не за заячий тулуп я с тобой добр

За столом, накрытым белой скатертью, сидели казацкие старшины в цветных рубашках и пили вино. Пугачёв находился во главе стола, весь красный и разгорячённый после бани. Его глаза по обыкновению блестели, а борода от влаги казалась ещё чернее. Почти все казаки показались Гринёву красавцами, однако он обращал внимание лишь на одного. Черты лица атамана, правильные и приятные, не изъявляли ничего свирепого. Пугачёв был худощав и широкоплеч, что привлекало Петра Андреевича, ведь по сравнению с весьма круглыми и полными знакомыми-дворянами Гринёва, это было необычно. Однако вскоре все гости выпили ещё по стакану вина, встали из-за стола и распрощались с Пугачёвым. Юный барин тоже хотел идти, но самозванец приказал ему сидеть. Они несколько минут сидели и молчали. Пугачёв смотрел на Гринёва пристально, изредка прищуривая левый глаз. Атаман качался назад-вперёд, то наклоняясь к губам юноши и выдыхая в них, то отстраняясь и хитро улыбаясь. Наконец Пугачёв заразительно засмеялся, и Гринёв начал хихикать вместе с ним. Они немного поговорили про то, как Петра чуть не повесили, а потом перешли на личность Савельича. — Знаешь, барин, мешает мне твой старый хрыч. Глазу с тебя не спускает, уж не даёт добру молодцу поразвлечься. — Беспокоится он за меня… Воспитывает с пяти лет, стал мне как родной батюшка. Не обижай его, хоть и дуроват старик, грань переходит порой. — Коли просишь ты, не накажу его. Завтра поедете в Оренбург, так уж забери его с собой, чтоб не видел я его боле. Кстати, раз уж скоро распрощаемся, не желаешь ли ты, Пётр Андреевич, пошалить чуток? — Как же? — А вот встань ты, обопрись руками об стол да спусти штаны. Узнаешь. Пугачёв явно замышлял что-то недоброе, однако Гринёву стало слишком уж интересно, поэтому он сделал, как велел атаман. Старший сначала запер все двери, а потом подошел сзади к младшему и уставился на его голый зад. Петру стало страшно. А Емельян в это время ладонью начал несильно шлёпать Гринёва. Постепенно он увеличивал силу шлепков, а когда кожа стала розовой, обслюнявил палец и начал поглаживать анус дворянина. Казак плюнул между половинок зада и попал точно на тёмное отверстие. Пётр не издавал никаких звуков, лишь удивлённо распахнул глаза, однако его лицо Пугачёв видеть не мог. Атаман медленно погружался пальцем в анус Гринёва, заставляя нижнего почувствовать новые и весьма неприятные ощущения. Казак начал неторопливо растягивать юношу, но быстро понял, что только слюной не обойтись. Тогда он взял со стола масло, обмазал кисть и продолжил своё дело, подбадривая дворянина. Через некоторое время, наполненное поскуливаниями, Пугачёв ввёл два пальца, а вскоре и вовсе три. — Емельян… — Тише-тише-тише, не говори ничего. Но можешь постанывать, если захочешь. Сейчас я сделаю тебе приятно, Пётр Андреевич. Старший хотел найти простату Гринёва, чтобы оправдать доверие юноши. — Ах. Боже, что ты сделал? Сделай так ещё раз… Оо… — Пётр начал насаживаться на пальцы Пугачёва, пытаясь получить ещё больше райского наслаждения. — Тише, нас могут услышать. А сейчас… — Казак резко вытащил пальцы из ануса, заставив Гринёва обернуться и увидеть стояк атамана, скрытый под длинной туникой. — Эй, голубчик, ещё рано смотреть! Пётр на это ничего не ответил, лишь отвернулся и уткнулся взглядом в стол. Пугачёв же стянул с себя всю одежду, облизнул свою ладонь и провёл по члену. — Ну-ка, Пётр Андреевич, обернись. На лице Гринёва отразилось удивление вперемешку с восхищением. — Хочешь облизать мой член? Или сразу почувствовать его в себе? — Позволь сначала рассмотреть, а потом делай, что хочешь. — Любуйся, да язычком лучше… Пётр развернулся, подхватил Пугачёва под зад и усадил на стол, меняя позиции. Потом встал перед атаманом на колени и наклонился к члену. Гринёв лизнул головку краешком языка, глядя казаку в глаза. Медленно прошёлся поцелуями по всему стволу, при этом обхватив собственный член рукой. Пугачёв увидел это и сказал грозно: — Я не разрешал тебе ласкать себя. Что ж, придётся мне тебя наказать. Пётр промолчал, лишь вопросительно глянул на партнера. — Вставай в ту позу, в которую я тебе велел. — Проговорил казак, ловко соскакивая со стола и освобождая юноше место. Младший не смел ослушаться и исполнил то, что от него требовалось. Гринёв немного испугался, ведь кто знает человека, с которым он решил заняться сексом… Атаман встал сзади и начал наносить юноше несильные шлепки по молочной коже, вскоре покрасневшей. Мужчине очень понравился этот вид, он надолго сохранит такую картинку у себя в памяти. Пугачёв снова обслюнявил анус дворянина, обхватил свой член рукой и поднёс к отверстию. Емельяну хотелось войти резко, однако он понимал, что травмирует Петра, если сделает это. Поэтому он медленно вставлял член в анус Гринёва, давая юноше привыкнуть к ощущениям. Через пару минут казак начал быстро и резко втрахивать дворянина в стол, залезая под рубашку Петра и оглаживая его бока и пресс. Пугачёв изредка прикасался к соскам Гринёва, на что младший начинал громче постанывать. Вскоре атаман увидел, что Пётр хочет прикоснуться к своему члену, и решил помочь юноше с этим. Емельян обхватил пенис Гринёва и начал медленно водить по нему, постепенно наращивая темп и подстраиваясь под свои толчки. Пётр пошло стонал, ещё больше распаляя верхнего. Пугачёв возбуждённо рычал и вдалбливался в Гринёва, иногда задевая простату, и от этих толчков нижний выгибался, толкаясь членом в руку атамана. Через несколько таких толчков младший кончил на стол, сжимая анусом член Пугачёва. Почувствовав это, старший тоже кончил с громким стоном, изливаясь в Гринёва и оставаясь в нём еще ненадолго. Когда он вытащил член, из дворянина потекла сперма, но атаман встал на колени и начал слизывать её. — Емельян… Ах… Спасибо… — Пётр был в шоке и не соображал, что же сейчас вытворяет его любовник. Второй прервался, усмехнулся и шлёпнул младшего со звонким звуком. — Ну, тебе спасибо за вечер. Свидимся. — Сказал Пугачёв, намекая, что сегодня они больше не увидятся, а Гринёву пора уходить. Юный дворянин надел штаны и на трясущихся ногах поковылял к выходу. *** Утром, когда Гринёв проснулся на полу у себя в квартире от громкого барабана за окном, он не сразу понял, почему так сильно болит зад. Вспомнив вчерашний вечер, он улыбнулся. И тут же вскрикнул, вставая. Несмотря на боль, Пётр пошел на сборное место, где его уже ждал Пугачёв. «Слушай, — сказал атаман Гринёву. — Ступай сей же час в Оренбург и объяви от меня губернатору и всем генералам, чтоб ожидали меня к себе через неделю. Присоветуй им встретить меня с детской любовию и послушанием; не то не избежать им лютой казни. Ступай же в путь, ваше благородие!» На это Пётр лишь улыбнулся. Он прекрасно знал, что встретит Емельяна вновь, но всё равно захотел поцеловать его. Гринёв решил подождать, пока толпа рассосётся, и понаблюдать за своим любовником. Пугачёв иногда кидал косые взгляды на стоящего рядом дворянина, но молчал. Через несколько минут он не выдержал, дёрнул за рукав Петра, и они побежали за угол дома. Там Гринёв прижал атамана к стене и сразу же накрыл губы мужчины своими, целуя-целуя-целуя. К сожалению или к счастью, у Пугачёва ещё остались дела и он прервал столь страстный поцелуй, кидая извиняющийся взгляд и уходя быстрым шагом к людям. Перед тем, как скрыться совсем, он подмигнул юноше и крикнул: «Свидимся!» А Пётр опять глупо заулыбался и прошептал себе под нос: «Свидимся-свидимся, мой атаман».