***
Перейдя за порог школы, юноша ощутил несколько спёртый воздух, обдающий теплом батарей. Парень быстро проскользнул в раздевалку. Оценив её наполненность разными куртками и пуховиками, он понял, что торопиться было необязательно. Но его спешка была спровоцирована повышенной тревогой, возникшей далеко не из-за опоздания. На ненадёжном крючке робко висело давно знакомое ему пальто, которое принадлежало дорогой ему особе – Полине. «Не придётся неловко сжиматься в углу», — пронеслась, будто летний ветерок, успокаивающая мысль. Выйдя из раздевалки, юноша направился к кабинету. Из окон общего школьного коридора было видно остальных ребят, подходящих к зданию. В негустой толпе чуткий взгляд пастельно-голубых глаз сфокусировался на Роме с его компанией. Это стало уже более чем привычкой. Антон не боялся, но принимал решение обходить их стороной – как-никак, удовольствия от Семёновых оплеух и издёвок было мало. И если бы только от него... Рома казался авторитетным, очень искусным садистом, любящим видеть животный страх, дрожащий в глазах. И Петрову не дает успокоиться мысль, габариты которой расстилают в душе тени сомнений. Антон никогда не видел у Пятифанова такого сладострастного желания издеваться над кем-либо ещё, хотя хулиган частенько грешил нелицеприятными разборками. Ледяные глаза всегда так настойчиво смотрят только в его сторону, вынуждая задержать ответный взгляд. Антон не знает его пределов и возможностей, но точно знает, что именно Пятифанова злить абсолютно не хочется. Проще избегать, ведь, как показывает опыт, отпор им давать бессмысленно. Подойдя к кабинету, Антон увидел Полину, которая задумчиво оперлась о стену, наблюдая из окна за падающими снежинками. — Привет? — аккуратно сказал Антон, словно боясь вытащить девушку из какого-то погружения, из дивного забвения и из мечтаний, где всё не так. — Привет! — на нежном лице Морозовой появилась неконтролируемая лёгкая улыбка. Её невероятно воодушевляло присутствие Антона: она распускалась словно цветок и демонстрировала свою тонкую красоту. Они заметно сблизились за эти годы. Не были кровными друзьями, но и порог просто знакомых давно уже переступили. Парень любил делиться с ней своими рисунками, планами и поверхностными мыслями, словно специально не пуская её глубже. Но Антон по своей натуре давно понял, что ему проще переводить санскрит, чем понять собственный склад характера и остальные составляющие, которые делают его собой. Полина чувствовала его нежелание выдавать каждую деталь, но, в свою очередь, была максимально чиста перед ним, разрешая заглянуть в самые скрытые уголки своей души. Самое острое, самое гудящее, самое волнительное – всё выдавала без смущений. Причиной такой искренности стали её продолжительные чувства. Пожалуй, это единственное, о чём девушка не говорит, но что они оба понимают. За такое количество лет Антон стал для неё спасением, скрашивающим любые серые будни. Самой приятной мелодией в мире стал его смех, а самым приятным за день было его случайное прикосновение. — Не помешал тебе? — немного робея, проговорил юноша. — Нет... нет, что ты, — словно впервые, смущалась Полина. Утренняя беседа не была необычной. Они узнали друг у друга как прошли выходные, чем оба занимались, о чём думали... но вот зазвенел раздражающий звонок, кричащий всем, что пришло время массово замолкать. Антон сел на своё уже за столько лет привычное место, хоть мало кому было понятно, почему отличник сидел на самой последней парте, в центре бандитской компашки. Парень педантично достал тетрадь и учебник из небрежно скинутого на пол рюкзака, потрёпанного временем. Немного откинувшись на спинку стула, он прошёлся по классу анализирующим взглядом. Ромы и Бяши пока не было, но Семён уже находился за партой. «Они могут существовать отдельно, вне рамок вездесущего трио?» — украдкой пробралась в сознание забавная мысль, вызвавшая у Антона лёгкий смешок. Но Рома со своим лучшим другом вальяжно зашли спустя несколько минут. В образе "главного хулигана" всегда читались флегматичность и нотки безразличия, граничащие при этом с перманентной цепкостью взгляда. Ощутимому даже со стороны чувству вседозволенности у парня можно было только позавидовать. Пятифанов был, как и всегда, в явно демонстрируемом приподнятом настроении, в своих привычных спортивках и в длинной, немного висящей мастерке на молнии. — Пустите или снова разрешения просить? — слегка ухмыляясь, спросил Рома, хотя уже зашел в класс, наслаждаясь напускными привилегиями. Руки его были в карманах спортивных штанов. Он всем своим видом демонстрировал, что делает огромное одолжение каждому хотя бы своим присутствием. Учительница не стала отвечать и махнула рукой, что означало: «Да иди уже». Начало урока прошло вполне примитивно. Антон попытался бороться со скукой и начал аккуратно вырисовывать что-то на полях тетради, орудуя лишь карандашом и своей скудной фантазией. Парень всегда был творческим, но затягивающий его внутрь мутного вихря настрой последних недель активно мешал любой продуктивности. У него не было никаких идей, но такой усыпляющий монолог учительницы будто бы умолял отвлечься от информации, которую женщина не умела преподносить менее нудно. Петров стал отличником не потому, что чутко следил за каждым взмахом руки преподавателей и не потому, что приносил им переданные родителями конфеты и коньяк. С детства парень был далеко не глупым, в связи с чем и учился по большей части дома, самостоятельно. В начале учителя даже думали, что мальчик списывает домашние работы. Это опроверглось первыми же проверочными и контрольными, которые были написаны на "отлично". Сколько отличника ни пытались уличить в жульничестве – не вышло ни у кого и ни разу. Он мог схватывать всё налету, не дослушивая лекции Лилии Павловны и прочих ей подобных, но изучал заранее, дома. Единственное, что мешало учёбе – периодические спады настроения, выбивающие из колеи. Пока Антон рисовал, он не вдумывался в создаваемую картинку, но по итогу обнаружил, что вывел мужской профиль. Витая в облаках и не задумываясь о результате своих стараний, он машинально завершил набросок. Стоило Антону выйти из раздумий, как он заметил, что его эскиз донельзя походит на Рому. Он неуклюже достал ластик и принялся всё это нервно стирать. Хотя юноша знал, что образ Пятифана в голове словно отпечатался. Такое было не впервой, ведь каждая деталь его индивидуального стиля гармонируют одна с другой: заметные выпирающие клыки, хмурящиеся брови, динамика поведения... все невероятные особенности, которые делали из него очевидного хищника, передавались в рисунках Антона. И получавшимся он наслаждался. К остальным рисункам он не находил сил отнестись с таким же трепетом. Но это и не меняло того факта, что Петров каждый раз, неподдельно удивляясь итоговому рисунку, волнительно уничтожал его, искренне надеясь, что никто не сможет обзавестись в кипе всей информации о нём дополнительной.***
Последующие школьные часы прошли без изменений, разве что после четвёртого урока этот день разбавил случай, не вписывающийся в привычную рутину. Антон, как и всегда, спокойно проходил по коридору по направлению к нужному кабинету. В этот момент где-то за углом послышались странные звуки разбирательств, из которых парень смог отчетливо выделить голос Ромы. Из интереса слегка выглянув из-за стены, Петров увидел высокого хулигана, настойчиво напирающего на семиклассника. Их разница была очень заметна. Над таким маленьким, светлым, нежным и напуганным мальчиком, словно коршун, стоял высокий, уверенный в себе, спортивно сложенный Рома. Антон задержал свой взгляд на происходящем. В этом мальчишке он увидел себя, и аналогия была не только внешняя. Вся ситуация – лезвие, не один год пронзающее хрупкую оболочку Антона. Он не знал, что между ребятами произошло, но болезненные воспоминания и осознание всей несправедливости словно ударили в голову, и Петров практически решился вмешаться. Поток мыслей кончился на: «Ну... это же Рома... Куда я полезу?». Но, неожиданно даже для самого себя, юноша построил новую, лёгкую параллель, будто увидел в этом мальчике свою сестру, Олю. Что, если в школе над ней будут так же издеваться? Унижать, потому что она слабее? Что, если её доброжелательность и такая хрупкая ребяческая радость сыграют против неё же самой? Чувство долга, разжигающее абсолютную уверенность, сделало выбор за парня. Перед глазами расстелилась непроглядная пелена, затмевающая импульсы, подаваемые инстинктом самосохранения. «Пойду!» — Антон мысленно подобрался. На эмоциях, которые парень сам и спровоцировал, он оказался около двух диаметрально противоположных фигур. Встав перед Ромой и окинув его враждебным, но слегка боязливым взглядом, Петров спросил: — Ты же сам говорил о понятиях раньше! Разве может быть справедливо такое? Он меньше тебя даже визуа... Не дав ему закончить, оппонент перебил. Пятифан не из тех людей, что тратят время на пустые разглагольствования. Сторонник активных действий, который побуждает остальных беспрекословно подчиняться. — Ты не знаешь нихуя и лезешь в разбирательства? Не в твоей это компетенции, Антоша. Свободен, — словно прорычал Рома, хмуря свои выразительные брови. — Я не уйду! — уверенно гнул свою линию явно проигрывающий ему парень. — Я никуда не уйду! — к слову, семиклассник, словно мышка, уже успел убежать, так что уйти было можно. Но парни так вцепились друг в друга взглядом, что никто и не заметил этого в шуме привычного школьного быта. — Петров, ты мне про понятия загонять будешь? — вбросил хулиган, ядовито пробираясь под корку мозга. Антон опешил. — Но... — на лице Ромы были изменения, а его агрессивная мимика вдруг стала совсем другой, — я не ожидал, что ты можешь так запеть, — слегка ухмыляясь, продолжил высокий парень. — А... я просто... — Антон уже хотел было оправдаться, растерянно осознавая своё плачевное положение, но Рома не дал ему это сделать. — Я прощу тебе, что ты меня перед малым опозорил, но не суйся в мои дела, — беззлобно отчеканил хулиган. Послышался резкий непродолжительный свист. За широкоплечим хулиганом слева показался кто-то чуть пониже и потоньше. Самыми выделяющимися опознавательными знаками в образе парнишки были несуразная чёлочка и... — Чё, Ромка, план поменялся, на? С Антона спросим? — неприятно оголяя привычную улыбку с отсутствующими передними зубами, спросил Бяша. Бурят звонко рассмеялся, смотря на шокированного своей же смелостью Петрова. А ей он обделён действительно не был. — Да не, скорее иначе. Антон у нас мужиком побыть решил, за пацана заступился, — всё ещё оглядывая парня, ёрзая по нему голубыми, студёными глазами, сказал хулиган. Взгляд был не презирающий, а наоборот – словно узнающий Антона со всех новых ракурсов. Изучающий все детали, которые судьба-злодейка разрешила лицезреть. Это странным образом повлияло на Антона. Он словно... засмущался? Может, гордился собой? Гордился потому, что Ромка его завуалированно хвалит? Ощущение было новым, и разбираться в нём не хотелось – зачем мусолить их взаимоотношения, состоящие из пары немногословных диалогов в год и не особенно дружеских подколов? — Ладно, Антоша, я подумаю над твоим поведением, — бросил вслед хулиган, не отрывая от парня своего взгляда. — Бывай, на! — добавил Бяша и торопливо удалился. А Рома чуть помедлил, но тоже в скором времени ушёл за своим другом. Эхо от неспешно отдаляющихся шагов затихло, да и сам Рома затерялся среди мельтешащей ребятни. Антон остался один. Он громко выдохнул, до сих пор не понимая, как решился на подобное. Сердце стучало в ускоренном темпе. Не было явного страха, но очевидный дискомфорт и волнение за свою участь присутствовали. Петров отчаянно пытался хоть немного прийти в себя, но времени на это потребовалось чуть больше, чем ожидалось. По-прежнему в сопровождении лёгкой дрожи от воспоминаний об их с хулиганом переглядках, парень ушел в первоначальном направлении, на урок.***
Остаток дня завершился без происшествий. Петров снова в раздевалке, кишащей учениками, которые разбирают свои куртки в надежде скорее покинуть здание и покидаться снежками. Одевшись, Антон вышел из школы и направился по привычному маршруту. Он был вынужден проходить курилку, где постоянно заставал компанию задир в её привычном составе – и сегодняшний день не стал исключением. Издалека оглядев компанию, Петров с облегчением выдохнул, недосчитавшись там Семёна. Парни, как у них и водилось, взаимно игнорировали друг друга, но это, к сожалению, не распространялось на случаи, когда в компании курящих был Бабурин. Упитанный краснощёкий одноклассник Антона всякий раз отпускал какую-нибудь эдакую колкость. Но этот уже неординарный день приготовил ещё один сюрприз. — Мы без Семёна. Хочешь, с нами постоишь? — выдыхая клуб дыма, проговорил один из парней, поправляя шапку на затылке. Антон, который вообще неосознанно кинул в их сторону взгляд, ровно в этот момент поймал всю возможную кинематографичность увиденной лишь на секунду картины. Клубы дыма обрамляли не до конца взрослые, но уже мужественные черты лица русого парня. Петров чуть было не завис на месте, но Пятифанов, не услышав ответа, щёлкнул пальцами на вытянутой к Антону руке. Тот лишь перевёл на неё взгляд. — Перетрём за старые обиды, все дела, — хулиган искренне не понимал, чем именно может быть вызвана такая заторможенность у такого быстро схватывающего парня. Он выжидающе уставился на Петрова. В этом предложении отчётливо ощущался недобрый подтекст. «Или только для меня он отчётливый?» Парня будто заманивают туда, где его непременно ждут очередные унижения. Но подобного рода мысли не всегда подкреплены чем-то здравым. Юноша снова всмотрелся в глубокого цвета глаза, беспристрастно разглядывающие его из-под полуприкрытых век в ответ. Не выглядит Рома как настолько уж ушлый человек. Недоверие всё ещё было, но был и интерес. «Пан или пропал». — Обид-то я особо и не держу... — неуверенно сказал Антон, пытаясь найти подвох в полученном предложении. Решили всё-таки отыграться за предоставленный удар по репутации? Хотя и ударом это было сложно назвать... — Ну вот и славно, пойдём, — вопрос будто и был риторическим с самого начала, но понятно это стало только в тот момент, когда жертва уже не может выбраться (или не хочет). Парни начали отходить от школы и диалог был едва ли похож на обычный. Ребята обсуждали свои планы, перепалки, мнения по поводу самых разных вещей и невзначай многое другое. Антон с первых секунд начал ощущать себя ужасно неудобно – очевидным третьим лишним. Но неловкое ощущение прервал внезапный крик со спины. — Антон! — парень обернулся и увидел свою подругу. Полина была немного запыхавшаяся, хоть и не выглядела, как только что бежавший человек. Девушка приблизилась к остановившемуся юноше. — Мы же вроде договаривались, что ты должен был меня проводить сегодня... — она непонятливо оглянула попутчиков Петрова. Не доводилось ему раньше общаться с людьми, которые считали уместным раскидываться оскорблениями направо и налево. Лёгкая растерянность была бы очевидной реакцией любого. «Как я мог забыть?» Весь сегодняшний день Антона – как в тумане. — Времени нет, я должен срочно к Оле вернуться – попросили. Извини, забыл предупредить, — свободно ответил Антон и, к слову, соврал, не ощутив ни капли угрызений совести. Что-то вдруг заколебалось в груди, едва давая хозяину понять причину этой эмоции. — Оу... Что же, ладно, — очевидно поникшая девушка спешно помахала рукой и развернулась. Пару секунд парень смотрел ей вслед. Он знал, что девушке несвойственно вот так просто уходить, толком даже не попрощавшись. «Обиделась, наверное...» Пусть друзья практически не ссорились, парню было, почему-то, глубоко... всё равно. «И почему я только захотел пойти дальше с ними? Мне здесь и впрямь некомфортно, но хочется остаться. Я отправил домой Полину одну только потому, что во мне есть непонятное, нерешённое ощущение, что хочется с ними?» Антон оглядывал своих попутчиков, терзаясь несвойственными мыслями в такой несвойственной его жизни ситуации.