***
Ворота дома предстали перед ней. От воспоминаний холод пробежался по коже, ударив током в самое сердце. Калитка скрипнула — знакомый звук на действие напомнил каждый вечер по приходу домой из музыкальной академии. Каждый мамин упрек, каждое ее недовольство, собственный стресс и отрицательные эмоции Шарлотта вспоминает словно это было вчера. Все ее страхи и боязни — все это возвращается снова как бумеранг. Но на триггеры девушка пыталась не обращать внимания и идти так уверенно, словно ничего не было. Абсолютно никаких истерик и насилия, той незабываемой боли и жестокости, ледяного взгляда матери за каждую ошибку и игнорирование ее существования за разочаровывающий поступок. Заглушив страх, Эстебан закрыла за собой дверь калитки и робко нажала на кнопку дверного звонка. Выученная за девятнадцать лет своей жизни мелодия тяжело прокручивалась в голове все снова и снова. Каждая нота отстукивала в голову, неприятно въедаясь в мозг, будто Шарлотта сходит с ума. Дверь отворили опять не хозяева дома, а склизкая прислуга. Не опознав бывшую сожительницу дома, глаза мерзопакости стали красными от агрессии. Ведьма уделила этому свое внимание, напрягшись. Но, делая вид, что не замечает злости искусственного интеллекта, аккуратно обошла его и медленно, без лишних движений, направилась по прямому коридору. При этом смотрев в алые глаза домохозяйки, держа в голове правило: «Не поворачиваться спиной к врагу». Но что-то явно пошло не по плану, и мерзопакасть разгневалась больше. Ее лиловые руки из смеси слизи спрятались и перевоплотились в пушки, что выглядело не как дружелюбное приветствие. Из круглых отверстий, проделанных в конечностях, засветилась алая вспышка. Вся жизнь пронеслась перед глазами, ноги не слушались сигналов мозга о бегствии. В последний момент ноги подкосились, но не сами, кто-то помог. Удар прошелся по правой части головы, и ведьма скривила лицо от боли, словно откусила лимон. Нежные женские руки обволокли тело в объятия, а знакомый сладкий аромат духов вдарил в нос. Не узнать его было невозможно и даже стыдно. Роберт на инстинкте самосохранения отбил магический сгусток, и тот полетел в стену. Темноволосый парень еще пару секунд пытался сообразить, что произошло. — Ох, прости, пожалуйста! — с извинениями вздохнула Шарлин. Выглядела она действительно переживающе. Сестра помогла подняться с пола, и на кончиках пальцев шатенка ощутила родное тепло. — Ничего, главное, что мы целы, — неловко улыбнулась средняя Эстебан, потирая голову. — Вроде. Старшая сестра накинулась на Шарлотту, любяще прикладывая руки к спине. Девушка обомлела. Казалось, что конечности заморозили и ими невозможно пошевелить. — Я так рада, что ты пришла! — радостно и открыто возгласила она, сжимая тело самого близкого, по ее мнению, родственника. Это было так приятно услышать… Щеки защипало от тепла, улыбка сама пополза до ушей. Шарлотта заключила сестру в объятия, нежно сжимая в своих руках. Желанный родной запах ее волос протиснулся в ноздри и воспоминания, а кончик носа зарылся в каштановые пряди. Ее хрупкое костлявое тело, которое не скрывается даже под слоями одежды и легко прощупывающиеся ребра, позвоночник. Они подарили друг другу солнечные улыбки. Первенец тоже решил поздороваться, ласково приобняв и погладив спину. — Что у вас там происходит?! — послышался притупленный возмущенный голос. Голос, что держит весь дом в страхе. В кухонном проеме появился женский силуэт с длинными, волнистыми волосами, с ярко выраженными скулами и костлявыми пальцами. Ведьма вытирала руки о вафельное полотенце, всегда висящие на крючке возле сковородок и поварешек. Холодный взгляд критично прошелся по всем. Ледяные осколки впились в кожу, и показалось, что глаза и взаправду имели такую способность. Слова стреляли в уши кислотой, разъедающей перепонки, а вместе с ними и мозг. Каждая клеточка тела содрогалась от одного только упоминания этой женщины, все мышцы напрягались до предела. — А, это ты… — разочарованно сказала Элизабет, словно ожидала увидеть что-то иное. — И тебе привет, матушка, — презренно проговорила дочь. Женщина закатила глаза. — Кстати, — Шарлотта одним словом заставила обратить на нее внимание, — Почему мерзопакасть не опознала меня? Система барахлит? — Нет, мы просто удалили тебя из базы данных, — честно ответила Элизабет, совершенно не боясь задеть чувства дочери. — Оу… даже так, — расстроено произнесла девушка. Она и не думала, что с ее уходом все быстро забудут про ее существование. Даже слизимонстру, простой домработнице, стерли воспоминания о ней. Возможно, все сговорились и давно планировали ее уход из этого дома? Родная семья слишком быстро избавилась от нее и воспоминаний, связанных с одним из близких родственников, то есть с ней. Она не интересовала их как личность, ей навязывали мнение и представления. Никто и никогда не спрашивал у нее, как ее самочувствие или дела, Элизабет интересовалась лишь ее успехом в музыкальной школе, сиблингам всегда было на это плевать, да и впринцепе они никогда не были заинтересованны в этом, а отец даже и не думал спрашивать. Обращение в семье Эстебан всегда было жестоким и эгоистичным. Родительницу интересовал только успех, а Сильвестр не занимался воспитанием детей, даже не пытался принять участие. Получается, их не волновало ни сама дочь, сестра, ни ее существование? Чем же она заслужила это все? Видимо да, раз есть за что. Ведь некоторые члены семьи четко и ясно показывали свое отношение и мнение о ней, особенно стоит выделить собственную мать, которая родила ее, и младшего брата-недотепу. Слезы наворачивались сами, но их удалось сдержать благодаря жизненному опыту и тренировкам. Мысли разрастались как листья на ветках деревьев, множество догадок, депрессивных мыслей и просто размышления о том, что же для нее семья и что она для семьи. Голова была переполнена различными потоками мыслей, а в груди поселилось опустошение. У Шарлотты зародилась некая теория, что все это подстроила Элизабет. Наверняка она ни знать, ни сказать что-либо точно не может, ведь мысли читать она не умеет, а планы, или заговоры семьи она предугадать не сумеет. Поэтому остается лишь предполагать, но девушка уверенна, что это именно ее собственная мать поступила так. Вопросов в голове много, а ответ недостаточно, чтобы удовлетворить дикую любопытность. Над головой висит жирный вопрос: «почему?». И этот вопрос множество раз въедается в мозг и будет гнить там до конца жизни. — Приветствую тебя, Шарлотта, — с легкой дружеской улыбкой поздоровался Ричард, муж старшей сестры. Он и вытащил ее из тоскливых размышлений, от которых хотелось едва ли плакать. — Ох, здравствуй, — вздох говорил о том, что бард окончательно опомнилась и готова к разговору. Молодые ведьмы пожали друг другу руки, по скольку юноша не жаловал такой близости, как объятия, кроме как с самыми близкими по статусу ведьмами, например родители и жена. Не то чтобы он брезгливо относится к этому или ненавидит сестру возлюбленной, просто считает этот жест избранным только для выше перечисленных особ. Возможно и Шарлотта когда-нибудь удостоится такой чести и завоюет доверие любимого мужчины Шарлин, и заслужит хотя бы легкое объятие, но за этим особо не гонится. — Как прошла Ваша командировка? — поинтересовалась скрипачка, продолжая вести светскую беседу. — Отлично, я рад, что ты спросила. Можно и на «ты», мы не в высокопоставленном обществе, — тепло улыбнулся мужчина, слабо кивнув. Элеонора, раннее сидевшая на коленях у Ричерда, который уделял внимание её играми, подбежала к шатенке, крепко сцепив руки, словно обхватила не частью тела, а обмотала цепями. Девочка явно не ожидала приезда средней сестры, вцепившись так, будто не виделась вечность. Похоже, не только Шарлин любит ее, но и младшая сестренка. И это очень улыбнуло и порадовало Шарлотту. Она тепло обняла маленькую родственницу в ответ, проговаривая приветсвие с поднятыми уголками губ. В сердце вернулось приятная ностальгия по прикосновениям сестры. Ее маленькие ручки, ножки, худенькое тело, такое миниатюрное, что было удобно обнимать и держать на руках. Почему-то именно сейчас вспомнился момент, когда она в первый раз подержала новорожденную Элеонору. Мама тогда была счастливой, даже доброй по отношению ко всем, но это до первых детских проблем малютки, с которыми всем приходилось столкнуться. Но Шарлотта все еще помнит, Элизабет наказывала ей держать девочку аккуратно и крепко, чтобы, не дай Титан, уронить ее. И вот, двенадцатилентяя Шарлотта перенимает из рук матери младенца, причмокивающего губами. Девочка открыла свои огромные глаза-бусины, с золотым отливом. Элеонора улыбнулась, невинно и светло, что вызвало щекотливые, положительные эмоции, отдающие теплым покалыванием в груди. И сейчас Эстебан не смогла сдержать улыбки. Девочка убежала обратно, рассказывать истории нечленораздельной и непоставленной детской речью. — О, Титан, — тихо прошипела сквозь плотно сомкнутые зубы Элизабет, чуть отодвигая штору от окна. Шарлотта любопытно заглянула в окно. Если она чем-то напугана, то на улице явно ни капли хорошего. Почти что все члены семьи вышли во двор, прищуриваясь рассматривали небо. Что же такого интересного там было? Каждый задавался этим вопросом. Наверху ничего спецефичного не оказалось, и все ведьмы разочаровано вздохнули, потеряв какую-либо надежду увидеть хоть что-то впечатляющее. Но солнце над ними закрыло что-то парящие. Летит, но не на крыльях, причем мчится с такой скоростью, что страх сковывает движения, а дух захватывает. Родственники вышли во двор. Когда неизвестное существо приближалось с каждой секундой, то становилось понятнее: движется вовсе не птица, а ведьма, по мере близости стали яснее ее черты и особенности внешности. Лицо явно не дружелюбное, какое-то хмурое, что немного припугнуло круг родственников. Это была женщина, еще и пожилая, сидевшая на посохе, и неслась она на огромной скорости. От осознание сердце неприятно кольнуло. Зрачки забегли от страха. Ведьма-старушка приземлилась словно метиорит, оставив бурное впечатление о себе. Землянная пыль разлетелась по кругу, а куски грязи и травы полетели не дальше двух метров. Шарлотта начала брезгливо оттряхивать свою одежду, неосознанно сморщив лицо. Элизабет же сильно рагневалась, скалясь. Даже не обратила внимания на грязь, запачкавшую ткань ее наряда. Она выплюнула траву от газона, скрипя зубами. Перед ними восстала женская фигура с округлыми формами. Пыль развеялась, и ведьму можно было разглядеть в деталях внимательней. Она поправила подол платься, воткнув конец посоха в землю, придерживаясь за него. Черный, идеальный пучок с вонкнутыми спицами напомнил о себе больным завыванием в сердце. Ледяной взгляд, в точности как у Элизабет, критично оглядел присутствующих, что пялились на нее. Она словно темные тучи сгустилась над светлым солнечным небом, прогремела громом в ясный день ни с того, ни с сего. Словно шторм образовалась над спокойно покачивающемся морем. Ее красное платье и помада вонзились в глаза. Красный цвет — опасный. Само ее одеяние и макияж говорит о том, что спасение бегствием единственный вариант на спасение. Как минимум моральное. — Я не вижу улыбок на ваших лицах. Ваш предок приехал, — холодный взгляд остановился на Шарлотте. Или ей кажется? Холод тонко пробежался по коже, отчего волосы на руках встали дыбом. Сердце было намеренно выпрыгнуть из груди, но временно ушло в пятки. — Бабушка Эмбер? — единственный, кто задал вопрос, был Рафаэль, склонивший голову набок, — Вы постарели! Морщин стало больше, я точно помню, их было меньше, — утверждал мальчик. Глупый. Это была ошибка. Пожилая женщина стукнула зонтом блондина по его «светлой» голове. Совершенно бестактный и невоспитанный. Как можно было так оплошать перед великой Эмбер Эстебан? — Невежливое дитя, — хмурая грымза Эмбер всегда высказывала свое мнение без капли стеснения. Она не боялась задеть чьи-то чувства, главное, что она сказала все, что на душе. — Хамство. Элизабет, кого ты воспитала? Бабушка закатила глаза и тяжко вздохнула. Вся семья, выстроившись в одну длинную шеренгу, затаили дыхание. У всех глаза бегают, ладони потеют, колени дрожат. Лишь одна Элизабет закатывала глаза под лоб, часто моргая. Все слышали, как шумно и злобно она дышала. Но, как и все, она стояла ровно, ни сказав не слова. Ведьма бы уже давно сказала бы пару ласковых, но только эта женщина — ее мать — может управлять ею, как марионеткой. Шарлотта понимала, что только пока эти обиды таятся в глубине души, а потом Элизабет просто взорвется и без умолку будет истерить. Это можно сравнить со спящим вулканом, который позже будет извергать огненную лаву. — Зачем явилась? Ты незваный гость. — Элизабет расслабила веки, выдвигая вперед свое недовольство, двигая нижней челюстью из стороны в сторону, кусая щеки. — А мне и не нужно приглашение. Я приехала навестить свою внучку, — огрызнулась в ответ Эмбер, взглядом унижая дочь, а после перевела внимание на Шарлин, виновницу торжества. Глазки старшей сестры забегали. Пульс участился. Это было ожидаемо, и Шарлотта понимала положение девушки, под давлением взгляда строгой бабули тирана, что добивалась идеала и гармонии всю жизнь, трудно было сосредоточиться. И думать всегда нужно прежде, чем говорить. Если ты откроешь рот, заранее не подготовив речь, то в глазах бабули упадешь. Упадешь низко, и вряд ли когда-нибудь поднимешься. А думаешь долго — значит глупый, и тебе нечего ответить. Вдруг рядом приземлился мудрый старик, дедушка Карл. Отряхнув штаны от пыли и кусочков грязи, он вытянулся, вежливо улыбнувшись. Демон был высоким, имел схожесть во внешности с тетей Елизаветой. Точнее, это она переняла его генетические особенности. Жилетка и классические брюки в клетку подчеркивали его тонкую натуру и тощее телосложение. Волосы уложены в укладку, ничего не торчало. Из кармашка верхней одежды выглядывал уголок ткани, его излюбленный платок. Дружелюбная улыбка тронула его губы. Мышцы чуть расслабились, сердце перестало ныть при виде дедушки. Он не был похож на Эмбер, у него не было своенравственности и той ледяной глыбы в сердце. Карл был всегда мягким и в какой-то мере шутил, Шарлотта помнит из детства, что он всегда носил платочек в кармане, был чистоплотным перфекционистом, но не рвался к идеалу. Ему нужно было мало для счастья — книга в руке, кофе на столе и порядок в доме. А порядок в доме — значит должен быть порядок в голове. — И чего вы уставились как баран на новые ворота? Ведите нас в дом, — возмущенным тоном приказала бабуля, утыкая кончик посоха в землю. Элизабет помогла матери избавиться от ненужных вещей на данный момент, а точнее Эмбер сама впихнула их дочери, рассказывая о том, какая она не вежливая и бездарная. К тому же, получается, не благодарная, ведь она растила ее, а тому, кто подарил ей жизнь, даже помочь не может. Женщина злилась, но молчала. Впитывала все упреки в себя как губка. Лишь изредка вздыхала и закатывала глаза. Вся семья прошла на кухню, размещаясь вокруг стола. — Хо-хо, Рафаэль! — самый первый в объятья деда бросился мальчонка. Ближе дедушки никого не было для него, — Ох, как быстро вырос! Скоро совсем своего старика догонишь! Саркастично, но в добрую шутку сказал Карл, отчего блондин азартно хихикнул в ладонь. Предка Эстебан было трудно перерасти. Он, казалось, мог касаться облаков, был вытянутым стручком. Затем и Роберт с Элеонорой наконец-таки поздоровались с дедой, поскольку на улице побаивались даже пошелохнуться. А в доме их уже никто не тронет. Бабушка Эмбер недовольно села на законное место Рафаэля, из-за чего тот был несколько растерян, но Шарлотта шикнула ему, очень яркой мимикой показала, что препираться не стоит и лучше выбрать другой вариант места для трапезы. Ведьмы наконец расселись, пока пожилая мама Элизабет разглядывала интерьер кухни, злобно хмурясь. Мышцы лица напряглись от недовольства. Возмущение накатывалось волной и скоро должно было выплеснуться наружу. — Эти шторы совершенно не вписываются в тематику кухни. Нелепая безвкусица. — Эмбер сморщила нос. — Кто был дизайнером этого… «шедевра»? В словах пожилой женщины явно чувствовался естественный сарказм. — Я, — откликнулась Элизабет, словно гордилась тем, что украшала данное помещение. — Ты позорище, — не задумываясь отчеканила Эмбер дочери. — Шанель, детка, передай мне, пожалуйста, салат. Бабушка протянула свои дряхлые трясущиеся руки к внучке, опуская взгляд на миску со смесью овощей. Шарлин хотела было уж поправить бабулю, что она неправильно произнесла ее имя, но не стала перечить. Эмбер не бывает неправой, это знает каждый. Шарлин послушно передала тарелку с холодным блюдом. Все ели в кромешной тишине. Кто-то даже старался не глотать так шумно. А в атмосфере, в которой они сидели, это было ой как слышно. Звон столовых приборов казался наравне с ударом музыкальных тарелок. Каждый присутствующий дрожал как осиновый лист. Одна Элизабет сидела с набухшим как у рыбы фугу лицом, готовая плеваться ядом в любого, кто попадется под горячую руку. Она действительно была зла. Элизабет всегда была истеричной с приходом матери в дом, при каждом упоминании и мысли о ней. Почему она так реагирует на нее? Что вызывает такую бурю эмоций и пену изо рта от бешенства? Жестами женщина выражала свое недовольство, специально или нет, но посуда под ее руками гремела как гром во время кислотного дождя. Ребра Шарлотты ломались от учащенного сердцебиения. Тревога пульсировала в венах вместо крови, стала главой в Империи мозговых полушарий девушки. Спина намокла от пота, одежда липла к коже, вызывая больше дискомфорта. Но она продолжала жевать пищу, притворяясь умиротворенной. В глазах Шарлин блестнуло извинение для Ричарда за свою семью. Но он прекрасно все понимал, принимал и терпел. Он ответил ей взглядом, наполненным добротой и абсолютным пониманием, что ей не стоит извиняться. — И чего вы все рожи скорчили, словно вас заставили откусить лимон? У нас же праздник, почему вы не веселитесь? — снова ропотала бабуля Эстебан. Ее угрюмая гримаса стала привычной, да настолько, что ее невозможно было представить с улыбкой. «Интересно, а бабушка когда-нибудь улыбалась?» — задала себе вопрос Лотта. На портретах у нее было спокойное, ненапряженное лицо, в живую молодая ведьма никогда не видела, чтобы ее мышцы лица дрогнули от намека на улыбку. При этом не было даже саркастичного смешка или той же улыбки. Возможно, она перестала улыбаться после рождения Элизабет? Или несчастного случая? Быть может, старческое? Сильвестр, как глава семьи, приподнялся, чтобы всем было видно его из-за стола, держась за бокал с алкогольным напитком. Очевидно, мужчина хотел излить свою речь, подготовленный в голове тост для молодой влюбленной пары. — Шарлин и Ричард, — после обращения он сделал паузу, заглянув виновникам торжества в глаза, — Уже три года я наблюдая за вашими отношениями, и они крепнут, питают и излучают любовь, комфортной для обеих сторон. Ваша любовь как яблочная кровь — с каждым годом все лучше и лучше. Я рад, что вы нашли друг друга. Давайте выпьем! Окончанием пламенной речи стало завершающие действие — поднятие бокала вверх. Все чокнулись, а бабушка осталась сверлить взглядом в стену. — Титан помилуй, что за банальная безвкусица. Одно и тоже каждый праздник. Можно было и в разы лучше речь сочинить, — послышался грубый критикующий тон Эмбер, сидящий предок пронзила своим фирменным взглядом. Она отпила глоток яблочной крови, продолжая сверлить взглядом зятя. — Элизабет, детка, сколько раз я твердила тебе, чтобы ты вышла за Рудольфа и устроила себе хорошую жизнь? Но ты выбрала… его. Ты полезла в грязь, Элизабет. Ты выбрала мусор вместо сундуков с золотом. Бабушка скукожила лицо, сморщилась как изюм. Снова эта ненависть к дочери, снова неприязнь к Сильвестору. За что она его так невзлюбила? Кто такой Рудольф, которого она упоминает в каждом разговоре о браке родителей? Спаситель судьбы Элизабет Рудольф, которого Эмбер восхваляет выше крыш. — Он настолько слаб, что даже фамилию нашу взял, ха, — унизила отца Шарлотты его свекровь, нагло насмехаясь. — Потому что такой обычай, мам. — огрызнулась Элизабет, разрезая правой рукой кусочек грифоньего мяса. — Потому что он даже не стал бороться за свое фамильное древо. — наклонилась вперед Эмбер, выдавливая яркую мимику на лице. Слова ударили по темноволосой ведьме, но не задели чувств. — Ему было плевать, его поставили перед фактом и он согласился, пф. Кто в семье мужчина-то? — Мам, в этом и суть! Не выдержала женщина, приподнявшись из-за стола. — Молчать! Закрой свой рот, скотина! — ярость старшей Эстебан шокировала и напугала внуков. Все замолкли. — Я не учила тебя так разговаривать со старшими! Ишь какая, возомнила себя главной в доме и возмущается. Совсем от рук отбилась, тоже мне родная дочь. Но болтовню Эмбер все прослушали, просто как жужжащий звук, хоть легкий румянец на ушах выявлял чувство стыда. Шарлотта опустила глаза вниз, просверливая дыру в полу. Уши опустились рефлекторно. Повисло непрерывное молчание. Шустрое сердцебиение слышала каждая ведьма, но не подавала виду. Кусочки пищи, даже самые маленькие, давались с огромным трудом. Единственный член семьи, кого абсолютно не волновала данная атмосфера — была Эленора. Вероятно, она просто не понимала, что происходит, либо не проявляла жалости эмоциями и поведением на публике, а только внутри. Она лишь ела лесные ягоды, сидя на руках Ричарда. Сам же мужчина поник, ушел в себя. А девочка болтала ножками, это была ее обыденная привычка. Блямкала, чпокала губами, что создавало единственный шум за столом. Организм отказывался принимать какую-либо пищу, потому средняя дочь скрестила вилку с ножом на тарелке, прочистив горло тихим кряхтением. — Это позор, а не семья. Я хоть и ожидала такого, но я надеялась на лучшее. Если бы Аделин увидела, какой беспредел здесь твориться, она убежала бы с вопиющим криком, пятки бы блестели! — продолжила Эмбер, возмущенным, но уже менее раздражительным тоном. Точно, Аделин. Прародительница Аделин, чьи портреты висят в каждом доме семьи Эстебан. Шарлотта, каждый раз проходя мимо комнаты родителей, останавливалась и разглядывала картину в самой дорогой рамке. Голова клонилась набок, в мыслях было множество вопросов о ней и ее истории. Перед каждым концертом и выступлением, перед каждым поход на урок в Мьюзейшен, она молилась ей, просила благословения, поклонялась перед ее лицом, вдыхая ароматный дым заженых палочек. От обряда становилось спокойней, уверенность приходила к ней. Несмотря на бушующие эмоции в сердце, голова была холодной, именно это было залогом успеха. Известно об этой великой женщине только то, что она первая ведьма, которая придумала музыку и некоторые музыкальные инструменты на Кипящих Островах. На ней был основан ковен бардов. Даже бабушка Эстебан поклоняется ей так, словно она и есть Титан. Она восхваляет Аделин выше самого Титана, чуть ли не дышит ею. По сути, она и есть богиня, но только для рода Эстебан. Шарлин решила взять все в свои руки, напоминая себе, что это все-таки ее праздник, и она созвала сюда гостей. — Что же, давайте проведем конкурс! — выдавив веселую улыбку провозгласила Шарлин, обогнув круг стола и остановившись возле случайных родственников, где лежала заготовленная речь, написанная на бумаге. «Конкурсы? А не слишком ли мы все староваты для этого?» — подумала вскользь Шарлотта, но добавила про себя: «А вдруг она пытается развеять напряженную атмосферу…?» Бедная головка девушки была постоянно переполнена потоками мыслей, и с жалобным блеском в глазах она взглянула на сестру. — Конечно будут призы, какой же конкурс без победителей? — с внушающей веселье улыбкой посмотрела на всех старшая дочь Эстебан, пытаясь вложить частичку счастья в своих родственников. Шарлотта понимала ее энтузиазм, какие усилия она прилагает, чтобы увидеть радость на лицах угрюмых старших и непонимающих младших. Как безрезультатно она позориться, но не опускается вниз. В этом и была вся Шарлин. Хотя старшая сестра была менее наивной. — Итак, первая загадка! «Шумно, весело кругом, гости — дружно за столом, тост поднимем поскорей, отмечаем…» — девушка играла мимикой, выгибала брови, заметно меняла эмоции, меняла тон голоса, выразительно выговаривая каждое словечко стихотворной загадки. На паузе бард показала руками на гостей, как бы намекая на их ответ. Слово было за ними. — Юбилей? — вопросительно, робко ответила Шарлотта, не до конца уверенная в правильности своего ответа. При этом шатенка была единственная, кто осмелился дать ответ к загадке. Взрослые все еще находились в нервном состоянии. — Совершенно верно! — весело закричали в пол голоса старшая дочь, выжимая добрые эмоции. Шатенка улыбнулась в ответ, поддерживая сестру. Та отдала ей «добычу», кулон в виде скрипичного ключа. Раздробляющая дрожь пробежала сквозь кожу, ущипнув каждую клеточку тела. Каждый связанный с музыкой предмет и ассоциация приводили к не очень положительным мыслям и воспоминаниям… — Давайте перейдем к следующей загадке! Гости по-прежнему не хотели идти на встречу, продолжая ковырять вилкой еду. Кто-то разглядывал дно бокала сквозь загадочную гранатово-красную жидкость, старичок-Карл играл в шахматы с самим собой, положив рядом газеты. — «Весь день ходит, как тень, посудой гремит, на всех шипит.» «Мама?» — донесся голос из нутра, подбрасывая совершенно плохие мысли, пускающие стебельки в разум все длиннее и глубже. — Можно я?! Можно я?! — выкрикивала Элеонора, приподнявшись из-за стола, тянув руку. Ее глаза светились зарядом энергии, она нервно подпрыгивала, явно не дожидаясь своей очереди, но терпеливо ждет, когда сестра скажет слово «можно», как зеленый свет на светофоре. — Можно, — по-доброму протянула Шарлин, улыбнувшись чеширской улыбкой. — Это кошка! — родственники явно специально промолчали, чтобы дать ответить девочке на эту загадку. — Правильно! — снова улыбнулась в тридцать два зуба сестра, поднимая руки вверх. Шарлотта тряхнула головой, отбрасывая кошмарные мысли прочь, взглянув на мать. Та сидела расслабленно, слегка приподняв уголки губ, без намека на злость, раздражение и подобные отрицательные эмоции. Это… довольно странно. Но радует. В таком хорошем распоряжении духа ее не часто увидишь. — Держи свой приз! — было щекотливо мило наблюдать за тем, как маленькая добрая ведьмочка со счастливым аханьем получает сладкий подарок за свою смекалку и правильно сказанный ответ. Элеонора развернула разноцветную обертку, поглащая молочный шоколад с радужными слезами единорога. Нет ничего лучше, чем наблюдать за еще совсем юной и беззаботной детской жизнью, простой детской радости от мелочей, пока ее маленькое хрупкое наивное сердце не разбилось от горькой истины жизни. Лучик семьи Эстебан — Элеонора, маленький сахарный ангел, добросовестная веселая душа, дарящая каждому тепло и радость. — «Сердце мне пронзил стрелой, купидон — мальчишка злой, в феврале среди снегов, в нем пылает лишь…» — продолжала зачитывать виновница торжества, не отрывая глаз от текста, снова замолкнув. — Огонь? — (?) — Что? Какой огонь? Что за бред ты несешь? — продолжали спорить взрослые, но по теме разговора. (?) — Да там же ясно все! Пылает — значит огонь, — размахивал руками ведьмак, доказывая обратное. Гул поднялся конкретный. Все выкрикивали ложные предпочтения и оспаривали мнение друг друга. Но ни одного верного ответа девушка так и не услышала. — А я считаю, что шахматы хорошая игра, — провозгласил через шум Карл, совершенно спокойно высказав свое мнение по поводу сказанного, сложив руки как приличный ученик. — Да заткнись ты, старый драндулет! Речь даже не о играх! — ошпарила горячими словами Эмбер своего мужа. Но Карл промолчал, только осознано промычал. Старик давно привык к такому поведению супруги, и знал, что она не со зла. — Это любовь! — крикнул из толпы Роберт, попав в яблочко. — Верно! — махнула рукой его сестра, достав из мешка флакон с мужским ароматом. Ведущая конкурса перевернула лист, ухмыльнувшись следующей загадке. — «Кто там ножками стучит, кто руками шевелит? Наше маленькое чудо, наше маленькое чудо. Как тебе там в темноте? Как у мамы в животе? Наше маленькое чудо? Наше маленькое чудо!..» — Шарлин оторвалась от текста, сложив руки, и с ожиданием осмотрела окружающих. Никто не торопился дать ответ. Ведьмы переглянулись, оставляя вопрос повисшим в воздухе. Девушка заметно огорчалась и гримаса веселости сменилась разочарованием. Последние секунды бард таила надежду, что они разгадают ее намек. Ричард грустно осмотрел ее, понимая, что только он знает ответ. — Достаточно игр, — Эмбер облокотилась ладонями на стол, помогая себе встать. Вертикальная морщинка рассекла расстояние между бровями, она покачала головой, прикрывая веки. — Элизабет, нам нужно поговорить. — Стойте! Но как же загадка?.. — растерялась Шарлин, пытаясь остановить взрослых, которые, видимо, хотели отойти куда-то. — Мы с дедом на перекур, — отец нежно положил тяжелую ладонь на плечо старшей дочери, с сожалением заглядывая в глаза. Шарлин осталась в кромешной тишине наедине с Ричардом и Шарлоттой, съежевшейся на стуле от напряжения и стресса. — Я вынесла вердикт, что ты совсем не умеешь воспитывать своих детей за двадцать два года опыта, — отсчитывала Эмбер свою дочь, медленным шагом прогуливаясь по коридору второго этажа. — И муж твой совсем размазня и неспособное ни на что недоразумение. Никакой дисциплины в этом доме. Элизабет молча закатила глаза, складывая руки за спиной. Бесполезно доказывать обратное или возражать. — Я забираю твоих детей себе, — пожилая ведьма встала перед дочерью, с холодным спокойствием поднимая голову, чтобы заглядеть дочери в глаза. — Нет, — женщина прошла в комнату, прямо сказав матери о своем протесте. — Да, Элизабет, это не обсуждается, — продолжала говорить бабушка Эстебан, проходя в ее и по совместительству супруга комнату. — Ты не посмеешь, старая дрянь, — резким движением Элизабет взяла самый длинный и острый предмет в их комнате — старое копье Роберта, когда-то годившееся для службы. Ведьма прижала мать к тумбе, перегородив холодным оружием промежуток между ними, оставив тонкую грань между горлом пожилой старухи. — Так значит? Убить меня решила? Не шути шутки, Элизабет, этим лезвием ты не сможешь меня даже ранить, — она отодвинула копье от горла, женщина уняла былой пыл. — Ты не знаешь своих детей, элементарных фактов о своих чадах. — Знаю! Я их растила, я в курсе каждой их слабости и их увлечениях! — она стала доказывать ей что-то, прикладывая ладони к груди, жалостливо сводя брови к переносице. — Будто ты знаешь их лучше! — Была бы ты как Елизавета, может быть я бы и не забирала их к себе. — Принялась за свое Эмбер, снова ставя в пример старшую дочь. — Хватит! Перестань сравнивать меня с ней! Мы разные люди, у нее другие цели, у меня другие цели! Я не собираюсь ей подражать! Глаза темноволосой ведьмы вспыхнули огнем. — У Елизаветы-то дела лучше обстоят… — Хватит, мам, это давно в прошлом! Я самостоятельная женщина и уже не маленькая! Раз ты так хочешь помочь, то где ты была тогда, когда действительно нужна была? Когда твои советы пригодились бы? — А чем я по твоему занимаюсь? Я помогаю тебе исправить ошибки твоего прошлого, — Эмбер поставила опрокинутую свадебную фотографию на туалетном столике, вспоминая, какой никчемной обернулась ее жизнь. Она выбрала нищету, но с любовью, вместо того чтобы купаться в шоколаде и всегда быть одетой, в тепле, накормленной. — Сейчас ты уже ничего не исправишь! Поздно! — хмурилась Элизабет. Щель в конфликте разрасталась. — Ты сделала пустой, ничем не преимущественный выбор. Я устала тебе об этом говорить, — вставила Эмбер, осматривая туалетный столик дочери. — Ха, может тогда я и выбрала неправильный вариант, но сделала правильный выбор, когда ушла от тебя! — продолжала кричать женщина, впивая ногти в кожу ладоней. — Я сама выбрала свой путь и свою судьбу. Я воспитала своих детей так, как считаю нужным. Наматывала круги Элизабет, с важным видом заводя руки за спину. — Но ты сделала это неправильно, — снова перебила старушка-мать. — Потому что я твоя маленькая копия! — сорвалась ведьма, стукнув по тумбе, — Всегда я следовала за тобой! Я брала пример с тебя, ведь в моих глазах ты была превосходством, чем-то недостижимым, — со слезной злобой она округлила глаза, чувствуя подступающий ком к горлу. — Довольно, Элизабет Эстебан! — пыталась закончить ссору старшая Эстебан, переходя на менее снисходительный тон. — «Элизабет Эстебан, Элизабет Эстебан»! Да мне по горло твое это «довольно»! — тонкая соленая струя воды спустилась вниз по щеке. Эмбер хлопнула дверью, заметно слышно спустилась по лестнице, оставляя ведьму в одиночестве подумать над ситуацией и привести себя и мысли в порядок.***
Ведьмаки вернулись за застолье, до сих пор выдыхая розовый дым из легких. Скрипели стулья, звенела посуда и столовые приборы. Вскоре вернулась и Элизабет, потирая красные глаза. Сильвестр в знак поддержки положил руку на плечо, сочувствуя. Семья продолжила трапезу, неожиданно резко встал Ричард. — Дорогие… родственники, — взял паузу мужчина, подбирая слова. — Я очень рад видеть вас здесь, рад осознавать, что вы приняли меня в семью и поддерживаете наш брак с Шарлин. Я на седьмом небе от счастья, понимая, что моя любовь взаимна. И я молюсь Титану, чтобы так продолжалось дальше. За любовь! Старшие дети схватились за бокалы, воодушевленные речью зятя. — За любовь! — повторили его последние слова сиблинги, поднимая фужер над головой. — За любовь, — проговорил Сильвестр, довольно ухмыляясь и кивая головой своим детям. Подхватили и остальные. Шумно звенели в этот раз бокалы, все выпили до дна. Старшие подцепили тему для разговора. «Они общаются между собой! Ричард, ты молоток», — нежно улыбнулась парню Шарлотта, он улыбнулся в ответ. — Кстати говоря, у нас появился новый талант! — как-то радостно провозгласила Элизабет, улыбаясь чистыми белоснежными зубами, — У Элеоноры прорезался голос! Мать приобняла своего ребенка, показывая свою радость всему столу. — Ну-ка, спой нам что-нибудь, — она слабо толкнула ее вперед, развернув к себе спиной, указывая направление. Девочка спрятала руки за спиной, поворачиваясь корпусом туда-сюда, как бы качаясь от волнения. Ее тоненький голос зазвучал в ту же секунду. Конечно, не самый лучший вокал, но для семилетнего ребенка вполне сойдет. Пение Элеоноры было чистым, без заминок и ошибок. Ее глазки смотрели в потолок, подол сарафана извивался, а концы волос щекотали шею от покачиваний. Песенка детская, о радуге, щенках и котятах, солнце и небе. Довольно обычная и легко запоминающаяся рифмующаяся песенка. По окончанию представления все дружно аплодировали ей. Ведьмочка улыбнулась от смущения, сделала реверанс. — Мы отойдем на секундочку, с вашего позволения, — вежливо улыбнулась Элизабет, уводя младшую дочь из столовой комнаты. Шарлотта проследила за уходящей сестрой гордливым взглядом, радуясь за сестру. Бабушка по-прежнему оставалась непробиваемой. Ее, казалось, ничего не может растрогать, даже маленбкие шажки внучки к будущему успеху. От этого бард расстроилась сильнее. Но все решили не останавливаться и все же доесть еще тепую пищу на тарелке, запивая оставшимся на дне бокала спиртным. — Я отойду на минутку, — предупредила всех Лотта, совершив легкий поклон и отлучилась. О, эти коридоры в прекрасном дизайнерском стиле, в нежных тонах, сопровождающие дом всю свою жизнь. Портреты остались портретами, картины картинами, настенные свечи по-прежнему горят также ярко, обои без единой царапинки и грязи. Упс, сейчас она наступила на ту самую скрипучую доску. Резко остановилась, поймала себя на мысли о ностальгии и ухмыльнулась своей неуклюжести и забывчивости, расслабив веки посмотрела вниз. Скрипачка дотронулась до круглой ручки ванной двери, но не открыла. Ухо дернулось от внезапного хлопка. Шатенка подняла глаза вверх, а после повернула голову налево, откуда доносились голоса. Любопытство перетянуло канат на себя, и желание зайти в ванную окончательно отпало. Осторожными, тихими шажками ведьма добралась до музыкальной комнаты, на удивление двери которой были открыты… Девушка аккуратно заглянула внутрь, рассматривая ужасную картину. Данные события повергли ее в шок и испуг: Элизабет возвышалась над маленькой дочерью, держа руку над головой. А запуганная, как беззащитный зайчик перед хищным волком, Элеонора хотела сжаться в калачик, но в шокированном состоянии просто лежала на холодном полу, почти прижимаясь спиной. Ее мягкая ручка поднималась над лбом, пытаясь защитить себя. Шок резко сменился гневом, казалось средняя дочка покраснела от ярости. — Ты совершенно никчемна! Почему ты перескочила на другую ноту раньше времени? А? Где лигато? Отвечай! — женщина невероятной силой сжимала ткань ее блузки, запугивая ребенка криком, была готова в любой момент убить ее. Холодная ладонь поднялась выше, но остановилась, так и не ударив по мягкой щеке девочки. Шарлотта сжала тонкое запястье матери, и сжимала сильнее с каждой секундой, не в силах сдерживать злость. Брови серьезно нахмурились, глаза критично сузились, необычный ледяной взгляд для девушки. Эта эмоция… что-то новое для нее. Бард смотрела на мать так, словно недовольный родитель хочет отругать непослушного ребенка. Младшая сестра сдавлено хныкала за спиной. — Не смей. Трогать. Ее. — она выделила каждое слово в своей фразе, скрипя зубами. Элизабет приоткрыла рот, бегая глазами сверху вниз. — Оу, значит так? Голосок прорезался? — угрожающе-риторически спросила ведьма. Дочь промолчала. Она отбросила ее кисть руки, оставаясь с таким же рассерженным лицом. — Может быть и так, но я буду до последнего защищать Элеонору. Можешь бить меня, обливать ледяной водой, пытать и оставлять без еды, но ее не трогай, — пригрозила уже Шарлотта, пронзая осколками самого холодного айсберга во взгляде. Она превращается в мать? В копию этого монстра? — Я не думала, что ты настолько наглая, — оскалилась темноволосая, — Видимо мама была права, когда говорила, что я плохо вас воспитала, — Элизабет критично расслабила глаза, снова окинув дочь взглядом. — Ты сейчас в точности копия бабушки, прекрати! — злобно протараторила Шарлотта, все больше угрожая. — Замолчи! — прервала ее Элизабет, но почувствовала, как ранят ее слова собственной дочери. Она рассыпала соль на кровоточащий шрам. — Ты никогда не любила меня, так полюби хотя бы ее! Не ломай ей жизнь! — Я никогда не любила?! — Да, ты! Ты издевалась надо мной, растила меня как будущую оперную звезду, и ради чего? Ты потеряла доверие абсолютно всех детей из-за гордыни! Слава затмила твой разум! — голос начал хрипнуть, ломался под воздействием гнева. — Слава — единственный выход подняться наверх! — вторила мать. — Ты выдала меня замуж не по любви! Моя жизнь окончательно разрушена! — Да я сама чуть не оказалась в браке без любви! — Элизабет вырвала руки из копны волос, срываясь на дочь. Прозвучало громко. В глазах скрипачки читался вопрос. Она склонила голову в бок, и брови уже не казались такими злыми. — Мама хотела выдать меня за другого мужчину! Но я любила твоего отца. — Ведьма перевела дыхание. — Мне не нравилось это, я не хотела такой судьбы для себя. В тот роковой вечер я ушла из дома. И это, наверное, было моей ошибкой… — Шарлотта заметила, как скатываются слезы в уголках глаз, насколько больная для нее эта тема. Ее губы дрогнули, но она продолжила. — Мы были бедны, он был простым механиком в ковене Мерзопакости, откуда у него могли быть деньги?!.. — задала вопрос в воздух Элизабет. Расслабив мышцы лица, из более сумасшедшей эмоции осталась только непривычная, натуральная нежность. — Я выбрала путь за тебя, чтобы ты не повторяла моих ошибок, — ласково проговорила женщина, взяв руки дочери в свои ладони. — Твоя жизнь еще обязательно наладится, а я уже не смогу выбрать второй вариант. Душа девушки ныла изнутри. Она была готова тот час расплакаться, разрываясь между мыслями. Элизабет надавила жалостью, но Шарлотта не хотела поддаваться, убедив себя, что это не оправдание. К тому же эта резкая смена эмоций… Почему сейчас она так добра к ней, если минуту назад избивала своего ребенка? Ведьма вырвала свои руки, мелко шагая назад, задыхаясь. «Она бы выбрала другой путь, если бы знала, что это так обернется. Возможно, она осталась бы с разбитым сердцем, но жила бы в «хорошей» жизни. Если бы мама знала, что обречена на упреки матери, она бы пошла на любую участь, лишь бы не упасть в ее глазах…» — Шарлотта, — женщина приблизилась к ней, окутав двумя руками. Плотина прорвалась, это стало последней каплей, что удерживало слезы. Соленая струя скатилась по горке — щеке, — вниз. Осознание становилось больше, а боль в груди сильнее. Зрачки забегали сильнее. Это было самое нежное прикосновение за девятнадцать лет. И самое первое на осознанной памяти объятие с мамой. Грудь сдавило сильнее, кислород перестал поступать в легкие. «Зачем…? Зачем она меня обняла? Может она хочет всадить мне нож прямо сейчас?» — дурные мысли заполнили нервную головку девочки, но не одна так и не сбылась в действительности. Простое объятие, выражение чувств через тактильность. Девушка упала на колени, закрывая лицо ладонями. Всхлипы разразили всю комнату, плечи дергались от каждого вздоха. Нет, она не может ее так быстро простить. К тому же, она ударила Элеонору! — Приходи за стол, когда будешь готова, — напоследок бросила Элизабет, прикрыв двустворчатые двери комнаты. Проплакавшись, Шарлотта оценила всю ситуацию, проанализировав слова матери. Последний шмыг носом, она вытерла слезы рукавом пиджака, заглушая боль мыслями. Все в столовой, скорее всего, сидят и продолжают отмечать, а Элеонора больше не плачет. Так оно и оказалось. Девочка продолжила есть лакомство, которым не каждый день можешь полакомиться. Скрипачка прошла на свое место, тихо отодвигая стул. Старший брат и сестра улыбнулись ей, она улыбнулась в ответ. Приятная атмосфера наконец воцарила в доме. И еда показалась аппетитней. — Кстати, а как там Елизавета? Кхм, — неловко спросил Сильвестр, разрывая диалоги родственников. Прокашлялся в кулак, ведь подозревал, что это больная тема для жены. — Намного лучше. Твоей супруге стоило бы поучиться у нее чему-нибудь, — оторвавшись от своей тарелке, на которой Эмбер разрезала мясо на кусочки, она бросила недобрый взгляд. — Мам, опять на те же грабли! — Элизабет стукнула по столу, а потом упала на спинку стула, «умываясь» ладонями. — Ты прекрасно знаешь, почему я не могу закрыть эту тему, — пожилая ведьма взяла в рот теплый кусок мяса. — А-а-агрх! Как же ты меня достала! — темноволосая женщина одним движением смахнула ближайшие тарелки, все, что попались под руку. Звон стоял невероятно ужасный. Сердце средней дочери Эстебан тревожно забилось. Веки снова распахнулись от страха, зрачок сузился. — Убирайся вон из моего дома! — похоже, слова Эмбер окончательно довели ее. Указательный палец уперся в сторону выхода из кухни, указывающий дальше на входную дверь. Старушка не торопясь взяла салфетку, аккуратно протерла уголки губ, стараясь не задеть помаду, а после совершенно спокойно взглянула в ее глаза. Ответ был отрицательный она не уйдет. — Убирайся живо! — топала ногами Элизабет, словно маленькая психованная девочка, коей и является. — Угомонись, психичка, — рассержено выплюнула Эмбер сквозь оскал. — А кто ее из меня сделал?! Всю жизнь ты только и делала, что ставила мне в пример Елизавету! Думаешь я не сыта этим?! — голос ведьмы охрип, но она продолжала кричать, — «Ах, какая Елизавета умница! Какая прекрасная девочка, во всем успевает! Не ребенок, а чудо!» — коверкала когда-то сказанные слова подружек матери, а на последней фразе голос сделался грубее, руки в ярости разорвали стопку салфеток. Кусочки бумаги разлетелись по сторонам и упали на пол, в еду. Элизабет прерывисто дышала, сдерживая слезы. — Елизавета затмевала мою славу. Елизавета всегда занимала первые места, и я тоже их занимала, но ты словно не замечала моих успехов. Елизавета была талантливым ребенком, но ты никогда не видела мои таланты! — гордо задирала подбородок дочь Эмбер, предъявляя ей все недовольство. — Такого никогда не было! — отрицательно махнула рукой старушка-ведьма, обомленная предъявами младшего ребенка. — Было, всегда было! Ты унижала меня на фоне нее. У нее прекрасные дети, умный муж, растущий бизнес, а меня ты никогда ни во что ни ставила и не видела моих совершенных целей! — перечисляла достижения старшей сестры Элизабет, загиная пальцы. На ее лице читалось безумие, сумасшествие. Это было страшнее, чем видеть ее в гневе. — У меня тоже замечательные дети! И хороший муж! Я добилась всего сама, и не жалею об этом. Я построила этот дом, я накопила денег на свадьбу, я воспитала, накормила и одела детей, обеспечила им хорошую жизнь, что теперь не так?! — также загибала пальцы ведьма, а после хлопнула ладонями по столу, нагибаясь вперед, обращаясь к матери. Бабушка промолчала. — Что теперь? Сказать нечего? — дразнила ее Элизабет, вскидывая брови вверх. — Ты недовольная тем, что я живу счастливо? Женщина замолчала, когда увидела, что собеседница встает в полный рост и протягивает руку вперед. На худом лице Элизабет появляется влага неприятно соскальзывающая вниз. Ведьма сморщила нос и вжала голову в плечи. Она сделала вид, что не оскорблена этим действием и вовсе не выглядит сейчас низкой в глазах всех. Окружающие округлили глаза от такого зрелища. — Тебе есть еще что сказать, Элизабет? — Мне всегда есть что тебе сказать. Матушка. Ведьма огрызнулась, морща нос. — Ах, да почему вы время ссоритесь?! — внезапно Шарлин резко встала со стула, вывалив накипевшую злость, — Вы даже не даете сказать мне про свою беременность! Взрослые ахнули от шока. Элизабет повернулась, на ее лице читались смешанные эмоции: шок, удивление и некое замешательство с возмущением. — Шарлин, ты беременна?! — переспросила мать, растерянно хлопая глазами. — Я пыталась сказать вам об этом весь вечер! — она размахивала руками от злости, чуть ли не давясь пеной изо рта. — Тише, тебе нельзя нервничать! — шепотом прервал ее Ричард, надавив на плечи жены. Но похоже, что всем было совершенно плевать на будущего наследника. Эмбер ни с того, ни с сего кинула в дочь вилку, но та пролетела мимо, Элизабет была ловкой и начеку. Что посеешь, то и пожнешь, как говорится. Видимо бабушка перестаралась с тренировками для младшей дочери. Семья стала перекидываться всем, что кладется в руку. Вилки, ложки, еда, посуда. Даже младшие пытались. Сердце Шарлотты екнуло. Резкая смена обстановки плохо влияла на нее, и хотелось уйти дальше, закрыться и побыть одной. «Надо удирать отсюда ноги», — осмысленно подумала шатенка, залезая под стол и пролезая между ногами чьих-то родственников. Она ползет на четвереньках к выходу, но дергается, когда мимо пролетает мягкий, теперь размазанный по стене овощ. Ласковым шепотом подзывает палисмана, уснувшего в прихожей на папином пальто. Шарлотта выбегает на улицу без разбора, без мыслей о том, что происходит в данный момент. Еле устояла на ногах, упираясь ладонями в колени. На улице мрак, едва освещает газон свет из кухни. Тени ссорящихся родственников мелькают на траве, подобно театру теней, полностью передает атмосферу и эмоции. — Я хочу улететь отсюда… Домой, — ведьма прижала палисмана, уже превратившегося в трость, к трепещущей груди, опуская заостренные ушки от грусти. Она жмурит глаза, когда они проходят сквозь облака, в самую густую чащу ночного неба. Она летит, голова кажется тяжелой, а тело ватным. «Я хочу домой. В дом, в котором я буду по-настоящему ощущать себя счастливой,» — слеза увлажнила сухую кожу щеки, и тут же засохла, оставив лишь блестящий след.