***
Гарри, МакГонагалл и Дамблдор стояли в одной из комнат «Дырявого котла». Гарри не впечатлил наружный вид здания, да и обстановка внутри не сильно меняла его мнение. Холмсу же, как ни странно, это место понравилось. Оно было такое, какое он предпочёл бы назвать неприхотливым. — Просто возьмите полную горсть, — сказала МакГонагалл, — и произнесите «221-б, Бейкер-стрит» как можно чётче. Все смотрели, как Гарри бросил горстку летучего пороха в камин, вошел в зеленое пламя и исчез. Стоило только Гарри скрыться из виду, и с лица Дамблдора пропала маска спокойствия. МакГонагалл заметила, как директор слегка ссутулился, опустил плечи, а его блестящие глаза потускнели. Дамблдор тяжело осел на ближайший стул: — Я снова это сделал, не так ли? — Ничего подобного, — ответила МакГонагалл. — Нельзя спасти всех, Альбус. Дамблдор словно её не услышал. — А теперь он вернулся. — Мы этого не знаем. То, что сделал Квиринус… — МакГонагалл нервно сглотнула. — Сами-Знаете-Кто не был божеством. Я не могу представить, как он сможет вернуться после такого. Директор слабо кивнул, и МакГонагалл заставила его подняться. — Вставайте, — сказала она. — Нам надо вернуться. У меня скоро урок. — Идите. У меня есть одно дело… — Вы уверены? — Уверен. МакГонагалл кивнула, повернулась на каблуке и исчезла. Мгновение спустя Дамблдор последовал её примеру.***
Директор появился там, где он не бывал уже очень долгое время. Он стоял на лесной поляне. Покрытые густой листвой деревья были в постоянной скорби, кругом стояли могильные камни. Они были хаотично разбросаны по земле тут и там, простираясь вплоть до ближайшей опушки леса. Он медленно поплыл через это море камней, то останавливаясь перед некоторыми, то стараясь быстрее пройти мимо других. С двух маленьких, стоявших так близко, что они почти соприкасались, он смахнул пыль. Имена на них — Фрэнк и Алиса — врезались в его сердце глубже, чем их буквы — в камень. Это было его тайное место — место, куда он приходил вспоминать. Два дня спустя после того, как разразилась война, он начал с одного простого камня. Это был первый раз, когда он принял на себя ответственность за смерть другого, но далеко не последний. Каждая смерть и каждый камень оставались для него уроком в глубине его сердца; но, сколько бы не было этих «уроков» войны, они продолжали наполнять лес. Он остановился около трёх могильных камней. Один взмах палочки — и прямо из суглинистой почвы появился четвертый. Ещё взмах — и на пустом камне возникли буквы.Квиринус Квирелл При жизни солдат По смерти отомстивший Воссоединившийся с теми, кого он потерял
***
Гарри вышел из пламени в гостиную на Бейкер-стрит, споткнувшись о решетку и упав прямо в крепкие объятия дяди Уотсона. — Всё хорошо? — спросил Уотсон. Гарри кивнул и стряхнул сажу с рукавов: — От такого «путешествия» кружится голова, вот и всё. Он оглядел их квартиру и заметил, как Холмс устроился на диване. Было приятно вернуться домой. — Как дела в школе? — спросил Уотсон, попытавшись произнести это будничным тоном, но не сумев. — Я полагаю, ты уже знаешь. На лице Шерлока промелькнула улыбка. — Неспокойно, как и всегда, — с тенью раздражения нахмурился Уотсон, но быстро взял себя в руки. — Скажи мне, когда захочешь поговорить об этом. Гарри потупил глаза: — Я не… — Не сейчас, конечно. Но в какой-то момент ты сам заговоришь об этом. Гарри жалобно посмотрел на Шерлока, но сыщик предпочел не замечать этого взгляда. — Может, мы сделаем это позже? — спросил Гарри. Уотсон нежно взъерошил волосы мальчика: — Тогда, когда будешь готов.***
Постепенно Гарри стал относиться теплее к этой идее, и мы провели много вечеров, говоря о времени, проведенном им в Хогвартсе. На фоне этого резкого завершения семестра глубокое влияние Холмса на Гарри стало заметно как никогда прежде. Несмотря на свою юность, он прошел через все стадии принятия горя с поразительной быстротой. Насколько я могу судить, он всей душой принял потерю и продолжал жить; это была победа, на которую я поначалу едва мог надеться. Что касается погибшего профессора, то Гарри продолжает чтить его память и принимает его идеалы близко к сердцу. Уроки Квиринуса Квирелла действительно были для него столь же ценными, что и уроки Шерлока Холмса. Я осознал это, когда в наш дом на Бейкер-стрит решили нанести визит двое учеников. Когда Гермиона и Невилл только приехали, я был уверен, что они из нерегулярной армии с Бейкер-стрит — этой сети сорванцов, которым Холмс иногда дает задания. К моему удивлению, я узнал, что они были на самом деле первокурсниками из Хогвартса. К ещё большему удивлению, я выяснил, что Гарри их пригласил. Маленькие дети — даже не просто дети, а друзья, — пришедшие в гости просто так, безо всяких причин. Холмс был потрясен. С того дня я то и дело поднимаю бокал в память о Квиринусе Квирелле. Из моих вечерних бесед с Гарри я узнал, что профессор был глубоко убежден в важности дружбы. В отличие от Шерлока Холмса и его философии независимости, Квирелл учил, что быть одному недостаточно. Гарри усвоил этот урок, чему я глубоко благодарен. Шерлок Холмс всегда считал, что дружба второстепенна и без неё можно выжить. Я, а теперь и Гарри, придерживаюсь другого мнения (и я уверен, что его разделял и Квирелл). Для нас дружба — это то, что придает ценность выживанию. — Отрывок из «Этюда в волшебных тонах». Джон Уотсон, доктор медицины