Прошел месяц ее жизни в доме Итачи.
Самым сложным для нее испытанием было жить неподалеку от мемориала. Хината так ни разу его не посетила, предпочитая совершать прогулки на заднем дворе дома. Она не нашла в себе сил выйти в квартал и осмотреться, позволить воспоминаниям из детства столкнуться с реалиями настоящего.
Каждый раз, когда они собирались куда-то за пределы квартала, экипаж подъезжал прямо к дому и Хината вжималась в спинку кресла, закрывала глаза и думала лишь о том, как дышать, пока они не выезжали за его пределы.
Благо, таких путешествий за это время было немного.
Хината постепенно стала расслабленно чувствовать себя в доме и все больше доверять Итачи. Он был неизменно нежен и заботлив с ней, а Саске, осознав, что девушка все еще не в себе, старался не посещать дом старшего брата слишком часто. Однако каждый раз забегая на завтрак, он нежно улыбался Хинате и прижимал ее на мгновение к себе в теплых объятиях, желая доброго утра.
В остальное время он был отстраненно вежлив и старался не вторгаться в ее личное пространство.
Совместный визит Хинаты и Итачи в Париж по поводу восстановления документов омрачила лишь Карин, капризно требовавшая к себе максимум внимания и заботы. Она четко дала понять, что без нее не состоится ни одна поездка и Хьюга смирилась с тем, что новоиспеченная Учиха теперь плотно застряла в ее жизни. А эти их совместные прогулки дважды в неделю были для Хинаты настоящей пыткой. Когда Учиха впервые оставил Хинату одну, сказав, что должен пройтись немного наедине с Карин, Хьюга просидела глядя в окно всю их прогулку, стараясь подглядеть за ними, медленно удалявшимися в сторону парка.
Потому что, кажется, она ревновала…
Хотя, конечно, Хината была совершенно не достойна какого-то особого внимания со стороны Итачи, ведь он и Карин уже состояли в браке, а значит все те обещания, данные Учихой ее семье, это лишь эхо в пустоте прошлого.
Хината сидела у окна и вспоминала их первую встречу с Микото и Фугаку, когда они впервые увидели вернувшуюся наследницу Хьюга. Тогда Итачи ушел на несколько часов из дома, сказав, чтобы она ждала его назад с важными гостями. Хината сразу узнала его родителей. Все те же теплые улыбки, все тот же блеск в глазах. Только, морщинок прибавилось, да и седина в волосах Микото стала более заметной. Лишь тонкие белые волосы, словно паутинки, пробивались сквозь иссиня-черные пряди, говоря, что эта женщина уже не молода.
Однако у нее была все та же теплая улыбка, все те же нежные руки... Словно и не было тех шести лет разлуки...
Девушке сложно было выносить объятия посторонних, но Микото она позволила себе обнять в ответ и даже робко прижалась к плачущей женщине.
— Ками-сама! Это настоящее чудо, девочка моя… Как я рада, что ты жива… — Шептала она в макушку Хинате и прижимала ее к себе. — Какое счастье…
Все тепло этой семьи ощущалось каждой клеточкой тела и она почувствовала себя в большей безопасности рядом с ними.
Встреча же с родителями Карин была совершенно иной — холодные, взвинченные, они восприняли новость о браке довольно ровно сухо поздравив дочь и спросив, почему они не сыграли пышной свадьбы, а вот о возвращении Хинаты у них с Учихами был долгий разговор в гостиной дома новоиспечённой семьи. Они говорили так громко, что Хината все прекрасно слышала, хотя только и мечтала о том, чтобы заткнуть себе уши.
Нет, она действительно их заткнула. Просто даже так она слышала гневный крик Мизуки и раскатистый голос ее супруга.
— Не мог никто из Хьюг выжить при этом пожаре, эта девочка — подставное лицо. — Возмущался Нобору. — Вы просто хотите забрать у нас те деньги, которые мы получили по наследству от Хьюга!
Хината зажала рот рукой от шока.
— Она даже не похожа на Хинату. — Послышался истеричный голос Мизуки. — Посмотрите на это облезлое создание, вы действительно считаете, что это она? Карин права, она и говорить-то отказывается, чтобы не выдать того, что она не знает японского!
Они не верили в то, что она настоящая Хьюга. Казалось, ненавидели ее за то, что девушка претендует на наследство клана. Они беспокоились о деньгах больше, чем о чем-то еще.
После того скандала родителей Карин Хината почти не видела, сначала Итачи увез ее и Карин в Париж по поводу восстановления документов, а потом вдруг сообщил, что скоро приезжает его друг из Эдинбурга, с которым они договаривались встретиться в летнем доме на Лазурном Берегу. Поэтому собравшись вместе с Саске, который в скором времени отбывал в университет, они отправились сначала в Ниццу на поезде, а оттуда экипажем в сторону побережья.
И это было прекрасно, потому что девушка чувствовала себя гораздо лучше вдали от мемориала. Ведь даже не видя его, она ощущала его рядом…
Пока братья Учиха были с ней, Хинату не беспокоила их спутница, однако, ей все равно было непросто от ее поведения и взглядов.
— Сегодня вечером мы отправляемся на прогулку. — Заявила она Итачи. — Вдвоем, ты помнишь?
Учиха кивнул, едва бросив на нее взгляд. Хината не совсем понимала, что же связывает этих двоих, и удивлялась тому, как холоден он к своей жене. Однако он всегда соглашался проводить с ней время и прогуливался с ней вдвоем. Иногда девушка даже думала, что совершенно бы не хотела себе в супруги человека, который бы относился к ней так, как Итачи относится к Карин. И если он и к Хинате относился бы так же, то она рада, что больше не является его нареченной.
Но, действительно ли рада?
Они приехали в тот самый дом, где Хината гостила еще в юности. Где маленькая босоногая Ханаби с визгом носилась по кромке воды, испуская сотни переливающихся брызг, где Неджи сидел на песке грациозным изваянием, наблюдая за тем, чтобы кузины не забредали слишком далеко и играли на мелководье. Где Саске догонял их с мокрым песком, зажатым в руках, и обещал, что тот самый песок окажется на головах у девочек, если они вновь выльют на него ведерко холодной воды. Где Итачи с напускным безразличием будто проходил мимо, а потом ловил, щекоча их до икоты…
Это место было наполнено счастьем.
Точнее, воспоминаниями о нем. Потому что того самого счастья здесь больше не было.
Казалось, там в детстве, стены этого дома были менее серыми, вода более синяя, а песок под ногами более хрустящий.
Сейчас же, единственное, что навевало воспоминаниями — это запах коричной сдобы, морского бриза и лаванды в доме. Словно время здесь остановилось и не проходило столько лет. Просто кто-то в один миг сделал картинку этого маленького мира менее красочной.
В Париже Итачи купил Хинате много новых платьев, в том числе и очень красивый лавандового цвета купальный костюм с ажурной юбкой-шортами по колено и элегантной рубашечкой такого же цвета.
Хината влюбилась в него и мечтала поскорее надеть, чтобы отправиться купаться. И, едва Итачи проводил ее в комнату в летнем доме, она поспешила переодеться и отправилась к морю.
— Через час будем ужинать, пожалуйста, не опаздывай. — Бросил ей вслед Итачи и она, кивнув, поспешила к воде.
Вот оно — то самое чувство, которого не было там на Лазурном Берегу возле Марселя. Почему-то только здесь запах моря был таким свежим, раскаленный песок обжигающим, а солнце — таким ласковым.
Она смеялась.
Беззвучно, но так счастливо, что, закружившись, упала прямо в воду, отдаваясь потоку.
Как же ей было хорошо сейчас…
***
После ужина Итачи отправился на прогулку с Карин. Как Саске узнал совсем недавно — это была часть их договора, совместные прогулки дважды в неделю.
О чем там они разговаривали и как общались, младший Учиха совершенно не представлял, потому что не знал, о чем вообще с этой девчонкой можно разговаривать.
Солнце зашло и небо было глубокого серого оттенка, а с моря дул приятный бриз, самое лучшее время для того, чтобы выйти на веранду и отдаться своим мыслям.
Он удивился, обнаружив там Хинату, сидящую при свете лампады и читающую книгу. Ее волосы были еще мокрыми и аккуратно затянутыми в узел, значит, она уже побывала на пляже.
— Не против, если я присоединюсь? — Спросил он, отвлекая девушку от ее занятия.
Хината, вздрогнув, перевела на него свой взгляд, а потом неуверенно кивнула и Саске опустился в соседнее плетеное ротанговое кресло, расслабленно откинувшись на его спинку.
— Это мое самое любимое время здесь. — Констатировал Учиха, глядя на воду, синеющую на фоне блеклого неба. — Когда наступает прохлада и тишина, а природа готовится к ночной дреме. Именно в конце лета становится не жарко и можно наслаждаться морским бризом…
Хината дернула уголками губ, снова отрывая взгляд от книжки и переводя на Саске. Ей тоже нравилось в это время находиться именно здесь, на террасе. Она не была прекрасной собеседницей, потому что не могла ответить, но была отличной слушательницей и Саске прекрасно это понимал, но почему-то именно сейчас ему хотелось многое сказать ей. И многое от нее услышать, однако второе было недоступно…
— Знаешь, мы все это время не забывали о твоей семье. — Он заметил, как девушка дернулась от задетой темы, но, чуть втянув носом воздух, снова натянула мягкую улыбку.
Саске не хотел причинить ей боль, зная, насколько сильно она ранена в душе из-за произошедшего, но сейчас ему хотелось, чтобы она знала, что ему тоже очень больно.
До сих пор больно.
— Даже сейчас, спустя шесть лет, я не могу избавиться от мысли, что это была моя вина.
Хината напряглась, а глаза ее расширились почти в ужасе, но Саске продолжил свой монолог.
— В ту ночь я вышел на улицу, чтобы подышать свежим воздухом. Мне не спалось. Я увидел дым из… — Он хотел произнести имя Ханаби, но не смог. — Из ее окна… И я запаниковал. Возможно, отправься я сразу в дом, а не побеги за помощью…
Горло сдавило.
Снова стало тяжело говорить, как и всегда, когда тема заходила о той ночи. Но, он просто не мог не продолжать, хотя в уголках глаз щипало, а голос осип.
— Хината, прости меня… Я струсил и не смог спасти никого…
По ее щекам полились слезы и Саске почувствовал, как от вида увлажнившихся глаз девушки, рухнула вся его выдержка и в уголках его глаз защипало.
Извиняться перед ней живой было гораздо сложнее, чем просить прощения на раскалённом пепелище, когда от нахлынувшего чувства безнадежной потери он рухнул на еще горячие угли, оставшиеся от дома.
— Прости меня, повторил он… — Вытирая рукавом своей шелковой рубашки мокрые от слез щеки.
Девушка бесшумно поднялась со своего кресла и, сев к нему на колени, притянула его к себе и обняла, давая ему возможность излить свое собственное горе.
В этот момент она остро почувствовала, что ее собственная боль стала немного меньше. Потому что она ощутила, что не одна живет с этим грузом.
Через мгновение Саске положил руки ей на талию и сжал в объятиях в ответ, выпуская наружу все сдерживаемые за эти шесть лет чувства. Хината была по-настоящему единственной, кому он действительно хотел излить все.
Потому, что знал, что ей еще больнее.
— Я бы так хотел забрать себе всю твою боль. — Шептал он, уткнувшись ей в плечо. — Чтобы облегчить твою ношу…
Хотя, он прекрасно понимал, что забери он ее боль, наверное, умер бы от столь тяжелых эмоций…
Потому что не представлял, как она живет с этим грузом.
Поддавшись порыву эмоций, он прижался губами к ее виску и зажмурился, словно таким жестом мог выплеснуть все свои чувства наружу...
***
Они в молчании прогуливались с Карин по виноградным садам их летнего дома. Итачи был погружен в мысли о документах, которые получил недавно из Парижа. Им отказали в восстановлении имени, требуя доказательств, что Хината Хьюга выжила в пожаре и объяснений, каким образом она могла оказаться так далеко в ту ночь.
Помня то, что девушка написала тогда ему на листке, он размышлял, как сможет поднять дело шестилетней давности и перевернуть его из простой отметки о трагедии в дело об убийстве и похищении девочки. Ведь, получается, что ее похитили...
Помня, что его друг Грег еще на первом курсе обмолвился, что семья Гилберт обладает хорошими связями и способна узнать довольно много вещей, он принял решение обратиться к нему за помощью.
Тем более, что завтра к обеду он уже должен был явиться в летний дом Учих.
— Ты так молчалив… — Картинно вздохнула Карин.
Итачи дернул плечом, не зная, о чем можно с ней говорить. Излюбленной темой для бесед Карин был шоппинг. И она сама. Другие вещи ее мало интересовали. А Итачи совершенно не интересовала ни первая тема, ни уж тем более вторая…
— Я твоя жена, мы должны общаться. — Продолжила Карин, надувая губки. — К тому же, что подумает о нас наш гость завтра, увидев, что мы совершенно не разговариваем?
— Наш гость — мой близкий друг. — Констатировал Учиха. — Он знает правду о нашем браке и не думаю, что его удивит такое наше общение.
Казалось, она разозлилась на это.
— А если он проболтается моей семье? — Гневно прорычала она.
— Они с Грегори не пересекутся, Карин. И, поверь, ему ни к чему искать их специально, чтобы рассказать об этом.
Они шли по тропинке назад в дом, огибая его со стороны полей и Учиха судорожно размышлял, каким образом он сможет поднять это дело в суде. Сейчас, кроме ее особенных цветом глаз ничто не могло доказать ее принадлежность к главной ветви клана Хьюга.
Да и то, это была уже не редкость во Франции, потому как потомков ассимилировавшихся членов этого клана было много, и они все унаследовали такие глаза. Да и у самих французов иногда цвет глаз ну очень походил на эту особенность Хьюг — только они были более голубые, но иногда точно такие же прозрачные.
Вероятно, именно этот факт и не вызвал подозрений у окружающих людей и Хинату, имеющую такую особенную черту внешности, не узнали, как наследницу Хьюга в приюте. Хотя, в такой глухой деревушке мало кто вообще знал об особенностях внешности столь известного клана.
Предстояло много работы и исследований, но самым сложным Итачи считал разговор с Хинатой. Ему нужно было расспросить ее обо всех деталях, что она помнила тогда. Потому что, эта информация пригодится ему в суде.
Подходя к террасе, он бросил мимолетный взгляд на излюбленное место, где обычно читал книги, или сидел с бокалом коньяка за приятной беседой, и замер в оцепенении. При свете лампады, деля одно кресло на двоих, сидели Саске и Хината и довольно тесно обнимались и младший брат в этот момент прильнул губами к виску девушки.
— О, Саске тоже пришлась по вкусу твоя немая девчонка. У вас у Учих это семейное? — Ехидно улыбнулась Карин.
А Итачи сжал свои кулаки и ничего не ответил.
