Тихий омут

— Когда ты скажешь Кисаки, что вы расстаетесь? — Майки не унимался. Они помирились уже как неделю, тот постоянно бывал у нее. Таблетки он продолжал пить, а на девушке начал срываться, показывая свою ревность. Она начала себя чувствовать ничем не лучше того, что было раньше.  — Сказала же, что мне нужно время. — отвечает она, оторвавшись от чтения учебника и перевела взгляд на Сано, что устроился на ее кровати.  — А может, ты просто в него влюбилась?  — Что за бред ты несешь?! — возмутилась Рэн, хоть и понимала, что его слова отчасти могут быть правдой.  Девушка думала, что это просто привязанность, физическая и моральная, потому что тот хорошо умел промывать мозги, но… Вспоминая то, как тот относился к ней наедине… Эти моменты, когда он был настоящим с ней. Злился по пустякам, улыбался, смеялся, потому что ему было смешно. Ей становилось все сложнее. Майки был уже не тем, что раньше. Словно другой человек.  Где-то примерно через час, Рэн вышла из дома, целенаправленно идя к дому Кисаки Тетты. У нее было время все хорошо обдумать, но, прежде чем она скажет ему о своем решении, она хотела узнать у него кое-что.  Рэн пришла к дому парня и, шумно выдохнув, начала в наглую стучать прямо в входную дверь, периодически нажимая на дверной звонок.  Дверь открыл Ханма и как-то косо на девушку посмотрел. Не было той привычной ухмылочки и вообще… что он тут забыл?  — Чего хотела? — задает тот грубо вопрос.  — Ханма, кто там? — слышится голос Кисаки, а после выглядывает и его шевелюра. Голова была перебинтована. Он, как девушку увидел, подбежал и обнял, к себе прижимая как можно крепче. Без каких-либо объяснений и слов. Он переживал за неё, да только понял поздно. Ревновал на пустом месте, даже не дав той увидеть его настоящего.  Девушка на Тетту смотрит с непониманием. Не такой реакции она ожидала.  — Кисаки… Это ты сказал Энжеле подрезать мне тормоза? — задаёт она вопрос напрямую. Та сама ей так сказала, принося извинения. Она не думала, что Рэн сядет на мотоцикл, до последнего думала, что гоняться не станет. Кисаки взгляд отвел виноватый, а Ханма вздохнул и скрестил руки на груди.  — На хрен ему это делать? Это я ее попросил, — взял Шуджи всю вину на себя.  — Ханма, может оставишь нас? Тебе не кажется, что тебя разговор не касается? Ты хотел меня убить? — спрашивает она все того же Тетту, поняв, что тот лжет. Ей не хочется слышать ответ.  Ханма скорее печально на друга посмотрел и обувшись вышел из дома, закрыв за собой дверь. Тетта с горем пополам проглотив ком в горле все-таки заговорил:  — Да… — это слово прозвучало, как гром среди ясного неба: — Сначала хотел подпортить жизнь Манджиро… А потом…  — Я беременна… От тебя… срок уже приличный. Если бы Манджиро не остановил меня, то мы были бы оба мертвы. Ты такого результата хотел? — она отходит от него на шаг. — Я пойду. Мама, наверное, уже потеряла меня…  — Чего? — тот ошарашенно на девушку смотрит, но, когда приходит осознание, ее обходит и руки прикладывает к щекам. — Я ведь не знал! Я знаю, что дурак! Я тебя люблю Рэн… Можешь не верить, это твое право, но. Держись подальше от Манджиро, прошу…  — Тоже самое он говорил мне про тебя… Прости, Кисаки, но я не могу быть больше ни в чем уверенной.  Девушка выбирается из его хватки, а после покидает порог его дома.  Прошло несколько дней, чертова тошнота никак не проходила, есть то хотелось, то нет, отчего становилось еще паршивее.  В дверь комнаты постучала родительница.  — Рэн, что происходит? — задает она вопрос, окинув дочь взглядом.  — Ничего.  — Как это ничего, я же вижу! — она подходит ближе и садится на край кровати, притянув дочурку к себе. — расскажи мне… ты приболела?  Да. Приболела. Называется беременностью.  — Только обещай, что не будешь ругаться! — девушка дует губы и жалобно смотрит на мать.  Выходя из кабинета врача, Рэн поправляет на себе футболку. Мать протягивает ей кофту, а после заходит внутрь, чтобы проконсультироваться с врачом. Она девушку не ругала, сама помнила каково это быть подростком, да и что уж таить, сама танцевала на тех же граблях.  — Рэн.  — Майки? — удивляется она, никак не ожидая увидеть его здесь. — Что ты…  — Ты уже сделала? Аборт… сделала? — он подходит ближе, дышит тяжело, будто бежал сюда пару кварталов.  — Ты чего такой запыхавшийся? — отвечает вопросом на вопрос.  — Бенз кончился, пришлось бежать, так сделала или нет?  — Нет. Срок уже большой, врачи сказали, что могу остаться вообще без детей… — отвечает так, будто бы они старые друзья, а у самой щемит в груди.  — Не делай. И давай снова будем вместе? Пожалуйста. Я не смогу без тебя Рэн… — он притягивает ее к себе, обнимает, утыкается носом в шею, а по щекам стекают слезы, — прости, прости меня милая Рэн… Это все из-за меня.  — Кхм. — раздается голос матери позади них. — Рэн, идем.  — Госпожа… — Манджиро отпустил брюнетку и подошел к женщине, чтобы глубоко поклониться, — позвольте мне позаботиться о вашей дочери!  — Майки, встань, ты чего? — испугалась девушка.  — Нет, Рэн. Я обидел тебя, и это меньшее, что я могу сделать, чтобы загладить свою вину! — отнекивается Сано. Женщина натянуто улыбается, а после кивает.  — Второй попытки не будет, Сано…  *** Прошло 6 лет.  — Мама! Ацуки меня бьет!  — Милый, ну она ведь маленькая! — произносит Рэн, показавшись в дверном проеме гостиной. Она попросила старшего сынишку приглядеть за сестрицей, чтобы не вылезла из манежа с игрушками.  — И что? Это значит, что можно драться? — послышался звук хлопка входной двери, — Папа! — радостно завопил тот, сразу же дернув в сторону двери.  Майки подхватил того на руки и чуть покружил.  — Как дела, мой маленький партизан?  — Ацуки меня бьет! Я ей сказал, чтобы не дралась, а она не слушает!  — Не переживай, когда она подрастет, ты ей отомстишь.  — Майки! — возмутилась Рэн, — ты чему учишь его? — посмеялась та.  — Конечно я пошутил! — тот подмигнул сыну и прошел в дом, чтобы поцеловать жену.