много, что у них хватало без проблем привлекать новых членов, особенно среди подростков из бедных семей или даже сами семья. Да, у разведки, протексов и СПО-шников получалось пока что сдерживать все это настолько, чтобы все не вспыхнуло. Облавы, массовые аресты, расстрелы на месте, контрагитация - все это было в огромных количествах. Тех же полевых казней порой было по несколько сотен в день. Вот только было понятно, что это долго не сможет так длиться. При этом дело еще усугублялось Барагацем, который за последние пару дней вновь зачастил с терактами и уже своей агитацией, благодаря которой число его сторонников за Реформацию, только росло. Все это создавало нам проблемы в логистике, причем достаточно большие, чтобы они уже были заметными. Особенно в плане снабжения фронта едой - все чаще фиксировались случаи, когда в том или ином подразделении на основном фронте начинался дефицит. Закрывать такие случаи еще получалось, но судя по анализу Курца, начальников снабжения других полков и экспертов местного отделения Муниторума, тенденция была плохой. И вот в этом всем и крылась главная опасность. Если мы провалим эту операции или же нас смогут слишком сильно задержать, то может произойти так, что нас ждет катастрофа вначале в плане снабжения, а затем и в плане гражданского правопорядка. Потому, по сути дела, у нас был один шанс на то, чтобы со всем справится. У нас не было возможности остановиться и заморозить фронт снова где-то на месяц или даже больше, чтобы передохнуть. Мы должны были уничтожить бунтовщиков одним ударом. Иначе мы проиграем. - Вэ-Один - Главному-Один. Продвигаемся медленно, ожесточенное сопротивление и усиленные баррикады. Потери - умеренные. Прием,- проговорил спустя полчаса майор Утамат из Увисарского полка, командовавший плацдармом. Он сейчас должен был продвигаться одновременно на соединение с Вэ-Два, чтобы перекрыть одну из автомобильных магистралей и двухколейную железнодорожную линию, и с Вэ-Шесть, чтобы обеспечить им прикрытие. - Вэ-Четыре - Главному-Один. Противник ведет мощное сопротивление, пытается идти в контратаки. Продвижение ниже среднего. Потери - умеренные. Эти ублюдки активно используют огнеметы и противопожарные костюмы - им уже плевать на возможные пожары. Пока что системы хватает, но все равно задержка большая. Прием,- продолжил уже наш майор Гунарт. То что бунтовщики начнут активно использовать огнеметы, нами предполагалось с самого начала. Всё же, огнеметы были в этих коридорах очень опасным и страшным оружием, против которого мало что можно было противопоставить сразу. К этому мы подготовились заранее - через лифтовые шахты были проложены шланги пожаротушительной системы, которые затем были построены в разветвленную по всем плацдармам сеть. Через нее пожары можно было тушить с помощью пены. Плюс к этому, многие гвардейцы были снабжены специальными гранатами, загруженными углекислым газом. Однако даже это не спасало. Огонь все равно нас тормозил, да и частые пожары, которые распространялись по помещениям, сильно мешали - бунтовщики специально оставили там много чего, что могло гореть. - Эн-Один - Главному-Один. Имеем многочисленные контакты с хорошо вооруженными силами противника. Продвигаемся вперед. Потери умеренные. Прием,- сказал майор Лиматанар, тоже из увисарского полка. Остальные командиры плацдармов сообщали ровно о такой же ситуации. Бунтовщики держались за свои позиции зубами, отказывались и отступать, и сдаваться, при этом имели довольно большое количество плохо вооруженных и оснащенных солдат, которых все равно хватало на то, чтобы мы несли высокие потери. Причем, как я начал снова видеть по самым свежим выкладкам, которые давали мне операторы, доля санитарных потерь была куда выше. И тут уже начинала прослеживаться определенная стратегия. По всей видимости, бунтовщики начали пытаться именно ранить солдат, а не убивать их, в чём была своя логика - ведь раненому надо оказать помощь, его надо эвакуировать, его надо лечить и кормить, нагружая и без того перегруженную логистику плацдармов. Убитые такого внимания не получали. "- Хитрые вы ублюдки..."- подумал я про себя. Я слышал о подобной стратегии от теоретиков Астра Милитарум, которые предлагали подобные идеи и проводили умственные размышления касательно её использования, хотя никогда с таким и не сталкивался, даже не слышал о её использовании от кого-либо. По всей видимости, среди бунтовщиков нашлись те, кто про это слышал. Или же сами догадались, так как подобное действительно могло им помочь. При слишком высоких санитарных потерях проблемы у нас будут достаточно весомые, чтобы начать беспокоиться насчет успеха всей операции. Для того, чтобы этого избежать, понадобится сделать так, чтобы плацдармы получили соединение с основными силами, то есть через линию фронта, причем желательно как можно скорее. Но менять сейчас планы я не собирался. Нужно было действовать так, как задумано. Спустя еще полчаса продвижение войск увеличилось, но при этом оно было заметно меньше, чем задумывалось даже с учетом сопротивления. Особенно плоха была ситуация с теми плацдармами, что находились рядом с фронтом - там была наибольшая концентрация именно опытных солдат противника, вроде бывших СПО-шников или тех, кто уже воюет на протяжении всего восстания. Они успели прибыть с фронта туда и занять оборону в местах, где была достаточно высокая концентрация баррикад. Вместе с самым качественным оружием и броней, что было у бунтовщиков в наличии, это помогало им держаться достаточно долго и наносить нам тяжелые потери, так как если по опыту они были наравне с нами, то вот по мотивации - на порядок превосходили. Самым результативным оказался плацдарм Эн-Семь, в котором находился Себастьян и комиссар Мерцелиус со своей командой адъютантов. Там продвижение в сторону одного из провизионных хранилищ бунтовщиков уже составило на самом длинной участке пятьсот тридцать семь метров, что было просто великолепным результатом - среди остальных самым результативным был плацдарм Вэ-Восемь под командованием майора Валиша, который атаковал в сторону сразу двух железных дорог и прошел двести восемьдесят пять метров. Ситуация нравилась мне все меньше, потому вскоре пришлось уже немного корректировать приоритеты. - Эн-Два, усильте натиск по своему направлению, разрешаю использовать дополнительные резервы. Вам нужно ускориться... - Вэ-Шесть - продолжайте атаку, не дайте им перевести себя в оборону этими контратаками. И введите больше резервов на фланги, они будут продолжать атаки... - Вэ-Четыре - остановите атаку и расширьте фланги на пятьдесят метров в обе стороны, слишком опасно вытянулись... - Эн-Десять - дойдите до универсама и прекратите атаку, слишком большие риски. Сделайте упор на другие группы наступления... Один час сменялся другим. Войска гвардии медленно, но верно продвигались вперед, стараясь продавить бунтовщиков. Вот только отчеты по потерям уже сейчас не радовали. Да, я был готов к тому, что они будут немаленькими, учитывая все факторы, что были нам известны, но не к таким. На данный момент мы уже потеряли две тысячи человек, из которых только триста - убитые. За четыре часа боев - это действительно много, да еще и подтверждало теорию о том, что бунтовщики теперь пытались именно ранить солдат. Это становилось серьезной проблемой. - Курц,- проговорил я, активировав вокс канал с Вихнером. - Слушаю, сэр,- холодным голосом ответил мне криговец. - Бунтовщики изменили стратегию, насколько я понимаю. Теперь пытаются ранить солдат, а не убить. Изучи последние данные по всем потерям и с корректируй по ним поставки медикаментов на плацдармы. Разрешаю действовать в ущерб поставкам еды и некоторых средств гигиены. - Принято, сэр. Приступаю. После этого я отключился. Следовало уже сейчас заняться этим вопросом. Пускай прошло всего несколько часов с начала операции, но картина уже вырисовывалась, причем совсем плохой. Если это часть долгосрочной стратегии бунтовщиков, то она имела шансы сработать. Также я продолжал смотреть на результаты, которые удалось достигнуть. Эн-Семь продолжал упорно продвигаться вперед. На данный момент их продвижение уже составило целый километр, в то время, как другие не смогли еще пробить даже отметку в семьсот метров. По всей видимости, там у бунтовщиков не было хороших опытных частей, а также серьезных укреплений, в то время, как у наших там были усиленные части, сционы и лично комиссар Мерцелиус. Но пока что меня это не волновало. Куда больше я переживал за Эн-Четыре и Эн-Один. Первый уже был на грани, в то время, как второй продолжал терять свои территории. Медленно, но верно. И это было плохо, потому что если их в ближайшие часы ликвидируют, бунтовщики вполне успеют переслать к концу дня на другие участки освободившиеся войска. А этого допускать было нельзя. - Эн-Два, усильте натиск еще, у Эн-Четыре все совсем плохо,- отдал я приказ майору Дуамиру, тоже увисарцу,- Эн-Четыре - вводите еще больше резервов, эвакуацию раненых прекратить - в приоритете подкрепления. Противный приказ. Мерзкий. И чудовищно рискованный. Если противник прорвется, раненых уже не успеют эвакуировать. Однако, я был готов пойти на подобный риск. Мы должны были отвлекать противника, чтобы он продолжал биться об эти плацдармы и не давать ему передислоцировать эти войска. Иначе хуже будет. Намного хуже. Час. Еще час. Мы продвигаемся, но потери все такие же большие. Уже пять тысяч выведенных из строя. Из них - тысяча погибших. И это даже полдня не прошло. Мы ожидали меньше. Одновременно с этим начинали приходить довольно скверные рапорты с тыла. Там начались случаи вооруженных нападений на патрули, подрывов электросистем, диверсий на железных дорогах с помощью вооруженных отрядов. Плюс уже на сто двадцати семи мануфакторумах начались агитаторские "атаки" бунтовщиков, где они снова пытались поднять народ на протесты против коммерсантов и кланов. При этом СМО не справлялись, а подкрепление в виде протексов или СПО попадали в засаду диверсионных групп, что сидели в вентиляции. На самих мануфакторумах уже были массовые драки и сотни погибших. При этом в банки хлынули новые толпы вкладчиков, желавших забрать свои деньги - начали распускаться слухи, что куча банков вот-вот обанкротятся. Людей пытались успокоить, появлялись провокаторы с оружием, а дальше - погромы, давка, массовые расстрелы толпы. Бунтовщики начинали действовать все более радикально. Они вовсю пытались расшатать нас и в какой-то мере это у них получалось. Военная логистика уже получила двадцать пять серьезных ударов, что сильно задержит поезда, но это было пока что терпимо - у нас были запасы, которые позволят продержаться минимум дней двадцать, даже если снабжение с тыла полностью прекратится. Спустя четыре часа ситуация на фронте стабильно развивалась... Кроме Эн-Семь. Наступление там уже продвинулось, в общем сумме на три километра вглубь территорий бунтовщиков. Целых три километра в сторону провизионных хранилищ бунтовщиков. Это была треть пути и этот результат был действительно великолепен. И было понятно, что ситуация там непростая. - Себастьян,- произнес я, когда Веркис все же ушел на отдых, откомандовав свою смену,- Что у тебя там произошло? Как вы так умудрились пробить их? Ответа сразу не последовало, хоть я и знал, что связь есть и она достаточно хорошая. - Я... потом объясню,- голос у Себа был шокированным и одновременно подавленным,- Однако больше так не выйдет, бунтовщики укрепили оборону. Таким я его уже очень давно не слышал. Даже на Акитосе у него ни разу не было именно такого голоса. Потом внутри меня свернулся неприятный узел тревоги - я вспомнил, что в последний раз Веркис говорил так только на Мерконе. После того, как он со своим батальоном выбрался из Кильмегинского котла. При этом, если он не хотел об этом говорить даже по защищенному каналу, это означало, что он опасался слежки в любом ее виде и не хотел оставлять этот разговор хоть где-то. Просто так Себастьян так не делал, то есть информация настолько важная, что ее нужно будет говорить с глазу на глаз. - Хорошо,- ответил я ему. Давить я не собирался. Это было не срочно и если майор так хотел, я готов был ему довериться,- Доброго отдыха. - И тебе,- коротко ответил мой друг и отключил канал. Мне один за другим приходили все новые сообщения как о боевых действиях, так и о том, что творилось в тылу. Работы еще было много, а ведь операция только начиналась...Спустя четыре часа. Комиссар Августин Мерцелиус.
Пройдя очередную разрушенную баррикаду, мы оказались перед еще одним участком широкой пешеходной трассы, вдоль которой шло наше наступление. Картина, что открывалась здесь, была, к некоторому моему ужасу, уже рутинной, потому что этого я насмотрелся за сегодня по полной программе. Однако от этого она не становилась менее чудовищной. Кругом, среди уже разрушенных баррикад, лежали трупы гвардейцев и бунтовщиков, убитых огнем из стабберов. У кого-то была пробита голова и из нее уже натекли лужи крови вместе с частями мозга. У других были пробиты грудная или брюшная часть брони. У третьих оторвало руку или ногу из тяжелого пулемета. Были также те, кого ранило осколками гранат - у таких было множество разных дырок, из которых тоже натекло крови. Одному гвардейцу и вовсе попали в шею и его голова отвалилась, упав рядом с телом. И все те гвардейцы, что тут лежали, были наркоманами - теми, кого я отправил в бой, приговорив к смерти за то, что они сделали. Результат подобного превзошел любые мои ожидания касательно всего этого. Эти гвардейцы шли вперед, наплевав на любые потери. Им не было до этого никакого дела. В итоге фронт бунтовщиков, состоявший, насколько можно было судить по оружию и амуниции, были лишь новобранцами, которых понабрали из мобилизованных гражданских, рушился от одной линии укреплений до другой, в то время, как мы продвигались все дальше и дальше, опережая любые графики. При этом гвардейцы-наркоманы уже никак не взаимодействовали с командованием. Никак не отчитывались, не делали никаких запросов и по всей видимости, уже нами никак не контролировались. Они уже вошли в боевой раж, пытаясь умереть и при этом забрать с собой как можно больше бунтовщиков. Нам же оставалось только идти за ними вперед, укрепляясь на флангах и по возможности расширяя их, одновременно отбивая контратаки бунтовщиков, которые из очень активных стали превращаться во все более редкие - они перемещали войска на основной фронт, пытаясь сдержать наш "нарко-авангард". При этом за ними постоянно шли дополнительные войска, которые должны были в любой момент занять их место в тот момент, когда гвардейцы-наркоманы, прямо сказать, не закончатся. Я вместе с Рингером, Димой, Гихьяном и Бюрдаром шли вперед вместе с обычными гвардейцами, при этом держа дистанцию от наркоманов. Они конечно, стремились искупить свой грех, у них другого выбора не было, но я идти с ними рядом уж точно не стал бы. Мало ли что им взбредет в голову в такой момент. При этом надо было здесь находится еще и на случай, если кто-то из них все же дрогнет и попытается сбежать или же вообще атаковать нас. Пускай последнее было крайне маловероятным, шанс на подобное был - все же, речь шла о наркоманах. Вступать самим в бой мы сейчас не могли - не только потому, что надо было следить за этими наркоманами, но еще и из-за того, что тут могли быть попавшие в окружение недобитки, которых следовало хотя бы попытаться уговорить сдаться. Правда, довольно быстро стало понятно, что недобитков мы тут не найдем. Их просто не было. Нарки, как их называл Бюрдар, не оставляли после себя никого. Все очаги сопротивления, которые попадали в окружения, ликвидировались. Так гвардейцы пытались найти свою смерть и принести пользу. Потому все, что нам оставалось - это просто идти вперед, в ожидании, когда нарки кончатся, одновременно разговаривая с другими гвардейцами, которые оставались на флангах. Очередная баррикада. Большая куча из мешков со всяким мусором почти до самого потолка и от левого края, с проходом с правой стороны - в противоположность предыдущей, где проход был с левой стороны. Наверху - небольшие проемы, достаточные только для того, чтобы человек мог поднять голову и стрелять нормально из лазгана. По центру - пулеметная амбразура, сейчас разрушенная прямым попаданием фугасной гранаты. Перед баррикадой - куча приподнятых металлических листов, выполнявших роль защиты от гранат. Если какая граната туда закатится, то волна и осколки будут сдержаны листами. На самой же баррикаде, под амбразурой, находился еще один лист, свисающий с нее и наклоненный в другую сторону, ко второму листу. В случае, если граната все же долетит прямо сюда, то она могла просто скатится вниз по одному листу, а потом по второму, закатываясь под первый. Такие картины мы видели все чаще. Это было серьезное фортификационное укрепление, пускай и сделанное из всего, что под руками было, но все же способное стать большой проблемой при штурме. Однако, даже это нарки смогли каким-то образом преодолеть, а затем двинуться дальше, на штурм коммерсантского района, в котором до сих пор шли активные бои. - Вы только посмотрите, кто у нас тут...- проговорил с сарказмом Гихьян, завернув за небольшой выступ в баррикаде, что шел вдоль дороги и создавал защиту от гранат, которые могли закинуть во вход. Я также обошел ее и посмотрел туда, куда смотрел сервитор. Это был перекресток, который был со всех четырех сторон перекрыт подобными высокими баррикадами с пулеметными амбразурами. Сейчас тут находилось восемнадцать тел бунтовщиков. Пять из них, в пластмассовых строительных касках с пришитыми металлическими пластинами на лобных частях, лежали с прожженными лазганами лицами. Остальные лежали окровавленные, раненые осколками от гранат и добитые лазерными лучами. И вот один из этих раненых был еще жив. Это был парень лет пятнадцати, не больше. Весь его живот и грудь, защищенные самодельным броником, были изрешечены и оттуда потихоньку текла кровь. В правой руке он держал кустарный револьвер, который сейчас лежал у него на животе, однако по бледному болезненному лицу было видно, что он уже не может его поднять. - Не добили,- сказал Бюрдар с некоторой брезгливостью. Бунтовщик поднял глаза и посмотрел на нас, после чего тяжело и одновременно разочарованно выдохнул. - Ид... Идите... сюда...- начал он выдавливать из себя одно слово за другим,- Я вас... Вас... всех... за Гитура... за Алмита... за... Хиату... Рука бунтовщика начала поднимать пистолет и направлять его в нашу сторону. Алая вспышка. Лазерный луч, выпущенный Димой, попал прямиком в голову и солдат резко расслабился. "- Гитур, Алмит, Хиата... Друзья, наверное... Может еще девушка..."- неожиданно подумал я про себя. От мысли о том, что у этого парня были свои друзья, которых он, вероятнее всего, уже потерял и за которых был готов мстить, почему-то стало неприятно. Я и раньше знал, что бунтовщики такие же люди, но... чего-то настолько личного я от них не слышал. Да и не задумывался я о таком никогда. Ни к чему это было... - Эти нарки похоже, уже совсем распоясались,- раздраженный голос Гихьяна заставил меня отвлечься от мыслей,- Пропускают раненых бунтовщиков. - Лучше предупредить тех, кто идет за нами,- предложил Рингер,- На других участках тоже могут быть такие недобитки. И у них вполне может хватить сил выстрелить. Или даже гранату подорвать. - Согласен с предположением Рингера и поддерживаю его предложение,- ответил Дима. В последнее время его речь становилась немного другой. Более живой, что ли. Я это начал подмечать еще до начала операции, когда он начал посещать Ниту, чтобы... делать детей, чтобы покаяться перед Омниссией. По всей видимости, настолько личные разговоры с девушкой заставляли его меняться и более лучше понимать людей. Это, в какой-то мере, даже радовало. Как бы я не любил Диму в любом его виде, более человеческая речь ему не помешала. - Я предупрежу. Идемте. Отравив сообщение о том, чтобы все остальные части были осторожны с недобитыми бунтовщиками, я направился вместе с остальными дальше, в сторону коммерсантского района. Дальше, за перекрестком, было еще четыре ряда баррикад, но это уже были мелкие укрепления метровой высоты из всякого мусора, собранные явно второпях. Тут также было множество тел гвардейцев и бунтовщиков, убитых кто лазерами, кто стабберами, а кто осколками гранат. Как и раньше, было отчетливо видно, что бунтовщики не пытались отступать и сражались до последнего, а гвардейцы-наркоманы шли, несмотря ни на что. - Да уж...- прокомментировал Бюрдар, когда мы перешагивали через очередную баррикаду,- Какая же, блять, знакомая картина... - И где ты такое уже видал?- задал вопрос Гихьян. - На Сингирии,- не очень довольным голосом ответил Ахо,- Там все было один в один... Ну, или почти. У бунтовщиков тут есть броня, а у тамошних культистов... Бывали случаи, когда они голышом сражались. - Серьезно?- удивился Рингер. - Ага. Вот прям вообще без ничего, в чем родились, в том и воевали. Все в ожогах, ссадинах, саже и пыли, от каждого осколка - царапина, стопы вообще нахуй перемолоты в мясо. Да еще и глухие напрочь, от взрывов вокруг. Но они все равно воевали. Ни разу не отступили. - Ебанутые создания, в общем,- Гихьян говорил с нескрываемым отвращением. - Еретики,- добавил Бюрдар,- Они всегда ебанутые. Слева от нас прогремел взрыв. Мы резко остановились и пригнулись, посмотрев на вентиляционную решетку, из которой выплеснулся столп пыли и дыма. В вентиляции тоже шла своя война. Так как бунтовщики продемонстрировали, что они готовы воевать и в вентиляции, нам пришлось отправить туда своих людей, чтобы можно было уничтожить бунтовщиков и там, предотвратив нападения оттуда, как во время боев, так и уже в тылу. Для этой войны решили использовать самих вильярцев, у которых не было абсолютно никаких проблем с тем, чтобы долго находится в вентиляции. Брали только тех, кто уже в полках давно и в чьей лояльности не было никаких сомнений, в то время, как верлонцев и акитосцев отправили на фронт. Пока что это у наших получалось сделать. Более или менее. Нападений оттуда было зафиксирована совсем немного. Порой даже сообщали, что у наших людей появлялась возможность атаковать бунтовщиков из вентиляционных шахт, однако на это им разрешения никакого не давали. Всё же, подобное было билетом в один конец. Очень мало кто смог бы выбраться живым после такого, пример бунтовщиков тут был вполне показательным. Зазвенел вокс. Вызов был от Шеркина, причем вызов срочный, что удивления у меня не вызвало. Я уже догадывался, по какой теме он собирается со мной заговорить. - Слушаю, полковник,- спокойно сказал я, переступая через новую баррикаду и проверяя лежащих здесь бунтовщиков. У тех прожжено лицо, тех посекло осколками, у тех - и осколки, и контрольный в голову. Ничего опасного. - Комиссар Мерцелиус,- ответил Шеркин довольно холодным прокуренным голосом,- Мне только что доложили о потерях на вашем плацдарме во время наступления и я бы хотел узнать, вам известно об этом? - Да, полковник. В полной мере,- сообщил я, заходя на территорию коммерсантского уровня. - Тогда я бы хотел узнать, что у вас там вообще происходит? У вас раненых меньше, чем убитых. Потери на главном направлении чудовищные просто. Я такого уже давно не видел. Я так понимаю, вы приложили к этому себя. "- Приложили к этому себя? Серьезно, так говорят?"- удивленно подумал я, подавив внезапно возникшее желание это спросить у полковника вслух. - Да, полковник. Все... под контролем,- уклончиво сказал я. Пару секунд Шеркин молчал, а я решил остановится рядом с бакалейным магазинчиком, в котором лежало двое бунтовщиков, изрешеченных осколками гранаты в спину. - Хорошо, комиссар. Я вас понял,- неожиданно ответил Верманд. Видимо, он понял, что не нужно было об это говорить по открытому каналу,- Однако, я бы хотел попросить вас быть осторожным. Потери непомерно высокие, даже с учетом того, сколько вы успели пройти. - Я понимаю, полковник. Сделаю все, что смогу. - Вас понял, комиссар. Конец связи. Сеанс был окончен и я, вместе с остальными направился дальше. Обеспокоенность полковника я все же понимал. Речь шла о более чем шестистах опытных гвардейцев, которых мы отправили на убой. Со своей стороны он видел лишь гигантские потери, причем не общие, из которых процентов семьдесят будут санитарные потери, а именно потери убитыми, которые, с учетом выучки и опыта бойцов, были достаточно чувствительными. Сделать тут, правда, ничего нельзя было. Уже к сегодняшнему дню все гвардейцы-нарки погибнут, причем в любом случае, даже если бы я этого не хотел. У них не был доз наркотиков, чтобы принять их, и они понимали, что должны умереть сейчас, иначе потом хуже будет. - Полковник?- задал мне вопрос Гихьян, идя к Т-образному перекрестку, от которого шли повороты направо и налево. Тот был перекрыт клиновидной баррикадой, направленном острием к нам, но высотой всего метра полтора и уже порядком разрушенной гранатами. - Да. По поводу наших темпов и потерь. - Волнуется мужик,- ответил сервитор,- Не перестаю ему удивляться. - Чего это?- удивленно спросил Рингер. - Тем, какой он у вас добрый,- быстро ответил Биндегиж,- Потерь больших избегает, о солдатах заботится. Я такого только один раз видел. Правда, его свои же убили за то, что срать он хотел на родословную некоторых тупых идиотов. - А еще не пьет, как грокс, и не ебет все, что имеет дырку,- продолжил Бюрдар,- Поверь, среди полковников явление редкое... Пройдя мимо баррикады, в которой оказалось сразу семеро развороченных осколками гранат бунтовщиков в гражданской одежде и со стабберами, мы завернули налево. Там, рядом с поворотом направо, у стены, находилось пять гвардейцев, трое раненых и один, сидевший, поджав к груди колени и обняв их, одновременно дрожа и качаясь взад вперед, словно кресло-каталка. Двое пытались стрелять из-за угла, еще трое - помогали раненым. - Обнаружены нарки,- оповестил нас Дима. Тот факт, что он использовал слово, которое говорил только Бюрдар, немного удивило, но меня сейчас это не волновало. Куда важнее был сам факт того, что мы добрались до самой передовой. И впереди были гвардейцы, которых я отправил на смерть. - Вколи мне! Вколи мне что-то, блять!- кричал один из гвардейцев по свободному воксу, которому сейчас пытались закрыть кровоточащую рану на животе,- Мне встать надо, чтобы взъебать этих уродов! - Блять, я нихуя не вижу!- кричал второй, у которого все лицо было окровавленным. - У нас уже ничего не осталось,- ответил ему санитар, пока мы подходили все ближе и ближе,- Все потратили. - Да сука пиздец блять!- выматерился солдат,- Я не собираюсь умирать так! - Помогите встать, быстрее!- потребовал слепой гвардеец,- Дайте лазган и наведите на них! Хоть сдохну красиво! В этот момент мы подошли вплотную к ним, одновременно держа оружие наготове. Мало ли что могло произойти. Один из гвардейцев, который помогал третьему раненому без сознания, заметил нас и повернул голову. - Бог-Император еще не забрал нас,- произнес он спокойно. Было довольно непривычно слышать такую нестандартную фразу. - А я не тороплю,- произнес я в ответ. - Давай, давай, поднимай!- гвардеец с окровавленным лицом все же смог встать с помощью второго, после чего ему дали лазган в руки и подвели к углу. - Два шага вперед и резко вправо!- заявил второй гвардеец. - Понял!- крикнул первый,- Два шага вперед и резко вправо... Два шага вперед и резко вправо... А, ебись оно все, блять! За Бога-Императора!!! Гвардеец сделал два широких шага, а затем развернулся и начала стрелять из лазгана. - ПОЛУЧ...- лазерный луч попал бойцу прямиком в голову и он рухнул на бетонные пол без движения. Смотреть на это было... жутко. Еще никогда я не видел, чтобы умирали таким образом. - Блять, я тоже хочу!- крикнул раненый, но затем снова скорчился и согнулся, держась за живот. Слышать такое было совсем странно. Затем раненый гвардеец посмотрел на нас. - Эй... Эй! У вас... У вас есть обезбол? Дайте обезбол! Императора ради, дайте обезбол! Я подохнуть нормально хочу... Эх... а не как раненый... "- Дать лекарство, чтобы позволить умереть... Какая ирония."- подумал я про себя. - Рингер, вколи ему,- приказал я. Если уж бойцу так было нужно умереть именно таким образом, я был готов дать ему такую возможность. Вимолт быстро опустился перед солдатом, достал шприц-тюбик и попытался вколоть ему, но в этот момент гвардеец, что до этого просто сидел, поджав колени к себе, бросился к верлонцу. - У тебя есть слэт!?- крикнул он, ухватившись за руку Рингера,- Есть, нет!? Совсем немного! Мне только треть! - Алгуз, блять, у него нет слэта! Отпусти его! Живо!- крикнул сержант, который до этого пытался стрелять. Нарк резко отпустил Рингера и прижался к стене. - Мргых блять... Хуево-то как... О-о-ох блятьпиздецнаху-у-у-уй... Зрелище это было, конечно, не из приятных. У парня во всю была ломка и он уже был совсем не боец. - И ты вот это вот отребье лечить собирался? Серьезно?- задал мне вопрос Гихьян по закрытому каналу, пока Рингер вколол раненому солдату обезболивающее. Я отвечать не стал. Все равно я считал, что если бы этих гвардейцев удалось излечить от наркомании, это было бы куда лучше, нежели вот так заставлять их идти на убой. С другой же стороны, раз уж выбора тут не было, то смерть в бою была не такой уж и плохой. Как-минимум, куда предпочтительнее, чем смерть от выстрела в затылок. Гвардеец, тем временем, смог кое-как встать на ноги, после чего снял с себя гранаты с батареями, а взамен взял только лазган. - Ну все, мужики... Всем удачи!- произнес он довольно радостным тоном и посмотрел на меня,- Господин комиссар, вам тоже всего хорошего... Если что, зла не держите! Ох блять, крови-то сколько вытекло... Ладно... Погнали, блять! Гвардеец, немного шатаясь, начал идти вперед неровными шагами. - Идите все сюда, гниды ебаные... За Бога-Императора!!! А-А-А!!! Гвардеец повернулся и выстрелил из подствольника, после чего начал бежать вперед. Из-за поворота прозвучал взрыв, по воксу продолжали идти крики. И при этом в ответ никто не стрелял. - Отходят! Отходят, блять! Все туда, живо!- моментально приказал сержант,- Живо-живо-живо! На баррикаде занять оборону! Офунд, разберись с Ютигом и Алдузом! - Есть, сэр!- ответил один из рядовых, в то время, как сержант и трое все еще боеспособных гвардейцев мигом отправились за поворот. По все видимости, бунтовщики на этом участке не выдержали подобного и начали отходить. С другой стороны улицы также побежали четверо гвардейцев, оставив двоих лежащих тела. Оставшийся Офунд же встал рядом с лежащим гвардейцем, которому тоже пытались оказать помощь, по, похоже, его раны живота и ног оказались слишком серьезными. - Покойся с миром, Ютиг,- сказал Офунд, после чего выстрелил из лазгана и солдат, до этого просто хрипевший с приоткрытыми глазами, дернулся и замер окончательно. Затем солдат перевел лазган на Алдуза. - Дай слэта... Хоть немного, а? Я верну, Троном клянусь... С получкой, сразу верну, только дай... Этот парень, похоже, уже вообще ничего не соображал. - Покойся с миром, Алдуз,- ответил ему Офунд и также выстрелил, убив Алдуза попаданием в голову. Опустив дуло лазгана, гвардеец продолжил смотреть на убитых. Затем он посмотрел на меня. - Они... храбро сражались. Всё наступление. Ютига ранили, а у Алдуза ломка началась только сейчас. Они ведь все равно оправданы? - Да,- сразу кивнул я. Пытаться разделять кого-то из этих гвардейцев я не собирался. Тут все заслужили прощения. Потому что никто не струсил, никто не отступил. - Спасибо,- кивнул он в ответ,- Многим... жаль, что там получилось. Что мы так низко пали... Просто... Мы не справились с тем, что у нас было... С воспоминаниями... С потерями... Слишком легко было от этого уйти во всякой дряни, а когда понимаешь все... то уже поздно. - Понимаю. Идите к своим. - Слушаюсь,- ответил рядовой и побежал за угол, где сейчас шли бои. - Не справились они, блять,- рыкнул Гихьян,- Наркоманы никогда не меняются. Вечно у них одно и тоже оправдание. - Никто и никогда не скажет "Я жалкий уебок, который вещества принимает, потому что нравится",- продолжил Бюрдар. Не сказать, что мне нравилось такое отношение, но устраивать спор я не собирался. Спустя минуту к нам подобрались дополнительные отряды гвардейцев, из Верлонского и Увисарского полка, вместе с отрядами снабжения, которые на спинах тащили большое количество боеприпасов и медикаментов. Они все прошли мимо нас и устремились дальше, в сторону, куда ушли гвардейцы. Наступление продолжалось. Уже через час мы уже оставили позади и коммерсантский район, и логистический склад мебели, который бунтовщики превратили в цеха по производству стабберного оружия. Дальше были жилблоки и железнодорожный вокзал. Из всех нарков, кого мы встретили на том углу, уже никого не осталось - их всех заменили уже обыкновенные солдаты, которые воевали уже куда аккуратнее, но при этом куда медленнее, от чего темпы продвижения сильно уменьшились. На каких-то участках, как я слышал, еще нарки оставались, но их сейчас оставалось всего три отделения, да и те неполные. То есть меньше тридцати человек. И это из шестисот тридцати восьми! Учитывая, сколько шла операция и ее масштабы, то потери были колоссальные, а если смотреть еще и на то, кого мы потеряли - то и вовсе страшные. Но во всяком случае, это приносило результаты. У нас получилось пробиться уже на четыре километра триста метров. Это была почти половина пути до одного из провизионных хранилищ. И так как это было довольно важно, а темпы сильно упали, майор Веркис все же дал мне добро на то, чтобы мы вступили в бой. Сейчас уже было не до скрытности. Нужно было пробиваться дальше. Чем быстрее мы это сделаем, тем быстрее война кончится. - Замена!- крикнул я, уходя с угла и давая Рингеру место для стрельбы, пока сам снял разряженную батарею и начал вставлять новую. Зарядка щита была уже тридцать восемь процентов. Плюс еще один был в полном порядке. Вполне нормально. По щиту Рингера тоже начали стрелять, но тот не прятался, а продолжал стрелять. - ЧИСТО!- прокричал воодушевленно Вимолт. Это означало, что впереди никого нет и мы могли идти вперед. Это будет недолго длиться, потому надо было ловить свой шанс. - В атаку, парни!- прокричал я, обернувшись к тем, кто стоял у стены жилблока,- Вперед! За Бога-Императора!!! - ДА!!!- ответили мне все хором. Мы с Рингером побежали вперед, прикрывая щитами остальных, кто бежал позади. Впереди, метрах в тридцати, была баррикада, метр в высоту. И там уже началось движение. Первый выскочил из самой баррикады - его пристрелил Рингер. Второй вылез из-за правого поворота и успел выстрелить, но его луч полетел мимо меня. Выстрел от меня попал ему руку и он скрылся. Рингер выстрелил туда из подствольника и там прогремел взрыв, закрыв все небольшим облаком дыма. Еще дальше, уже метрах в пятидесяти, на лестнице, появилось сразу два человека. На бегу я дал по ним очередь и обоих получилось убить. Добегаем до баррикады. По ту сторону, у ее подножья, лежит девчонка с грязным скривившимся от злости лицом, окровавленными ногами и трехствольным ружьем, которое она пытается поднять в направлении меня. Я быстро ее убиваю, стреляю гранатой в коридор справа, жду взрыва и иду туда. Там двое пытаются стрелять из автоматов и попадают в меня. 30% Обоих удается убить. Затем еще троих, что были на баррикаде по ту сторону жилблока, в другом коридоре. Плюс трое раненых, которых ранило гранатой. - Отделение сюда!- приказал я. Впереди еще была лестница, которая вела на другие уровни жилблока, но перед уходом я перезаряжаю подствольник и стреляю туда. Граната отскакивает от лестницы, что вела вверх, катится вниз и взрывается, вызывая крики. Затем туда устремляются гвардейцы, а я вернулся к Рингеру, который уже ушел дальше, к перекрестку с лестницей. Изо всех сил мы пытались продвинуться все дальше и дальше. Правда, делать это становилось все сложнее. Бунтовщикам не нужен был отдых, не нужно было время на то, чтобы передохнуть. Те, кто нам противостоял, умирали на своих позициях, после чего нас встречали другие, бодрые, воодушевленные и уже занявшие оборону. Им было бессмысленно разъяснять про то, что можно сдаться. Лишь те немногие, кто все же попадал в окружение, все же соглашались это делать, но вот те, кто был на фронте, держались не просто, до последнего солдата или последнего патрона. Они держались до последнего вздоха. Это уже было не так уж и важно. Мы должны были продвигаться вперед. Только вперед и никак иначе. Наша победа была уже совсем близка... На перекрестке нас обстреливали сразу с трех сторон - слева, справа и еще с верхней и нижней лестницы впереди. Тех, кто был на верхней лестнице, Рингер прибил, а я выстрелил из подствольника в нижнюю, но было понятно, что оттуда скоро еще полезут. Надо было их остановить. - Я на верхнюю, ты на нижнюю! - Понял!- ответил мне Вимолт. Разогнавшись, я ринулся через простреливаемый коридор, получив несколько пуль и лазеров и запрыгнул на верхнюю лестницу. 22% Повернувшись, я увидел, что там уже было два бунтовщика со стабберами, которые, увидев меня, попытались выстрелить. Первый выстрел. Бунтовщик получил лазеров в пах и упал, крича и дергаясь. Второй выстрел. Бунтовщику попадает в живот и он тоже падает. Еще дальше по лестнице третий бунтовщик, который открываем по мне огонь из стаббера. 17% Лазерный луч попадает ему в маску противогаза. - Гранату, гранату в него!- требовательно кричит кто-то за углом следующего этажа. Эта идея мне нравится и я достаю одну из осколочно-фугасных гранат, что были у меня на поясе. Отстегнуть от чеки, дать клипсе выпасть, кинуть вперед. Граната влетает в стену напротив под углом и отлетает вглубь. - ГРА... Взрыв. Из входа на этаж моментально вылетает густое облако. Я быстро достаю еще гранату и кидаю ее в другой коридор, одновременно смотря на следующую лестницу, откуда уже бегут двое подростков с револьверами. Блять, это просто смешно... но это враг. И их тоже надо убить. Два выстрела и они сразу погибают, скатываясь с лестницы. В этот момент из облака вылетает бутылка с зажженным фитилем. Та падает на лестницу и скатывается прямиком ко мне. Затем еще одна. Очередная самоделка от бунтовщиков. Внутри бутылок виднеются шурупы и обрезанные гвозди. Страшная вещь, если так подумать. Нагнувшись, я быстро взял обе бутылки руками и выкинул обратно. Два поочередных взрыва прогремели у самое лестницы, от чего щит зарябил, а стены после меня оказались испещрены осколками. 5% Нехило. Но с той стороны уже слышались крики. Тоже задело. Не став долго ждать, я быстро переключился на второй щит. Не хватало еще, чтобы мне его перегрузили в самый неподходящий момент. И в этот самый момент меня начал вызывать Веркис. Причем с пометкой высшей срочности, по которой нужно было усраться, но ответить. Это было серьезно. - Майор, я тут занят, что у вас!?- ответил я, высматривая внимательно всех тех, кто мог еще ко мне подобраться. Сверху уже появилось движение. Торчала молодая тонкая ножка в джинсах. - Если вы в бою, то выходите. Дело срочное,- проговорил майор. - Да блять! Сейчас!- я выстрелил в ногу бунтовщику и по лестнице ко мне скатилась девчонка. - Илата!- истошно прокричал молодой мужской голос и по лестнице начал спускаться еще один. - СТОЙ! УБЬЮТ!- проорали ему сверху. Да уж, такие дураки тоже попадались. Я выстрелил в парня, который не успел выстрелить меня из самодельного автомата без ствольной коробки и добил девчонку. Ко мне вновь прилетела самодельная граната, на этот раз - консервная банка, но тоже с подожженным фитилем. - Рингер, отходим! Бегом!- прокричал я, прыгая с лестницы сразу через все ступени, приземляя на ноги и устремляясь вперед. Позади прозвучал громкий взрыв. Только оказавшись в коридоре, в котором уже было множество гвардейцев, я все же смог обратится к майору. - Что у вас, Веркис!? - Противник начал массированное наступление с другой стороны, идет в сторону лифта. Атакуют очень серьезные силы, большая часть - бывшие СПО-шники. Это было серьезно. Но, насколько я знал, не смертельно. - Так, мы там отодвинули фронт на все стороны от лифта и у нас все там достаточно войск для прикрытия, мы это предусмотрели... - Потери куда... выше, чем ожидалось, господин комиссар,- майор сказал это таким голосом, что я сразу понял его намек. Дело было в том, что сегодня произошло. - Плюс атака очень мощная, а Эн-Шесть не успевает к нам присоединиться. Я останавливаю наступление и отзываю столько сил в тыл, сколько смогу. Вы тоже направляйтесь туда, немедленно. Мне нужны все самые лучшие части там - мы под угрозой уничтожения самого лифта, бунтовщики прут именно к нему. Слышать это было действительно страшно. - Вас понял, майор! Буду там так быстро, как только смогу! Отбой!- сообщил я, после чего переключился на всех остальных парней,- Парни, у нас плохо все, отходим на другую часть плацдарма! Бегом! Встречаемся все у Бюрдара и идем вместе! Прием! Ответы я слушать не стал. Вместо этого я быстро нашел лейтенанта, что был тут. - Лейтенант, мне надо отбыть. Бунтовщики пытаются контратаковать. Занять оборону и держаться до следующих приказов. - Слушаюсь, господин комиссар! Мы не подведем!- бодро ответил лейтенант. - Храни вас Бог-Император. За пару минут мы встретились с Бюрдаром, который из-за ранения руки все это время исполнял роль тылового представителя комиссара и пытался подбадривать раненых. А затем мы все стали бежать. Бежать пришлось долго. От наших первоначальных позиций нас отделяло, уже четыре с половиной километра, а потом еще нужно было пробежать полтора километра до другой стороны фронта, где и шли бои. Всего - шесть километров, причем на своих двоих, так как транспорта тут никакого не было. Это было не так просто, как хотелось бы, и так уже долго были в бою. Но выбирать не приходилось. Мы были одним из самых боеспособных отрядов, а потому должны были помочь. Одновременно с этим я пытался следить за ситуацией на другой части фронта. Там ситуация стремительно ухудшалась. Основная часть войск состояла из СПО-шников, а также немногочисленных увисарцев и атвасанок - большая часть гвардейских сил была отправлена в наступление, чтобы как можно скорее достигнуть провизионных хранилищ. Да, войск там было много, плюс укрепления, как бунтовщиков, так и наши. Но их оказалось недостаточно. Бунтовщики продавливали их, метр за метром, отправив туда свои самые боеспособные части, из числа бывших СПО, с заводским снаряжением, не считаясь с боеприпасами. По всей видимости, их успели подвезти туда с фронта еще до нашего наступления, но атаковать они решили, выждав момент, когда основные силы будут уже далеко и увязнут в боях. И теперь под угрозой был лифт. Наша единственная артерия, связывающая нас с основными войсками по ту сторону предохранительной плиты. Других проходов у нас не было - те, что физически были, а именно пешеходные, автомобильные и железнодорожные туннели, мы так и не смогли разблокировать, так как их слишком хорошо закрыли, чтобы не тратить сил на их прикрытия. Если лифт захватят, а затем банально обрушат вниз... То тогда все будет кончено. Тогда весь плацдарм будет отрезан. И после этого десятки тысяч солдат, что были на плацдарме, будут обречены. "- Быстрее... Быстрее... Вперед..."- говорил я сам себе, пробегая по очередному коридору. Мы должны были спешить. Должны были остановить бунтовщиков, любой ценой. Только бы успеть.