Это было невероятно!
Четыре дня проведенных на территории собора Сент-Мари-Мажор казались Хинате настоящим праздником — они присутствовали на скромных ужинах, беседуя со служителями храмов, ели вкусную еду, которая была довольно простой, но значительно отличалась от рациона детей в приюте, слушали истории и Хинате даже позволили посетить местную библиотеку, полную самых разнообразных книг.
Там было много всего о религии, но и их читать было интересно, ведь все, что у них было в приюте она перечитала на несколько десятков раз.
Мадам Лемье даже заботливо приобрела для Хинаты несколько учебников, чтобы та могла заниматься саморазвитием. Девушка очень хотела научить читать и писать Кристин, но все, что смогла — лишь разработала с ней язык жестов, на котором они теперь общались.
Она не так много могла на нем сказать, но передать основные мысли было вполне возможно. Вот и сейчас, находясь на территории собора, она отчаянно жестикулировала руками, объясняя подруге, что это место — просто сказочно красиво.
— Да, поняла я, поняла, что ты в восторге! — Хохотнула Кристин. — Идем, возьмем тебе книжку на вечер и послушаем хор. Я бы хотела научиться так петь!
Хината кивнула, и они поспешили в местную библиотеку, чтобы позаимствовать книгу. Завтра они отправятся на пляж, чтобы провести еще день на Лазурном Берегу.
Ками-сама!
Она не была на море семь лет! Ее радовало, что летний дом Учих был в стороне Ниццы, а значит, риск пересечься с ними на побережье отсутствовал, потому что они все-таки остановятся в одном из гостевых домов недалеко от Марселя, а это другая часть побережья.
— Рени. Мне нужно, чтобы ты пошла сейчас со мной. — Ее нагнала мадам Лемье прямо у в хода в просторный зал, где стояли десятки стеллажей с книгами.
Хината вздрогнула и кивнула, извиняющимся тоном посмотрев на подругу.
Я найду тебя позже. — Просигналила она пальцами.
— Не переживай, я не заскучаю. — Кристин махнула подруге и развернувшись пошла прочь из библиотеки — ей не было необходимости находиться там. Читать она не умела.
Хината направилась вслед за настоятельницей и с удивлением обнаружила, что они следуют в один из кабинетов, где за широким столом восседала грузная женщина.
— Деточка. — Она приспустила вытянутые очки на нос, чтобы посмотреть на Хинату поверх них. — Проходи, проходи.
Едва дверь за ними закрылась, и девушка вместе с настоятельницей опустились в ветхие кресла, хозяйка кабинета поднялась из-за стола, держа в руках темную папку, и подошла к Хинате вплотную, садясь в еще одно не менее ветхое кресло.
— У тебя очень красивый почерк. — Заверила ее грузная женщина, облаченная в монашескую рясу.
Папка открылась, и девушке предстали ее письма, которые она писала под диктовку мадам Лемье.
Хината слегка поклонилась на комплимент, не в силах произнести ни слова, как, впрочем, и всегда…
— Я знаю о твоей проблеме, деточка. — С состраданием в голосе заметила женщина. — Для такой, как ты, работу будет найти не так просто.
Женщина выразительно посмотрела на нее, подчеркнув тот факт, что Хината не умеет говорить. Девушка и сама прекрасно знала, что найти достойную работу будет сложно. Однако слышать о том, что она лишена чего-то было неприятно.
— Ты прекрасно знаешь, что три года после выпуска из интерната тебе придется работать там, куда тебя определят, ведь так? — Продолжила женщина. — Однако, твоя ситуация немного отличается от других. Мало кто согласится взять на работу немую девочку, пусть и такую милую, как ты. Мы предлагаем тебе выход — ты должна будешь год отучиться в нашей церковно-приходской школе, а потом останешься у нас, будешь хранить книги и рукописи, заниматься восстановлением ветхих книг и переписывать самые устаревшие в новые фолианты. Работы у нас много и здесь никто тебя не обидит. Что думаешь об этом?
Хината замерла, внимательно рассматривая женщину и не силясь ответить. Подумав немного, она достала блокнотик с карандашом из кармана передника, и принялась писать свои вопросы.
Женщина терпеливо дождалась, когда Хината аккуратно нацарапает на бумаге свои вопросы, а потом приняла блокнот из рук девушки, внимательно вчитываясь в слова.
— Школьный год начинается в сентябре, и мы хотели бы предложить тебе последний год до твоего совершеннолетия провести как раз в обучении. Ты можешь приехать к нам в начале августа, а приют как раз сможет принять новую девочку на попечение.
Она пробежалась глазами по второму вопросу.
— Что ж, я понимаю, что у тебя есть друзья, и это замечательно. Но, в нашей школе в этом году для твоего возраста вакантно только одно место.
Хината жалобно посмотрела на мадам Лемье и вздохнула. Она прекрасно понимала, что для приюта каждая девочка обходится довольно в большую сумму и с каждым годом финансирование все урезается, оставляя возможности заработка на сам приют, однако требовать выплату долга по достижении совершеннолетия меценаты не переставали, продлевая продолжительность отработки.
Три года ей придется оставаться в Сент-Мари-Мажор, прежде чем она сможет пойти дальше. А дальше хотелось в Париж — пройтись по каменным улочкам столицы, посетить те самые места, по которым они когда-то бродили с еще беременной мамой. Возможно, она сможет найти там работу. Или же попробует поступить в университет…
Возможно, получив образование в церковно-приходской школе и отработав в Сент-Мари-Мажор два года, она сможет обладать достаточными знаниями для дальнейшей учебы. Если же нет, у нее была и другая мечта. Совершенно противоположная столичной жизни, уехать в рыбацкую деревушку и обосноваться далеко от всего мира…
Что ж… Она никогда не получит шанса лучше…
Девушка тяжело вздохнула и едва заметно кивнула, давая свое согласие.
Конечно, ей хотелось остаться подольше ребенком, но лучше она начнет отрабатывать свое пребывание в пансионате на год раньше и сможет учиться целый год в школе. А подругами можно оставаться и на расстоянии, разве нет?
Кристин расстроится, конечно, новостям…
— Хорошо. — Заключила мадам Лемье. — Раз ты согласна, мы подготовим твой контракт, который ты подпишешь уже сегодня. Помни, этот контракт расторгнуть нельзя. Разве что, ты выплатишь свой долг пребывания приюту… Но, в любом случае, лишь до момента, как ты переступишь порог Сент-Мари-Мажор. После расторгнуть контракт будет невозможно.
Хината грустно улыбнулась, выведя на бумаге простую и довольно печальную фразу.
Откуда у меня может взяться такая огромная сумма?
Женщина, уже вернувшаяся к своему рабочему месту и восседавшая за довольно древним массивным столом, мягко улыбнулась.
— Тебе здесь будет хорошо, деточка.
***
Итачи все не мог перестать размышлять о своем младшем брате. Саске был замкнутым молодым человеком, вечно размышлявшим о чем-то, малословным и не желающим делиться своими переживаниями.
Старший брат хотел помочь ему социализироваться в университете, как когда-то Грег помог ему самому, но в кампусе Саске старательно избегал помощи. Хотя, здесь на побережье Лазурного Берега он выглядел довольно расслабленным, Итачи знал, что на самом деле брату нужно выговориться.
Но, как разговорить молчаливого и немного надменного, закрытого в себе брата?
Итачи решил, что поведет его в бар сегодня вечером, чтобы хорошенько напоить и выведать, что же в конце концов скрывает отото.
Они выбрались в отличный прибрежный паб, который старший Учиха избрал для их посиделок — он обязательно должен был быть в пешей доступности, потому, как старший брат планировал хорошенько споить младшего.
Для этого был выбран довольно скрытый от посторонних закуток, где они смогут поговорить и вылить друг другу свои переживания.
А их было у каждого за спиной по увесистому мешку.
— Идем. — Сказал Итачи, прожигая взглядом брата. — Поужинаем тоже там.
— Мама, отец, мы вернемся поздно. — Предупредил Саске, заглядывая на терассу, где Фугаку и Микото сидели, глядя на море, как недавно братья сидели в день рождения младшего.
Мама растянулась в теплой улыбке и, махнув новым веером, усыпанным красивыми перьями, дала знак сыновьям, что они могут идти. Отец же сухо кивнул.
— И так, что за повод? — Саске нагнал Итачи уже переступившего порог дома.
— Ты не поверишь. — Старший брат криво усмехнулся и выжидающе уставился на младшего.
— Ну же, не томи.
Итачи хмыкнул, качнув головой и чуть ускорил свой шаг. Когда же Саске вновь нагнал его, полный возмущений, он снова выразительно на него посмотрел.
— Нет никакого повода, отото.
— То есть, мы просто идем в бар?
Старший Учиха кивнул, победно усмехнувшись потому, что на лице брата читался букет из замешательства, подозрительности и удивления.
— Не переживай, никаких подводных камней. Ты и я. Тихое местечко посреди побережья и хороший алкоголь.
— Ты же не планируешь напоить меня?
— О, это именно то, что я планирую сделать, отото.
Итачи криво усмехнулся и, положив брату руку под лопатки, чуть подтолкнул его вперед, словно боясь, что тот струсит и сбежит.
***
Из Ниццы, где они провели один потрясающий, насыщенный и яркий день, Наруто с родителями направился по конной тропе вдоль всего Лазурного берега. Они были вторые сутки в пути и проделали уже порядка сорока километров, когда Наруто вспомнил о своем воздушном змее и решил выпустить его.
Пришпорив пепельного жеребца, он размотал леску и взметнул в небо свое творение, отпуская катушку свободно разматываться и дальше.
Мама обрадованно что-то выкрикнула, когда увидела поднявшийся в небо модифицированный герб обоих кланов, а потом подогнала тонконогую кобылку изящным хлыстиком, переводя ее в галоп, и принялась догонять сына.
Дамское седло было не самым прекрасным атрибутом длинных переездов и Кушина, хоть и была рождена во Франции, не придерживалась традиций боковой посадки, чувствуя себя более уверенно, восседая в мужском седле.
Естественно, она собрала множество осуждающих взглядов на себе, но, кого это волновало? Кушине Намикадзе было глубоко все равно на мысли окружающих. За исключением мыслей ее семьи. Остальное ее мало интересовало. Ведь, будь ей не все равно, она обязательно бы осталась в чертогах главного дома Узумаки, запирая себя в японском квартале.
Лошади мчали, ощущая острое желание перегнать друг друга и Наруто чувствовал, как выкладывается его жеребец под седлом, сливаясь с ним в ритме вольного галопа, слышал, как позади него резким топотом приближаются лошади мамы и папы. Как мама радостно улюлюкает, нагоняя сына.
Весь этот момент переполнял Наруто Намикадзе самыми счастливыми эмоциями, распирающим изнутри счастьем и невероятной легкостью. Это определенно лучшее путешествие в его жизни.
