За окном кто-то плачет, кого-то зовут,
Торопливые чьи-то шаги, дождь, как шорох страниц.
Без тебя, бессмысленный весь мой труд,
Музыка и стихи, шум дождя и пение птиц.
Родившись в семье военных и с ранних лет посвятив себя армии, Гу Ие привыкает к определенному окружению и образу жизни; он привыкает к сильным подкачанным мужчинам вокруг, к их нехитрым схожим интересам, к тому, что стоя в этой ровной шеренге, все они более-менее одинаковые. Ли Мо выделяется из его картины мира так же ярко, как выделяется на погонах новая звезда, когда Гу Ие по привычке встает плечом к плечу со старыми боевыми товарищами. Этот парень такой тихий и социально неловкий, почти зашуганный. Царапает в потрепанной тетрадке стихи, пахнет книжными страницами, летним дождем и черным чаем, на кончиках пальцев носит следы чернил. У него мягкие бедра и живот, так отличающиеся от жилистых твердых тел солдат и самого Гу Ие, что Гу Ие не может перестать трогать его. Гладит, сжимает, тискает, не в силах остановиться - ужасно приятно. И ещё приятнее звуки, которые Ли Мо издает под его руками, когда больше не может сдерживаться. До последнего жмурится и кусает губы, но стоит только смазанным пальцам Гу Ие оказаться внутри, как с зацелованных пухлых губ срывается потрясенный стон. Этот тихий, дрожащий звук пробуждает внутри Гу Ие что-то первобытное и животное, обжигающий страстный жар, желание обладать. - Хочу тебя слышать, - хрипло шепчет он в алое от смущения ухо и медленно двигает пальцами, растягивая для себя горячую тугую дырку. От подтверждения, что он у Ли Мо первый, особенно сладко. - Не вздумай сдерживаться и лишать меня этого удовольствия. Давай, малыш. Свои слова он сопровождает очередным аккуратным толчком, но теперь слегка сгибает пальцы. Потирает чувствительное местечко внутри, и Ли Мо широко распахивает глаза со слипшимися от слез длинными стрелочками ресниц, вскрикивая - на его маленьком красивом лице в равной степени отображаются шок и блаженство. - Приятно, да? То ли еще будет, - добродушно хмыкает Гу Ие, и не дожидаясь ответа, снова впивается в манящие губы. Целует агрессивно, посасывая и покусывая, трахает чужой рот своим языком, словно рассказывая о том, что будет дальше. Старенький каркас кровати скрипит в унисон с разбавляющими тишину стонами и всхлипами, и двум сливающимся воедино людям кажется, что за пределами этого дешевого гостиничного номера вселенной не существует. Сначала Гу Ие собирается перевернуть Ли Мо на живот и по привычке взять сзади - но почему-то не может - не хочет. В итоге закидывает стройные ноги себе на плечи (это преступление - скрывать такую красоту под безразмерными уродскими джинсами!), покрывает засосами нежные молочно-светлые бедра и толкается внутрь, глядя юному поэту в глаза. Они кажутся темными и бездонными, как ясное ночное небо, и отражающаяся в них немая буря эмоций намного громче любого крика. Гу Ие трахает его долго, размашисто, размеренными сильными движениями. Одной рукой удерживает оба запястья, а другой - трогая везде, куда может дотянуться; пощипывает набухшие розовые соски, мнет упругую задницу, но намеренно игнорирует изнывающий от желания член, с которого уже натекает целая лужица предэякулята. - Я же сказал, что ты кончишь либо от моего члена, либо не кончишь вообще. Выбор за тобой. Он не позволяет Ли Мо самому к себе прикоснуться, даже когда парень уже в голос хнычет и дрожит от переизбытка непривычных ощущений, извивается, выстанывая имя Гу Ие и бессвязные мольбы, а его дырка, натянутая на толстый увитый венами ствол, начинает ритмично пульсировать от стремительно приближающегося оргазма. В конце концов, когда напряжение становится невыносимым, Гу Ие только чуть меняет позу и угол проникновения, чтобы ненавязчиво помочь ему - и Ли Мо кончает, бесконечно долго, захлебываясь собственным стоном. А после кажется таким изумленным, так растерянно и доверчиво смотрит на Гу Ие, что тот не может сдержать ласковую улыбку; наклоняется и слизывает влажные соленые дорожки с бархатных щек, шепчет какие-то дурацкие нежности и срывается на быстрый, рваный, хаотичный темп, преследуя собственную разрядку. Они засыпают в обнимку, так и не разъединив тела. Ни одна из женщин Гу Ие не позволяла ему подобного, и где-то на зыбкой границе яви и сна он неосознанно обдумывает этот увлекательный факт, зарываясь лицом в пушистое облако растрепанных волос. Безлунная ночь полна уютной, умиротворяющей тишины. По долгу службы Гу Ие привык спать в любых условиях и обстоятельствах. Любое место с крышей над головой и матрасом по умолчанию считается хорошим, но кажется, ещё никогда и ни с кем он не чувствовал такого покоя и обволакивающей безмятежности, как рядом с Ли Мо. Ему хочется, чтобы этот момент длился вечно. Поэтому, когда через несколько часов парень осторожно выбирается из его объятий и покидает постель, Гу Ие хмурится во сне и почти сразу просыпается, недовольный тем, как быстро заканчивается все хорошее. - Куда ты? - невнятно бормочет он и приподнимается на локте, потирая глаза. Впрочем, окутанный тенями соблазнительный силуэт любовника мигом вытесняет остатки недовольства. Неловко переступая с ноги на ногу, Ли Мо пошатывается, поправляет очки, а затем проводит рукой по внутренней стороне своих бедер и слегка морщится, разглядывая испачканную ладонь. - Все липкое… Хотел смыть. - Ммм, - задумчиво тянет Гу Ие. - Это ничего. Я схожу с тобой в душ. Попозже. Он тоже встаёт с кровати и в два широких шага настигает замершего в полумраке парня, вновь привлекая его в объятия. Обхватывает со спины, прижимая к своему торсу, оглаживает грудь и живот, ненавязчиво спускаясь к паху, проводит губами по длинной изящной шее и чуть прихватывает зубами трогательно выступающие позвонки на загривке. - Все хорошо? Пауза немного длиннее комфортной. - Да. - Точно? Ли Мо снова мнется на месте, не зная, куда деть свои руки, и в конце концов неуверенно кладет их поверх рук Гу Ие, медленно ласкающих его тело. - Да. Хотя болит немного. - Это в первый раз. Скоро пройдет, обещаю. Мой хороший мальчик… я помогу тебе расслабиться. Аккуратно подталкивая его сзади, Гу Ие заставляет Ли Мо подойти к столу и наклониться. Подчиняясь давлению и неуверенно ложась грудью на столешницу (что ты задумал?), Ли Мо оборачивается через плечо и ловит голодно поблескивающий взгляд. - Ие-дагэ… - Хм-м? - Я хочу написать стихи. - Конечно. Напиши. Уже придумал, о чем? - Ни о чем. О ком. Просто… тебе. Гу Ие замирает на мгновение, щекоча его загривок дыханием, а потом возобновляет свой неторопливый путь вниз. В сердце зреет и разрастается всеобъемлющее, непередаваемое пронзительно-щемящее чувство. - Я буду счастлив, - в итоге выдыхает он где-то у копчика, потираясь носом о нежную светлую кожу и сминая в ладонях идеально упругие ягодицы. - Люблю твое творчество. Это большая честь. Спустя секунду Ли Мо пораженно вскрикивает и дёргается, когда его ануса касается горячий скользкий язык. - Дагэ, ты что делаешь?! - он пытается оттолкнуться от столешницы и развернуться, но Гу Ие улыбается и крепко удерживает его за бедра, не давая вырваться. - Расслабься, мой хороший. Тебе понравится. - Ие-гэ… - сгорая от стыда, Ли Мо прячет лицо в ладонях, и даже в полутьме заметно, что он сравнивается по цвету с флагом Китайской Народной Республики. Милота. - Ш-ш-ш. Не дергайся. Убедившись, что до полусмерти смущенный парень останется на месте, Гу Ие снова разводит в стороны аппетитные половинки и немедленно прикипает взглядом к припухшей раздолбанной дырочке. Из нее до сих пор вытекают капли смазки и спермы, присоединяясь к уже подсохшим потекам на бедрах Ли Мо, и от этого зрелища рот мужчины наполняется слюной. Член опять стоит колом, в полной готовности ко второму раунду, но Гу Ие его временно игнорирует, полностью отдаваясь процессу вылизывания. Только когда Ли Мо уже скулит без перерыва и его колени дрожат и подгибаются, а Гу Ие чувствует, как язык постепенно начинает неметь, он неохотно отстраняется, заменяя язык пальцами, и начинает себе надрачивать одной освободившийся рукой. От возбуждения темнеет в глазах. - Хочешь? - хрипло спрашивает Гу Ие на всякий случай, хотя знает, что ответа не дождется - Ли Мо скорее умрет, чем признается вслух. - Конечно хочешь, я же вижу. Иди сюда. По-прежнему прячущий лицо Ли Мо сползает было на пол, но Гу Ие настойчиво направляет его, усаживая на свои бедра и заставляет скрестить ноги у себя за спиной. А потом подхватывает под задницу и поднимается, пришпиливает любовника к стене, с размаху насаживая на член, как бабочку насаживают на булавку, чтобы поместить под стекло. Вот только бабочку после этого навсегда оставляют в покое, а Гу Ие, наоборот, сразу берет бешеный темп, словно собирается вытрахать из парнишки душу. Ли Мо наконец-то теряет остатки самообладания и кричит от невиданного прежде наслаждения, вцепляясь во вздувшиеся от напряжения крепкие мышцы Гу Ие; пытается то оттолкнуть, то наоборот прижаться, то поцеловать, то вырваться… но громкие шлепки плоти о плоть становятся ещё чаще и перебивают даже биение пульса в ушах, и совсем скоро Ли Мо выгибается дугой от нового оргазма, едва не теряя сознание. Его огромные очки с толстыми стеклами держатся до последнего, но не вынеся безудержной долбежки всё-таки слетают с лица и падают на пол, издавая подозрительный хруст. - Ие-дагэ… - едва слышно скулит обессилевший парнишка, пока распаленный Гу Ие ставит его на четвереньки, хватает за волосы и принимается безжалостно долбить сзади, - пощади, Ие-дагэ… я же… без них… ничего… не увижу! - Пускай, - вбиваясь в него последний раз рычит Гу Ие и спускает внутрь, шумно дышит, а затем ложится, накрывая любовника собой и нежно целует влажный висок. - Они все равно мне не нравятся, потому что скрывают твое красивое лицо. Я достану тебе новые и модные, из-за границы. А пока, если не увидишь, куда идти, я возьму тебя за руку и поведу. Доверься мне. *** - Оставайся со мной. Все, что ночью казалось таким естественным и простым, на утро принимает совсем другой оборот. Молчание вязкое и тянется долго, как липкая патока. Сломанная дужка очков перемотана изолентой. - Ты живешь с женщиной. - Она была женой нашего взводного. Он погиб, спасая мою жизнь. Я у него в долгу. Все, что не имело значения ночью, при свете дня начинает резать глаза. - И ты живешь с ней. - Я ей помогаю. Она из деревни, сирота без образования, у нее тяжело больная свекровь и сын, которому необходимо мужское воспитание. Гнетущая, тяжелая тишина наваливается и душит, грозя раздавить их обоих в лепешку, пока ее не прерывает свист закипевшего чайника. - И где мое место посреди всего этого, Гу Ие? - Рядом со мной, - хмурится он, не понимая, когда и почему все вдруг стало так сложно. Еще вчера подобные вопросы не возникали и не собирались разрушить его жизнь. - Рядом с тобой все места заняты, - едва слышно говорит Ли Мо и уходит, не попрощавшись, когда Гу Ие вынужденно отвлекается на телефонный звонок из части. Гу Ие еще так много надо было ему сказать. Что через две недели стартуют учения, и одержав тактическую победу на поле боя, он получит звание генерала, а вместе с ним - все прилагающиеся привилегии. Что у него с А-Сю чисто формальные, построенные на долге, максимум - дружеские отношения, и она поймет, особенно с учетом того, что он продолжит помогать ей и Сяофэю. Что для себя и Ли Мо, Гу Ие собирается найти хорошую квартиру в городе, недалеко от библиотеки, кинотеатра, и их любимого парка с озером, а еще мечтает завести собаку. Но он не успевает. Никто не научил его, что в отличии от увлечений и юношеских влюбленностей, настоящая любовь - это больно. *** - Ну и крыса же ты, - присвистывает Гао Лян, словно не веря своим ушам. - Мир еще не знал такой самовлюбленной, подлой, наглой, и поганой крысы, как ты, ослина Гу. - Мизерная доля истины в твоих словах напрочь теряется в противоречии, - ничуть не обижаясь, вздыхает Гу Ие. - Для начала определись, крыса я или ослина. - Да ты целый блядский зоопарк! - восклицает его заклятый друг и продолжает, угрожающе потирая кулаки. - Сначала ты поматросил и бросил влюбленную в тебя Наньчжэн ради псевдо-благородного намерения быть с А-Сю и помогать ей растить сына взводного… А теперь ты бросаешь доверившуюся тебе А-Сю ради… кого?! - Во-первых, не твое дело, а во-вторых, все не так, как видится в твоей твердолобой башке, - мрачно отвечает Гу Ие и пытается уйти от неприятного разговора, но задиристый и вспыльчивый громила Гао Лян, обремененный обостренным чувством справедливости, просто так не отстает. В этот день они дерутся всего лишь до выговора, но после, встретившись на учениях как настоящие противники, мутузят друг друга до того яростно, что опасаясь смертоубийства, в итоге их еле-еле разнимают друзья и руководство. Погоны генерал-майора Гу Ие получает, едва двигая забинтованными руками и головой. Если он крыса, то Гао Лян - просто бешеная помойная псина. Такая же побитая. Преисполненный гордости за свои новые достижения, Гу Ие ему так и говорит. …В общем, до момента воплощения планов и новой встречи с Ли Мо приходится подождать (и привести себя в порядок). Но обладающий ослиным упрямством Гу Ие никогда не сдается и в конце концов добивается своего. *** - Что с тобой..? Подкарауленный в подворотне и загнанный в угол, Ли Мо сначала долго молчит, сверля нечитаемым взглядом бескомпромиссно всунутый ему в руки огромный букет разномастных цветов (Гу Ие в отчаянии собирает все, что означает любовь, преданность, надежду, мольбу о прощении и снова любовь во всех ее вариациях). К счастью, ранимое сердце замкнутого поэта оттаивает, с трудом перенося неизвестность и долгую разлуку. На первый план при виде подживающих “боевых ранений” выходит беспокойство, и Гу Ие бессовестно давит на жалость до тех пор, пока Ли Мо снова не оказывается в его пылких объятиях. Небо, он так сильно скучал. Так сильно хотел. - Люблю тебя, - шепчет вихрастый парнишка, - извини, что я… я… Ие-дагэ, я написал тебе стихи. И протягивает целый сборник. Их квартира светлая и удивительно просторная для двоих, в эту эпоху нестабильной экономики и многочисленных реформ. В ней есть место для тренировок Гу Ие и уютное гнездышко для Ли Мо, большой стол для приходящих в гости друзей (да, даже для тебя, паршивец Гао Лян; кстати, спасибо что знаешь, но на службе молчишь), уголок с игрушками Сяофэя (кажется, мальчик в восторге от еще одного дяди, который безропотно помогает ему делать уроки), много цветов, много радости, много смеха и много любви. Несоразмерно огромная кровать (проходишь по стеночке, зато “спать” удобно). Они заводят чау-чау, и лохматый флегматичный лев-философ с синим языком становится верным другом и всеобщим любимцем, плюшевой грелкой в особенно холодные зимние вечера. На дворе новый век, на погонах Гу Ие четыре звезды, на самом видном месте в гостиной литературная премия Ли Мо. Дорога к счастью никогда не бывает простой, но награда в конце пути того стоит.