Душа танцора

Танец. Танец - это нечто большее чем просто движения. Танец - это способ исцелить или убить, открыть потаенные желания, что в слух озвучить никогда не посмеешь. Танец - это что то между жизнью и смертью. Крылья на плечах и камень на шее. Танец - мечта и наказание.

      Белые льняные брюки, что не сковывают плавных движений. Свободная рубаха, стекающая шелком по плечам, и атрибутом полупрозрачный, будто призрачный, отрез ткани. Босые ноги мягкой поступью рисуют замысловатые узоры в тронном зале. Поворот, выкид руки и ткань летит вверх. Выпад вперед, прыжок и белая пелена, что укрывала только что плечи превращается в ангельские крылья. Плавные движения становятся немного резче, открывая взору лишь на мгновение норов и характер, однако только на мгновенье, мираж, блестящая пыль пущенная так кстати в глаза. Невесомые касания пола руками,словно прося саму силу притяжения отпустить его из своих оков. Он так долго этого ждал.       Гости словно завороженные смотрят во все глаза не в силах оторваться даже на долю секунды, больше всех в восторге император. У него всегда лучшие танцоры и танцовщицы, однако этот стоит всех их, всей его казны и даже больше. Он лучше чем армия таких же. Непокорный, дерзкий. Чтобы заставить его танцевать сейчас императору пришлось кидать того в подвал, подвергать постоянным наказаниям и избиениям, морить неделю голодом. Как не сдох не понятно, еще и танцует так ладно. Сокровище. В тот самый момент танцор отдавал всего себя танцу. Он дышал движениями тела ни о чем не думая. Только в танце он был свободным, не принадлежащим никому и это чувство наркотиком текло по венам смешиваясь с музыкой, даря счастье с капелькой безумства.       В тот самый момент император решил что его нужно запереть в золотую клетку и не показывать никому. Жадность душила на столько, что одно движение руки и музыка прервется, а лицо танцора наполнится непониманием и мимолетным страхом, что меняется лишь на раздражение.       Гости со вздохом покинут императорский дворец что то ворча о дурном нраве, но императору абсолютно плевать, отныне этот танцор исполняет лишь приватные танцы доступные только ему одному. Глаза горят огнем, а ноздри раздуваются, толи от гнева, толи от возбуждения.       "Ты что себе позволяешь раб?" - спросит у танцора император и ударит по лицу. Глаза в пол, понимание происходящего не приходит даже спустя еще один удар и оставленные следы на щеке от закрепов камней с массивного перстня. Повелитель сдерживает себя от третьего удара ведь жаль портить такую красоту. Нежно поднимает опущенное вниз лицо и заставляет смотреть в глаза, стирает капельку крови большим пальцем приближаясь. "С этого для ты танцуешь только для меня, раб" - шепчет император практически касаясь губами строптивого танцора. "А что, если я откажусь?" Глаза в глаза, страха нет. Есть пылающий огонь сжигающий дотла железные рабские цепи, непонимание и что то еще. Ненависть? Неподчинение? Да возможно оно. Но нет, страха нет. И это срабатывает спусковым механизмом.       Позже Чимин поймет, что это наказание было не самым страшным, но сейчас его в буквальном смысле разрывает от внутренней боли. Император решил, что единственный вариант подчинить этого упрямца силой - приказать страже отвести танцора в свои покои и привязать к изголовью ложе. По пути танцор получает несколько ударов в живот за то что брыкается и пытается вырываться. Его перекидывают через плечо и, когда он вгрызается в бок охраннику, тот его роняет на мраморный пол; два тяжелых удара в область ребер и танцора уже тащат просто за ноги. Винить их не за что - они выполняют приказ.       Влетая в покои владыка подходит к доступному телу, в свете луны видны новые ссадины и запекшаяся кровь на щеке. Вливая в глотку танцора настойку, император, не перестает любоваться своим сокровищем.       "Подчинись мне и я подумаю о пощаде" - меняя гнев на милость шепчет, но получает лишь смачный плевок с запахом настойки в лицо. Самообладание разбивается как бутыль о стену. Последнее что помнит Чимин перед тем как отключиться из-за сильной боли - "Ты пожалеешь об этом и будешь танцевать до конца своей никчемной жизни".       Полуживого, его бросают в карцер. Через сколько дней он очнулся не знает. Видит перед собой лекаря и тот вроде как радуется что смог привести его в сознание. Конечно он выполнил приказ императора и теперь его точно не казнят.       Только Чимин снова понять не может с чего вдруг его не оставили умирать здесь, в этой клетке?       Конечно, он же любимая игрушка, его же для этого продали сюда. Всю жизнь он чей то, но иногда ему снится, что он свой и принадлежит только себе, как когда-то давно.       Нет, у этой истории нет какого либо логичного начала. Сбежав от прошлого господина, он просто жил, просто парень по имени Чимин, развлекал толпу на улицах города за что перепадала еда или изредка монета. Жил он в сгоревшем доме, хозяин которого когда-то сильно напился и устроил поджег. Никто не знает случайно или захотел с собой покончить - факт остался фактом, у Чима была какая ни какая крыша над головой. Попал в передрягу с дворцовой стражей, которая таких как он отлавливала и доставляла купцам богатым или самому императору во дворец в качестве рабов да наложников с наложницами, кто лицом вышел. Помог ему тогда аджосси, что в пивнушке работал. Сказал что сын то его, стража не поверила, но на первый раз перечить не стала. Чимина приютили на ночь, накормили, вымыли, одели. А утром проснулся он связанный в телеге с еще десятком таких как он.       Были бы родители, наверное научили бы не доверять людям, не пить все что со странным запахом, даже если говорят что это чай для успокоения. Не верить чужим лживым улыбкам и поступкам тоже, научили бы. "Наверное хорошую цену предложили" - думал тогда Чимин. Так он оказался во дворце. Красивого, его сразу приказали к императору доставить на показ, уточнив, что мальчишка в танцах не плох. Так стал императорским танцором.       Было в нем что-то такое, что привлекло императора, та самая непокорность с первого дня, острота взгляда, холод. Он всё время перечил, огрызался и бунтовал, несколько раз пытался сбежать, отказывался от еды, которую по итогу пихали силой, чтобы не терял формы. Всё это не спускалось ему с рук, однако и подливало масла в огонь интереса. "Любимчик императора" - горько усмехаясь шутил он сам себе перед очередным тревожным сном.       "Любимчик императора" - вторил ему насмешкой голос в голове, когда взгляд провожал бездыханное тело очередного нового друга.       Одиночество. Наверное именно так бы звучал его приговор.       Первой была помощница кухарки с которой он познакомился почти в самом начале. Добрая женщина, что давала ему дельные советы и когда-ни-когда насыпала больше супа. После её казни Чимин отказался от еды и неделю в него даже силой не могли её впихнуть. Так он оказался у лекаря, что отпоил его снадобьями, да отварами.       Мужчина преклонных лет был интересным собеседником. В единичные случаи свободного времени Чимин забегал к нему и выпрашивал книги за посильную работу. Грамоте был обучен людьми из своего города. Лекарь пусть и был еще в ого-го каких силах и мог справляться сам, однако парню не отказывал. Всё хранилось, естественно, в строжайшем секрете. Последний его взгляд словил Чимин в тот день, когда во дворе стража избивала лекаря до смерти хлыстами. На балконе стоял наблюдая за его реакцией император. Взгляд. Глаза в глаза. Страха нет, есть только ненависть.       Все, кто проявлял к Чимину дружелюбие, помощь и, не дай бог, интерес, так или иначе умирали. От него отгородились, да и он сам не хотел нести ношу ответственности за чужую жизнь. Одиночество - его приговор. Так почему же его не оставили умирать?       Из мыслей его вытащил лекарь, что кашлянув всунул одежду в руки и велел живо одеваться. Не смотря на режущую боль в теле Чим оделся и его повели в уже знакомые покои. "Поздравляю, Чимин, тебя повысили до наложника, лучше бы ты в подвале сдох" - не унимался внутренний голос. И да, лучше бы сдох, понял танцор как только заиграла музыка...