Луноворот. Дикая вишня

      Внутри цилиндрического бамбукового контейнера, где хранился свиток, чарка взвилась, готовясь вспыхнуть в ответ на вторжение. Орочимару, сцепив клыки, выровнял поток, наотмашь выбросил руку, отводя воспламеняющуюся энергию в сторону из контейнера.       Чакра уходила, успокаивалась, но слишком медленно.       Заливать Суйтоном было крайне нежелательно — бумага портилась одинаково непоправимо и от воды, и от огня. Орочимару, даже не наклоняясь, лизнул контейнер, оставляя оттиск своей ДНК, содержащейся в слюне.       Моторную лодку тряхнуло на крутой волне.       — Аккуратнее, — прошипел Орочимару, которого отшвырнуло к борту с контейнером в руках.       — Так точно! — донеслось в ответ, и постриженная под принцессу Хебихиме в неизменном своём кимоно цвета охры крепче вцепилась в штурвал. Её одежда и волосы хлопали на ветру, отвлекая. Брызги морской пены летели в лицо из-под носа лодки.       Чакра бесновалась, чудом не детонируя. Орочимару сдерживал её из последних сил. Удлинившимися ногтями отрезал у себя прядь волос, сжал в комок в кулаке и, царапая ладонь о когти, швырнул в море. По протянувшемуся между двумя образцами ДНК каналу чакра самоуничтожения хлынула за выброшенными волосами, слева от кильватера раздался взрыв. Летучие рыбы перепуганной стайкой взметнулись над волнами, моторку закачало.       Хебихиме выругалась. Изящно и поэтично, как подобает принцессе нагов. Она происходила из того же народа Неба, что и Орочимару, хотя и являлась полукровкой. Особых сантиментов к ней Орочимару не испытывал.       Он достал из обезвреженного контейнера свиток, украшенный обуглившимися кистями. Заголовок архаичной письменности гласил: «Сердце туманов и скал». Бумага обгорела по краям, но не критично. Именно такой свиток фигурировал в воспоминаниях Шиначику Узумаки, сборник нагаута затонувшего Водоворота. В параллельном мире его принесла с собой в Коноху Кушина. Здесь же нагаута отыскались на дне, в герметично закрытой легендарной библиотеке Деревни, Скрытой в Водовороте.       Орочимару спрятал свиток обратно, чтобы не намочить брызгами.       — Не проще ли было для открытия использовать ДНК-образцы Карин? — бросила через плечо Хебихиме. Гонора у неё хватало, чтобы считать себя ценным сотрудником Орочимару и не боятся высказывать своё мнение поперёк его. — Отторжения бы не возникло и не запустилась цепочка самоуничтожения.       — Мы и так использовали все её образцы, пока лазали по затонувшим островам, — бросил Орочимару. Видеть он больше эти руины Узушио не желал! То, что не разграбили люди при падении Водоворота, уничтожило море. Никакой практической пользы в проблеме с Мицуки развалины не принесли.       — Но можно было подождать до лаборатории, — Хебихиме прокладывала курс через гребни волн, растревоженных взрывом. Лодку бросало из стороны в сторону. Орочимару оставался невозмутим.       — Карин Узумаки нет на месте, но, как объявится, собери с неё новые образцы взамен утраченных.       — Принято, Орочимару-сама.       Через час лодка пришвартовалась у водных ворот южного кластера, что расположился на скалистом острове у побережья Страны Волн. Солнце стояло высоко, но в воздухе уже пахло вечерним бризом. С высокой лестницы открывался вид на дальний мыс, и за ним Орочимару усмотрел, как из моря грациозно, по-дельфиньи, выпрыгнула, переворачиваясь в воздухе и сверкая серебристым чешуйчатым костюмом, загорелая девушка с густыми волосами, отливающими в фиолет. Амфибия по имени Исариби, лучшая разработка доктора Амачи, хоть где-то этот бездарь показал себя вдохновленным творцом. Цунадэ пыталась её вылечить, точнее, извлечь из неё рыбье начало, оставив лишь человеческое. Но лечение признали безрезультатным, и Исариби вернулась на родину, в Страну Морей, но и там ей места не нашлось. Зато амнистированный доктор Амачи случайно наткнулся на неё, умирающую в подворотне, проникся, как к старой знакомой, забывая разногласия между ними, как между исследователем и подопытным образцом. А то, что Исариби заставляли топить корабли… это только в добренькой Конохе классифицировали данный акт как служение злу, на деле мир далёк от понятий света и тьмы, важна лишь выгода, а уж Страна Морей и вовсе считалась сборищем пиратов и наёмников, стопроцентно честной торговлей там не промышлял никто, а украсть у вора не было преступлением. Как приговаривали тамошние уроженцы, «на каждую рыбу найдётся рыба покрупнее, так что держи ухо востро».       Как бы то ни было, Амачи восстановил здоровье Исариби и её земноводный баланс, нарушенный вследствие «лечения», а затем грянула война, после которой они оба, потрёпанные и обнищавшие, примкнули к Орочимару. На сей раз не в качестве рабов, а в качестве партнёров. Людей использование иных терминов почему-то успокаивало и дарило иллюзию перемен к лучшему, хотя по факту ничего не изменилось.       Орочимару облокотился на сложенное из валунов невысокое ограждение. В оставленных позади доках возилась Хебихиме. Внизу простирался мыс, поросший золотистым тростником, и молодая женщина выходила на сушу после прогулки в родной стихии, лёгкая, обласканная клонящимся к закату солнцем и прохладным бризом. Мимолётная красота мгновения. Разве это не чудо? Человеческая мысль, победившая законы природы. Может, Исариби и потеряла обычное людское счастье, но взамен обрела то, чего не было ни у кого.       — Я буду в архиве, меня не беспокоить, — крикнул Орочимару показавшейся из доков Хебихиме. — Разве что… Принеси мне чаю.       Южная лаборатория занималась океанологией и глубоководными исследованиями. Идеальное место в виду наличия рядом большого количества морских впадин. Научно-географическое сообщество очень переживало, что не все острова открыло и не все земли истоптало, не подозревая, что в глубинах сокрыт целый неизведанный мир, и чудес при погружении встретится едва ли не больше, чем при поднятии на высоту на аналогичное расстояние. И Орочимару верил, что средства от трансплантологии, клонирования и биомедицинских разработок, направляемые им на батискафы, скафандры и изучение того, что происходит с живыми существами при избыточном давлении, однажды принесут плоды.       Ведь когда-то и в его клонирование не верили, считая блажью, которая годится разве что для штамповки любимых псин старухи Кохару.       Суйгецу, грезивший морем, на удивление южный кластер обходил стороной, обзывая бабьим царством. А Орочимару пришлись по душе тишина, порядок, чистота, светлые стены, хром и стекло, те же прикормленные змеи, что и дома. Хотя при Карин тут наверняка не так уж и тихо.       Даже этажи здесь именовались палубами, и на средней, при подходе к архиву, Орочимару опять увидел Исариби в её мерцающем костюме, облегающем, как вторая кожа. Она сушила одной рукой волосы, другой прижимая к уху телефонную трубку. На коже местами проступали чешуйки, но их уже не прятали под бинтами.       — Алло-алло, Джуго-сан… Что вы, мне совсем не трудно, в-вам я всегда рада…       Орочимару хмыкнул. Весна, точнее уже лето, всё с ними ясно. Самому ему эти слабости были не ведомы. Он никогда не жалел, что ступает по дороге жизни в одиночку, не считал себя половинчатым и не искал недостающую частичку себя для полного счастья. Так уж получилось, что Орочимару уродился целым. Самодостаточным. Любящим общество самого себя. Его бы скорее напрягало и мешало наличие рядом существа, требующего отвлекаться на него и уделять драгоценное время и внимание.       Женские особи, на благо, по доброй воле к Орочимару не липли. Но когда приходилось примерять обличие противоположного гендера, мужчины сыпали «оригинальными» комплиментами вроде «а что это вы такая бледненькая?» или «девушка, что-то вы очень грустная». Единственное, что хотелось сделать в ответ на такой способ знакомства — это вскрыть череп и проверить на наличие головного мозга.       Нет, не понимал Орочимару любви. И даже дружбы. Разве что иногда, особенно долгими сонными зимами, с неожиданной теплотой вспоминал задушевные беседы с Цунадэ, которыми они предавались каждый год на могиле Джирайи. И порой, задумывая очередной эксперимент, Орочимару мысленно, как с собеседниками, спорил с ними, своим сослуживцами. Так и не ставшими бывшими.       Но романтические отношения других людей, эти сопли в сахаре, своей приторностью провоцировали разве что диабет, к которому у Орочимару имелась генетическая склонность. Хотелось растащить голубков на дыбы страданий, и чтобы непременно смотрели друг на друга. Но до этого:       а) подвергнуть Джуго тестам, чтобы оценить уровень падения когнитивных способностей;       б) всё-таки посмотреть, насколько любопытное у них получится потомство.       Впрочем… Орочимару подождёт, когда со временем влюблённость угаснет прямо пропорционально уровню гормонов в крови, погрязнет во взаимных упрёках, изменах и склоках. Терпение, только терпение. И жизнь покажет представление куда злораднее, чем смог бы сейчас обеспечить Орочимару.       Мда-а… Отсутствие ясности в его собственных мыслях явно указывало на нервное перенапряжение из-за подвешенности ситуации.       — Нет, Джуго-сан, Саюри не возвращалась… Да, конечно, и завтра обязательно созвонимся.       Вот как? Орочимару живо представил нервы, смотанные в клубок, и вместо новых ровных петель накладывалось месиво. Непорядок.       Нет, что ни говори, а профессора Катаске Коноха кормила не зря. И пусть его фантазии приносили пока что больше расходов, чем доходов, Наруто свято верил в торжество прогресса.       Во всяком случае протез оказался многофункциональной находкой. Наруто очень опасался сенсоров среди сотрудников лежбища Змея и вламываться не хотел, и не потому, что сомневался в победе. В этом он как раз не сомневался. Пуга́ло, что вторжение придадут огласке, и в Конохе узна́ют о его бегстве. И мало ли какие подробности вскроются о личной жизни Хокаге и его внебрачных сыновьях…       Но отстёгнутый протез, не являясь живым организмом, чакру не излучал. Зато умел ползать себе автономно, передвигаясь с помощью пальцев, зрелище не из приятных, но главное — результат. И если раньше Наруто не догонял, зачем в протезе столько примочек, уж видеокамера ему точно не пригодилась бы, сейчас убедился в обратном. Пригодилась как миленькая. Изображение с неё проецировалось на переносное устройство управления навроде консолей сына, и с него же Наруто протезом и управлял, сидя в зарослях багульника и чувствуя себя Боруто, зависшего с очередной развлекухой подальше от родительского надзора. Наверное, за консольщиками и такими вот самодвижущимися игрушками будущее, как любил повторять Гаара. Может, оно и к лучшему, если решать, кто сильнее на поле боя, станут штабисты, наблюдающие в экраны и отправляющие стенка на стенку всякие механизмы. Лишь бы люди не гибли.       Сам Наруто находился в Режиме Отшельника, сливаясь с окружающей средой и исчезая для сенсоров. В юности ему трудно давалось высиживание на одном месте, сейчас он мог медитировать вечно, даже балансируя на доске на остром пике скалы. На горизонтальной поверхности да на жопе ровно, да как раз плюнуть!       Бездействие, ясное дело, вымораживало. Но прежде чем куда-то вламываться, следовало разведать маршрут, найти цель и прикинуть, как её оттуда выколупать. Теплилась надежда, что Мицуки захочет выйти самостоятельно. Помогая себе прихваченным протезом, это достижение науки много чего умело. Наруто давал бы советы через встроенный динамик.       Единственный минус — искусственная рука ползла ну очень медленно. Зато по ходу дела регистрировала чакры, не так, как сенсор, а своими анализаторами, и распознавала только те, которые были внесены в её базу данных. Мицуки она нашла. Даже двух. Также попадались ещё две чакры, одна — с закосом под Мудреца, не иначе, Манда, вот заманали выращивать животину, не дают почить с миром! Других постоянных чакр дома не было. А ведь по словам Ямато-тайчо, из противников следовало ожидать Джуго, старшего Мицуки, Карин, наверное, ну и специально приглашённую звезду — Орочимару… А тут так мало человек встречают, даже обидно…       Сейчас, по прошествии ночи и половины дня, Наруто наблюдал на маленьком экране с дерьмовым разрешением найденных Мицуки. Оба плавали в огромных, в человеческих рост, пробирках, и ничем друг от друга не отличались. Наруто переводил взгляд с цифр на стекле 1-03 на 1-12 и ничего не понимал. Ему доводилось в прошлый свой визит лицезреть кучу младенцев и зародышей, но те напоминали бездушную массу, манекенов. Напротив, эти 1-03 и 1-12 словно были тем самым Мицуки, которого Наруто знал. И что же делать? Обоих вытаскивать?       Микрофон протеза передал звонок телефона, а после голос, явно принадлежавший Джуго:       — Здравствуйте, Исариби-сан. Спасибо, что помните и звоните каждый день… Саюри Узумаки вернулась? Вот как…       Остальной разговор потонул в скрежете. Никакой надежды на технику, вот менталист Ино справилась бы на раз-два! Эх, и что ж он сам не качал сенсорные навыки Режима Отшельника, слишком уж полагался на Кураму…       Наруто задумался, мимоходом прихлопывая присосавшегося к шее комара. Исариби-сан… Не та ли сестричка Исариби, которая превращалась в рыбину, которая спасла Наруто жизнь и с которой… Ну фактически это был второй человек, с которым Наруто целовался, хотя это было искусственное дыхание, да-да! Он не знал, что с ней стало: после того, как Исариби забрали в Коноху, он почти сразу ушёл со стариком Джирайей, а когда вернулся, она исчезла.       Ну да ладно, быльём всё поросло.       Куда интереснее, что это за Саюри Узумаки? Узумаки… Не исключено, что Орочимару, а может, и Карин просто-напросто удочерили кого-то. Вот как он приютил Каваки и даже кумекал потихоньку, не дать ли ему свою фамилию. Каваки Узумаки… звучит?       Но зная добролюбие… людолюбие Змея, три раза «ха»!       Значит, реально Узумаки.       Наруто жадно впитывал любые крохи информации о своей родне. Была бы жива матушка, она бы многое порассказала, но уж так сложилось. Как Наруто выведал из хроник, баек Цунадэ и сплетен Карин, когда доводилось им пересекаться, все жители Водоворота носили фамилии, так или иначе связанные с «Узу», и только «Узумаки» значило принадлежность к правящей семье. Простолюдины были рыжими или светловолосыми, но в правящей семье из поколения в поколение передавался насыщенно-красный цвет. Похоже, эта самая Саюри ему некая родственница и тоже красноволосая?       Узумаки наследили в династии Суны, это было видно невооружённым взглядом, а слепые могли обратить внимание на объёмы чакры, которых у Гаары и без Шукаку плескалось немерено.       Саске рассказывал, что видел представителя Водоворота на крайнем западе, в стране Редаку, некто Зансуру Узуками. Жаль, что не оставил его в живых, и Наруто не смог пообщаться. А каких-либо родичей Нагато он не нашёл, хотя и отправлял в Страну Дождей стажёров АНБУ — натаскивание на поиск информации им не помешает.       Орочимару, кажется, оказался проворнее в сборе осколков затонувшей родины Хокаге. Вон, и Саюри откуда-то достал. Может, через неё планировал манипулировать?       Погрузившись в раздумья, Наруто чуть не проворонил время связи, заранее оговоренное с Шикамару. В Конохе всё спокойно, что там может приключиться? Но на всякий случай…       Стоило выставить настройки, надеть наушники и выйти через ворох помех на нужную волну, как Наруто сразу огорошило возмущённое бухтение:       — Ты когда вернёшься, дурья твоя башка? Обещал быстро!       А чего он, чего он-то?       — Я в процессе, — и учитывая нахождение в Режиме Отшельника, ещё и в потоке, и в балансе. — Дай мне ещё чуть-чуть времени.       — В твоё отсутствие творится хрен знает чё! Все тебя хотят! Скрытая Трава и Скрытый Водопад опять в конфронтации, просят тебя выступить в роли третейского судьи. Хината пороги оббивает! Я за тебя супружий долг выполнять не буду, мне Темари хватает, всю плешь проела! Конохамару куда-то слинял. И в довершение всего твоя Сакура устроила оползень в Югаве. И поломала железную дорогу! Всё северное направление перебросили по другим путям, составы ждут очереди часами, гражданские жалуются, и это пока соседи не прочухали нас неустойками забрасывать! Потому что у них задержка!       — У кого задержка? — перепугался Наруто. Этого ещё не хватало!       — У северных стран! У которых важные грузы, и сроки горят! Заторы, как запоры! Нет, Сакуру выпускать из Конохи нельзя! Дома она жилплощадь рушит, а на воле — всё подряд! После неё опять карты перерисовывать!       Наруто ошарашено огляделся, по-лягушачьи моргнув глазами. Он предполагал, что Сакура где-то рядом, спасает Мицуки. Ну или правда укатила в отпуск. А она чем занимается?       — Сакура-чан точно не на побережье?       — У меня свидетель есть. Только что наша вся такая правильная главврачиха махалась с Суйгецу Хозуки, этим недобитком из Тумана, а вместе с ней были Карин Узумаки и Мицуки! А мне расхлёбывать, ниндзя в Югаву посылать для устранения последствий, а у меня недобор людей в мирное время, каждый на счету! Начальство, чё молчишь-то? Ты б хоть распорядился, что дальше делать!       Как будто Шикамару, этот стратег, не мог порешать самостоятельно! Наверняка уже составил план с кучей пунктов, и ещё два запасных. Но чесаться лишний раз не хочет, вот до чего лень доводит…       — Мицуки был с ними? — Наруто перевёл взгляд на экран консоли, где красовались ещё два вполне себе Мицуки. Может, вместо поломанного этих подсунуть? Одного — Орочимару, другого — Боруто и Сараде. Никто разницы и не заметит.       — Именно.       — Кто свидетель? — только бы не сильно спалились!       — Мэйгецу. Мотылёк из АНБУ.       А, Инори Яманака, которая следит за Суйгецу. Всё ясно. Наруто никогда не понимал, на кой Инори прятаться под маской мотылька, если коса до пола её всё равно выдаёт.       — Эм… — он почесал затылок. Сакура уже вступила в игру. Лишь бы только не тупила! И Мицуки рядом с ней. Значит, за ребёнка можно временно не переживать, но легко сказать! Искать их немедленно, пока они ещё что-нибудь не уронили! Например, честь и достоинство Конохи. — Надеюсь, причины оползня не станут достоянием общественности?       — Обижаешь! Ещё не хватало, чтобы всякие оголтелые граждане вопили, что Сакура совсем объУчихалась.       — Угу. Где сейчас Мэйгецу?       — А ты догадливый. Отрядил её следить за Сакурой, они втроем сделали ноги — она, Карин и Мицуки. Суйгецу оглушен, но с ним всё будет в порядке.       — Сообщи ей, чтоб она связывалась со мной напрямую ментально. Дай ей такой доступ.       — Да без б, тем более Ино сегодня в резиденции. Но Мэйгецу дотянется? Она же далеко.       — Скоро дотянется, — вздохнул Наруто. — Потому что я догадываюсь, куда они рвут, — действительно, северное направление не оставляло простора для воображения. — И я пойду им навстречу.       — Нафига вы все слетаетесь в Ото, как мухи на дерьмо?       — Честно, — Наруто прихлопнул очередного комара, — я убей не въеду, чего Сакуру-чан сейчас-то потянуло сюда…       Скорый поезд «Бемоль» уже два часа стоял на запасных путях, ожидая, когда его пустят через Высокую Балку — местечко, где он вообще-то проходить не должен был. Но сразу после выезда из Конохи случилась какая-то авария. Подробностей не сообщали.       Смеркалось.       Конохамару вышел на едва обитаемую станцию, где они застряли. Проводники уже раздали пассажирам бланки для возврата денежных средств в связи с простоем. Конохамару свой так и не заполнил.       Надо, надо было выдвигаться по старинке, на своих двоих. Тогда уже после обеда завтрашнего дня они прибыли бы в Отогакуре. Но Мицуки заявил, что недальновидно пренебрегать достижениями цивилизации, ведь скоростной поезд домчит их уже к вечеру сегодняшнего дня. Ну-ну. Домчал.       Вечер подул холодом, взлохматил волосы, и Конохамару потуже перевязал бандану на шее. Мицуки курил вдали от вагонов, немигающе глядя на заходящее солнце. В воздухе стоял озоновый запах недавно завершившегося дождя, смывшего вонь мазута и ржавчины.       — Я считал, что вы приверженец здорового образа жизни, — заметил на его приближение Мицуки, но сигарету не потушил.       — Я приверженец открытого пространства и неба над головой, а не этих железных душегубок, — Конохамару посторонился, пропуская ребятню с мороженым. Уминали уже не первую порцию, вот уж кому все остановки нипочём.       — Я вас не обременяю своей вредной привычкой?       Вот уж чего-чего, а наличия вредных привычек у склонного к рационализаторству змеиного семейства Конохамару и предположить не мог. Но почему-то казалось, что если Мицуки захочет бросить, он сделает это в тот же день. Как его младший брат завязал хотя бы с частью таблеток, перейдя вместо витаминов и минералов на нормальное питание.       — В моей семье все курили, — усмехнулся Конохамару, — так что быть нормальным — это мой способ бунта.       Навевало воспоминания, как мальцом он крутился возле деда или дяди Асумы, когда те выходили дымить на крыльцо. Запах табака даже нравился, если это был хороший табак, а иного семья Сарутоби не признавала. И в такие минуты, как правило, дед или дядя становились разговорчивыми и частенько беседовали с Конохамару на умные, взрослые темы.       — Кажется, я начинаю осознать смысловую подоплёку бунтарского поведения, — заметил Мицуки.       — Это самое время для вашего возраста… — спутник Конохамару упоминал, что старше брата всего на год, но в это не верилось. — …Мицуки-сан.       — Логос. Я предпочитаю Логос. Можно просто Лог.       Так собеседник назвался ещё вчера вечером, при знакомстве, хотя и на «Мицуки» откликался, и оказалось весьма сложно обращаться к нему иначе. Они были очень похожи с младшим братом. Близнецы. Точнее, клоны. Значит, таким его Мицуки станет, когда вырастет…       Вчера Лог много чего наговорил, сбивчито и непонятно. Но суть Конохамару уловил сразу — его ученика надо спасать. Сам он, конечно, обещал подсобить Орочимару, когда тот обратится, но Змей пока не выходил на связь. И, как оказалось, Лог пришёл не по его указке.       Тогда Конохамару был слишком ошарашен, чтобы трезво мыслить. Но согласился помочь, не раздумывая, решая как обычно бросаться в реку с обрыва, а там по ходу пьесы разобраться, куда плыть.       Лог остановился в квартире Мицуки, всё равно система чакрослежения Конохи принимала его как своего собственного и не реагировала, авось и соседи спутают, как спутал сам Конохамару. Спутать было неудивительно. Но пообщавшись с Логом подольше, выяснилось, насколько они разные. И дело не в росте, а в том, что внутри, что отражалось на лицах, делая их выражения несхожими.       Сегодня утром Конохамару уладил последние дела на съёмочной площадке, а после зашёл за Логом. В квартире Мицуки царил слишком стерильный порядок — явно Лог убрался. Заметал следы обыска. А обыск точно был, так как со своих волос паутину он стряхнуть то ли не успел, то ли не догадался. На вопрос, что искал, Лог ответил, что зацепки, но пояснять не стал. Он не отличался многословностью. Но речь у него была поставлена, правда, научного стиля, что само по себе звучало необычно, но всё же… А затем они отправились на вокзал. И теперь Лог лениво взирал на редкий лес, на пустую станцию, где прохаживались в отдалении от них пассажиры, на палатку с мороженым и карамельными яблоками, и чудилось Конохамару, что тот пытается ухватить момент, запечатлеть его в своём сердце. Не как учёный, скорее, как поэт… Склонные к созерцанию Хьюга смотрели так же, уж он-то знал по одной Хьюга…       — Выражаю благодарность за то, что поверили мне, — прошелестел Лог, затягиваясь. Конохамару прищурился. Курящие обычно держали сигарету большим и указательным пальцами, когда нервничали, хотя поначалу казалось, что у Лога нервов нет по определению.       — Я не то, чтобы поверил… Я это… хочу убедиться сам, достали меня умалчивания других! Будто у меня тонкая душевная организация, и со мной цацкаться нужно, коре! Одно я понимаю точно — Мицуки в беде и ему надо протянуть руку. Да и вы боитесь за брата. Это похвально.       — Брата… — эхом откликнулся Лог. — Не ожидал.       Конохамару сам не ожидал, что змеиный выводок начнёт расти на глазах. Хотя в душе́ копошилось что-то неприятное. По возможности мечталось свести общение с семьёй Мицуки на нет. Мицуки в том не виноват. Родителей не выбирают. Хотелось бы сказать, что хоть с братом повезло, если бы не методы этого самого брата. Точь-в-точь орочимаровские.       — Общество Конохи оказало сильнейшее влияние на младшего Мицуки. Полагаю, вы в том числе. У нас в лаборатории принято, что лишь двадцать процентов населения нормальные и стоят того, чтобы тратить на них ресурсы времени. Но Мицуки в последний свой визит возразил, что когда привязываешься, быдло быдлом не считаешь. «Быдло» — это из вашей лексики?       Конохамару прочистил горло.       — Вам незачем переживать, Сарутоби-сан. У вас достаточно обширный словарный запас для среднестатистического шиноби. Я, хоть и опосредовано через младшего Мицуки, почерпнул множество слов, которые, думаю, пригодятся мне в творческой деятельности. И смело причисляю вас к двадцати процентам населения.       Ишь ты!       — Это… Повторите ещё раз ваш план, потому что я в деталях плаваю.       — Извольте. Как я уже упоминал, внутри тела младшего Мицуки находится сознание пришельца из иного мира, это раз. Мы не можем утверждать, где сейчас сознание самого Мицуки, в теле пришельца в ином мире или внутри мозга на прежнем месте, но подавлено паразитом. Это два. Орочимару-сама планирует использовать технику Обезьяньего Ян Запечатывания, чтобы отделить сознание пришельца, а после поместить его в экзолитиевую камеру поимки духовных сущностей — нашу экспериментальную разработку. А после либо сознание младшего Мицуки без гнёта пробудится, либо Орочимару-сама переселит в освободившееся тело воспоминания Мицуки, снятые после событий в Ивагакуре. Но если таким образом настоящему сознанию Мицуки, потерявшемуся в параллельном мире, будет некуда возвращаться? И таким образом мы только всё нарушим? Это три. Исходя из данных постулатов, я предлагаю другой вариант, — Лог потушил окурок и бросил в урну. — Использовать Ян Запечатывание обратным способом. Перевернуть условия задачи. Метод Орочимару-самы основан на том, чтобы вырвать сознание паразита и поместить его в изолированную камеру, чтобы не сбежало. Я же предлагаю запечатать формацией Ян тело младшего Мицуки. Закрыть, как кокон. Сделать так, чтобы вытащенное из него сознание могло перемещаться в любых координатах пространства-времени, кроме того, чтобы попасть в искомое тело. Связь сознания, или, если угодно, души с телом — неизменная константа. Тело не может существовать без души, душа — без тела. Что сделает душа, оказавшись на свободе раньше отмеренного срока смерти?       — Захочет вернуться обратно? — предположил Конохамару. — Я наблюдал это, так сказать, в качестве массового явления. Когда пленённые Пейном в ловушку души возвращались обратно.       — Но тело младшего Мицуки будет изолировано, — кивнул Лог. — И тогда душа метнётся в своё прежнее, пусть даже находящееся в другом измерении, для тонких сущностей измерения роли не играют, они все им доступны одинаково. Я отслежу проложенный маршрут, этот пробой в полотне пространства-времени. И есть тот, кто проведёт меня этим маршрутом, — на миг померещилось, что татуировка Лога в виде рыжего дракона, усевшегося на тыльной стороне ладони, хвостом обвивающего запястье, шевельнулась.       — Никогда не слышал о таких техниках, коре…       — Я пройду. И вас проведу, но секрета не выдам. Если оба ребёнка окажутся рядом, мы извлечём Обезьяньим Ян Запечатыванием их души и переместить куда надо.       — Я никогда этого не проворачивал, — признался Конохамару. — Обычно я вызывал и изничтожал всяких злых духов. Но, надеюсь, обезьяны знают больше. Но вдруг не сработает?       — Запасного плана не имеется в наличии, — Лог пожал плечами. — Это явная недоработка. К тому же, признаюсь, есть опасность того, что наши действия будут восприняты как вторжение, и поставленные на младшего Мицуки фуин самоуничтожения сдетонируют. Поэтому не хочу выставлять план на суд Орочимару-самы, он разнесёт его в пух и прах.       — И, возможно, будет прав.       — Возможно. Его кругозор зашорен во-первых потому, что не он это предложил. Во-вторых, потому что это идёт вразрез с его планом.       — Не подозревал в нём этой закостенелости.       — Меня учили никого не идеализировать, даже моего создателя.       — Полезный навык, — согласился Конохамару. — В моей семье наставляли так же, — и подумал, что Змея этому мог научить дед Хирузен… Вполне.       Забавно порой шутит судьба: Сарутоби опять сенсей у сына ученика Джирайи, дочери ученицы Цунадэ и сына Орочимару…       — Также я допускаю, что оказавшая на свободе личность пришельца попытается пойти по пути наименьшего сопротивления и занять тело одного из клонов, 1-03 и 1-12 подойдут по причине своей крайней идентичности. И если это случится, придётся сворачивать план и помещать извлечённое сознание паразита в экзолитиевую камеру поимки духовных сущностей, а она в Отогакуре, на доработке у доктора Амачи, завтра как раз будет готова. Я могу в любой момент призвать младшего Мицуки. Но хотел бы, чтобы эта камера была под рукой, как и остальные ингредиенты плана. Потому мы с вами за ней и отравились, но таких проволочек я не представлял.       А ингредиент плана Конохамару не мог представить, чтобы дед Хирузен когда-либо заключал шаткие союзы с братом Орочимару.       Костёр горел в ночи, разгоняя мрак и рассыпая искры. Дорога и тётя Карин увели в горы, а в горах темнело резко и неожиданно. Там, где разбили привал Шиначику, тётя Карин и тётя Сакура, сумерки уже сгустились, а на вершинах ближайших гор ещё плясало зарево заката.       Радовало, что дождя здесь не было, все тучи пролились в низинах Страны Огня. И Шиначику наконец-то высох.       Он сидел у костра, кутаясь в длинные рукава дурацкого кимоно Мицуки, и клевал носом. Усталость от забега брала своё. Это не на стадионе круги наворачивать, такие длинные марш-броски в поле он не совершал — за периметр на тренировки не выпускали.       Весь день пошёл насмарку. Как и все планы.       Югава потонула в грязном месиве так, что они и заходить побоялись. У деревенских поднялся переполох из-за оползня, а Шиначику подозревал, что бедствие случилось из-за, что Суйгецу запулил в горы голема тёти Карин. И самую малость стало стыдно. Тётя Карин, ковыряя носком полуботинка перемешанные с глиной камни перед собой, потянула носом, как самая натуральная ищейка, и заявила, что Боруто и Сарады в Югаве нет, они удаляются на север.       И их тройка дёрнула следом. По дороге Шиначику старательно берёг дыхание, и наверное напрасно, его новое тело было достаточно натренировано, а экономия сил и контроль дыхания и пульса только разбалансировали чётко работающий механизм. А вот тётя Сакура с лёгкостью успевала перебрасываться фразами с тётей Карин, из которых Шиначику уяснил, что Сарада была дочерью тёти Сакуры от Учиха (интересно, от какого? раньше он думал, что в этом клане много достойных людей, а сейчас…), Боруто, умеющий открывать порталы в соседние миры — сыном старика от лунной суки Хинаты (досадненько, что сам Шиначику ни в какие порталы не умел), а ещё эти дети очень быстро мчатся, и судя по направлению, ясно, куда, навестить Мицуки (который являлся клоном преступника s-ранга и напарника Цунадэ-самы, только почему клоном? Они ж с этим безумным сумасшедшим ни разу не похожи!) Тётя Сакура предположила, что дети узнают в Ото, что им там понадобилось, и вернутся в Коноху, и не лучше ли подождать их дома, заодно обыскать квартиру Мицуки на предмет всяких Кубов. Или что там ещё опасного из Узушио притащила Карин? Вдруг оно решит проблему? А ещё есть вероятность, что Каваки тоже способен открывать порталы, но Боруто свой, с ним проще договориться. Тётя Карин на это отрезала, что ждать не намерена ни секундочки, и поэтому ни в какую Коноху они вертаться не будут!       Безумная гонка остановилась, когда дорога стала круто забирать в горы.        «Долина Завершения прямо по курсу, — выдохнула тётя Карин. — Там в своё время столько чакры выплеснулось стараниями твоих, Сакура, сокомандников (Шиначику об этом впервые слышал), чакрофон до сих пор бурлит так, что задолбаешься что-то вынюхивать! Но они, как я поняла, держатся русла Нака, а после побегут вдоль Гремучей реки. Стандартный маршрут для тех, кто места плохо знает и боится заблудиться. Ну а мы поступим умнее. Рванём через вон тот перевал, выйдем как раз беглецам наперерез».       И теперь они ждали в том месте, где, по мнению тёти Карин, Боруто и Сарада должны были пробегать. Шиначику не понимал, разве можно нарушать приказы, уходить с миссии, самовольничать? Они же шиноби, они на службе! Но его спутниц ничего не удивляло, их беспокоили другие вещи.       — Так беспокоишься о Саюри Узумаки? — спросила тётя Сакура, грея руки над костром. — И так не желала о ней говорить?       — А я говорила, только вы не слушали, — огрызнулась тётя Карин. — Саюри не любит о себе распространяться. И не хочет, чтобы кто-то лез к ней из-за происхождения. Мы люди, а не редкие зверюшки и не подопытные…       — Логично, учитывая, как использовали тебя, — грустно улыбнулась тётя Сакура. — Но вместе с тем вы обе состоите у Орочимару, а для него подчинённые и подопытные — это слова-синонимы.       Шиначику дёрнулся от воспоминаний о сумасшедшем Змее и активно закивал.       — Да что бы вы понимали, — вспылила тётя Карин, рывком вскакивая на ноги. — Лучше служба у Орочимару, чем параллельный мир. Поспрашивай Шиначику, он тебе порасскажет, в каком опасном месте живёт. А я пойду, прошерстю окрестности. Может, чакру детей засеку, — и растворилась в ночи, быстро и бесшумно, как истинный шиноби.       Шиначику сжался в комок. Он уже не верил, что ему что-то поможет, не верил в чудеса и своё везение, которого — кот наплакал. Вот рядом женщина, так похожая на маму, только она совсем не мама, холодная и чужая. Улыбается так по-доброму, но это профессиональная улыбка врача — своему пациенту.       Троица Кацую, сросшиеся в одну Кацую, закопошилась под кимоно, сочувственно погладила тактильными щупальцами.       — Всё будет хорошо, — шепнула тётя Сакура. — Вот увидишь. Я что-нибудь придумаю.       Могла бы для начала что-то съедобное придумать, чтобы у тёти Карин не болел живот. Деятельная тётя Карин была больше заинтересована в их миссии, чем тётя Сакура.       — Да нафиг я вам сдался? — Шиначику судорожно обхватил колени. — Прав был Орочимару, я тут никому не нужен…       — Нашёл, кого слушать! — тётя Сакура подсела ближе. — Не хандри, это тебе не идёт. Наверняка там, в прошлой жизни, ты заряжал всех позитивом, как твоей отец, ну? Выше нос!       И всё равно Шиначику не верил в её искренность… Но внешность мамы, улыбка мамы и даже травянистый кружевной оттиск чакры, успокаивающий, заворачивающий, как в пуховое одеялко… Так манило довериться!       Чтобы после она поджарила Шиначику Молнией, как Суйгецу недавно. Чтобы Шиначику глупых вопросов не задавал и не мешался. Суйгецу вообще был не виноват, он приказ исполнял! Как выяснилось из того разговора, всю их компанию объявили в розыск… Они теперь тоже преступники, пусть и не s-ранга, но всё впереди… Вот и взыграли в нём злодейские гены!       Этот мир явно знал толк в том, как издеваться.       — И чего в этом мире карафоны не изобрели? — заворчал он. — С ними ж проще! Щаз бы набрали этого Боруто, и дело с концом! Или неудобно ему звонить? Но можно звякнуть папе… Или… Вы с папой вообще общаетесь?       — М-м… — она заправила волосы за ухо. — По работе часто приходится. Мы не чужие друг другу люди, если ты об этом.       — А ты… вы его любили? А он тебя?       Тётя Сакура кашлянула в кулак. Языки пламени отразились на браслете из чакропроводящего металла. Совсем как у мамы…       — Шиначику, мы друзья. Но мы другие, не такие, каких знаешь ты. Я представляю, как больно встречать знакомых людей, самых близких, и видеть, что они ведут себя прямо противоположно, будто специально смеются над тобой. К такому не привыкнешь, я тебя и не прошу… И нет смысла привыкать, скоро ты окажешься дома, и всё будет по-старому, по-прежнему. Твои родители оттуда, я верю, любят тебя и ждут, без тебя счастья не мыслят!       — У вас и здесь могла быть счастливая семья! — понесло Шиначику, хоть он и не собирался.       — Мы счастливы.       — Нет! Я знаю, как надо! Нужно всё вернуть, как было! Может, вы попробуете, разведётесь там…       — Ну знаешь, это так просто у тебя звучит, как на миссию D-ранга сходить. Поставь себя на место окружающих. Мне вот кажется, что в моём мире всё идёт как надо, а в твоём — как в кривом зеркале отразилось. Но пойми, не бывает хорошего и плохого, оно просто — иное. И всё.       — Что ты со мной, как с маленьким… — пробурчал Шиначику.       — Понимаю, тяжёлый день, все устали…       — Да при чём тут это, ттебаро! Я всё потерял, всё! В один миг! Я даж не всекал, что оно, эт всё, у меня было, пока не лишился… И ба не увижу, она прикольная у меня. И деда… Дед Минато знаешь, какой умный, я мечтал, чтоб и меня, как его, считали самым умным, но не получается у меня так спокойно рассуждать, всегда почему-то клинит… Мне стыдно, что я от маминых уроков по первоначалу сбегал, что был такой лентяй, вместо домашки то слизней изучал, то динозавров… Это ж интереснее, а мама… она хотела, как лучше, она из меня человека лепила, я её очень-очень уважаю, и такой дурак, что с медпрактики к своему старику тикал. Старик меня никогда из кабинета не прогонял, или ваще оставлял вместо себя клона, и мы уходили техники ставить, типа расенган, так весело было! — у Шиначику перехватило горло. — Я никогда не стану таким крутым, как мама и папа, я слабак… Хокаге точно не соглашусь быть, я такую ответственность не вывезу… Решил наконец-то стараться стать врачом… а вот теперь, в этом глупом теле, у меня даж ирьёниндзюцу не осталось! Даже вредной Ханами нет, и целой толпы её друзей-малявок… нафиг человеку столько корешей, из них ж половина ненастоящие! Зато сенсорикой меня здесь наградили, ну спасибо, я не просил! Только убей не пойму, как ей пользоваться, что-то чую, а расшифровать слабо́, только тётя Карин надо мной бьётся, только ей я интересен. И не надо на меня с жалостью смотреть! Будто эт ты родителей потеряла, а не я!       — Вообще-то потеряла, — отчеканила тётя Сакура. — Правда, не в детстве, как твоя мама, но знаю эту боль не понаслышке.       Шиначику вздрогнул.       — Прости… — пристыжено выдавил он. — Я забыл… Вот, я опять пылю!..       — И не очень доверяй тёте Карин. Она из кожи вон лезет не ради тебя и не ради Мицуки. Она чувствует вину за пропавшую напарницу, а ты — ниточка к её возвращению. А ирьёниндзюцу… — она взяла его руку в свои тёплые ладони. Шиначику замер, боясь дышать.       Её чакра мягко обволокла ладонь, потоки синхронизировались, щекотно так… и горячо… А затем его ладонь озарилась зелёным свечением, характерным для тонкой очищенной чакры.       — Это т… вы? — шепнул Шиначику.       — Это ты, — улыбнулась тётя Сакура. — У этого тела все задатки. Просто никто их не развивал. И может, совершенно зря…       — Воркуете? — гаркнула появившаяся из ниоткуда тётя Карин. Шиначику думал, что привык к её чакре, но вблизи Долины Завершения природный фон и правда смешивался в кашу. — Собираем манатки и валим!       — А как же Сарада и Боруто? — вскинулась тётя Сакура, заливая костёр Суйтоном. — Их спасать?       Про Шиначику не сказала ни слова. Какие ещё нужны доказательства, кто тёте Сакуре дорог, а с кем она только играет в заботу?       — Надеюсь, им ничего не грозит, — раздражённо топнула ногой тётя Карин. — Не должно по крайней мере. Потому и ненавижу чакровые аномалии, что ничего распознать не могу! Тут скорее по наши души.       Договорить она не успела: отовсюду в них полетела грязь. Целые тенета грязи спутали по рукам и ногам.       — Стихия Ветра — Лезвия Ветра! — среагировал Шиначику, разрезая грязевые ленты. Гаснущий костёр давал достаточно света для его сверхчувствительных глаз. На деревьях он заметил четырёх шиноби в красно-белых масках демонов о́ни с клыками, рогами или острыми ушами. И с нотой на лбу.       — Стихия Земли! — раздался бас. — Грязевой выстрел!       АНБУ подхватили его слова эхом. Грязь снова полетела со всех сторон.       — Гозу, охолонись! — закричала тётя Карин, ударив наотмашь Несокрушимыми цепями чакры. Золото заляпалось в грязи. — И отзови своих АНБУ! Что толку прятать морды под масками, если я вас всех по запаху чую?       — В аномалии ты чакру не засечёшь, рыжая ты бестия! — отозвался всё тот же бас.       — При чём тут чакра, от тебя разит самокрутками! — фыркнула тётя Карин.       — Сдавайся по-хорошему!       Шиначику взрезал очередные путы. Обернулся. Тётя Сакура разбивала струи грязи ногами.       — А то что?       — Ты в розыске!       — Как меня задолбало быть в розыске, житья нет! — возмутилась тётя Сакура, швыряя сюрикен в одного из АНБУ.       — В первый раз? — с притворным сочувствием протянула тётя Карин. Кажется, в этом Скрытом Звуке её ну очень любили.       — Правильно мне Джуго сказал, что здесь вас ловить надобно, — басил из темноты Гозу. — А я ещё не верил ни ему, ни его байкам о каком-то перехваченном радио. Стихия Земли — Разверстые челюсти!       Шиначику едва успел подпрыгнуть. Из почвы со всех сторон взмыли похожие на колья скалы. Нашпигуют, как бабочку на иголку, и оглянуться не успеешь.       Он оттолкнулся от одного шипа, взмывая на чакре ввысь, притяжение рвануло его назад, на колья, пришлось изворачиваться и отталкиваться снова.       У сыплющей солёно-перчёными выражениями тёти Карин плясать в воздухе получалось не в пример лучше. Тётя Сакура с криком: «Шаннаро!» — разбивала взлетающие в опасной близости от неё острия скал.       В такой ситуации некогда соображать, что предпринять.       Железисто запахло кровью. Может, это и Шиначику ранен, он бы всё равно в горячке не понял.       С высоты место их стоянки напоминало раззявленный рот миноги. Колья были зубами, которые пытались затащить вниз и внутрь, в хлопающую пасть земли.       Дотон бьют Райтоном, но Шиначику, как мастер Молний, был недееспособен.       Кацую высунулась из отворота его кимоно, поводила по сторонам оптическими щупальцами, сказала:       — Ой!       И исчезла. Вернулась в Шиккоцу. И трудно было её в этом винить.       Шиначику попытался кулаком разбить взмывающий справа шип, скорость оказалась слишком велика, пришлось уворачиваться, а слева тоже вздымался гребень. И Шиначику обвился между ними тряпочкой, будто костей в его теле не осталось. Сам не понял, что сделал. А как понял, заорал, от шока собираясь в себя прежнего, соскальзывая по кольям вниз и несясь в гигантскую пасть-воронку.       Поперёк тела его обхватила холодная мокрая лапа и забросила наверх, как оказалось, на спину огромной лягушки. Его путницы были тут же. А впереди, на месте извозчика, сидела ещё одна лягушка, но слишком уж человеческих пропорций.       — Э-э-э… — не понял Шиначику, увидел символы на безрукавке лягушки, на спине которой сидел. — Гамакичи?       Поле боя, оказывается, уже залило болотной жижей.       — Техника Земли, зашитая в твой протез? — догадалась тётя Сакура, указывая вниз. — Умно — взломать чужой Дотон своим. Но на второй заряд тебя не хватит! Мы с профессором Катаске изучали!       — А и не надо! — отозвалась лягушка с человеческими пропорциями, превращаясь в очень знакомое Шиначику лицо. — Мои клоны вырубили АНБУ, ненадолго, правда. Под хенге лягух.       — Будем надеяться, Орочимару не догадается и не сочтёт это нападением Хокаге на земли Звука!       — Я им тогда в ответку выкачу счёт за оползни! Которые их джонины учинили на моей территории, даттебайо! — обернулся Менма… нет, Наруто Узумаки. — А сейчас валим!       Гамакичи огромными прыжками нёсся над горным лесом. Шиначику запрокинул голову, подставляя лицо ветру и свету первых звёзд.