И вечности мало для тебя

      Они жили словно хорошие соседи. Встречались за завтраком, перекидывались парой слов в течении дня, спали в одной кровати. Вместе ходили в магазин за продуктами. Но Намджун видел, что его любимый словно окаменел. Стал бледнее, мало ел и спал, много времени проводил на работе. Перестал ходить в спортзал. На альфу смотрел так, словно не видел, как будто сквозь. Отвечал на какие-то вопросы, иногда сам инициировал какие-то короткие беседы. Но при малейших проявлениях ласки со стороны Джуна замирал статуей, словно просто терпел прикосновения парня. И Намджун действительно страдал. Его любовь после измены нисколько не угасла, только приобрела скорбный оттенок вины. Он жалел о произошедшем, конечно жалел, но в глубине души понимал, что сопротивляться просто бы не мог больше. Впервые в жизни он понял, насколько сильна природа. Каким бы сознательным он не был, как бы ни гордился тем, что любви к Джину не помешало даже отсутствие физиологической совместимости. Им было хорошо вместе, комфортно друг с другом, как ни с кем другим, но… Когда в дело идут инстинкты, противиться им не способен даже самый сильный.       Юнги не звонил, не ходил на тренировки. И это тоже почему-то напрягало. Намджун был уверен, что после проведенной вместе ночи тот начнет его осаждать своим вниманием, но тот словно исчез. Не то чтобы альфа сильно переживал по этому поводу, но непонимание того, что происходит в маленькой вредной голове, не давало покоя. Но он упорно гнал от себя любые мысли об омеге. И не только потому что из-за их инцидента почти разрушились его идеальные отношения с Джином. Как бы ему не хотелось этого признавать, воспоминания о Юнги нехило так будоражили. Постоянно лезли в голову навязчивые мысли о том, каким мягким, податливым, влажным было жаждущее нутро омеги, как охотно принимало в себя, окутывая жаром, как не хотело отпускать после. Все это заставляло альфу позорно дрочить по вечерам в душе, испытывая при этом душащее омерзение к самому себе. Хотелось как-то загладить свою вину, что-то сделать. При этом измена самого Джина почему-то осталась для обоих чем-то незначительным. Намджун, на самом-то деле, после того как немного помял Чонгука, совершенно перестал на него злиться и в чем-либо обвинять. Не то чтобы он готов вот прямо завтра пойти с младшим альфой в бар, распить пару бутылок пива под неторопливое обсуждение какого-нибудь футбольного матча, но при очередной встрече распускать руки точно не будет. Наверное.       Джин, в свою очередь, не знал, что ему делать. Бета, отчасти, понимал своего парня, он много читал о природе альф и омег в средней школе и помнил о силе притяжения на фоне разбушевавшихся гормонов. Но, черт… Намджун же сам всю их совместную жизнь убеждал его в том, что он «не такой». И Джин искренне верил. А сейчас все это не только ударило по его отношениям, но и самооценка нехило так пострадала. Он отлично понимал, что никогда бета не сможет дать своему партнеру то, что может дать ароматный омега. И от этого хотелось рыдать в подушку. Он смотрел на Джуна, видел, как того мучает увеличившееся между ними расстояние, но ничего не мог с этим поделать.       Лед начал таять только через две недели их почти соседских отношений. Джину приснилось что-то эротическое, такое манкое и горячее, что проснулся тесно прижавшись вставшим членом к крепкому теплому бедру напряженно замершего альфы. Медленно открыв глаза, он встретился взглядом с тяжело дышавшим Намджуном, который всего через мгновение нетерпеливо прильнул поцелуем к сухим приоткрытым губам. Джин даже не сразу понял, что происходит, но ответил на поцелуй со всей накопившейся страстью. У них слишком давно не было секса, и сейчас бета стонал даже от пьянящего ощущения тяжести чужого тела. Джин до одури любил, когда его брали в колено-локтевой, и, чувствуя, как в него сильно, но аккуратно вбивается большой член, ощущал, что словно вот только что проснулся от какого-то долгого морока. — Джин, детка… — хрипло стонал за его спиной Намджун, крепко стискивая тонкую талию, — Я люблю тебя. Я до охуения люблю тебя. И Джин действительно верил. Не было ответного признания, но пробежавшая по телу дрожь была красноречивее слов. Кончил бета так сладко, как не кончал уже давно.       Позже, лежа рядом, потные, но невероятно довольные, они грустно смотрели друг другу в глаза, не смея нарушить словами такую приятную и многозначащую тишину. Джин, скрепя сердце, признался самому себе, что вся обида осталась позади. Забыть он, конечно, об этом не забудет. Да и их жизнь, наверняка, изменится, но высказывать претензии, разрывать отношения он не собирался. Сейчас это воспринималось как страшный сон, который только потрепал не совсем крепкие нервы, и остался в прошлом. Намджуну он, конечно, об этом не сказал. ***       В небольшой квартире Чонгука было душно, не особо прибрано, но как-то по-человечески уютно и тепло. Ви с жадностью осматривался, втягивал воздух пропитанный запахом альфы и его повседневной жизни. Мелькнула мысль о том, что ему бы намного больше понравилось жить здесь, в таких условиях, а не в своей «золотой клетке» с пожилым охранником, который холит и лелеет свою птичку, которую уже давно от этого тошнит, и единственное, о чем она мечтает — это наконец увидеть голубое небо. Чонгуку же в свою очередь было несколько стыдно. Если бы знал, как резко перевернет все сегодняшняя встреча, отдраил бы квартиру до блеска. Но видя, что в глазах омеги нет ни капли осуждения, только какой-то нетерпеливый интерес, спокойно выдохнул. — Ванная там, — альфа махнул рукой в нужную сторону, — Там же стиралка. Иди, я принесу тебе чистое полотенце. Ви неуверенно кивнул. Закрыв за собой дверь маленькой ванной комнаты, он, наконец, смог посмотреть на свое отражение в заляпанном зеркале. Раскрасневшийся, растрепанный, с распухшими ярко-розовыми губами, и сверкающими глазами он выглядел, по своему мнению, просто непристойно. И вдруг, весело хихикнув, показал своему отражению язык. — Доктор Ким, Вы слишком долгое время были слишком серьезным. Расслабьтесь, наконец, — проговорил сам себе, кокетничая. — Сам с собой беседуешь? Ви вздрогнул от неожиданности и обернулся к стоявшему в дверях Чонгуку с полотенцем в руках. — Не хотел бы Вас прерывать, док, но пока я ходил за полотенцем, успел соскучиться до смерти, — проговорил, бросая полотенце небрежным комком на стиральную машину и стягивая футболку одним движением, — Так что быстренько полезайте в душ, я потру Вам спинку.       У Ви никогда ранее не было секса в душе. Ему это представлялось чем-то неудобным и хорошо смотрелось только в порнухе с профессиональными актерами. Но Чонгук смог его переубедить. Он брал его на этот раз неторопливо, бережно, крепко поддерживая под бедра, и Ви мог только сорвано стонать и царапать короткими ногтями сильную спину. Чонгук шептал какие-то пошлые комплименты, целовал все, до чего мог дотянуться, нежа своими прикосновениями, и омега никогда еще не чувствовал себя таким счастливым в моменте. Едва они, распаренные и влажные, вышли из ванной, в дверь позвонили, и Ви чуть было не подпрыгнул от неожиданности. — Кто это? — спросил испуганно, — Ты ждешь кого-то? — Пицца приехала, — Чонгук успокаивающе поцеловал омегу в висок и под расслабленный выдох пошел забирать заказ. Они сидели рядом на диване под тихое бормотание телевизора, ели пиццу, большую часть которой умял уставший омега, о чем-то негромко переговаривались. И было так хорошо и уютно, что Ви на некоторое время забыл обо всем. До тех пор, пока тревожной трелью не зазвонил телефон доктора. — Не отвечай, — сразу отреагировал вмиг напрягшийся Чонгук, глядя как встревоженный омега берет в дрожащие ладони айфон последней модели. — Я не могу, извини, — быстро пробормотал тот, и встал, собираясь уйти для разговора в другую комнату, но его остановила сильная рука на запястье. — Только не уходи сегодня, — этим глазам Ви не мог отказать. Зайдя в спальню и плотно прикрыв за собой дверь, Ви, наконец, ответил, прерывая навязчивую классическую мелодию, стоящую на звонке. — Слушаю. — Любимый, ты где? — привычный низкий голос мужа заставил как-то виновато сжаться, — Я уже пришел, не сажусь ужинать, а тебя все нет. Заработался? — Эм, Сэм, я… — Ви на секунду замялся, нервно кусаю губы, — Я сегодня не приду. Ответом ему было только напряженное вопросительное молчание, от которого похолодели пальцы. — Понимаешь, у Чимина кое-какие проблемы, я решил его поддержать. Не хочу оставлять одного. — от собственного вранья стало безмерно мерзко. — О, дорогой, — на том конце трубки раздался раскатистый смех, — Ты же знаешь Чимина, он сам ходячая проблема, особенно в последнее время, судя по разговорам. Я бы не хотел, чтобы ты тратил свое свободное время, которого у тебя и так немного, на него. — Я понимаю, и все же, — мягко, но решительно возразил вдохнувший с облегчение омега, решив, что его отговорка звучит вполне правдоподобно, — Я не оставлю его в таком состоянии. Он мой друг. Ты же понимаешь меня? Грязный ход. — Конечно, милый, — слегка расстроено вздохнул Сэм, но, судя по смягчившемуся голосу, спорить дальше был не настроен, — Ты слишком добр ко всем. Надеюсь, это не пойдет тебе во вред. — Не переживай, ты же меня знаешь, я умею абстрагироваться. На этом их мучительный для омеги разговор был окончен. Ви пообещал, что будет себя беречь и обязательно отблагодарит альфу за его терпение. От мысли об этом хотелось лезть на стену. Посидев в раздумьях еще несколько минут, он решил, что на сегодняшнюю ночь он просто забудет обо всем, наслаждаясь обществом своего молодого любовника.