Утро начинается с кофе

Аль-Хайтам всегда просыпается ранним утром, когда рассвет только озаряет небо, а Сумеру все ещё погружен в тишину (Иногда, правда, он не спит в такую рань только потому, что вовсе не ложился). Кавех же всегда просыпается хаотично. Порой, он присоединяется к аль-Хайтаму за ранним завтраком, в другие дни недовольно бурчит, когда его будят раньше обеда. Когда они просыпаются в одно время, аль-Хайтам готовит завтрак им двоим, не забывая про кофе. Он никогда этого не признает, но делает со вздохом ещё одну порцию из некой заботы, какая только может остаться у человека, руководствующегося только логикой. Эти утренние часы определенно важны для них обоих. Эта тишина, которая наполняет их небольшую гостиную, ощущается правильно. В такие моменты можно позабыть вражду, можно позабыть все бранные слова, что копились в голове, не ссориться из-за какой-то глупости, которую они сами в споре позабудут. Душу переполняет даже не спокойствие, а уже скорее умиротворение. Постепенно, их вражда сменяется на… некое подобие дружбы. Иногда Кавех позволяет себе положить голову аль-Хайтаму на плечо. Только иногда, совсем редко, хотя сам аль-Хайтам не против и, может, хочет этого. Аль-Хайтам ловит себя на том, что готовит лишнюю порцию, даже если Кавех ещё спит, а Кавех на том, что после пробуждения сразу же идет на кухню и высматривает там силуэт аль-Хайтама. Похоже, что эта маленькая традиция прочно засела в их рутину, вросла крепкими корнями и явно не покинет в ближайшие годы. *** В одно такое утро, когда аль-Хайтам идёт на кухню, он обнаруживает спящего на столе Кавеха. Рядом с ним стоит грязная кружка, из которой Кавех обычно пьёт кофе. Аль-Хайтам вздыхает. Мало того, что этот идиот снова пренебрегает сном ради работы из-за того, что отложил её на последний момент, он ещё и кружку за собой снова не помыл. Аль-Хайтам обходит Кавеха, берёт кружку и начинает мыть её. Как и всегда. — Хайтам? — раздается со стороны стола. Аль-Хайтам поворачивает голову и встречается с недоумевающим и уставшим взглядом рубиновых глаз. — Мне надоело мыть за тобой посуду. Я понимаю, что ты устал и, возможно, намеревался помыть эту несчастную кружку, когда уснул здесь, но, Кавех, тогда хоть мой за собой посуду, когда ты не валишься с ног от усталости. Хотя бы постарайся. — Аль-Хайтам поворачивается обратно к кружке, которую в последний раз Кавех мыл… хм. Пожалуй, это известно лишь Малой Властительнице Кусанали, но аль-Хайтам считает, что только после покупки. На его же, аль-Хайтама, деньги. — Ты же знаешь, что тебе необязательно продолжать мыть за мной посуду. — Кавех вздыхает. — Я сам могу отмыть за собой пару кружек и тарелок. — Тем не менее, ты продолжаешь забывать это делать. — аль-Хайтам заканчивает мыть кружку и ставит её на стол перед Кавехом. — Я бы не мыл за тобой посуду, если бы она не стояла грязной днями. Так что, пожалуйста, мой посуду за собой, Кави. — Кавех вздрагивает при таком обращении, пускай эта форма его имени более правильная, он не часто её слышит. — Хорошо, хорошо, я постараюсь не забывать. — Кавех бурчит. — Замечательно. Теперь, что бы ты хотел на завтрак? И, опережая твой вопрос, нет, я не буду снова делать тебе кофе вместо завтрака. — Ты знаешь, что ты жесток, Хайтам? — Из-за твоих комментариев, прекрасно осведомлен. *** Другое такое утро начинается… необычно. Поэтому, мы начнём не с самого утра. Вечером, который привёл к тому, что случилось, аль-Хайтам читает, сидя в кровати. Однако, когда он уже заканчивает последнюю главу на сегодня, тщательно стараясь не смотреть на следующую, в дверь его комнаты постучали. Не отрываясь от книги, аль-Хайтам говорит: «Входи», и дверь открывается, показывая стоящего на пороге Кавеха, который мнётся с ноги на ногу. — Что привело тебя сюда? — Аль-Хайтам закрывает и откладывает книгу, обращая наконец пронзительный взор бирюзовых глаз на своего соседа по комнате, который, кажется, от этого нервничает ещё сильнее. — Ну… — Кавех отводит взгляд, — у меня холодно. — И? Разве это причина приходить ко мне в комнату поздно вечером? — У тебя просто гораздо теплее. — «Потому что ты настолько горяч.» — добавил бы Кавех, если бы не знал, что за такое его сразу же выгонят. — Я могу поспать с тобой? — «Как будто за это он меня не прогонит.» — думает Кавех, зная, что затея обречена с самого начала. — Ну ладно. — Кавех чуть не давится воздухом, когда слышит этот ответ. — Ты серьёзно согласен? — Кавех смотрит на аль-Хайтама удивленно. — Ну да. — аль-Хайтам хмыкает. — По крайней мере, я буду уверен, что ты не работал снова всю ночь и мне не придется в очередной раз мыть за тобой твою чашку от кофе. — Я честно стараюсь её мыть, хорошо? — Кавех закатывает глаза и идёт к кровати. Отодвигая одеяло, он ложится рядом с аль-Хайтамом и тут же двигается ближе к нему, чуть ли не прижимаясь всем телом. На недоумевающий взгляд Кавех отвечает лишь: «Ты тёплый.» Аль-Хайтам вздыхает и притягивает его за талию ещё ближе, не убирая руку. В груди сплетаются клубком странные, но такие, черт побери, приятные ощущения, щеки предательски краснеют, и аль-Хайтам отводит взгляд. *** Утро начинается с кофе. Но сегодня у аль-Хайтама до кофе следует пробуждение в одной кровати с Кавехом. Аль-Хайтам поначалу даже забывает события прошлого вечера и при виде Кавеха, который прижимается к нему и которого он сам обнимает за талию, впадает в шок, однако успокаивается, когда вспоминает вечер, который к этому привел. Это ведь просто потому, что Кавеху было холодно, его чудному соседу по комнате было холодно, а сам аль-Хайтам просто не хотел мыть посуду за этим заработавшимся идиотом. Правда, сердце аль-Хайтама явно с этим не согласно, ведь бьётся так сильно при мысли, что они спали в обнимку, что чудом Кавеха не разбудило, но когда он в последний раз к нему прислушивался? Аль-Хайтам садится на кровати, смотрит на Кавеха снова и вздыхает, пряча лицо в ладонях. Что его вообще заставило на это согласится, что заставило его прижимать к груди этого идиота, что- — Хайтам, ради всего святого, куда ты моё перо дел? — недовольный возглас Кавеха заставляет его отвлечься от терзаний. Повернувшись, аль-Хайтам видит, как Кавех, уже проснувшийся, перебирает вещи на прикроватной тумбочке, бурча что-то под нос. — Да не трогал я твое перо, ты, наверное, без него сюда пришёл. — аль-Хайтам закатывает глаза. — Погоди, погоди, правда? — Ну, его здесь нет, мне твое перо не сдалось. Значит, оно, скорее всего, у тебя. Кавех встает с кровати и идёт в свою комнату, ругаясь себе под нос. Аль-Хайтам вздыхает и понимает, что ощущает очень… неоднозначные чувства по отношению к своему соседу. *** В ещё одно такое утро, Кавех обнимает аль-Хайтама за талию, пока тот переворачивает на сковороде блинчик. Аль-Хайтам лишь вопросительно приподнимает брови на такую резкую нежность и продолжает готовить как ни в чем ни бывало. Кавех утыкается носом ему в плечо. «Как женатая пара.» — в голове у аль-Хайтама мелькает мысль, но он прогоняет её, усмехнувшись. — Хайтам… — Кавех сонно произносит, подняв голову с чужого плеча. — М? — Аль-Хайтам не отвлекается от готовки, его взгляд все ещё сосредоточен на их завтраке. — Заплети мне волосы, пожалуйста. — Кавех просит, даже без того умоляющего тона, которым обычно выпрашивает деньги на новые карандаши, кружку и так далее и тому подобное. — Хорошо. — Аль-Хайтам вздыхает. — Только учти, что я не умею плести ничего кроме простой косы. — А мне большего и не нужно. — Кавех зевает и снова утыкается в чужую шею. Аль-Хайтаму кажется, что этот идиот сейчас уснет. У Кавеха поразительно мягкие волосы. Это первое, что подмечает аль-Хайтам, когда начинает плести косу Кавеху, который боком прислонился к спинке их дивана в гостиной, на котором они сидели. Светлые волосы струятся между пальцами подобно шелку, мерцающему на солнце. Аль-Хайтам старается быть аккуратнее, делать прикосновения почти невесомыми. Когда он заканчивает, он замечает, что Кавех уснул, его лицо наполнено покоем, а политые сиропом блинчики, которые он ел, пока аль-Хайтам плёл ему косу, едва тронуты. Аль-Хайтам вздыхает и позволяет нежной улыбке ненадолго скользнуть на его губы. Тарелку с блинчиками аль-Хайтам относит на стол, а Кавеха несёт до его спальни на руках. Во сне, Кавех прижимается к аль-Хайтаму, бормочет «Тепло…», снова оставляя аль-Хайтама с ворохом непонятных и ещё более запутанных чем прежде ощущений и легким розоватым оттенком, окрашивающим щеки. *** В очередное такое утро, аль-Хайтам не понимает, что происходит, когда просыпается с раскалывающейся головой от звуков готовки на кухне. За окном уже далеко не раннее утро, что приводит его в ещё более запутавшееся состояние. Кавех, который заходит в его комнату с подносом, на котором аккуратно стоит завтрак, окончательно приводит его в смятение. Ради Кусанали, что происходит? — О, ты проснулся! — Кавех ставит поднос на прикроватную тумбочку и садится на кровать рядом с аль-Хайтамом. — Ты наверняка ничего не понимаешь, по лицу видно, поэтому позволь объяснить. У тебя вчера ночью начался жар, который… — Кавех быстро целует его в лоб и немного хмурится, — по всей видимости, ещё не до конца прошёл. Аль-Хайтам остается безмолвен, его лицо немного краснеет и явно не из-за жара. — В любом случае, я сделал тебе яичницу и чай, потому что не был уверен насчет того, пойдет ли на пользу тебе кофе. Ты полежи, отдохни, отвар я тебе сделаю, травы ещё остались. — Кавех встает с кровати и собирается идти к двери, когда аль-Хайтам хватает его за рубашку. — Останься, пожалуйста. — голос аль-Хайтама необычайно хриплый. Кавех ловит себя на том, что заслушивается. — О, так ты не хочешь оставаться один? — Кавех садится обратно на кровать, он явно дразнит аль-Хайтама. — Тебе так нужна моя компания? — Возможно. Но разве не было бы логично с твоей стороны остаться наблюдать за мной? Вдруг, мне резко станет плохо, и я трагично погибну от простуды? Кто тогда будет покупать тебе карандаши и готовить блинчики? — аль-Хайтам улыбается лукаво, по-лисьи, Кавех едва может оторвать свой взгляд от чужих губ. — Шантажируешь меня, как низко, Хайтам. — Кавех издает смешок. — А как я тебе отвар сделаю, если не уйду, гений? — Ну ладно, убедил. — аль-Хайтам закатывает глаза. — Но не уходи потом, когда отвар сделаешь. — Хорошо, хорошо. Когда Кавех возвращается с отваром, он действительно не уходит. Аль-Хайтам садится на кровати, а Кавех усаживается рядом с ним, чуть ли не вплотную к чужому плечу. Между двумя завязывается незамысловатая беседа. Хотя, как беседа, большую часть времени говорит лишь Кавех, аль-Хайтам слушает его, пока пьёт отвар и завтракает, лишь изредка вставляя свои язвительные комментарии, получая такие же ответы. — О! — через какое-то время Кавех восклицает, будто что-то вспомнил. — Стоит проверить твою температуру. — Он снова быстро целует в лоб аль-Хайтама, который ловит себя на мысли, что хотел бы, чтобы это прикосновение длилось дольше. — Тебе стало ещё лучше. Чудесно, такими темпами, ты к завтрашнему дню поправишься. Окруженный такой заботой со стороны Кавеха, аль-Хайтам не хочет выздоравливать. *** Это происходит не утром, однако влияет на многие последующие. Закат красит небеса Сумеру, аль-Хайтам стоит на балконе их небольшого дома. Кавех пристроился рядом, в его руке бокал с одуванчиковым вином, бутылку которого им любезно подарила в своё время путешественница вместе с рецептом блинчиков. Он рассказывает аль-Хайтаму одну историю за другой, сам аль-Хайтам старается слушать, даже если теряет нить повествования, ведь Кавех выглядит таким увлеченным. — …а потом Сайно рассказал три свои лучшие шутки и подробно объяснил их! Тебе стоило видеть выражение лица Тигнари! — Кавех смеялся заливисто, заразительно, и, не сдержавшись полностью, аль-Хайтам тоже смеется немного. Они стоят в тишине, чудесной и чарующей. Облака плывут по небосводу куда угодно, а мысли в голове аль-Хайтама неизменно приходят к Кавеху. Он влюбился, уже давно это понял. Не зря глаза Кавеха алые как вино — опьянили и вскружили голову прямо как этот напиток даже рациональному секретарю Академии. — Какой же все-таки ты красивый. — Кавех говорит неожиданно, его глаза неотрывно смотрят на аль-Хайтама, лисья ухмылка меняется на ласковую улыбку. — Похоже, ты слишком много выпил. — аль-Хайтам краснеет, отводит взгляд. — Но я выпил всего один бокал. — Значит, вино слишком крепкое. — Что заставило тебя так думать, а, Хайтам? — Кавех шепчет прямо ему в ухо. — Хайта-ам. — он повторяет, не получив ответа. Аль-Хайтам не может перестать думать о том, как звучит из чужих уст его имя. — Ты не говоришь мне комплиментов обычно. — аль-Хайтам все же отвечает. — Должно быть, это все влияние вина. — Ну почему же? Может мне просто не хватает смелости сказать тебе такое обычно? — Может. Посмотрим, сможешь ли ты завтра сказать мне такое на утро, будучи трезвым? *** Когда аль-Хайтам готовит с утра завтрак, Кавех, не забыв о вчерашнем «сможешь ли ты завтра сказать мне такое на утро», заходит на кухню со словами: — Хайтам, я придерживаюсь своих слов, сказанных вчера. Ты ужасно красивый, а ещё я ужасный идиот, ведь как-то влюбился в тебя. — Ты что. — аль-Хайтам поворачивается к нему, забыв про кофе, его глаза широко распахнуты в удивлении. — Влюбился в тебя. — Кавех кивает в подтверждение своим словам. Аль-Хайтам оборачивается к плите, аккуратно наливает в чашку закипевший кофе, оставляет турку на плите и снова поворачивается к Кавеху. Аль-Хайтам подходит к нему, нависает над Кавехом, алые глаза которого беспорядочно мечутся, пока он продумывает план побега. — Слушай, тебе не обязательно выгонять своего соседа по комнате, потому что тот в тебя влюбился, в конце концов- Кавеха затыкают нежным поцелуем. *** У аль-Хайтама утро начинается с кофе. А ещё Кавеха, который безмятежно спит рядом с ним или снова пытается найти свое перо на уже их с аль-Хайтамом прикроватной тумбочке.