pygmalion

— Тает совесть, но в крепости мегаполиса Борется вера с доблестью В реберной области, успел обрести почести Собраны по частям, выше нос, гордости Моя радость эти стих, твоя радость это гниль remember. — Кожура.       День ощущался проклятым ещё с раннего утра, когда кто-то из собиравшихся студентов хлопал дверьми, словно находясь у себя дома. Проснувшись в шесть утра, Казуха более не смог сомкнуть глаз, слушая неразборчивые голоса из коридора и считая в голове условных баранов.       Когда он, всё же собрав силы, встал, пернатая подруга уже отсутствовала, оставив после себя лишь длинное черное перо. Будучи знакомым с народными приметами, Каэдэхара не был уверен в том, что конкретно эта птица желает ему зла; в противном случае, кто станет кормить нахального зверя, если с парнем что-то произойдет?       Пряча подарок в один из шкафчиков (благо все тумбы и шкафы, вся мебель в комнате были в его распоряжении), парень случайно опрокидывает на пол излюбленную и единственную доступную ему кружку, стойко перенесшую множество бурь жизни. В этот раз аналогично обошлось: он поспешно поднимает предмет, с досадой обнаруживает небольшой скол и, тяжко вздохнув, обещает себе раздобыть клей сегодняшним вечером.       Не удалось и привычно пересечься со Снежневной.       На кухне его ожидал лишь быстро выветривающийся запах ягодного чая.       Утренние ритуалы были безбожно нарушены.       В транспорте людей, как листьев на засохшем дереве — под орлиным взглядом кондуктора приходится оплачивать проезд. Устроившись подле окна, первокурсник достаёт из потертого рюкзака подаренные приёмной матерью наушники, кидая взгляд на проезжающую мимо жёлтую машину.. поиграть бы сейчас с кем-нибудь в эту глупую игру, да вот только с кем он сможет разделить азарт от поиска автомобиля нужного цвета?       Более уже, к сожалению, не с кем.       Вымученно прислонившись к мутному стеклу, Казуха созерцает стремительно просыпающийся Центральный район, за считанные минуты наполняющийся скоплениями людей, машин, пересудами и планами на ближайшее будущее.       Смотрит, а в голове только недавний смутный сон.       Со сновидениями у Каэдэхары никогда проблем не возникало — никаких осознанных снов, ни нашумевшего в своё время астрала, ничего. Скучные и однообразные, не вызывающие интереса и не представляющие особой ценности. Как и у большинства, впрочем?       Однако сегодняшняя ночь была.. иной. Не серой, как из раза в раз ожидается в минуты засыпания и рисования триптихов в голове, а яркой, насыщенной и даже интригующей своими ядовито-синими огнями и отблесками на театральных масках. Чудился окрашенный в лунный свет снег, хороводы из множества веселящийся людей и протянутая рука в забавной когтистой черной перчатке.       Виделась свобода.       Желанная и недостижимая.       Каэдэхара прикрывает глаза, стремясь запечатлеть в памяти последние оставшиеся картины расшалившегося воображения, ставшие ценными всего за пару мгновений.       Пожалуй, это единственный вариант пережить ненастье повседневности.       Лекция по физике была последним элементом в расписании, отделяющим Казуху от желанной цели в лице Куникудзуши, как бы это ни звучало со стороны. Наблюдая за валяющими дурака студентами с его потока (большинство из которых сидело в социальных сетях да умело болтало меж собой под восточные сериалы — правда, нашёлся гений, покорявший сложную рпг в процессе ведения конспекта), он и сам начал клевать носом, опомнившись, едва прошёлся восторженный шепоток по рядам.       К гадалке ходить не нужно, сразу понятно, кто в очередной раз затмил звёзды на сумрачном небе.       Людям нравится элемент неожиданности и людям нравится мистика с её возможностью решать загадки. Когда они соединяются в единое целое, становясь чем-то большим для многих сердец, народ последует за тем, кто дал клич, порой и не задумываясь.       Нам всем банально не хватает сказки.       Не хватает предчувствия счастья от обретения себя и своего предназначения, не хватает той особенной атмосферы любви, начинающей витать в воздухе, стоит задуматься о том, что твой партнёр горы свернёт ради тебя, не хватает обычных светлячков, освещающих тропу, ведущую прямиком в густую и тёмную чащу.. на территорию которой мы обязательно ступим, так как знаем, что в конце нас ждёт обещанный свет.       Так и общественность Тейвата, в особенности молодёжь, в трудные времена хватается за тех, кто рассказывает им предания под интригующие мелодии.       Активно следящими за происходящим были замечены закономерности в некоторых актах, складывающихся в истории разных жанров. И так — из раза в раз — любители собирались под постами очевидцев с разнообразными предположениями до тех пор, пока в конечном счёте не образовались фанатские сообщества с теориями, догадками и слухами.. а после и сама труппа с явным желанием подогреть интерес создала собственный стремительно растущий по числу подписчиков канал.       И, если честно, он вызывал больше вопросов, чем давал ответов.       Активисты из числа поклонников Фатуи часто жалуются, что у них иногда начинает кипеть мозг от всего разнообразия пасхалок, оставляемых группой неизвестных. Потому что — черт бы побрал этот канал — они ещё и оставляют подсказки прямо в центрах городов (а иногда и на окраинах, что приводит к судорожному выдиранию волос), до которых добраться та ещё морока.. — Опять хрень какую-то запостили, а нам разбираться, Боже, — обречённо закрывает лицо руками сидящая рядом Аими под одобрительное фырканье студентов с ближайших рядов.       Каэдэхара, при всем относительном равнодушии, был с ней солидарен; парень был далёк от актёрского мастерства, однако искусство, как обобщающее понятие, было ему близко, и то, что театралы пытались взрастить в чужих умах, ему импонировало. Вот только пока до приготовленной истины доберёшься, так успеешь три раза перекреститься, сломать пару раз ногу и голову, потерявшись около единственной сосны.       С одной стороны это забавляло, конечно.       С другой же доставляло множество проблем.       Взгляд останавливается на уведомлении невольно; первокурсник поспешно отводит взор, но, зацепившись за название канала, от удивления вернул его обратно, на экран чужого смартфона. — Следишь за Фатуи? — спрашивает он, а в ответ получает раздражённый вздох. Казуха уверен: будь они ближе (и в расстоянии, и в общении), сейчас ему бы прилетел смачный подзатыльник. Вот тебе и кандидат на игру с элементами жёлтых машин. — Приходится быть в курсе новостей, — отзывается второкурсник, а затем ловко возвращается к теме их внеурочных часов, вновь поправляя ошибки. — Здесь введи плоскость.. нет, не тут, здесь..       Вчерашняя кафешка всё так же радушно приняла их в свои скромные чертоги, обволакивая атмосферой необходимого на территории учебного заведения покоя, запрятанного в слабое мерцание гирлянд на оранжевых стенах и дурманящий разум запах выпечных изделий. За полупустым прилавком, выставляя продукцию, мельтешила — слава богу — незнакомая помятая после длительного рабочего дня девушка; с предыдущей работницей Каэдэхара пересекаться в ближайшее время совершенно не планировал, всё ещё ощущая фантомную стальную хватку Снежневны на локте. Впрочем, чего он так тревожно ожидал? Что за ночь дотошно перекрасят всё помещение в условный глубокий синий, сломают перегородку между залами, а вместо огоньков развесят дурно выглядящие приторные ленты, образующие слова «Мы вам (не) рады»? Какой бред. Произошедший инцидент концом света в конце концов не является.       Чертя тонкую, неуверенную линию при помощи пропуска в университет (кто вообще продолжает использовать линейки в этом возрасте?), он не может не покоситься испытывающе на своего временного компаньона в мире студенческих страданий. Куникудзуши с ленивой, кукольной незаинтересованностью глядит на что-то поверх его головы, подперев кулаком щёку.       «Приходится быть в курсе новостей»?       Что за причудливый ответ, имеющий столько расшифровок?       Это связано с поймавшими жестокую гиперфиксацию друзьями, которые с восторгом ловят каждый жест, каждую реплику театралов, безысходно сходя с ума от фанатизма и с грустными, щенячьими глазками прося поддержать их интерес?       Соотносится ли это с тем, что Куникудзуши сам является человеком, прикованным к искусству театра, и это банальное наблюдение за деятельностью коллег или, можно сказать, товарищей?       Не может же он отслеживать происходящее просто ради того, чтобы ловко избегать скопления многочисленных фанатов Фатуи в силу неприязни к суете и человечеству в целом?       Казуха смотрит на чужую отстранённость и с удвоенной силой давит безвредный смешок. Ладно. Вполне себе. По крайней мере допустить такую мысль можно, предварительно пометив её звёздочкой. — Загадки по нраву разгадывать? — нейтральным тоном наконец задаёт безобидный, но глуповатый вопрос первокурсник, попутно позволяя едва заметной улыбке тронуть уста. Недавнее возмущение профорга надёжно пропечаталось в голове.       Каэдэхара ожидает в глазах напротив как минимум отражение проверки его на вменяемость, проще говоря, нечто невысказанное на подобии «ты идиот?», однако второкурсник лишь цепляется за что-то на лице младшего — за что-то, за что он сам не может зацепиться при разглядывании себя в зеркале во время ежедневных ритуалов — и, умело балансируя между снисходительностью и вескостью, подмечает. — Это не относится к решению задачи, знаешь ли.       Казуха легонько кивает, соглашаясь.       С этим и не поспоришь.       Но надо же как-то дожать тему, поддержать разговор, начавшийся непреднамеренно по его же вине?       И всё же.. парень с жужжащей в груди досадой сажает на цепь кусачее любопытство, мысленно напоминая самому себе, что они прожигают свободные послеучебные часы далеко не для того, чтобы языками чесать; причём, если так справедливо подумать, в общем-то, Куникудзуши ему ничем не обязан, занимаясь в данный момент самым откровенным безбожным волонтерством. Каэдэхару не должно сейчас волновать ничего, кроме драгоценных, ненавистных сердцем знаний в лице возможности проецирования сечения правильной пирамиды на профильную проекцию. Группа авантюристов с забавными масками не шибко походят даже на простенький многогранник, куда уж им до пирамиды.       Из-за чего он с мимолётной самопожирающей пристыженностью утыкается в эпюр, надеясь, что собеседник тут же повторно окутается в вауль отсутствующего вида и продолжит считать молниеподобные трещины на потолке.       Острый взгляд не смещается.       Театрал продолжает всматриваться в бледное лицо и ниспадающую кровавую прядь так, словно в них заключён ответ на вопрос, поиск которого мучил его в каждом истязающем кошмаре последние лет пять и до которого он всё никак не может дотянуться.. как и Казуха не может дотянуться до укрывшихся в серо-фиолетовых тучах звёзд в небе ночного города. — Снежневна рассказывала, что среди студентов большой ажиотаж насчёт проделок этих глупцов. Особенно среди первокурсников, — внезапно произносит Куникудзуши, а Казуха невольно поднимает на него взор. Установив непростой зрительный контакт, второкурсник слегка ухмыльнулся, будто только что с блаженством поставил галочку напротив самой трудной задачи в ту-ду-листе, — поэтому я не удивлён, что ты реагируешь подобным образом на человека, который, можно сказать, тоже интересуется даже вскользь.. — Я не интересуюсь. — Не интересуешься? — тёмные брови поползли вверх, и ухмылка стала более явной. — Сильно сомневаюсь. Тогда зачем спрашивал?       Зачем.. спрашивал? Знал бы он сам причину изумления при виде невинного на первый взгляд уведомления. В кругу общения, конечно — точнее, даже, вполне смело можно обозначить, естественно — были осведомлены о бунтарских выкидонах и даже в тайне (как и все) с уважением поддерживали их, но это ограничивалось скидыванием постов посреди переписки со скрытым ехидным хихиканьем, мол, смотри, опять представители правопорядка не справляются со своими обязанностями. До воздыхания дело не доходило; проблема была в чём-то другом, не касающемся друзей, пока держащих планку адекватности (за что Каэдэхара был им искренне благодарен). Впрочем, так подумать, была ли вообще проблема? — Как ты уже сказал, среди первокурсников большой ажиотаж насчёт Фатуи. Вчера вечером один из числа самых смелых из них задал вопрос насчёт.. театралов?.. — Казуха зеркально приподнимает брови, будто бы задавая вопрос насчёт приемлимости обозначения дурных бунтовщиковых голов в количестве шесть штук обобщающим для деятелей театрального искусства словом. Не уловив никакой негативной реакции, он продолжил, — ..Снежневне.       Второкурсник плавно откидывается назад, на спинку стула, не пряча отблески насмешливости в изменившевшемся поведении. Светловолосый с удовольствием последовал бы его примеру, вот только чувствительность во взаимодействии с физическими объектами не позволяет до конца расслабиться на стальных прутьях, выполняющих прекрасную роль в качестве дизайнерского решения и совершенно отвратительную в качестве бытового применения. — Задал вопрос Снежневне.. — кажется, эта новость старшака позабавила. Куникудзуши скрестил руки на груди и слегка приподнял подбородок, чтобы впоследствии вкрадчиво полюбопытствовать. — О чём же нашу железную леди спросил этот бедолага и остался ли он жив после этого? Насколько я знаю, после учёбы она всегда особенно не в духе.       Каэдэхара в привычной манере наклоняет голову на бок, из-за чего алая прядь соскальзывает с плеча, на секунду отвлекая на себя внимание обеих сторон диалога. В этой ситуации нечто было неправильным, странным, думается ему, и если внешне беседа лилась предельно непринуждённо, то на интуитивном уровне в лёгких оседало необъяснимое тягучее напряжение. С мысленным вздохом списав клубящийся туман в чувствах на перманентное отсутствие новых знакомств на протяжении практически года, первокурсник вынужденно снова склоняется над незаконченной проекцией. Грифель карандаша остановился в нескольких миллиметрах от бумажной поверхности, когда он сумел собрать вразумительный ответ из осколков разрозненной души: — Сказала, что они просто дураки и вашему театру не ровня. Как-то так.       Куникудзуши с ленцой качнул головой, а затем.. — А ты? — Что ты о них думаешь? — долгая подводка к вопросу явно того стоила. Казуха в своих интересах хитрить вообщем-то тоже умеет. Правда, делает это через раз и с редким для его жизни удовлетворением.       Позади стеклянная входная дверь, как трескучий гром среди ясного неба, со всей дури врезалась в железный ограничитель, заставляя парня ощутимо вздрогнуть от неожиданности и немедля вскинуть голову, словно в синих глазах напротив интуитивно ища подтверждение своей мнимой безопасности. Послышались посыпавшиеся первым снегом извинения, пропитанные вязкой виной, а после поспешные заверения уставшей работницы кафе с повторяющимися стандартными “всё в порядке” и “не беспокойтесь” фразами.       Второкурсник со стремительно возвращающимся безразличием пожимает плечами, уводя взгляд на вошедших студентов, и Каэдэхара с глубоко отозвавшимся в нём сожалением осознаёт, что сокровенный по атмосфере момент упущен. — Ничего о них не думаю. Я солидарен с моей коллегой, — последнее слово отчего-то было пропитано едкостью, запахом затхлости подвальных помещений театров и сохнущей акриловой краски. — Все их жалкие попытки на что-то повлиять совершенно бессмысленны. Даже забавно, что кто-то осмеливается спрашивать у нас мнение на их счёт. Очевидно даже ребёнку, что искусство этих идиотов даже не близко к тому, что даёт настоящий театр.. Нет, может, на выходки второсортного цирка и тянет, — с иронией поправляет сам себя Куникудзуши с поистине проницательным взглядом, словно до сих пор ждущий, что ему возразят. — Но уж нам они точно не ровня.       Упрямо возразить действительно хочется.       Не то чтобы первокурсник любил спорить; как раз зачастую он прибегал к волшебству дипломатии, из раза в раз находя чудным образом компромисс, если позволяла ситуация. Просто когда-то его комната в общежитии не напоминала по скорбной атмосфере забытую богом церквушку.       Искусство даёт покой тому, кто откроет ему своё сердце. Оно заговорит с тобой на те темы, которые украдкой способны тронуть глубину души со всем трепетом и благожелательностью.       Казуха свои первые домашние работы выполнял под навязчивое пищание пушистого недоразумения и зачитывание кое-кем мыслей людей из мировой паутины интернета. Когда это всё только начиналось, общество было обескуражено — власть вносит правки в действующие законы, с невидимой досадой подавляет всеобщее недовольство и, с учетом настойчивого подталкивания в сторону желаемого ими политического режима для страны, пытается навязать новую идеологию, подрезая крылья обычным гражданам. Митинги не приносят никакого результата, волнения лишь разжигают раздор и беспорядки, а возможных лидеров неудачного восстания находят со вскрытыми венами в их же квартирах.       Через время всё утихло. Тейват окутала беспомощность.       А затем появились те, кто крылья свои с позолоченными перьями прятать отказались насовсем.       На форумах, в комментариях под постами и в обсуждениях сообществ ведь были не только прославляющие тирады (по ощущениям на несколько вордовских листов), но и застенчивые краткие записки людей, обретших надежду на мелькающее вдали солнечным светом будущее, где все снова могут быть счастливы. Были и те, кто писал о том, что их бы не было здесь, если бы не театралы. Это давало пищу для размышлений и желание (хоть немного, сильные душевные порывы давно к нему не заглядывали) отстоять честь группы энтузиастов перед жестким скептиком.       Однако Каэдэхара ничего не отвечает.       Молчит пару секунд.. а после склоняется над чертежом.       Стойко выдержав километровую очередь на кассу, Казуха деловито кивает женщине, тут же начавшей пробивать относительно странный набор товаров, включающий в себя исключительно сухой собачий корм и вчера завезенный рассыпчатый творог. Протягивает две мятые купюры и несколько мелких монет, уткнувшись в экран смартфона — слава богу, нет, он ничего не напутал, время стирать заметку — да, наскоро сунув купленное в небольшой рюкзак, поспешил ретироваться от душноты и гомона гипермаркета, ненамеренно проигнорировав оставленный для него чек.       На периферии по дороге к общаге мелькают здания, фонари только вспыхивают оранжевым светом — а Каэдэхара вглядывается в лица идущих навстречу.       Ему действительно стоило тогда возразить.       Развести полемику, достать с привередливостью всевозможные аргументы, предварительно сдув с них пыль, и выйти победителем.. потому что так правильно. Правильно же? Но сколько людей, столько и мнений, напоминает он сам себе мысленно. И вздыхает. Всё было бы иначе, совершенно иначе, если бы они жили по-другому. Если бы не надо было с оскалом бороться за свои права, за возможность любить. Тогда и люди бы умирали чаще именно своей, предписанной свыше смертью, а не той, что им диктуют из-за того, что они хотят быть свободными. Тогда бы и Фатуи не было бы крайней необходимости существовать.       На вахте первокурсник не задерживается, как и не задерживается на самом Пятаке, тенью скользнув мимо кухни, где тихо переговаривалась группка студентов, держа в руках по кружке остывающего за разговором чая. Оставшись незамеченным, светловолосый уже обессиленно сдвигает защёлку, ограждая себя от всего происходящего вне его “норы”. Сбросив рюкзак с плеча, он опускается на одно колено ради выуживания оттуда импульсивно приобретенных продуктов — и кидает их на находившуюся чуть выше плоскость стола. В одной из тумбочек запрятались блюдца; Казуха ностальгически хмыкает, вытаскивает одно, доставшееся совершенно случайно ему с его соседом от старушки, которая раньше отвечала за журнал посещений их общежития, затем отсыпает немного собачьего корма и нараспашку открывает окно. На ветеринарных сайтах пишут, что домашних ворон можно кормить рядом продуктов, включающим в себя как раз упомянутые собачий корм и творог. Сегодняшним вечером Каэдэхара отчего-то решил особенно побаловать негодницу. Возможно, чтобы заглушить душащее сожаление и почувствовать отголоски наслаждения при виде довольства другого существа?       Долго ждать не пришлось — знакомый скрежет и хриплое карканье уже звучали даже как-то по-родному. — Будет стипендия, куриной грудкой тебя угощу, даю слово, — в темноту обещает он и поджимает под себя ногу, расположившись на ближайшей кровати. В этот раз ощущение ответственности аналогично было приятным, не отягощающим. Как накинутый кем-то на плечи плед, согревающий во время зимних рассветов.       А ведь всё же.. что тогда даёт настоящий театр?       В душе колыхнулось тусклое волнение, перетекшее в воздушный, растёкшийся по венам и коварно добравшийся до сердца азарт. Слушая копошение со стороны окна, Казуха упирается лопатками о холодную стену и достаёт поцапанный смартфон. Долго листает список групп, вступления в которые до победного требовал месяц назад назначенный профорг, без лишних эмоций заходит в нужную, впоследствии на минуты три зависая в чтении последнего поста.       И, немного подумав, оставляет заявку в комментариях.