Управление мёртвыми. Дело № п/п 1

      Рубен ловко проводит вскрытие. Я быстро говорю в диктофон. В секционном зале мы в начале шестого вечера. За три часа разрезаем и зашиваем семью.       — Что они ели?       — Варэньэ. Вэчэром выпили чай с варэньэм и лэгли спат. Ночю умирали по одному. Дэвочка заснула рано, поэтому чай нэ пила. Утром проснулас в школу и увидэла трупы.       — У неё кто-то остался?       — Это нэ нашэ с тобой дэло, Эдь.       До десяти вечера я сижу в кабинете, переписывая записи с диктофона. Рубик ушёл в девять. Огромный институт, один судмедэксперт и охранник на посту. Остаётся дождаться лабораторных исследований, а это, как минимум, вторник. Причина смерти у троих людей будет одинаковая — отравление. Эти отчёты не для выжившей девочки.       В 22:15 я закрываю кабинет, прощаюсь с охранником и иду на стоянку. Давно уже так поздно не уходил с работы. Дайте пять минут. Я просто хочу посидеть в своей машине.       Внезапно появившийся человек и стук в окно в полной тишине и темноте испугают любого. Судмедэксперты тоже люди. Нас тоже можно напугать. Стас, например, до жути боится тараканов. Я поворачиваюсь и вижу живого человека. Лучше бы это был мертвец.       Она показывает рукой, чтобы я открыл окно. Блондинка, а должна уже поседеть. Накрашена, а должна уже принять старение. В темноте не видны зелёные глаза, но я их помню.       — Сколько лет? Сколько зим? — всё тот же громкий голос. — Кайдановский, не уж-то ты полностью седой? Наконец-то исчезла противная желтизна с усов!       — Откуда ты знаешь, что мои усы перестали быть жёлтыми? Обостряется зрение в темноте? Ты следишь за мной. Что тебе нужно, Элин?       — Командировка в родной город. Вот решила проведать старых друзей. А ты бегаешь от меня всю неделю.       — Старых друзей, но не старого, бывшего мужа.       — Я хотела тебя увидеть, Эдик, — тихий голос, который меня всегда привлекал, этим голосом ты желала мне спокойной ночи, когда мы любили друг друга. — Ты торопишься? Может, посидим и поговорим где-нибудь в кафешке?       Я вставляю ключ в зажигание и завожу Фольксваген:       — Восемь лет прошло. Восемь лет мы не созваниваемся, не переписываемся, не пересекаемся. Мы развелись восемь лет назад, а ты так и осталась Кайдановской. Мы давно уже не близкие люди, — я всегда тебя ждал, когда ты уезжала в командировки, я всегда был тебе верен. — Тяжёлый день, Элин, поеду домой и лягу спать. А ты посиди где-нибудь в кафешке со старым другом.       Не хочу ужинать, не хочу идти в ванну. Спать. И даже не мажу «Метрогилом» дёсна.       Утро субботы начинается в полдень. Прекрасно. Я проспал двенадцать часов. У меня есть продукты? Колбасы хватит на пару бутербродов, а на хлебе плесень. Придётся идти в магазин. Лазанья лежит в морозильнике. Не слишком ли для завтрака? Начало первого. Приравнивается к обеду. Пока в микроволновке разогревается еда, по телевизору показывают собачек и котиков. Пыль на полу. День уборки. Плотно позавтракав, иду заправлять кровать. Джинсы, футболка, ботинки, куртка и пакет для похода в супермаркет.       — Угадай, где я сейчас? — звонит Стас.       — Только не говори, что у дежурного врача открываешь новый больничный, — тележка качается.       — Я в алкогольном отделе супермаркета, — как хорошо, что мы живём далеко друг от друга. — Ром или виски?       — Стас, ты ведь знаешь, что я не любитель выпивки. У меня прошлогодние подарки в виде бутылок стоят в шкафу. Не знаю, кому передарить.       — Ладно, я решу, что купить. Лучше скажи, что с заменами?       — Вёл по плану. Лекции, семинары, практические. Вчера твоих попросил законспектировать учебник.       — Что, прям весь?!       Отдел полуфабрикатов. А лазанья была вполне неплоха. Взять ещё? Две упаковки отправляются в тележку.       — Асфиксию. Я обещал, что ты проверишь. Слушай, Стас, личный вопрос по работе: во время удушения возможно обильное семяизвержение? — женщина в овощном отделе удивлённо на меня смотрит. Беру свои помидоры и ухожу.       — Обильное насколько? Прям фонтан?       — Хорошее завершение финала.       — У кого-то перед смертью был фантастический секс? — гортанные смешки.       — Полового акта не было, — я в этом уверен.       — Эдик, у каждого мужчины по-разному. Я видел некоторых с петлёй на шее и хорошей эрекцией в штанах. Бесцветная смазка. Ну может, пара капель спермы. Если парень обильно кончил, значит девушка ему очень нравилась. У неопытных молодых людей и тех, кто воздерживается, спермы выделяется больше.       — Почему у тебя всё ведёт к половому акту? Я же сказал, что его не было.       — Эдик, от повешения или удушения сильно не кончают. Ты уверен в своих убеждениях?       — Я уверен, что человек умер от асфиксии, а что… — бабка берёт пряники, а мне нужны печенья, — а что у него было в трусах — это неважно, — говорю тихо и хватаю пачку овсяных. — Диски растянуты, нет перелома шейных позвонков, потому что самой шее нет, нет лопнувших глаз, потому что их нет в глазницах. Белые капли, моча и дерьмо в трусах, плюс к этому увеличенный мозг. Что мне думать?       — Парень обосрался, обоссался, обкончался, и от этого его мозг распух. Да, это асфиксия, — у Стаса всё просто.       3492-а рубля на неделю. Я не привередлив в еде и продуктах. Закидываю в стиральную машинку скопившиеся за будние дни рубашки. Протираю пыль, мою пол. И вот уже половина субботы позади.       «12-о апреля 1983-о был обнаружен Багир Мохов. Возраст: 22 года. Рост: 184. Вес: 79». Будущий учитель физкультуры. «Одежда: синие спортивные штаны, белая майка, синяя олимпийка с красными полосами, чёрные носки, спортивная резиновая обувь». Кеды. На твоих кедах была грязь. Фотография оврага — склон. Менее заснеженный. Второй месяц весны. «Личные вещи: свисток на шее, часы «Электроника» на правом запястье». Физрук. Он лежит лицом вниз. На фотографии из морга виден свисающий левый глаз, правый закрыт. Губы отсутствуют. Выедены, вырваны. Обе челюсти хорошо видны. На груди порвана куртка, на бёдрах — расползлась ткань штанов. «В области пястно-фалангиальных суставов обеих рук осаждение выступающих мягких тканей, покрыты сухой, пергаментной коркой». Ты дрался. «В правой лобно-височной и левой лобно-височной областях мышц разлитые кровоизлияния с пропитыванием мягких тканей… на левой височной кости располагаются трещины…» — удар плашмя. «Вещество головного мозга представляет бесформенную массу зелёно-красного цвета». «На наружной и передней поверхностях левого бедра в средней трети разлитой кровоподтёк с кровоизлиянием в туловище кожных покровов». «Множественный двусторонний перелом рёбер справа со второго по пятое по средней ключичной и средней подмышечной линии, слева перелом со второго по седьмое рёбер по средней ключичной линии, кровоизлияние в переднюю стенку правого желудочка». Почему так подробно описано? Почему неожиданно поменялся судмедэксперт?       «Причина смерти: закрытая травма груди с кровоизлиянием в сердечную мышцу». Остальные версии: такие же. Хоть в чём-то вы сошлись.       На одежде обнаружены капли крови, пота. Что-то похожее на семенную жидкость отсутствует.       Багир. Ты снишься матери и просишь о помощи. Из-за травмы головы тебе не удалось остановить или убежать от надвигающегося перелома груди.       К шести часам вечера рубашки висят на сушилке. Поглажу завтра. Рис в пакетиках варится, пока гуляш на сковородке тушится. Мясо с луком. Только не с морковкой. Запретите морковь в варёном и тушёном виде! До сих пор помню куриный суп, в котором плавали куриная нога, картошка, лапша, куски лука, размером с ноготь большого пальца, и морковь, о которой бабушка говорила: «Эдик, я меленько порезала». А в итоге из тарелки на меня смотрел оранжевый овощ, по диаметру напоминающий копейку. У каждого свои травмы из детства.       За ужином наблюдаю за улицей. Почему я не солю пищу? Когда в моих руках последний раз была солонка? Странно, но наш развод ты восприняла без сожаления и грусти. Ушла самостоятельно, оставив мне квартиру. Заботливая? Сжалилась? Ты ушла, оставив меня одного за спиной. Не помахала на прощание. Наверняка, ты проверила квартиру, в которой мы жили. Она давно не наша, она давно не моя. Я перебрался в другое место, да, к сожалению, до работы мне теперь добираться дольше, но это не страшно. Ужасно то, что по прошествии восьми лет ты так и не нашла своё место в мире, ты так и блуждаешь по городам в поисках костей.       Лежу в разобранной кровати в трусах и футболке, что-то я объелся. Звонит мобильный, стационар давно отключён. Незнакомый сотовый номер. Послушайте, суббота, вечер, выходной. Может, Вы поймёте, что не следует так долго держать трубку?       — Слушаю? — а вдруг это студент?       — Эдуард Карлович? — женский голос.       — Это я.       — Ева Мелина. Профайлер.       — А-а… профайлер, — смягчаю голос и улыбаюсь, представляя лицо с карими глазами, — я понял, узнал Вас.       — Не отвлекаю? Всё-таки суббота и все дела. Нужно было написать смс вместо звонка.       — Я смотрю страшное шоу с экстрасенсами. Боитесь звонков? Предпочитаете смс разговорам по душам?       — А почему оно страшное? Современность отказалась от телефонных разговоров и перешла на сторону сообщений. Это удобно — можно не слушать нотации начальника или наставления матери.       — Настоящие экстрасенсы прячутся в тени. По телевизору никто всерьёз не будет проклинать убийц и мужей-изменщиков. А как же голосовые сообщения? Хуже них только видеозвонки.       — Я стараюсь не заводить новые знакомства и общаться только с коллегами по работе и родственниками.       — Почему так категорично? Мне казалось, профайлеру необходимы новые знакомые, новые лица. Признайтесь, позвонили узнать насчёт дела студентов?       — Подумала, если услышать отказ, то с правильной интонацией в голосе, а не напридумать самой, читая Ваше смс.       — Ева Александровна, скажите, чья мать начала видеть мёртвую дочь?       — Мама Иры.       — Завтра буду читать о ней.       — То есть, — голос воодушевляется, — Вы ознакомились с предыдущими тремя трупами?!       — Нет, толстая папка лежит у меня со вторника дома и служит подставкой для тарелки.       Каким она воспринимает мой голос? Я ведь не издеваюсь над ней, всего лишь подшучиваю. Судмедэксперты никогда не ходят угрюмыми.       — Есть предположения? Можете что-то сказать?       — Есть множество вопросов. Есть личное мнение насчёт каждого пострадавшего. Вы узнавали по поводу эксгумации?       — Родители не против, а Мурманск отказывается.       Потому что дело засекречено. Кому выгодно узнать правду? Уж точно не администрации города.       — Ребята захоронены в общей могиле?       — Нет, каждый на своём месте. Их могилы помечены. Эксгумация запрещена, Эдуард Карлович. Закаржецкий год настаивал, но потом опустил руки.       — Жаль, очень жаль. Ева Александровна, что вы с криминалистом хотите больше всего: рассекретить дело тридцатилетней давности, или чтобы родители не заболевали из-за своих детей?       — Я считаю, что мать и отец вправе знать причину смерти собственного ребёнка.       — Это я назову, но не более. Имён Вы не услышите.       — Эдуард Карлович, Вы уверены в своих…       — Знаниях? Да. Я привык отвечать за слова.       — Когда мы сможем встретиться?       — Думаю, во вторник. Да, приезжайте к полудню. В понедельник после пар я не поеду в институт. Прошу, позвоните за час перед встречей, мало ли планы могут измениться не по моей воле.       Странный звонок. Почему-то я его ждал. Почему-то я хотел, чтобы она знала о моих действиях.       Воскресенье, и я не мажу дёсна гелем. И что это было? Пару раз в год обязательно частичка организма должна опухать и воспаляться? Снова лазанья попадается на глаза, когда я лезу за курицей для супа. Нет, два утра подряд — это слишком. Сварить суп на пару дней и не думать о том, что приготовить на ужин. А какие супы делают на курице? Борщ? Лучше на говядине или свинине. Картофельный? Без морковки. Опять по телевизору котики и собачки, а у меня тараканы не водятся. Стас бы оценил.       «17-о апреля 1983-о был найден труп Ирины Корабельщиковой. Возраст: 21. Рост: 158. Вес: 43». Совсем крохотная. Фотография леса. Непроглядные заросли деревьев окружают овраг. И что в нём такого замечательного? «Одежда: нижнее бельё». И более ничего. Белые трусы и лифчик. Самая раздетая. Ты хотела, чтобы твои дети были «котятками». «Личные вещи: чёрный шнурок и серебряный крестик с распятием». Из показаний поисковой группы ясно, что тело лежало на спине, но, когда приехали судебные медики и криминалисты, труп лежал лицом в снег. В описании нет никаких ужасающих травм. Твоё лицо никем не съедено. Глаза на месте, губы вокруг рта, нос не сломан. Идеальное в отличие от других. «В области поясницы, правой боковой поверхности туловища и правой половины живота осаднение кожи ярко-красного цвета в виде полосы». На фотографиях хорошо виден след из-за отсутствия одежды. «В задних, боковых и передних областях лодыжек и запястий ссадины буро-красного цвета, вдавленные над поверхностью кожи». Я смотрю на свои руки и представляю кандалы. Растяжения под мышками и вывихнутые плечевые суставы. Руки подняты. «Внешние половые органы опухшие, половые губы зашиты, клитор чёрного цвета, девственная плева порвана». Внутри ничего не обнаружили, лишь мелкие надрывы. Это не изнасилование, но тебя изнасиловали. Причём не в классическом понимании — не мужским половым органом. А потом зашили. Два студента с явным сексуальным подтекстом. На гистологию отправлено ребро. Какое? «Перелом рёбер». Каких именно? Снова пошли общие фразы и липовые исследования.       Её чем-то били. Какой-то предмет окольцевал живот и поясницу. Били неоднократно, поэтому произошёл перелом. Руки и ноги связаны — подвешена? Ты не сопротивляешься и терпишь.       «Причина смерти: переохлаждение». Конечно, её же нашли почти голой на морозе! Вторая версия: «переохлаждение». Вы — два друга-имбицила? Третья версия: «кровоизлияние в туловище из-за перелома рёбер». Я не вижу перелома на фотографии. Четвёртая версия: «вагинальное кровотечение». Крови вообще нет на снегу под телом. Пятая версия: «переохлаждение».       Мозг целый, не деформированный. Грудную клетку вскрыли, органы не изъяли для исследования. И как ты умерла?       «Они появились из ниоткуда». Багира убили точно. Петра повесили. Алису тоже убили. Зачем привязывать к дереву? Я не понимаю, почему умерла Ирина. Цыган в голове. Тайный друг с «Запорожцем». Где их вещи? Сумки. Последние тридцать страниц. Начиная с лета 1983-о, а именно с июля, грибники и ягодники стали находить в лесу рядом с оврагом одежду: валенки, нижнее бельё, шапки и тулупы. Взятые ДНК подтвердили, что это вещи погибших студентов. Оранжевых «Запорожцев» нашли шесть штук — никто из владельцев не знаком с убиенными.       Нужна смена деятельности. Погладить рубашки — отлично. У меня завтра три пары: два вскрытия и семинар. Аутопсии подряд — можно взять случай посложнее и дать возможность поучаствовать студентам. Я веду судебную медицину у двух групп с потока, Стас — у четырёх. В отличие от меня, Лета не работает судмедэкспертом.       Нужна смена деятельности, поэтому я надеваю джинсы, вельветовую рубашку и ботинки с курткой, беру сигареты и выхожу на улицу. Сегодня обещали дожди, но обманули. Лучше бы машину отвёз на мойку, чем варил суп. Обхожу соседний дом, иду через детскую площадку, попутно наблюдая, как подростки распивают пиво и громко слушают музыку. Ребят, вы уроки сделали? Завтра в школу. В девять часов вечера я уже лежал в кровати и засыпал.       — Дядь, сигаретки не найдётся? — обращается парень в капюшоне.       — Извините, не курю.       Если покупаете пиво, покупайте сразу и сигареты.       Пищит телефон в кармане. Смс. «Э.К., я завтра опоздаю. У меня зуб болит, а врач принимает с утра. К началу пары не успеваю. У нас завтра аутопсия. Мне прийти ко второй паре или аккуратно пробраться на вскрытие?» — это Женя, мой студент и будущий судебный медик, пишет у меня диплом. «Заходи в секционный зал, как прибудешь в университет» — отвечаю я.       Пройдя ещё один дом, оказываюсь у своего. Стало получше. Голова на время проветрилась. Дело «За 26 километров» одновременно простое и сложное. Это казни, а казни давно вышли из моды.       Когда я нажимаю кнопку лифта, дверь подъезда открывается. Когда я захожу в лифт, кто-то поднимается по ступенькам. Шпилька или каблук. Женщина. В моём подъезде мало проживает мужчин, а в групповом чате дома нет желания состоять. А зачем, если я практически всегда на работе? В выходные ничего не происходит, на то они и выходные, а различные собрания проходят, когда я уже на работе, либо когда я ещё на работе.       Свет в прихожей включён. Дверь закрываю на верхний замок. Куртку — на вешалку. Ботинки… Звонок. За спиной. Десять вечера. Какие могут быть гости?       Она за дверью. Я вижу через глазок её увеличенное лицо и светлые волосы. Хорошая, осенняя куртка, по виду дорогая. Денег хватает, чтобы позволить себе брендовые вещи. Я открываю дверь и вижу её такой, какой никогда не видел. Отлично выглядишь. Правда. Ты не стареешь, а я с каждым годом нахожу новую морщину на лице. На ней юбка, сапоги до колен и приталенная куртка. Без сумки. Пустая. Такой она и ушла от меня.       — Это была ты в подъезде? Ты зашла после меня?       — Дверь не закрывается до конца из-за отсутствия доводчика.       — Как узнала, что я зашёл именно в эту квартиру? На каблуках быстро не побегаешь по лестницам.       — Я запомнила этаж, на котором остановился лифт. Все входные двери здесь открываются наружу, а эта, — она показывает на мою, — во внутрь. В нашей старой квартире было так же. Не пригласишь?       На мне сейчас нет очков. Некомфортно. Я слишком открыт, а она слишком хорошо меня знает.       — Завтра понедельник, и рано вставать. Погулял перед сном, а теперь спать.       — Тебе не нравится, когда в твой дом приходят без приглашения. Помню, что друзей ты не приводил, а моих подруг просил заранее сообщить тебе день «женских посиделок».       — Элин, это было очень много лет назад.       Зачем вспоминать? Зачем ворошить прошлое, когда у каждого своё настоящее?       — Это было девятнадцать лет назад.       Я долго с ней встречался, долго не звал замуж. К 35-и годам созрел для семьи, для детей. Но на протяжении тринадцати лет ты не была готова на самый серьёзный поступок в своей жизни.       — Не хочу показаться грубым, но мы громко разговариваем на лестничной клетке, — вообще-то, я довольно тихо и спокойно говорю. — Не пойми меня неправильно, я не выгоняю тебя, но прошу уйти.       — Завтра в семь утра я улетаю. Когда буду здесь снова — не знаю. Я хотела бы попрощаться, Эдик.       Провести ночь. У нас было в коридоре; в ванной, когда я брился; по утрам, когда нужно обоим собираться на работу; вечерами, когда я возвращался с института уставшим. Всё это было, когда хотела ты. После каждой командировки я встречал тебя с цветами и романтическим ужином или завтраком. Я всегда тебя ждал, потому что любил.       — Почему ты не вернула девичью фамилию после развода?       — Звучит возвышенно: Элина Кайдановская. К тому же в моей сфере никто не знает Эдуарда Кайдановского.       — А я думал, что, кроме археологии, ты ещё и меня любишь.       Она делает шаг и переступает порог. Даже на каблуках ты ниже ростом. Я помню ботинки на твёрдой подошве и твой рост в 168 сантиметров. Она приближает лицо, но губы не вытягивает. Ты слишком близко, у правого уголка рта.       — Не надо, — я отстраняюсь и облизываю губы, — а то опоздаешь на самолёт. Не хочу стать причиной, из-за которой твоя очередная мечта не исполнится. Я желаю тебе хорошо долететь и достичь тех высот, которых ты не достигла со мной в браке.       — Желаю тебе больше проводить времени на свежем воздухе, чем в секционном зале. Прости меня, Эд, что любила мужа меньше, чем археологию.       Я не могу заснуть до трёх часов ночи. Центр города, двухкомнатная квартира, мужчина и женщина. Она уезжает на полгода, а я мечтаю её поскорее увидеть. Однажды она приехала из командировки, и у нас на кухне состоялся серьёзный разговор. Лучше жить одному, чем с женой, которая не замечает мужа.       Утром я успеваю сменить пиджак на белый халат, как на кафедру заходит проректор.       — Эдуард Карлович, Вы уже на месте? Как хорошо! — полная женщина берёт меня за руку. — Пойдёмте со мной!       — Что я сделал? Я только пришёл в университет.       Она ведёт меня по первому этажу, в это время Стас расписывается на посту охранника. «Привет» — коллега машет рукой. Сейчас он кинет мне на стол больничный и побежит к себе в кабинет на пятый этаж.       В учебной части много народа. Все толпятся вокруг девушки: Светланы Викторовны, невролога. Одни женщины, и только я — единственный взрослый мужчина, секретарей-парней не считаю.       — Вот подошёл наш любимый Эдуард Карлович, — проректор подталкивает меня под спину. Подошёл, или привели? — Мы так рады Вам, — она кладёт мне голову на плечо. — Итак, — женщина наконец-то отходит и берёт за руку невролога, — наша любимая Светланочка, наша прелестная девочка, сегодня с нами прощается. А почему? — секретарь гладит живот. — Правильно, Паша, — продолжает проректор. — Светлана Викторовна уходит в заслуженный декрет. Поздравляем!       Девушка беременна, шестой месяц, живот такой большой. Пора бы. Я хлопаю вместе с остальными.       — Мы с ректором решили, — загадочная улыбка, которая мне не нравится, — что группа Светланы Викторовны получит одного из лучших преподавателей нашего университета. Шестой курс нельзя бросать, поэтому куратором тридцать четвёртой группы становится Эдуард Карлович.       Что?… Перестаю аплодировать и замираю со стеклянными глазами под очками. Какой куратор? Я им и никогда не был.       — Эдуард Карлович, Вы не только теперь куратор тридцать четвёртой группы, но и судебную медицину у них будете вести вместо Станислава Валерьевича.       — Но… но я же здесь на полставки, всего один раз в неделю. Понедельник — мой день, а также замены Лета на больничных.       — Станислав Валерьевич пообещал больше не болеть так продолжительно. Мы пошли ему на уступки и забрали из расписания одну группу.       — А институт? Это моя основная работа.       — Во вторник выйдете на одну пару и всё.       Выпускная группа, я — их куратор. Двадцать три человека, следить за успеваемостью каждого. Это невозможно для меня.       — Мы от всей души желаем Светлане Викторовне удачных родов и здоровую дочку.       Шквал аплодисментов и куча подарков уходящей в декрет. Так вот на что мы сдавали деньги.       Когда все успокаиваются, ко мне подходит беременная и берёт за руку:       — Помогите им, доведите их до конца. Я верю в Вас, Эдуард Карлович. Они — хорошие ребята, а раздолбаи не такие уж и раздолбаи. Я обещала гордиться ими.       Они же дети! Я не умею общаться с детьми. Да, 24 года — осознанный возраст, но для меня они — дети! Ой-ой, студенты заставят вступить нового куратора в групповой чат! Скажу, что не пользуюсь WhatsApp’ом.