О ссорах и не только

Если бы Кави три недели назад сказали, что он будет скучать по Аль-Хайтаму, он бы рассмеялся и отправил этого человека на лечение к Тигнари. Как вообще можно было скучать по Аль-Хайтаму? Да Кави каждый раз радовался, когда мог вырваться куда-то и отдохнуть от этой невыносимой зануды. И все же сейчас, возвращаясь в Сумеру из Караван-рибата, Кави признавался самому себе, что правда скучал. На границе с пустыней Кави провел без малого три с половиной недели. И нет, условия там были потрясающие — заказчик оплачивал проживание и даже питание два раза в день, а большего Кави не нужно было. Он занимался проектом, всего себя отдавал этому — и оно окупилось, двухэтажный домик с террасой был возведен в короткие сроки. Заказчик остался доволен, а Кави отправился домой. Первые дни в Караван-рибате он не думал ни о чем, кроме как о проекте, потом начал временами, под ночь, размышлять об Аль-Хайтаме и о том, чем тот будет питаться все это время. Конечно, Кави вспоминал, что до того, как переехал к нему, Аль-Хайтам готовил себе сам и вроде никаких проблем с желудком не заработал, хотя это неточно, так что беспокоиться явно не стоило. И Кави успокаивался. Лишь на исходе первой недели он понял, что соскучился. Ему не хватало чужого заумного бубнежа над ухом, вечных вспышек недовольства, вкусного чая, их споров и секса. В этом Кави признавался совершенно открыто — Аль-Хайтама он хотел, а потому по возможности его целовать, ласкать, слушать тихие стоны и трахать скучал. Но, что удивительно, это пришло позже, тосковать он начал именно по их повседневной жизни. И теперь Кави ехал в Сумеру и думал о том, как вообще пройдет их встреча спустя столько дней существования по разным частям страны. В город он въехал засветло, пока дошел до дома, солнце уже опустилось к горизонту и кромкой зашло за него. Кави отпер дверь своим ключом и зашел внутрь; в гостиной горел свет, и на диване сидел и читал книгу Аль-Хайтам. — Надо же, разнообразия ради ты даже не в Академии, — сказал Кави, разулся и отправился в ванную — ему до безумия хотелось помыться, но на полпути вспомнил про домашнюю одежду и заглянул в свою комнату. Там все было как прежде, только постель была немного примятой, но Кави внимания на это не обратил, мало ли, в каком состоянии он оставил ее, когда уезжал. — Выходные никто не отменял. Но в состоянии ли это понять тот, кто не работает по нормированному графику? — Аль-Хайтам опустил книгу себе на колени, снял наушники, положил их на столик и продолжил читать. Кави закатил глаза и скрылся за дверью ванной. Оттуда вышел он через час, упал на диван рядом с Аль-Хайтамом и закрыл глаза. Так хорошо было снова оказаться дома. Непроизвольно Кави голову положил Аль-Хайтаму на обнаженное, поскольку майка его не скрывала, плечо, потерся щекой и глянул в книгу. Удивительно, но это даже не научный трактат был, а сборник легенд Иназумы. — Ты в самом деле думал, что я читаю только учебники, диссертации и тому подобное? — спросил сверху Аль-Хайтам. — Да. Это на тебя похоже. Аль-Хайтам фыркнул и собрался было перевернуть страницу, но Кави схватил его за запястье. — Подожди, я еще не дочитал! Академия учила выживанию в самых разных смыслах, Кави прочитал полторы страницы за десяток секунд и расслабился, позволил перевернуть лист, однако чужое запястье не отпустил, наоборот, сжал пальцы чуть сильнее, погладил подушечками невесомо кожу, чувствуя размеренный пульс. Это было…приятно. Кави помедлил и все-таки опустил руку ниже — и Аль-Хайтам с готовностью перевернул свою ладонь тыльной стороной вниз, позволил положить Кави сверху свою и переплести пальцы. — Точно, ты же слышишь вообще все. — Неужели ты умудрился забыть и это за столь короткое время? Не думаю, что это нормально для кого-то твоего возраста, обратись к Тигнари. — Заткнись. Кави сосредоточился на книге, заскользил взглядом по строчкам, и вроде бы даже читал, но в голове ничего не откладывалось — мысли постоянно возвращались к их сцепленным рукам, Кави гладил ладонь Аль-Хайтама пальцами, едва ощутимо царапал ногтями. И дышал им. Аль-Хайтам всегда пах чем-то странным для лесов Сумеру — палящим песком и свежестью пустынных оазисов, далекими кострами и холодными, безразличными звездами. Во всяком случае для Кави это было так. И если раньше Кави сомневался, то после того, как побывал в пустыне, осознал, что не ошибался. Внезапно очень сильно захотелось поцеловать Аль-Хайтама, и стоило лишь этой мысли мелькнуть в голове Кави, как Аль-Хайтам захлопнул книгу и отложил подальше. Кави со смешком прижался губами к его плечу, поцеловал мягко и прикусил кожу, лизнул ее, пробуя на вкус. Пустынный жар и горечь сухого ветра. — Я ведь не уточнял, куда именно хочу тебя поцеловать, — протянул он, — значит ли это, что именно ты желаешь большего? — Не пытайся меня обмануть, Кави. — Я и не обманываю, Хайтам. Мне просто захотелось тебя поцеловать, но не куда-то конкретно. Но если ты так хочешь… Кави оторвал голову от его плеча, свободной рукой зарылся в коротких волосах на затылке, притянул к себе и поцеловал. Как он и ожидал, Аль-Хайтам ответил сразу же, прикусил его язык, когда Кави попытался засунуть его в чужой рот, и Кави сощурился, коснулся большим пальцем ушной раковины и с нажимом провел по ней. Чужие глаза чуть расширились, засветились на краткое мгновение — Аль-Хайтам приоткрыл рот и впустил язык Кави. Поцелуй быстро стал жадным и глубоким, влажным до текущей с уголков губ слюны; Кави оторвался нехотя, напоследок прихватив зубами нижнюю губу Аль-Хайтама, обвел по контуру его ухо, притянул к себе еще ближе, выдохнул в висок, укусил за мочку и пососал ее. Аль-Хайтам крупно вздрогнул, стиснул ладонь Кави и издал тихий-тихий звук. — Знаешь, — зашептал горячо Кави ему в ухо, довольствуясь новой волной дрожи, — я тут вспомнил об одном своем обещании. Он отстранился, поймал светящийся взгляд с плещущимся на дне необычных зрачков пониманием, встал с дивана и потянул Аль-Хайтама на себя за руку, попятился к его комнате, ввалился в нее, едва не споткнувшись о порог. Аль-Хайтам вовремя дернул Кави и помог устоять на ногах, но сам уже через пару мгновений лежал на своей кровати на спине. Нависший над ним Кави всматривался в его лицо потемневшими глазами и чему-то улыбался. — Разденься. Кави с себя одежду стащил быстро, встал с кровати, достал из ящика стола бутылочку с маслом и вернулся к уже полностью обнаженному Аль-Хайтаму, положил ладони на его колени, сжал их. Сердцебиение участилось, возбуждение стало пока что лениво накапливаться внизу живота, Кави наклонился и укусил Аль-Хайтама за коленку, пробежался пальцами по бедру и огладил член, обхватил головку, легко потер ее. — Едва ли это похоже на исполнение твоего обещания, — заметил Аль-Хайтам. Кави рассмеялся коротко, бросил на него взгляд из-под ресниц. — Если тебе так не терпится ощутить мои язык и пальцы в себе, просто попроси. Аль-Хайтам прищурился, приподнялся на локтях и спросил: — Почему ты так в себе уверен? — Потому что тебе нравится все, что я с тобой делаю, и даже не пытайся это отрицать. Я помню, как ты стонал, как насаживался сильнее и как сжимался на мне, Хайтам. О да, Кави помнил все это в мельчайших подробностях, перебирал во время пребывания в Караван-рибате эти картинки как драгоценные камушки, рассматривал внимательно и воскрешал перед внутренним взором. И ласкал себя одинокими ночами, представляя, будто все это снова происходило в реальности. Теперь и Аль-Хайтам об этом знал, Кави видел по его глазам. — Перевернись, Хайтам. Аль-Хайтам, помедлив, перевернулся все же на живот и приподнял бедра, чтобы Кави подложил под них подушку. — Выглядишь невероятно, — Кави прикусил шейные позвонки, руками оглаживая бока, и выпрямился. Бутылочка с маслом укатилась к бедрам Аль-Хайтама, и Кави отодвинул ее подальше, раздвинул его ноги и уместился между ними, помял ягодицы ладонями, прикусил одну и развел их в стороны, надавил большим пальцем на анус и, выдохнув, провел широко по нему языком. Аль-Хайтам напрягся, уронил голову на постель и чуть прогнулся в спине. И это было только начало. Кави повторил движение языка, пощекотал кончиком вход и, стоило Аль-Хайтаму расслабиться, ввел его внутрь. Губами он прижался к чувствительной коже, легко царапнул ее зубами, вводя язык еще глубже, и Аль-Хайтам сорвался на протяжный, но тихий стон. Кави улыбнулся восхищенно, надавил языком на мягкие стенки и вынул его, ввел обратно — и повторил это еще несколько раз, пока Аль-Хайтам окончательно не растекся по постели, раздвинув ноги шире. Кави погладил его по внутренней стороне бедра близко к зажатому между животом и подушкой члену, облизал порозовевший вход и опять засунул внутрь язык, раскрыл рот пошире и пососал немного, задевая зубами край. — Ка-а-ави… Аль-Хайтам просто восхитительно приподнял бедра и подался ими назад, пытаясь насадиться на чужой язык больше, прогнулся в спине сильнее и потерся членом о подушку, пока Кави вдруг не придавил ладонью его поясницу. — Ну нет уж, Хайтам, — усмехнулся он, — никакой дополнительной стимуляции, ты кончишь только от моих пальцев или языка. И если для этого мне придется мучить тебя часами, я сделаю это. Проведя языком от мошонки до влажного от слюны ануса, Кави вновь погрузил внутрь свой язык и задвигал им, поглаживая нежные стеночки, нашарил рукой на кровати бутылочку с маслом, открыл ее не с первой попытки и кое-как вылил себе на ладонь. Масло вроде бы и на кровать пролилось, но Кави проигнорировал это, поднес пальцы ко входу и добавил указательный к своему языку. Палец вошел глубже, чем язык, и Кави согнул его немного, продолжая легко посасывать вход, вынул почти полностью и ввел снова, на этот раз надавив подушечкой на простату. Ноги Аль-Хайтама от этого согнулись в коленях и поднялись, пальцы поджались, а сам Аль-Хайтам сдавленно простонал в кровать, вильнул бедрами. Еще раз введя язык максимально глубоко, так, что даже больно стало уздечке, Кави поднял голову и добавил к указательному пальцу средний. Двигал он ими неспешно, лениво даже, вынимал полностью и снова вставлял, сгибал и гладил костяшками пальцев Аль-Хайтама внутри. И смотрел на то, как он постепенно сдавался удовольствию. Кави вынул пальцы и подождал несколько десятков секунд, пока Аль-Хайтам не завозился, чтобы оглянуться на него. Его зрачки расширились, пусть и не перекрыли светящуюся радужку, оставив довольно широкий ободок, к щекам прилила кровь, а челка растрепалась и прилипла ко лбу. Кави судорожно сглотнул и прикусил свою щеку, отвлекаясь болью. Аль-Хайтам растянул красные, припухшие губы в насмешливой улыбке. — Выдержишь ли ты сам то, что собрался сделать? — О, не сомневайся, — Кави прищурился и резко вогнал в него уже три пальца по самое основание, вырвав какой-то задыхающийся короткий, но невероятно громкий стон из горла. Аль-Хайтам уронил голову на постель, прижался к ней плечами и выгнул спину, еще больше отставляя зад. Кажется, Кави сам не сдержал задушенного писка от этой картины, развел пальцы в стороны и быстро задвигал кистью. Простату он задевал при каждом проникновении — и Аль-Хайтам в ответ невозможно красиво постанывал, пытался прогнуться сильнее и насадиться глубже. Кави облизнулся, ввел пальцы и застыл, пошевелил ими легонько, массируя стеночки, лаская простату, и убрал их, оставив внутри только самые кончики, раздвинул и ощутил, как жадно Аль-Хайтам сжимался, желая вернуть эти приятные ощущения. — Хороший мальчик, — выдохнул Кави. Аль-Хайтам вздрогнул всем телом и непроизвольно напряг мышцы еще больше. Он повернул голову к Кави, сверкнул ярко глазами. — Чт-что ты сказал? Вместо ответа Кави ввел пальцы обратно, наклонился и облизал смазанный маслом вход. Подушечки надавили на простату, зубы задели края ануса, и Кави отстранился, прикусил косточку на щиколотке, пользуясь тем, что Аль-Хайтам ноги так и не выпрямил, и повторил: — Какой хороший мальчик. И снова это — разошедшаяся по телу Аль-Хайтама крупная частая дрожь, судорожное сокращение мышц вокруг пальцев Кави, приглушенный кроватью стон. Кави втянул горячий, пропахший чужим и своим собственным желанием воздух. — Хайта-ам, тебе нравится, когда тебя хвалят, да-а? — промурлыкал он, лизнул выпирающую на лодыжке косточку и улыбнулся широко и до безумия счастливо. — Что за чушь ты несешь? — с почти незаметными паузами между словами выплюнул Аль-Хайтам и метнул на него пылающий взгляд. Наверное, было бы страшно, если бы он не был таким поплывшим и если бы пальцы Кави не были в чужой заднице. — Разве чушь? Я ведь все чувствую, Хайтам. Будь хорошим мальчиком — и я разрешу тебе кончить. В этот раз реакция была еще ярче — на бледной коже мгновенно вспыхнули ослепительно зеленые геометрические символы, расцвел посередине спины знак Дендро, части узора зашли даже на порозовевшее лицо, обняли пальцы, разукрасили ступни. Кави затаил дыхание, свободной рукой заскользил по линиям узоров на пояснице, подался вперед и повторил путь языком, двинув пальцами внутри. — К-Кави, — выдохнул едва слышно Аль-Хайтам. Кави опустил голову, прижался губами к растянутому его пальцами входу и добавил язык к ним, надавил подушечками на простату, погладил мягко. И снова услышал протяжный, уже сиплый стон, от которого повело. Кави сам был возбужден, сердце билось неровно в груди, но он хотел заставить Аль-Хайтама кончить только от этих ласк. — Ну же, — проронил он, обжигая горячим дыханием чувствительную кожу, — Хайтам. Кончай. Он вынул пальцы, огладил ими покрасневший анус и вогнал обратно до конца, раздвинул их и согнул, покрутил, вырывая новый сдавленный стон, помассировал простату почти нежно и вдруг резко задвигал кистью, вынимая пальцы и вставляя. Аль-Хайтам задрожал, прогнулся в спине так, что бедра оторвались от подушки, задняя часть его ступней прижалась к ягодицам, лицом он уткнулся в постель и застонал откровенно громко, кончая и сжимая пальцы Кави в себе так сильно, что у Кави мелькнула мысль, а не сломают ли их ему. Вынуть их он смог только тогда, когда расслабленный оргазмом Аль-Хайтам без сил рухнул на постель. Кави окинул его восхищенным взглядом, погладил ладонями украшенные узором бедра и только сейчас вдруг заметил, что эти отметины не просто светились, а пульсировали. Лихорадочно. Кави подумал, что можно было бы спросить, откуда они вообще взялись, но Аль-Хайтам с видимым трудом перевернулся на спину и перевел взгляд на член Кави. — Что насчет тебя? — Как-нибудь сам, — Кави пожал плечами и ойкнул, едва Аль-Хайтам ногами обхватил его за бедра и притянул к себе. Не удержав равновесия, Кави уперся рукой в постель рядом с его головой и сглотнул, поймав затуманенный удовольствием взгляд светящихся ярко-ярко глаз. Понимание действий Аль-Хайтама расцвело пожаром внизу живота, Кави провел рукой по своему члену, зашипев от болезненного возбуждения, приставил головку к анусу и толкнулся. Аль-Хайтам выгнул поясницу и выдохнул почти что блаженно, прикрыл глаза. Кави наклонился, прихватил зубами его ухо и лизнул широко, поцеловал в шею, вслушиваясь в сбитое дыхание. Он сам не заметил, как сильно возбудился, пока доводил до грани Аль-Хайтама, и ему хватило нескольких движений в горячем и тугом после оргазма Аль-Хайтаме, чтобы приблизиться к своему. — Хайтам? — Внутри. Кави спрятал лицо в изгибе его плеча, укусил и, толкнувшись в последние разы, кончил глубоко внутри с низким стоном. Тело ослабело и ощущалось теперь как сделанное из подтаявшего воска, Кави кое-как вздернул голову и уставился Аль-Хайтаму в глаза, свечение которых никак не угасало. — Твоя награда за сдержанное обещание, — приподнял уголки губ Аль-Хайтам и убрал со лба прилипшую челку. — Моя награда? — переспросил Кави и вышел из него, опустил руку, подобрал пальцами начавшую вытекать сперму и засунул их внутрь. — Не ври, Хайтам, тебе самому это нравится. — С чего ты это взял? Кави сладко улыбнулся, надавил ладонью на его живот, и вынул пальцы. — С того, что прямо сейчас ты сжимаешься и не позволяешь ни капли из тебя вылиться, — он обвел пальцами вход и ввел уже четыре пальца. — Может, купить тебе пробку? Аль-Хайтам вздохнул, его ноги разъехались в стороны. Однозначного «нет» Кави не услышал, а это значило… — У тебя нет на нее денег. — Так я создам!