Вредная, но такая любимая II

      Освободившись после несколько часовой операции, в многолюдном пространстве больничных стен показалась молодая девушка в белом халате, у которой, благодаря счастливому стечению обстоятельств, образовалась свободная минутка, и она решила немного расслабиться и отдохнуть в ординаторской в компании ароматного кофе и, возможно, в обществе любимого мужа. Но не всем планам было суждено сбыться. Кофе, любезно предоставленный коллегами, уже ждал девушку, а вот мужа не было. Как, впрочем, и всегда за последнее время.       Ушел домой, не дожидаясь ее. Как вчера, как неделю назад и как, скорей всего, будет завтра. А скоро и добираться на работу из собственной квартиры будут, наверное, по отдельности. Каждый своей дорогой…       Задушевные беседы в ординаторской и его поцелуи, украдкой оставленные на щеке любимой, уже совсем потеряли свои воспоминания, а тело практически перестало чувствовать касание любимых рук. И на работе, и дома, как и совместное распитие кофе, где они вдвоем не уставали хвастаться коллегам достижениями своей маленькой дочери и невинно, с улыбкой поглядывать друг на друга, когда слышали очередной вопрос о втором ребенке, потеряли своей актуальности. Очень хотели, но… работа была превыше всего. Особенно для молодой девушки.       Она прекрасно помнила свое нахождение в декрете, когда сама себе пообещала, что наверстает упущенное время. И как только девочке исполнилось два года, на помощь молодым родителям пришли дедушка с бабушкой, а она в полной мере смогла посвятить себя любимому делу. И это была главная ошибка…       – Ир, что происходит? Обещала ведь вчера освободиться пораньше, а в итоге что? Не то что не освободилась пораньше, а вообще домой не вернулась, – это и был первый звоночек уже спустя неделю после выхода девушки из декрета.       Губы самопроизвольно сжались. Она совсем забыла, что вчера, отправив мужа домой, чтобы он сменил родителей, и ждал вместе с ребенком ее прихода, который и должен был произойти совсем скоро. Но она, задержавшись на очередной дискуссии среди коллег, оказалась вовлечена в интересный случай медицинской практики, а предстоящий вечер в семейном кругу как-то позабылся, когда появилась возможность ассистировать одному из ведущих хирургов. А освободившись только глубокой ночью, было принято решение уже не ехать домой, потому что до утра оставались считанные часы, и время, которое можно было потратить на сон, не хотелось тратить на дорогу. «Гена поймет» – занимая почетное место на диване в ординаторской, на последних остатках проваливающегося сознания в сон, подумала девушка.       Но не понял… Ни в этот раз, ни в следующий, ни в какой раз, который теперь больше стал традицией в их семье. И начались упреки, скандалы. Началось отдаление друг от друга, с каждым днем приобретая все больше и больше своего охвата. Но пока что, погрязая в любимой работе, по которой за время своего декрета девушка уж сильно соскучилась, проблема ею не замечалась, внутренне осознавая, что совсем скоро муж привыкнет к новому раскладу дел в их семье и по происшествию небольшого времени все войдет в свою колею.       Укачивая на руках свое сокровище, которое уже давно засопело на теплых отцовских руках, взгляд молодого парня не уставал коситься в сторону настенных часов, сообщающих, что вечер уже плавно перетекал в ночь. Ночь была совсем близко, а супруги все не было дома. Удерживая одной рукой ребенка, Геннадий, зажмурившись, пальцем одной рукой потер висок. Не так он представлял свою семейную жизнь…       Хотелось тихого семейного счастья, которое и было совсем недавно. До того момента, пока супруга не вышла на работу…       Геннадий не знал, что с этим делать. Как достучаться до Ирины, как еще объяснить, что работа – эта не вся жизнь, и она нужна им: ему и Ксюше. Они нуждаются в ней, как никто. Конечно же, он мечтал еще с самого начала, что жена останется дома и посвятит всю себя семье. Но, прекрасно зная нрав супруги, понимал, что его мечтам сбыться было не суждено. И все же через грань своего нежелания не стал спорить, а их родители стали постоянными гостями квартиры, по очереди оставаясь с девочкой, пока их нет дома. Что и произошло… зачеркнув все имеющееся до этого счастье.       Разговор, снова, еще один. Попытка достучаться до жены в который раз терпит фиаско. Она понимает, что муж прав, и сама чувствует вину, что очень мало времени остается на семью, но молчит. Не позволяет перед ним сознаться, что он прав. Только ночью, слушая сопение мужа, маленькие слезинки стекают по ее щекам, осознавая всю истинность слов мужа. Он прав. Он всегда прав. Она нужна ему и Ксюше. Но еще она нужна своей работе, своим пациентам, коллегам…       – Ир, я тоже работаю, и графики у нас с тобой практически одинаковы, но я ведь нахожу время на тебя, на Ксюшу. Я нахожу время, чтобы после работы прогуляться с ней в парке, посидеть на свежем воздухе. Так объясни, почему ты не можешь также? Почему ты ставишь работу превыше нас? – у него накипело.       Он действительно не понимал, почему супруга так себя ведет. Да, она фанатик своего дела, как и он, но ведь семья… их любовь, которая точно никуда не пропала. Ее взгляд, как и прежде, осветляется лучами, а сердце девушки готово распасться на мелкие осколки, когда она видит улыбку дочери и ее маленькие ручки, которые тянутся к ней.       – Я постараюсь исправиться, – искренне пообещала девушка.       И действительно, она старалась. Вспомнив, что она с мужем и ребенком сегодня вечером собралась прогуляться в парке, сквозь зубы и сжимая от бессилия кулаки, ей несколько раз пришлось отказать коллегам, тем самым выделяя свое драгоценное время семье. Они – главное. Они – ее жизнь. Они – те, без которых она прожить не сможет.       Но хватило девушку ненадолго. Буквально несколько недель и все повторилось. Опять задержки на работе. Опять отговорки, что она не смогла отказать в помощи. Опять она поставила приоритет работы выше интересов семьи, о чем вскоре будет очень жалеть. Но не сейчас…       Ключ в замке повернулся дважды, и в проеме двери показалась девушка. Глубь квартиры освещалась в темноте, что ясно давало понять, что муж спит. Облокачиваясь одной рукой о стену, она снимала обувь, выпуская из груди обреченный выдох. Понимала всё. Осознавала свои ошибки, но сделать ничего не могла. Борьба между семьей и работой преподносила победу второй. Муж и дочь самопроизвольно откинулись на второй план.       «Я плохая мать. Плохая жена» – заключив свои умозаключения, она действительно так считала. Несмотря на то, что безумно любила дочь и готова была раствориться в любви мужа, работу свою она любила не меньше. Часом настигала эйфория, позволяющая забывать все, когда она, копаясь в листках медицинских заключений, чувствовала себя в своей стези, отодвигала ранние приоритеты поодаль, заставляла забыть все, что было дорого, за что постоянно корила себя внутри. Сама себя винила, но никогда не сознавалась в этом мужу. Переоценка жизненных приоритетов и чаша весов явно указывала, что ей на самом деле дорого, но переделать себя было слишком тяжелой задачей, и как бы она ни старалась, все в момент забывалось, когда она была в деле со скальпелем в руках у операционного стола…       Небольшой груз спал с души девушки, когда она, оказавшись в комнате дочери, увидела ее спящую. Единственное чадо, закутавшись в небольшом одеяльце, сладко сопело. Рядом на тумбе лежала детская книга, которая ясно давала понять, что миссию отцовской заботы и отхождения девочки в сон взял на себя муж, читая дочке перед сном ее любимую сказку. Как она хочет тоже почитать ей. Очень желает вспомнить, как совсем недавно сама читала дочери перед сном, но снова и снова задержавшись на работе, сама же лишает себя такой приятной возможности.       Поцеловав в щеку дочь и поправив на ней одеяльце, девушка поспешила покинуть комнату. Путь ее лежал в спальню, где уже отдыхал муж. Но как же она удивилась, когда кровать оказалась пуста, а спальня совсем лишена запаха парфюма мужчины.       Поиски по квартире не принесли результатов. Кухня встречала лишь пустой чашкой из-под чая, а гостиная – открытой книгой на диване, на котором муж, очевидно, еще недавно читал и, вполне вероятно, пытался дождаться ее.       Щелчок светильника издал совсем тихий звук, когда в квартире послышалась открывающаяся входная дверь и притаившись в темноте, он ждал, когда супруга появиться в гостиной. Но только тень проскользнула мимо него, направившись в комнату дочери. Опять! Опять она задержалась. Опять не сдержала обещание больше времени проводить с семьей. Опять она ставит интересы работы выше всего остального. Злость накатывала, а желание высказаться в полной мере начинало брать над парнем вверх. Дабы немного успокоиться, он выбрал момент, когда дверь в комнату дочери захлопнется и тихонько вышел на лестничную клетку. Дико захотелось покурить. И успокоиться.       Он не курил. Но вот последнее время, когда в семье начались проблемы, руки сами потянулись к пачке сигарет. Доза никотина позволяла немного успокоиться и позабыться.       – Гена, ты с ума сошел в пижаме на лестничную клетку выходить? Там такая холодина! А ты что, давно не болел? – как только парень показался в прихожей, гневная тирада со стороны супруги не заставила себя долго ждать.       Геннадий молчал и лишь сыпал бездной карих глаз в супругу.       – И чего, спрашивается, ты там делал? Я тут бегаю по всей квартире, тебя ищу, а ты, видите ли, курить захотел. И опять курить, да? Знаешь же, что мне не нравится эта твоя новая привычка, – девушка не унималась, продолжая сыпать на мужа своим недовольством.       Хотя, возможно, она снова чувствовала свою вину. Но ведь лучшая защита – это нападение.       А выдержке мужа можно было позавидовать. Спокоен, как удав, не выражая на каменном лице ни единой эмоции. Знает, что злиться, что, как всегда, переживает все внутри и сама в какой-то момент смягчается, невинно опуская голову вниз. Виновата…       Но пройденная минута не вносит ясности. И девушка, приподняв голову, смотрит на супруга и тянется рукой к его плечу. Геннадий, как будто в момент очнувшись от вкопанного состояния, отстраняется и делает шаг назад, выдвигая руки ладонями к девушке, ясно показывая, что ее попытки дотронуться до него лишние. И уходит, оставляя за спиной супругу.       Как только силуэт мужа исчез с ее поле зрения, слышится тяжелый вздох девушки. Опять. Снова и снова она чувствует вину, которая начинает просыпаться только когда она оказывается дома. Когда видит лишенный жизни взгляд мужа. А если из уст мужа вновь узнает, что дочь плакала и постоянно ее звала, то ночь обещает быть беспокойной, с постоянным укором на себя.       – Я опять виновата. Прости, – женская рука находит упокоение на плече мужа, который стоит у окна к ней спиной.       Он не двигается, продолжая всматриваться в окно на ночной город. Чувствует ее руку на плече, как она головой укладывается между его лопаток и трется, как провинившийся котенок. Сколько раз такое было за последнее время. Просто бесчисленное количество раз. И каждый раз он прощал, надеясь, что в скором времени что-то да измениться. Но ничего не меняется. Для девушки работа стоит выше, чем он с дочерью.       – Я не знаю, зачем я тебе, Ир. Ты все время на работе. Днем и ночью на работе. Приходишь домой только, чтобы поспать, и то не всегда. Ксюша уже забыла, как выглядит собственная мать и я уже забыл, какой ты можешь быть вне работы. Я забыл, когда мы с тобой просто так сидели и болтали по мелочам, когда последний раз гуляли вместе, когда ты могла быть сама собой. Когда ты была действительно с нами не телом, а душой.       – Разве ты не видишь, что мы катимся в бездну? Где всё то, что было раньше? Где ты, а где я? Где мы? Мы есть, но по отдельности. Я не об этом мечтал, когда хотел видеть тебя в статусе жены и матери своих детей.       – Я не знаю, как с тобой еще говорить, что сделать, чтобы ты, наконец, поняла меня, услышала. Мне кажется, я испробовал уже всевозможные варианты, но ты наотрез отказываешься меня слушать и слышать. Ты не хочешь понять ту истину, которую я пытаюсь донести до тебя уже столько времени.       Всё это время девушка стояла за спиной мужа, притаившись. Она улавливала, что муж прав, и понимала, что для него в приоритете семья и сама она: такая же ласковая, любящая, самозабвенная, кой и была раньше.       – Гена, пойми, что за то время, что я была в декрете, я упустила слишком много времени, которое сейчас хочу наверстать, – оправдание девушки за свое постоянное отсутствие дома, казалось, было уже изучено ими до корки.       – Так я не против, чтобы ты все наверстала, но Ира, не в ущерб же семье, – последние слова он выкрикнул и развернулся к девушке, теперь уже встречаясь с ней взглядом.       – Я постараюсь исправиться. Обязательно постараюсь, но только дай мне еще немного времени, – снова и снова она осыпается обещаниями.       – Сколько раз я это слышал! И уж прости, Ир, но я не верю тебе, – мужчина на автомате машет головой. – Я не верю, что ты можешь исправиться, что сможешь изменить свои приоритеты, которые, очевидно, кардинально изменились с того времени, как ты вышла на работу. Раньше было ценно одно, а сейчас другое, – грусть в глазах парня явно выражало весь спектр его обрушившихся планов на семейную счастливую жизнь.       Внимательно смотрит на нее, приглядывается, пытаясь прочесть каждую эмоцию на лице девушки. Понимает и разделяет интересы супруги, но не понимает, почему она ставит работу выше всего остального. Незаметно в сознании подкрадываются мысли, которые последнее время его стали посещать все чаще, но он старался гнать их от себя. Но видно не сейчас. Последняя капля наступила, грань пошатнулась.       – Знаешь, – он замолк на несколько секунд, пристально всматриваясь в супругу, – я думаю, что нам с тобой нужно взять тайм-аут.       Ирина замолчала на некоторое время. Прекрасно понимала, о чем говорит муж. И совсем недавно сама думала об этом, как будто предчувствуя, что если она ничего не изменит в себе, то это произойдет. И это произошло…       – Ты… – она запиналась и, боясь посмотреть на мужа, продолжала всматриваться в пол, – предлагаешь развестись? – неуверенно добавила девушка, концентрируясь на своих недавних предположениях, которые, можно сказать, начинали сбываться.       – Не развестись, а пока пожить отдельно и взять паузу, дабы все хорошо обдумать. В особенности тебе Ир все обдумать и решить, нужен ли я тебе, потому что знаешь, мне кажется, что нет, – больше он ни проронил ни слова и, никоим образом не обращая внимания на супругу, абстрагировался от ее внимания.       Теперь девушка только и наблюдала за нахмуренным и молчаливым мужем, который выбрал диван в гостиной в качестве сегодняшней ночлежки.       – Будешь выходить, выключи свет, – дабы лишний раз не лицезреть супругу, он повернулся лицом к спинке дивана.       Прикрыв глаза, он ждал, когда останется один. Несколько минут прошло, прежде чем в гостиной прозвучал еле слышный звук выключателя, и комната погрузилась в темноту.       Эта ночь оказалась бессонной для обоих супругов. Переминаясь с одного положения тела на другое, каждый думал о разговоре, произошедшем накануне. Они оба устали. Им обоим нужна перезагрузка. Им обоим нужно подумать, что для них будет лучше. Вместе или все-таки порознь…       Многолетние воспоминания своего не слишком правильного поведения вызвали в женщине грусть. Еще недавняя улыбка с ноткой радости и счастья, когда они вспоминали детские шалости дочери, спала с лица Ирины, а сознание вырисовывало не лестные этапы жизни и неправильно расставленные жизненные приоритеты, позволившие загнать себя в угол по собственной глупости и неумению правильно распределять время.       По происшествию стольких лет и осознании своих ошибок она научилась правильно распределять время, не забывая ни о чем, и уделять время как до сих пор любимой работе, так и мужу с детьми. А тогда это было непосильной задачей, справиться с которой так и не получилось.       Геннадий заметил, как Ирина, уставившись в одну точку, замерла в одном положении, а ее лицо перестало выражать какие-либо эмоции. И прекрасно понял, что ошибки прошлого, о которых, казалось, они давно забыли, всплыли новой силой, вызывая новую волну пережитых моментов их жизни.       – Ир, всё хорошо. Ведь всё хорошо? – дабы быть ближе к супруге, он придвинулся, уложив подбородок на женское плечо.       – Сейчас всё хорошо, но… – Ирина резко замолкла.       Минуту она просидела в таком же положении и только чувствовала теплое дыхание супруга, ощущаемое на своей шее. Он улыбался. Не видела, но чувствовала его улыбку на себе.       Она слегка повернула голову и искоса, как позволяла возможность, чтобы не потревожить его позу, взглянула на мужа. И улыбнулась, встречаясь с его улыбкой. Он всегда был родным и понимающим. И за то многолетнее поведение, когда она дала малейший намек усомниться в ней, в ее любви к нему, женщина испытывала вину. До сих пор, даже спустя столько времени, когда у них давно все хорошо, чувствует подступающее чувство, не дающее ей покоя.       – Я так виновата перед тобой, Гена! И перед Ксюшей виновата. Я не ценила тогда всего того, что имела, а осознала всю степень только когда осталась одна, – чувства, сидевшие глубоко внутри женщины, впервые за все время достигли своего адресата.       – Ир, дело прошлое. Зачем сейчас все это ворошить? – мужчине самому было неприятно вспоминать время, которое, казалось, он стер со своей памяти.       – Прошлое, – эхом отозвалось в женщине, – но оно не дает мне покоя до сих пор. Мы с тобой никогда не говорили на эту тему, предпочитая забыть тот отрезок жизни, как страшный сон, но я часто вспоминаю и понимаю, как я себя неправильно вела. Как я могла поставить в приоритет работу и лишить себя возможности видеть, как растет наша дочь. Вместо того чтобы погулять вместе с вами, насладиться нашим совместным времяпровождением, чтобы прочитать Ксюше на ночь очередную сказку, я выбирала работу. Я полгода, до того момента, пока ты не ушел, проживала в своем мире и сама же лишила себя возможности видеть, как Ксюша засыпает, а порой и как просыпается, потому что с самого утра убегала на работу или вовсе не приходила домой. Это неправильно. Это главная моя ошибка, исправить которую помог мне именно ты. Твой уход помог мне все осознать в полной мере. Твоя чуткость и местами отстраненность позволила изменить мои тогдашние приоритеты. Спасибо тебе, Гена! Спасибо, что все-таки был со мной. Не рядом, но ты всегда был поблизости, – никогда еще они не говорили столь откровенно на эту тему, но Ирина чувствовала острое желание высказать всё то, что сидело давно глубоко в душе.       – Ир… – сказать, что Геннадий был ошарашен – ничего не сказать.       Они действительно после воссоединения больше никогда не возвращались к этой теме, а изменившаяся жена, которая теперь уделяла максимум своего времени семье, позволила забыть все старые обиды и окунуться в теперь точно счастливую жизнь.       – Я не такой идеализированный, каким ты меня представляешь. Сейчас возможно, а тогда… – он помнил, что в их расставании его вины было не меньше. Чуточку больше терпения, понимания, и можно было бы всего избежать. Но этого не случилось.       А случился их утренний разговор, за которым последовал разрыв и несколько месяцев молчания.       Впервые с момента выхода на работу после декрета девушка не спешила туда, что и стало причиной ее предстоящего расставания с мужем. Вид потолка окольцовывал внимание девушки, а ее глаза за всю ночь не сомкнулись ни разу. Она так и пролежала всю ночь одна в холодной кровати, обдумывая ночной разговор с мужем. Не возникло и малейшей мысли, что парень мог говорить не серьезно или сгоряча. Не тот он человек, чтобы разбрасываться подобным. Но все же где-то внутри сидела надежда, что все именно так и будет. Сейчас она выйдет из спальни и на кухне встретит мужа, который, улыбаясь, выйдет из душа, поцелует ее в щеку, и они уделять десять минут, дабы насладиться утренним бодрящим напитком.       Мечты… которым не суждено было сбыться.       Это девушка поняла сразу, когда, оказавшись в гостиной, увидела такого же нахмуренного, как и накануне, мужа. Он стоял возле дивана и складывал первые попавшиеся вещи в дорожную сумку. Рядом сидела дочка, которая, конечно же, в силу возраста ничего не понимала и игралась с мягкой игрушкой.       «Упасть на колени и умолять его остаться», «А может, снова пообещать ему, что она постарается исправиться. В этот раз действительно постарается, ведь финал брака теперь на грани. Она точно извлечет из этого урок», «Обнять, поцеловать и лед его сердца растопиться, как бывало уже не раз» – мысли, потоком проскальзывающие в сознании девушки, пытались понять, что же ей делать. Однозначно нужно что-то делать. Нужно его остановить. Не позволить им совершить ошибку. Ведь, невзирая на все последние недомолвки, они все также любят друг друга.       Ватные ноги девушки приблизили ее ближе к парню. Буквально в нескольких сантиметрах от мужа, девушка замерла, не решаясь даже коснуться мужа, но представив, что если так и будет стоять и ничего не делать, то может произойти непоправимое. Больше не задумываясь, женское тело прильнуло к мужу. В момент забылось всё: обида за непонимания мужа, гордость, работа. В эту секунду есть только они и ее желание, чтобы он остался.       – Гена, не уходи, пожалуйста. Не бросай меня. Я ведь без тебя не смогу, – руки коснулись его спины и повели дорожку по телу, упокоившись на мужском животе в замок.       Надломленный голос супруги вполне мог бы разжалобить парня и дать ему возможность позабыть все свои планы. Но нет. Этого не произошло. Он был тверд в своем намерении. И как бы Ирина не терлась об него, как бы не уговаривала, он все решил. Это не уход, а попытка пожить отдельно и понять, что из этого получится. А может, им порознь будет намного лучше…       – Сможешь, Ира, сможешь. Ты сейчас практически живешь без меня. Такое ощущение складывается, как будто меня и нет рядом. Одна только тень, – полная уверенность в своих действиях не покидала парня. Он все делает правильно.       – А как же Ксюша? Ты готов бросить дочь? – прекрасно знает, что дочь для мужчины является главным смыслом, и очень надеется, что хотя бы это поможет остановить мужа.       – Дочь я никогда не брошу, потому что забираю ее с собой, – Геннадий говорил спокойно, как будто это являлось вполне очевидными вещами, что девочку могут отлучить от родной матери.       – Что? – казалось, Ира на время выпала в осадок, совершенно не ожидая услышать подобного.       – Говорю, что Ксюша поедет со мной. У тебя, Ира, нет времени заниматься ею, а я время для дочери всегда найду, потому что Ксюша для меня важна. И если для этого понадобиться даже поменять работу, чтобы уделять ей больше времени, то будь уверена, я сделаю это, – в комнате прозвучал замок закрывающейся сумки, и парень повернулся к девушке, встречаясь с ее ошалелым взглядом, который еще секунду назад не видел, так как находился спиной.       В момент по его спине прошелся холодок. Нежная девушка с ласкающим голосом его слух сейчас выглядела по иному и больше походила на хищника с подобающим оскалом. Ее рука так и тянулась к его лицу, но только в этот раз уж точно, чтобы не пригладить его щеку или, как она ранее любила, зарыться в его вьющихся волосах. Однозначно хотела ударить. Явная пощечина еще секунду назад могла благополучно зафиксироваться на его щеке, но парень успел перехватить ее руку.       – Что тебя не устраивает? Ира, ты ведь будешь абсолютно свободна! От меня, от Ксюши! Неужели ты не об этом мечтала? – конечно же, парень знал, что Ирина, невзирая на свою фанатичность к работе, испытывала не менее сильные чувства к единственной дочери, но почему-то надеялся, что сможет настоять, что девочка останется с ним.       Но не тут-то было. Как только из уст парня сошло его сокровенное желание, девушку как будто подменили.       – Пошел вон! Слышишь? Пошел вон, я сказала! – в момент вся нежность со стороны девушки сменилась агрессией. – Вали отсюда, Кривицкий! Вали из моей жизни! Теперь я хочу развод. Я тебе его дам. С легкостью! – в запале кричала девушка. Такое поведение со стороны мужа знатно покачнуло ее эмоциональное состояние.       Она была сильной, волевой. Не знала пути к отступлению, не чувствовала границ дозволенного. И Геннадий об этом прекрасно знал. На что надеялся – непонятно. Разве сразу было непонятно, что жена не позволит остаться их дочери с ним…       Возможно, уже и пожалел, но понимал, что обратного пути нет.       Колкие взгляды супруги стрелами пронзали парня, который, казалось, был обезоружен. Он топтался на одном месте и, сжимая ремешок дорожной сумки в руке, поочередно косился то на жену, то на маленькую дочь. Мельком скользнула мысль совершить попятную, смириться с любвеобильностью супруги к работе и ее постоянному отсутствию дома, а также, что тоже было немаловажно, равнодушию. Взамен всему парень приобретает нечто ценное, что очень важно для него – дочь, которая будет рядом с ним.       – Уходи! – Ирине порядком надоело следить за метаниями мужа. Сейчас он ей был противен, и все сильные чувства к нему сменились равнодушием.       Голос супруги жесткий, с металлическими нотками, которого он никогда еще не слышал. Взгляд, выражающий всю боль и ненависть. Все-таки она не ожидала от него подобного шага. Не ожидала, что он посмеет допустить только одну мысль, что девочка может остаться с ним. Она мать. Чтобы ни было, а ребенок должен быть с матерью… А она изменится.       Уже изменилась. Приоритеты сдвинулись. Осознание прояснилось.       Геннадий вздохнул. Ничего не оставалось, кроме того, как уйти. Одному. С сумкой, в которой поместилась вся его жизнь…       – Моя хорошая, слушайся маму, – нагнувшись к девочке, он оставил след отцовской нежности на маленькой щеке дочери.       И ушел. Не оборачиваясь. Наверное, навсегда.       В тот момент они оба думали, что навсегда. Утренний разговор разбил границы, что их расставания является временным, представляющейся возможностью все обдумать.       Парень хотел лишь одного: чтобы жена была прежней – нежной, улыбающейся, сгорающей от любых его касания, а девушка вскружена обидой, что он хотел лишить ее дочери…       Возвращение в былое обоим давалось нелегко. На лице что Ирины, что Геннадия явно виднелась нотка грусти, а воспоминания тех дней навеивали еще сильнее тоску. Оба виноваты…       – Прости, Ир. Ты же знаешь, что я всегда любил тебя, но в тот момент я просто устал. Я устал быть незамеченным тобой. Засыпая один в нашей кровати, я устал чувствовать твое отсутствие в ней, когда очень хотел довольствоваться именно твоими объятиями. Я устал ревновать тебя к работе, да и к коллегам тоже, которым ты почему-то уделяла намного больше времени, чем мне. Я вымотался. Я посчитал, что в моей жизни ничего не изменится, если мы разойдемся, потому что, по сути, тебя в тот момент почти что и не было. Это была и моя ошибка тоже, – Геннадий тоже был не в восторге от прежних воспоминаний, которые не вызывали абсолютно никакой радости и также отзывались тяжелым камнем в душе.       Геннадий сидел с нахмуренными бровями. Вечер, когда его выдержка покачнулась и он принял злополучное решение оставить жену, ярко стоял перед глазами мужчины, как будто это было вчера. Очередным вечером, не дождавшись жену в положенное время, он вспылил, а ночь, проведенная на холодном диване в гостиной, только сильнее развивала его стремление и желание что-то да изменить в своей жизни.       Только в тот момент он не учел один момент: их жизнь состоит не только из них двоих, но и еще маленькой на тот момент дочке. И желание мужчины быть постоянно с дочерью возродилось еще одним конфликтом между молодыми людьми.       – Ты не представляешь, как я была зла на тебя. Я хотела, чтобы ты остался, готова была упасть на колени и умолять не уходить, но когда услышала о Ксюше, у меня как будто планка упала, – внезапные ночные откровения все больше приобретали своего охвата. – В тот момент я ненавидела тебя, Гена! И единственное, чего хотела – это развода, – пауза, позволившая забыть на небольшой промежуток времени женские откровения, дала возможность унять отстраненный взгляд от стены кухни и посмотреть на мужа.       Как нелегко. Им сложно вспоминать те тяжелые времена, но оба уже чувствовали, что нужно закончить начатое и до конца раскрыться...       – Прошло немного времени, обида позабывалась и вот тогда и началась жизнь, которую я вспоминать не хочу…       – Было то, чего я не знаю до сих пор?       Она кивнула. Было. Начался этап жизни, в котором она привыкала жить одна с дочерью. Конечно же, ей помогали как ее родители, так и мужа, но главной поддержки с его стороны, которого она продолжала любить, не было. Не было его крепкого мужского плеча. Зато все это помогло ей стать сильнее, выработать в себе железный характер, стальную волю. Но вместе с этим, каждый раз, оказываясь в пустой квартире, которая совсем позабыла присутствие мужского запаха, моментами наступала апатия, и депрессивное настроение благополучно стучало в дверь.       – Ир, а расскажи, как ты действительно тогда жила, что чувствовала, что вообще с тобой происходило за время нашего расставания, – он знал, как жила жена и ребенок, но вся информация была больше поверхностной, не слишком вникая в глубины раненой души. Сейчас же интерес взял вверх.       Ирина выровнялась на стуле, немного отодвигая голову мужа со своего плеча и, поджав губы, снова встретилась с его взглядом. Он осознанно, с более серьезным выражением лица смотрел на нее. И ждал, когда она начнет.       Она выдохнула и, отпив небольшой глоток давно остывшего чая, все же решила поведать мужу довольно не олицетворяющие и местами даже депрессивные моменты своей жизни много лет назад.       Первые дни чувствовалась легкость, но несколько дней эйфории прошли, и начались тяжелые будни, за которыми пришла суровая действительность. Она начинала понимать, что теперь одна. Нет мужа, имевшего способность часто поддерживать ее дух, быть крепким плечом при возникновении любых проблем, от внимания которого ее силы сразу же удваивалась, и она готова была свернуть горы. Всего этого не было, и вместо эйфории наступала апатия.       – Ир, все в порядке? – седовласый мужчина в возрасте, с которым у девушки сложились довольно теплые взаимоотношения, больше похожие на наставнические, заметил, как она изменилась в последнее время.       Она больше не задерживается на работе. Отсутствие в те времена мобильной связи заставляло девушку постоянно спускаться на пост и, дабы узнать о делах дочери, звонить домой. В глазах перестал гореть огонек, когда представлялась возможность практики интересных случаев, ассистировать которые она ранее согласилась бы, не задумываясь. И сама девушка выглядела не самым лучшим образом: постоянно о чем-то думала, переживала.       – Все замечательно, – за девушкой последовал твердый ответ, но явная грусть в голосе и во взгляде девушки указывала, что все далеко не так, как она говорит.       Она не из тех, кто будет делиться своими личными переживаниями. Мужчина это понял, поэтому и не решил дальше лезть в сердечные раны девушки. А то, что они сердечные, догадаться было не сложно: что Ирина, что Геннадий в последнее время были сами не свои и всячески избегали общества друг друга. Захочет – расскажет. Именно с этими мыслями мужчина постарался сменить тему.       – У меня вечером плановая. Очень интересный случай. Все как ты любишь. Не хочешь ассистировать? – внимая каждую эмоцию на лице девушки, поинтересовался мужчина. Сколько раз она уже отказывалась от этих самых интересных случаев, но может хоть в этот раз повезет, и девушка даст согласие.       Но нет. Не повезло и в этот раз.       – Я сразу после смены домой. Меня ждет дочь, – предложение, которое раньше бы однозначно заинтересовало ее, сейчас отметается сразу же, даже не вникая в саму суть. А зачем… если все это уже не важно.       И единственная проблема, с которой Ирина сталкивалась практически каждый вечер – это как объяснить дочери, что дома нет отца.       – Папа… Где папа? – тоненький голосок дочери сильнее отдавался болью в сердце девушки.       Что ответить дочери, Ирина не знала и только прижимала девочку к себе. Да и как объяснить совсем маленькому ребенку о сложных родительских взаимоотношениях. И она и не пыталась. Только периодически, когда девочка, заливаясь горькими слезами, требовала отца, пыталась мягким, успокаивающим голосом заверить, что скоро папа придет.       И он пришел. Вот только Ирина этого не видела. Геннадий не забывал дочь и по мере возможности старался навещать ее, брать с собой на прогулки, уделять ей как можно больше времени и все это случалось в такие моменты, когда супруга была на работе. Не хотел встречаться с ней вблизи.       На работе им удалось построить отношения с эффектом незаметности. Они вроде есть, а вроде их и нет рядом. Каждый не замечал присутствие другого рядом с собой, что, конечно же, оказалось в объективе любопытных глаз коллег. А если и была надобность общаться, то только по рабочим вопросам. Никаких личных тем, никаких выяснений отношений, расспросов друг о друге. Ничего…       И только дома девушка могла дать волю всему тому, что творилось у нее в душе. Безумно скучала, очень любила.       Сегодня был выходной. Вдоволь выспавшись и убравшись в квартире, которую он имеет честь снимать уже несколько месяцев, парень решил прогуляться. Несколько часов прогулки никакой радости не принесли, а посещение памятных мест, которые навеивали воспоминания о дочери и жене, сами подтолкнули его немного изменить маршрут и вместо возвращения домой он пришел к ним.       Геннадий знает, что у Ирины сегодня тоже выходной, и по всем расчетам она должна быть дома. Не может быть на работе. Видел, как она изменилась в последние месяцы, да и слышал рассуждения коллег, постоянно обсуждающих их как личную, так и рабочую жизнь, из уст которых и слышал, что после расставания с мужем ее смыслом жизни осталась лишь одна дочь.       Его это однозначно обрадовало, что девушка наконец уяснила, что в этой жизни наиболее важно и ценно. Жаль, конечно, что ценой оказалось их расставание, но ничего не поделать.       Восседающие старушки на скамейке у подъезда так и косились в сторону парня, с любопытством рассматривая его. Знали, что семья потерпела крах, и за эти несколько месяцев, что он провел с женой в разлуке, ни разу его еще не видели. Всегда, когда Геннадий в отсутствие жены приходил к дочери, он быстро пытался проскользнуть в подъезд, дабы остаться незамеченным от любопытных глаз окружающих. Сейчас же его это не волновало. Очень хотелось зайти в квартиру. Увидеть дочь и… жену, с которой за все это время он так ни разу нормально и не поговорил.       Но только парень приблизился к двери, как те самые вездесущие старушки его остановили.       – А Ирочки нет. С утра вместе с Ксюшей ушли куда-то.       Ни в этот раз. Пришлось попрощаться с планами увидеть дочь с женой и уйти от любопытных взглядов старушек. Но как только парень зашел за угол, то сразу услышал знакомый и такой звонкий голосок. Он поднял голову, до этого опущенную вниз, и увидел девочку, которая на радостях при виде отца кричала и бежала к нему.       – Папа! Папа! Папа! – ребенок вмиг оказался на крепких отцовских руках, а маленькие ручки сразу же ухватили его за шею.       – Моя хорошая! – встречаясь с улыбкой девочки, плохое настроение парня, которое в его жизни уже больше стало походить на традицию, сразу же покинуло его. – Как ты? Рассказывай! – поочередно поцеловав девочку в обе щеки, поинтересовался Геннадий.       И пока девочка лепетала отцу о своих детских подвигах, к ним не спеша подходила Ирина. Она сама улыбалась, довольствуясь приятной для нее картиной, которую, казалось, уже успела позабыть.       Уже не было абсолютно никаких обид друг на друга. Оба понимали причину. Геннадий хотел, чтобы жена больше времени уделяла семье, что и делает сейчас, а Ирина не захотела понять и прислушаться к его словам, которые, как выяснилось со временем, имели под собой наиболее ценные приоритеты, чем она думала раньше.       – Здравствуй, Ира, – только спустя несколько минут их пребывания рядом друг с другом, Геннадий посмел отвлечься от дочери и взглянуть на супругу.       – Здравствуй, – тихо поприветствовала его Ирина.       Это их первая встреча, не считая работы. На работе все это время они практически не пересекались, а если и удавалось, то вели себя отстраненно, любыми способами пытаясь избежать общения. Но даже если и приходилось общаться, то все это было похоже на обрывки коротких и сухих фраз, не предвещающих ничего хорошего. Сейчас же по-другому. Они улыбнулись друг другу. Почувствовалась теплота.       Жена. Муж. Они до сих пор в браке. Чувствуя дикую обиду на мужа, она хотела развестись, но потом это забылось. И ни разу не вспомнилось. Больше не возникало желания прервать их нить брака. Хотя каждый думал, что если кто-то из них потребует развод, то второй противиться не будет. К счастью, этого не произошло. Это радует. Это вселяет уверенность, что сердце одного до сих пор принадлежит другому и за время их расставания в жизни не появился некто третий.       Они боялись этого. Молча. По щекам сразу скатывались предательские слезы, когда только от одной мысли ей становилось плохо, что с Геннадием может быть другая женщина, а он, пытаясь успокоиться, по привычке прикладывался к пачке сигарет, когда сознание вырисовывало картину, что его дочь может называть отцом другого мужчину.       – Я очень рад, что ты изменилась, – сдержаться и не сказать то, что мужчину долгое время волновало и что, в принципе, и стало причиной расставания, Геннадий не смог.       Она кивнула. Без слов. Понимает, о чем он.       – Прогуляемся вместе? – продолжая удерживать ребенка на руках, парень кивнул на тропу.       – Прогуляемся, – безоговорочно согласилась Ирина.       Как она скучала: по его улыбке, взгляду, по всему ему. И как хотела коснуться любимой шевелюры и, зарываясь пальцами в ней, припасть к его губам. Но не смела. Что-то останавливало.       После небольшого кольца вокруг дома они остановились, и девочка захотела на детскую площадку. Маленькая рука дочери ухватилась за крепкую мужскую ладонь и, отрывая все мужское внимание от матери, потащила за собой. Ей хотелось играть. Хотелось насладиться общением с отцом, вниманием которого сильно была обделена за последнее время.       Хихикающая девочка вместе со смехом парня в который раз отвлекли девушку от своих мыслей, заставляя перенять все внимание на них. Смеющийся муж и радостная дочь и в ней вызвали улыбку. Все обиды прошлого и само их расставания забылось на время. Сейчас они как семья.       – Папа, сильнее! – кричала девочка. Ребенок не хотел мириться с положением, что отец, опасаясь за нее, не хочет сильнее раскачивать ее на качели.       Ирина засмотрелась на них и, немного потерявшись во времени, даже не заметила, что девочка давно перекочевала на отцовские плечи и они оказались рядом с ней.       Спустив ребенка на землю, парень не упускал маленькую ладошку девочки из своей. Он смотрел на жену. Очевидно, что не хотел уходить. Хотел остаться. И желательно навсегда. Но нужно ли это Ирине? Когда-то они говорили, что их расставание временное, что им нужно все обдумать, решить, что женщине нужно измениться, поменять приоритеты. Все, ради чего и задумывалось их расставание, произошло. Так почему бы не попробовать воссоединиться?       – Нам пора, – вторую свободную руку девочки Ирина взяла в свою.       Знала бы Ирина круговорот мыслей мужа, то, наверное, немного подождала бы со своим уходом, за которым могло последовать нечто долгожданное, чего, несомненно, они оба хотели.       Не знала. Не почувствовала.       И только отдалялась от парня все дальше и дальше. От мужа. От отца своего ребенка. От человека, которого продолжала любить. И шаг за шагом чувствовать его взгляды на своей спине.       Расстроилась? Конечно. Вместе с их размеренными вперед шагами с дочкой мог идти и он. Но одно радовало точно – они начали общаться. И очевидно, что и на работе теперь их общение не будет прежним, которое до этого отдавалось только болью.       Ночные откровения плавно начинали переходить в утренние, потому что за окном уже начинал виднеться рассвет. Но их это не волновало. Полностью увлечены своими старыми воспоминаниями, они не замечали ничего.       – А я ведь еще тогда хотел тебе предложить попробовать начать все сначала. Хотел, но так и не смог ничего сказать. Боялся. А когда ты ушла, я не нашел в себе сил догнать тебя. Хотел, но опять не нашел, – со вздохом заключил мужчина.       – А знаешь, что я хотела в тот момент, когда увидела тебя, но так и не смогла сделать? – женщина решила, что неплохо было бы немного разукрасить их ночные откровения.       – Что? – брови мужчины слегка изогнулись, и он посмотрел в сторону супруги. Интерес взял вверх.       – Очень хотела тебя поцеловать, но не решилась. Так позволь сейчас это сделать. Именно так, как я хотела тогда, – пока мужчина переваривал информацию, его губы почувствовали мягкость ее губ.       Она хотела нежного, неторопливого поцелуя. Хотела насладиться им, почувствовать прикосновения желанных мужских рук на своей талии и сейчас, увлекаясь таким же нежным поцелуем, сама зафиксировала его руки на своей талии.       Кухня, которая за последний час оказалась вовлечена в грустные воспоминания, осветлялась лучами. Конечно же, от рассвета, который уже просвечивал в окно. Но им казалось, что от приятных мгновений.       – Я хочу, чтобы ты знала, что у меня никого не было в период нашего расставания. Я не посмотрел ни на одну женщину, – прервав сладостные мгновения, заверил ее Геннадий. Почему-то только сейчас он остро почувствовал, что жена должна это знать. Хотя она никогда и не спрашивала.       – Спасибо! Спасибо, что сказал. Спасибо, что не было. Я именно это и хотела знать. Всегда хотела знать! – прикрыв от удовольствия глаза, женщина касалась своим лбом его.       – А у тебя? – конечно же, и ему было интересно.       – А ты как думаешь? – глаза женщины вмиг приоткрылись. Стало даже интересно, что он думает по этому поводу и какую мысль относительно всего допускает.       – Я не знаю, – слегка сконфузившись, мужчина растерялся.       – Дурак ты, Генка! Ой, дурак! Не было никого. Никогда и никого. Вся моя жизнь была подчинена Ксюше, и ни о ком, кроме нее и иногда тебе, я и думать не могла. И с тем, к кому ты меня приревновал, тоже ничего не… – Ирина не успела договорить, так как губы мужчины вновь предприняли попытку завладеть ее губами.       Ему больше никаких слов не нужно. Да и ей не нужно.       Она – его, а он – ее.       И так было всегда.       – Прости, Ир, что так долго тянул с примирением, – оторвавшись от губ супруги после непродолжительного поцелуя лицо мужчины отказывалось отстраняться далеко от лица любимой.       – Да уж, Кривицкий, тянул ты кота за… А если бы не я, то тянул, наверное, еще бы дольше, – обхватив его голову обеими руками, Ирина слегка сжала ее, наигранно изображая обиду.       Они улыбнулись друг другу, понимая, о чем именно вещает женщина. Она ждала первого шага от мужчины, а его нерешительность была для них знатным препятствием, которое долгое время он не мог преодолеть. Если бы не она…       Две пары глаз прошлись вокруг. За окном было уже светло, но они не хотели заканчивать свои старые воспоминания. Важно все вспомнить. Дойти до момента их воссоединения, когда их семья напрочь избавилась от прошлых обид и погрузилась в счастливые дни.       Что они и сделали…       Именно с той встречи они стали нормально общаться. Для хотя бы малейшего сближения им понадобилось почти полгода. Но и оно уже начинало радовать, когда, случайно встретившись в ординаторской, они не отворачивались друг от друга, а улыбались и кивали. Это был первый шаг…       – Ксюша очень по тебе скучает, – вырвавшись из недр больничных стен, Ирине не очень хотелось идти домой, где девушку, кроме дочери и ее родителей, никто не ждал. И она решила предпринять попытку лёгким намеком пригласить парня к себе домой.       Хотя почему к себе? Это и его дом… Он всегда был его, но… они до сих пор живут отдельно, хотя оба чувствуют, как их тянет друг к другу.       – Ты не против, если я проведу тебя и заодно наведаюсь к дочери? – ещё не привычный к такому их общению, неуверенно поинтересовался Геннадий. Ведь до этого он навещал дочь только в ее отсутствие.       – Не против, – Ирина выглядела стойко и старалась не подавать вида своей радости. А душа ликовала…       – Папа! – радости девочки не было предела, когда в компании матери она увидела и отца.       Ребенок вмиг оказался на руках парня, который расцеловывал ее и кружил вокруг себя. Сейчас же женщина не смогла подавить центр своей стойкости и, улыбаясь, смотрела на мужа с ребенком. Именно этот луч и увидела мать девушки, выйдя из кухни и выдумав множество незаконченных дел дома, поспешила покинуть квартиру. Она дала им возможность остаться наедине. Возможность на примирение… которого не произошло.       Вдоволь наигравшись с дочкой, Геннадий ушел. А Ирина вновь осталась одна с дочкой.       Время играет против них, и дни, которые они могли провести вместе, несказанно двигалось вперёд, ничего не меняя в их жизни. Прошел день, месяц, год, а в их отношениях ничего не изменилось. Они мило общались на работе, но никогда не переходили черту. Всегда держали дистанцию.       Все это время она ждала каких-либо действий с его стороны, которых не было. Хотелось мужского упорства, коим он в принципе и обладал ранее, когда, решив разойтись, направил ее на истинный путь. Дабы он стукнул кулаком по столу и заявил, что остаётся теперь с ней и дочкой. Дабы перестал нести всякую чушь и просто заткнул ей рот поцелуем. Дабы она перестала плакать по ночам, а вместо этого, прижимаясь к его теплой мужской груди после восхитительной ночной близости, не уставала чувствовать себя поистине счастливой. Но этого всего не было.       Ирина видела, каким взглядом он на нее смотрел. Видела, что любит. Она чувствовала. И знала его как никто. Знала его нерешительность, видела, что ему тяжело сделать первый шаг и в какой-то момент сама захотела взять ситуацию в свои руки и подтолкнуть мужа к воссоединению, о котором уже мечтала. Надоело ждать.       Но жизнь внесла другие коррективы.       В тот вечер Геннадий решил наведаться к жене с дочкой без ранее предупреждающего звонка. В черном безупречном костюме, красивым букетом цветов для жены и мягкой игрушкой для дочери, он явно показался на пороге их квартиры не просто так. Однозначно имел планы на их предстоящий вечер. Да вот только дверь ему открыла не Ирина, а какой-то незнакомый мужчина. Представившись, он поведал Геннадию, что Ирина укладывает дочь спать и должна скоро подойти. Предложил ему подождать. Но Геннадий лишь мотнул головой. Мягкая игрушка благополучно перекочевала в руки незнакомца, а букет цветов упал на пол.       А всего за секунду растворился, оставляя за собой лишь след любимого парфюма Ирины.       Она все поняла сразу. Не тяжело было сообразить, что случилось пару минут назад в прихожей, когда на полу валялся букет, а в глазах растерянного мужчины, который являлся далеким родственником и напросился лишь на ночлег, читался вопрос: мол, что это было?       Не стала объяснять. Не его дело. Ее личное дело, решить которое она постарается завтра. Она найдет подходящие слова, постарается объяснить, что он все неправильно понял. Она признается, что в ее жизни есть только один мужчина, и это он. Она признается, что любит его. Она попросит его вернуться.       И всю ночь будет думать об этом, оставляя за собой надежду, что Геннадий всё-таки услышит и поймет ее. И все вернётся в прежнее русло. Вернётся в их счастливое течение.       Но и здесь ждало очередное разочарование.       – А где Геннадий Ильич? – по десятому кругу меряя периметр рабочих стен, Ирина начинала уже волноваться. За весь сегодняшний день, который плавно приближался к вечеру, девушка ни разу его не встретила даже мельком.       – Так он с утра позвонил главному и в срочном порядке потребовал отпуск. В противном случае грозился уволиться, так что пришлось отпустить, – одна из самых любознательных коллег, которая знала все новости их отделения, только и услышала, как дверь ординаторской со звоном захлопнулась, а выражение лица Ирины ещё секунду назад явно выражало всю бурю ее недовольства.       – Дурак. Глупец. Навыдумывал невесть что, – бурчала себе под нос девушка, планы которой изменились в одну секунду.       – Где Гена? – на пороге родительской квартиры супруга появилась Ирина. Девушка знала, что муж снимает квартиру, но он никогда не говорил адрес, и надежда, что именно родители хоть что-то знают о местонахождении сына, была ее последней надеждой.       Но Илья Яковлевич с супругой лишь пожали плечами.       Именно сейчас она горько пожалела о том, что все-таки не настояла, чтобы Геннадий признался, где живет. Он несколько раз забирал дочь к себе с ночевкой, и Ирина, как любящая мать, конечно же, интересовалась, в каких апартаментах будет ночевать дочь, и даже пыталась напроситься в гости, дабы убедиться самой, что с квартирой все нормально. А может, и не только убедиться…       Для дочери он создавал уют, а квартира обрастала новой жизнью, что позволяло парню чувствовать себя на время счастливым. Но вот Ирину он никоим образом не хотел приглашать к себе и каждый раз выдумывал нелепые отмазки, что ей якобы не понравится его холостяцкое жилище. Также было и с родителями. Он не хотел никого приглашать к себе, предпочитая уединяться в своем маленьком мире.       Настроение девушки оставляло желать лучшего, как и погода, которая за последний час сменилась с солнечной на дождливую. Пребывая в своем мыслительном процессе, она неторопливо подходила к дому. Не знала, что делать, куда бежать, кому звонить и что вообще можно было предпринять, чтобы найти мужа, объясниться с которым ей хотелось больше всего. Она знала, что если этого не сделать, то он накрутит себя до безобразия, вообразив в своем уме ее несуществующий роман. Хотя вполне вероятно, что уже вообразил и именно по этой причине взял отпуск.       Она остановилась у двери подъезда, дабы в сумке найти ключи от квартиры, как за спиной услышала довольно знакомый и такой родной голос.       – Ира! – немного мокрый от дождя, со слегка взъерошенными волосами, Геннадий сидел на скамейке напротив подъезда.       Он был у дочери и виделся с тещей, с уст которой вновь полился неустанный поток недовольства, что они с Ириной ведут себя как дети. Но он ее, казалось, не слышал. Ведь еще вчера, став свидетелем ночного гостя в их с женой квартире, сознание рисовало совсем неприглядную для него картину. А выйдя на улицу, не смог уйти. Ноги самопроизвольно подвели к скамейке, где он и дождался Ирину.       Впервые за долгое время ей вновь захотелось ударить его. Как тогда, когда он хотел забрать от нее дочь. Ударить за то, что именно по его вине она лишена сегодняшнего спокойствия, а сердце в который раз пропускает учащенные удары. Но вместо этого она быстро сократила с ним расстояние и прильнула в объятия. Почувствовала, как руки мужа упокоились на ее талии, совсем невесомо прижимая к себе. И только сейчас успокоилась. Он рядом.       Сколько всего ей хотелось сказать ему, но сейчас, чувствуя объятия любимого, казалось, все моментом покинуло ее сознание. Они впервые за долгое время так близко друг к другу. Впервые чувствуют дыхание друг друга. Впервые осознанно смотрят друг на друга…       Но только мысли Геннадия были еще о вчерашнем вечере, который не дает ему покоя.       Она все видит по его взгляду. Понимает, о чем он думает, и не решается спросить. И только когда парень решается начать говорить, женские пальцы накрывают его рот.       – Неужели ты смог подумать, что я могу быть с кем-то кроме тебя? – Ирина постаралась высвободиться из объятий мужа. Ей было обидно, что он смог даже предположить подобную мысль.       – А почему бы и нет? – парень уже понимал, что все, что он вчера видел, является лишь глупым стечением обстоятельств и он лишь подался силе своей мысли. Незнание всей ситуации позволило завладеть разумом, расставляя все не в благозвучном для него ключе.       – Да потому что я люблю тебя! А ты, слепой дурак, ничего не замечаешь! – в момент девушка вскипела, а тональность ее голоса значительно повысилась. – Ты разве ничего не видишь, ничего не чувствуешь? Мне тяжело без тебя, Гена! Я все жду, а чего жду, уже и сама не знаю. Я не вижу от тебя абсолютно никаких шагов. Твоя нерешительность убивает меня с каждым днем. Ты боишься, вот только чего? Боишься быть отвергнутым? Так ты прекрасно должен чувствовать, что этого просто не может быть. А если так, то чего ты ждешь? Ответь, чего? – совсем не обращая внимания на посторонних во дворе и то, что она придает огласке их личную с мужем жизнь, девушка уже кричала. Она устала все держать в себе. Всё, что творилось внутри нее, хотелось выплеснуть наружу.       Собственная нерешительность убивала и его. Два раза он одержал победу в ней и пытался пойти на примирение с женой, но каждый раз судьба его как будто останавливала. «Не судьба» – именно так он объяснил вчера свою попытку примириться и по этой причине, в том числе взял отпуск, дабы решить, что делать дальше.       – Что ты молчишь? Скажи! Скажи, чего ты боишься? – Ирина не собиралась униматься, а в ход ее громкому на весь двор голосу пошли и руки.       Разгневанная речь супруги, которая в припадке уже колошматила его руками по груди, позволила ему очнуться от собственных мыслей. Он засмотрелся на нее. Заулыбался. Как он скучал по ней. Именно такой: разгневанной и неконтролирующей себя, в любви которой теперь он точно не сомневается.       – Ты точно издеваешься, – поведение мужа Ирину начинало изрядно выводить. Смотрит на нее и молчит, улыбается и снова придерживается молчания.       Да что же это такое…       С кем говорит – непонятно. Кипа вопросов и ни единого ответа. Сил терпеть подобного уже не было, и единственным желанием было проскользнуть в квартиру, запереться в спальне и дать волю всему, что творится внутри. Что она и постаралась сделать, развернувшись от мужа.       – Ир, подожди, – Геннадий постарался остановить супругу, крепко ухватившись за ее руку.       – Уйди с глаз моих, Кривицкий! – ее голос внезапно приобрел тонкие нотки, а глаза, несмотря на ее волевой и, казалось, сильный характер, оказались на мокром месте.       Силы оказались неравны, и ярые попытки девушки высвободиться из цепких рук парня потерпели крах. В какой-то момент она успокоилась, давая мужу возможность изложить причину, по которой и оказалась им остановлена.       Он снова залюбовался ею: такой родной, любимой и желанной. Путешествующий взгляд парня скользил по ее лицу и в момент остановился на губах, вкус которых он, кажется, забыл, но так хотел вспомнить.       – У тебя последний шанс, Кривицкий: еще минута молчания, и я уйду, – всё, что сейчас происходило, являлось для нее пыткой, от которой ей поскорее хотелось избавиться. Снова и снова он издевается над ней своим молчанием.       Это и было последним шансом, которым он воспользовался. Прошла какая-то секунда, как вся нерешительность выскользнула из парня, а девушку покинула вся злость, когда они вдвоем почувствовали дыхание друг друга и, не противясь обоюдному желанию, окунулись в такой долгожданный для них поцелуй.       – Ты все-таки садист, Кривицкий, – вынести итог своих многолетних заключений Ирина решилась только сейчас. – Ты ведь видел, как я скучала и любила тебя, как нам с Ксюшей без тебя было плохо. Чего круги все время наматывал, но никак не решался прийти и нормально поговорить? Зачем постоянно изворачивался, скрывался, не хотел говорить, где живешь? Гена, зачем ты так издевался над нами? – кипа волнующих вопросов посыпалась на мужчину.       Давно забытые моменты их жизни обрушились обухом на сознание мужчины, и он попытался вспомнить себя в то время. Лицо мужчины явно выражало не самые приятные аспекты его жизни. Он слегка морщился, брови изгибались, глаза бегали. В какой-то степени он и считал себя виноватым. Добавь бы ему чуточку смелости, их воссоединение случилось бы намного раньше, тем самым избавив их от многих одиноких вечеров.       – Я хотел, но ты же знаешь, что я слабак, – нерешительность, которая всегда была его спутником и страх, овладевающий до дрожи в конечностях, вспомнилась в былом поведении мужчины. – Но, а если серьезно, то я слишком много думал и думал, как правило, неправильно, позволяя своим мыслям пойти не в то русло,  – его глупые умозаключения, сделанные много лет назад, отзывались горечью. Сейчас он понимал, что все это было полной глупостью, а тогда сознание вырисовывало совсем иную картину.       – Дурак ты, а не слабак! – сдержаться женщина явно не смогла. – Такие танцы возле тебя крутила! А ты все оставался дремучим дураком и совсем не понимал, чего я на самом деле от тебя ждала,  – от женщины послышался обреченный вздох. Сколько сил она потратила, чтобы оказаться замеченной мужем, но все ее попытки так и оставались безуспешными.       Геннадий видел, с какой нежностью супруга смотрела на него. Как она невзначай касалась его плеча, дарила улыбку, говорила приятные для его восприятия слова, но все в момент забывалось, когда на смену всему в женском взгляде начинали сверкать злые искры.       А Ирина в тот момент всего лишь не могла сдержать образовавшегося разочарования. Ведь все намеки проходили сквозь парня, и он, казалось, ничего не понимал и не чувствовал. И, конечно же, на смену приходила колкость, злой взгляд, ее отстраненность.       – Гена, я всего лишь хотела, чтобы ты предпринял хоть что-нибудь. Я ждала от тебя первого шага. Я хотела, чтобы ты, наконец, перестал нести несуразицу и в конце концов, меня обнял. А ты топтался на месте, ничего не предпринимал для того, чтобы хоть немного сблизиться со мной. Поэтому да, моментами мне приходилось быть безразличной, чтобы хоть как-то постараться тебя расшевелить.        Оправдание своему тогдашнему поведению бессмысленно. И чтобы он не сказал, ту боль одиночества они не смогут победить. Она будет с ними всегда. Она всегда будет корить себя за то, что когда-то посмела поставить работу выше интересов семьи, а он, что не смог одержать победу в неравной схватке своих прошлых умозаключений и позволил им больше двух лет прожить порознь. Но сейчас так хотелось об этом позабыть. Всё прошлое так и останется там, давно открыв дверь в счастливое будущее, в счастье которого они не устают купаться уже столько лет.       Больше не говоря ни слова, та самая долгожданная охапка достигла женщину. Она почувствовала крепкие объятия мужа и его легкие поцелуи на лице. Целуя щеки супруги, мужчина почувствовал губами соленый вкус стекающих по щекам женщины слез. Он отстранился, пристально вглядываясь на жену. Очевидно, что прошедшие дни вызвали в женщине бурю совсем нерадостных эмоций.       – Давай все забудем? – ему больно видеть жену такой расстроенной, когда боль отчетливо читается в ее грустном взгляде. И единственным вариантом выхода из всей сложившейся ситуации он видит не вспоминать всего… Чем они и занимались все это время до этого. Просто не говорили об этом и никогда не вспоминали.       Ирина на несколько секунд задумалась, после чего отрицательно мотнула головой из стороны в сторону. Ей хотелось закончить. Раз они уже начали и прошли довольно приличный отрезок не совсем приятных моментов их жизни, то нужно дойти до конца.       – Ты тогда ушел. Помнишь?... А я помню, как будто это было вчера, – многолетний вечер ярко стоял перед глазами женщины.       Она помнила все. До мельчайших подробностей.       После головокружительного поцелуя у подъезда, после которого у обоих ушли все сомнения и открылась дверь в счастливое будущее, оказалась совсем не такой. Звук закрывающейся входной двери в ушах девушки прозвучал новым ударом и крушением еще недавних надежд.       Он должен был остаться, но вместо этого снова ушел. Снова ничего не объяснил. Снова отказался отвечать, куда уходит. Снова довел ее до слез.       – Я знаю, что ты ответишь, поэтому лучше молчи, Ира. Так правильно. Так нужно. Ты потом все поймешь, – это и было его объяснение перед уходом.       Слушая визжащий голос дочери из комнаты, которая была увлечена просмотром мультфильма, девушка пыталась понять мужа. Еще недавно девушка чувствовала, как губы мужа терзают ее, как до слуха доходят признания в любви, как он обещает остаться и быть с ней, но вместо всех обещаний кухня встречает все тем же привычным одиночеством.       Девушка смахнула очередную слезу с лица, и ее руки вновь воцарились на кухонном столе, за которым еще полчаса назад она довольствовалась обществом мужа. Сплетая пальцы воедино на столе, они дарили улыбку друг другу, и она надеялась, что теперь все позади.       Но нет. Всё оказалось не так…       «Ты потом все поймешь» – очевидно, что муж что-то задумал. Но сил, дабы понять, что именно, не оставалось. За сегодняшний день девушка изрядно вымоталась и требовала отдыха. Поэтому уложить дочь спать и самой отправиться в объятия к Морфею было единственно правильным решением. Что она и сделала, оставляя все мысли на завтра.       Она и не знала, что в последнее время у мужа начались проблемы с сердцем, и по этой причине, в том числе он взял отпуск, дабы немного подлечиться. Не хотел обременять супругу проблемами, видеть в ее глазах волнение, дабы она совсем перестала спать, и только сидела бы у его постели, волнуясь за каждый шаг парня. Месяц в санатории мог уладить внезапно образовавшиеся проблемы с сердцем, которым как раз и поспособствовало его постоянное волнение из-за проблем на личном фронте.       Все это время Ирина звонила парню, хотела с ним встретиться, но каждый раз слышала заученную до корки фразу:       – Ир, я сейчас занят, давай в следующий раз.       «И чем, спрашивается, он может быть занят, если находится в отпуске?» – этот вопрос Ирина задавала каждый раз сама себе и никак не могла найтись с ответом.       «Разлюбил?» – конечно же, сознание сразу же обрисовывало ситуацию не в самом благополучном для нее ключе. «Нет» – мгновенно приходил желанный ответ. Не мог разлюбить. Поцелуи, бережно хранящиеся ее памятью, явно указывали, что так целовать может только человек, который действительно любит. Без фальши, всем сердцем. А даже если припустить тот факт, что он посмел разлюбить ее, то разорвать нить неимоверной отцовской любви к их дочери он не смог бы. И то, что он перестал приходить и к дочери, наталкивало на определенные и совсем нехорошие мысли.       У него что-то случилось. Только что? Ответа нет.       Ничего не оставалось, как просто ждать… Ждать момента, когда он объявится и тогда она уж точно насядет на него и заставит во всем признаться.       Надвигался долгожданный день, который с воодушевлением ждала как девочка, так и девушка. Девочка вся светилась лучами радости от изобилия подарков, а девушка так надеялась, что хотя бы в этот день главный мужчина ее жизни покажется на пороге квартиры, где сияет всё, кроме матери именинницы.       Он несколько дней назад звонил: интересовался предстоящим праздником, но все вопросы, где он и будет ли на именинах дочери, так и остались не озвученными. А вечером того же дня, после трудового дня, у дверей квартиры ее встретил курьер с букетом цветов от него, в котором хранилась частичка парня в виде записки.       «Я очень хочу, чтобы вы с Ксюшей запомнили этот день. Устрой ей грандиозный праздник. Пригласи всех. Все материальные вопросы я беру на себя» – гласил небольшой клочок бумаги.       И да, действительно, все вопросы касаемо денег он взял на себя. Следующим же утром родители мужа были на пороге квартиры невестки, но ответы на кипу своих волнующих вопросов девушка не смогла получить. Где сын, они не знали, и деньги с просьбой передать они получили от товарища Гены, который наотрез отказался что-либо рассказывать.       – Гена так и не пришел? – возле девушки показалась ее мать.       – Как видишь, нет, – особой радости от происходящего праздника в глазах девушки не наблюдалось.       Она наблюдала за дочерью, которая сейчас казалась очень счастливой. Неимоверное количество подарков окружало ребенка, а изобилие постоянного внимания отталкивало от мыслей об отце, которого не было. Зато были бабушка с дедушкой, на которых Ирина косилась с высока. Она их не приглашала, но они пришли сами и были спутником ее постоянно недовольного взгляда. Он не пришел, а его родители здесь.       – Бабушка, а почему не пришел папа? – этот вопрос догнал мимо проходящую Ирину.       Она остановилась, прислушиваясь… но должного ответа не услышала. Женщина, на ходу выдумывая нелепые отмазки отсутствия сына, лепетала девочке очередную несуразицу, что папа очень занят и что в скором времени обязательно навестит ее и подарит ей огромного зайца, которого так хотела девочка.       Своим плохим настроением портить дочери праздник она точно не будет. Улыбаясь, девушка поддерживала уютную и радостную атмосферу всего вечера. Сыпались пожелания девочке и приятные слова ее матери. Конец был всему, и этому дню тоже, который для Ирины казался таким тяжелым и угрюмым. В душе она всегда будет помнить ее пять лет, который с виду кажется радостным событием, а внутри отождествлял одну только грусть.       За последним гостем захлопнулась дверь, и Ирина обреченно выдохнула с мыслью, что неужели этот тяжелый день, наконец, подходит к концу. Присутствие в квартире матери, девушку нисколько не смущало, которая при виде дочери, очевидно, переживала и понимала, что могла чувствовать в этот момент Ирина. Хотелось побыть с ней и поддержать, что она всячески и пыталась сделать. Да вот только Ирине эта забота была ни к чему, поэтому, всеми силами выпроводив мать за пределы квартиры, девушка осталась одна с дочерью. Ей так легче.       Ирина воцарилась у окна, всматриваясь на ночной город. Возникло чувство дежавю. Надо же, кажется, такое уже было. Вспомнился момент в гостиной, когда она, задержавшись на работе, пришла домой, и Гена точно также стоял у окна и всматривался на ночной город. Тот вечер и послужил отправной точкой во все, что происходит сейчас.       Так может, то, что происходит сейчас, является всему окончанием?       Не успела девушка развить эту мысль в голове, как громкий голос дочери убил все ее начинания. За ее спиной сидела дочь и еще секунду назад была увлечена тортом, как что-то радостное ее отвлекло от любимого лакомства.       – Папа! – еще несколько пройденных секунд и маленькое тельце девчушки висело на шее у парня.       Ирина мгновенно обернулась на звук, встречаясь одновременно и с радостной для нее картиной, так и не очень. Перед ней стоял тот, кого она ждала целый день, а на его руках была дочь, которая с появлением парня вмиг попрощалась с прекрасным настроением и терла маленькими кулачками глаза, посмевшие оказаться на мокром месте.       – Папочка, почему ты так долго не приходил? – заливаясь горькими слезами и периодически издавая всхлипы, поинтересовался ребенок.        Маленькая, но, очевидно, все понимает, что между родителями все не так просто. А ребенку так хочется видеть счастливую картину своих родителей, чтобы было как у ее сверстников с детской площадки: мама и папа вместе.       – Не уходи, папа!       Эта детская, пропитанная болью и слезами просьба дочери заставила взрослых одновременно сделать шаг вперед.       Парень, обнимая дочь, смотрел на девушку. Так нежно, любяще, как никогда раньше. Она погибла. В один момент.       Все недовольство забылось в одно лишь мгновенье.       Не важно, где он был. Не важно, какие у него могут быть проблемы. Не важно, что вообще, черт возьми, происходило за этот месяц ее неведения. Всё не важно, когда они вместе.       – Я не знаю, что у нас происходит, но я очень прошу тебя остаться, – девушка сократила расстояние и оказалась возле мужа. – Мы с Ксюшей просим тебя, – не дожидаясь ответа, который в принципе, и так был понятен по его теплому взгляду, она прильнула к ним, обнимая одновременно и мужа, и дочь.       Они вместе. Они единое. Они семья. Так было. Так будет. Всегда.       – Вот знаешь, я так была счастлива, когда ты вернулся, но когда узнала истинную причину твоего исчезновения, то готова была просто убить, – от былой нежности и улыбки женщины не осталось и следа. Казалось, на несколько мгновений она вспомнила, какую ощутила тревогу, когда узнала, что Геннадий пропал с ее видимости из-за проблем со здоровьем.       Геннадий помнил, как в тот вечер настиг их скандал. Дабы не разбудить дочь, воцарившись в спальне, они ругались шепотом и женщина, переняв весь институт семьи на себя, который ранее больше принадлежал именно парню, пыталась достучаться до мужа, что они единое целое и со всеми проблемами должны справляться только вместе.       Он осознал, что был не прав. Его скоропалительное и необдуманное решение позволило потерять им еще один месяц, который они могли прожить вместе. Сделал соответствующие выводы и больше никогда не смел ничего скрывать. Они – одно целое.       Несмотря на то, что они вспомнили самые тяжелые моменты их семейной жизни, они радовались. Их лица осветились улыбками. Обиды давно забылись, а радость служила всегда потайным желанием поговорить об этом и раскрыться друг перед другом, что они, наконец, и сделали. То, чего так ярко желали, но о чем никогда не смели заговорить, нарушить ту нить, которая, казалась, была ими забыта. Так теперь точно забыта. Все друг другу сказано и прочувствовано каждой клеточкой.       За окном уже совсем рассвело, а их объятия, которые они все никак не хотели унимать, разрушал лишь звук от идущих стрелок настенных часов. Они взглянули друг на друга. Глаза сонные из-за почти бессонной ночи, но счастливые.       – Кофе? – Геннадий первый решился нарушить тишину.       – Потом,  – обстановка, удачно попрощавшись с еще недавней грустью, больше стала навеивать романтики.  – А сейчас,  – и так близкое расстояние их тел сократилось еще больше,  – я хочу сказать, как люблю тебя,  – мягкий, давно забытый обидами голос догнал мужчину на уровне мужских губ, на которых она в мгновение запечатала теплый поцелуй.       И оторваться от которого они никак не могли… пока не услышали деликатное покашливание появившейся дочери на кухне. Увидев теплые объятия родителей, девушка не могла подавить улыбки.       – Взлохмаченный какой у нас папа! – оторвавшись от мужа и взглянув на дочь, женщина постаралась поправить на голове мужа волосы, которые по ее же причине потерпели шторма.       И если девушка с женщиной улыбались, то мужчина очень внимательно смотрел на дочь, воссоздавая в своей памяти только ему понятные детали. От такого взгляда девушке стало не по себе.       – Что такое? Я плохо выгляжу? – единственной причиной, по которой отец так пристально на нее смотрит, была мысль, что в ее внешнем виде что-то не так.       – Как ты выросла, дочь. Какой стала взрослой, самостоятельной, – еще недавние моменты воспоминаний с женой, когда в его памяти сидел образ маленькой девочки, а сейчас открылся вид взрослой и состоящей в отношениях девушки, отзывались в мужчине теплотой.       Его дочь. Его гордость. Его смысл жизни.       Мужчина в момент почувствовал, как его обе щеки накрывают женские губы. С одной стороны – жены, а с другой – дочери.       – Ну что, девчонки, завтрак за мной,  –  уверенно заявил Геннадий. – А вы собирайтесь, потому что кому-то на работу, а кому-то в институт, – Геннадий явно мог похвастаться прекрасным настроением, и даже бессонная ночь и наступающее желание долгожданного сна не могло помешать его радости.       Но только он поднялся со стула, как со всеми планами пришлось попрощаться. Послышался довольно странный звук из гостиной, который сразу материализовал всех троих именно туда.       Но как только они оказались в гостиной, недавний страх, успевший окольцевать всех троих, ушел, а увиденная картина заставляла их улыбаться. Старшина всего семейства, возвышая руки кверху, держал на них любимца всей семьи и постоянно крутил, от чего ребенок заливался смехом. Такая игра ребенку явно нравилась.       – Так, – от милой картины первой очнулась Ирина, – сынок, ты как себя чувствуешь? – женщиной вспомнились ее ночные переживания касаемо плохого самочувствия сына, и она быстро сократила расстояние между дверью и диваном, на котором спал Илья Яковлевич.       – Ир, а ты не видишь, что он прекрасно себя чувствует? – вид веселого сына вполне мог дать ответ, что от вчерашней температуры сына не осталось следа, и мальчик чувствует себя прекрасно.       – Я хочу, чтобы мне ответил Миша! – удачно попрощавшись с еще недавней нежностью к мужчине, женский недовольный взгляд выстрелил в мужа.       Геннадия сразила недовольная гримаса. Любящая мать, с которой он поделать ничего не сможет.       – Миша, я спрашиваю, как ты себя чувствуешь? – в голос, пытаясь перекричать смех сына, повторила свой вопрос женщина.       – Мама, я хорошо себя чувствую. И хочу шоколадку, – последняя фраза мальца позволила унять всю тревогу. Раз сын просит сладкого, значит, точно волноваться не о чем.       – Вы на работу сейчас? – встрять в разговор между детьми посмел Илья Яковлевич. Он, удерживая ребенка на руках, приподнялся, принимая на диване сидячее положение и сажая ребенка себе на колени.       – Но, а куда же еще? – довольно странный вопрос встретился в лице женщины, ее изогнутыми бровями и удивлением. – Конечно!       – А Миша в садик или, может, пусть лучше дома посидит вместе со мной? – хоть внук и чувствует себя хорошо, не лишним было предостеречь внука и лишний день подержать дома.       Это позволило Геннадию очнуться. Очевидно, в нем созрел план.       – Ирина Алексеевна, – мужчина оказался вблизи жены, встречаясь с ее привычным за последние пять минут взглядом удивления. Она совсем забыла, когда муж называл ее по имени отчеству. Даже при коллегах он давно звал ее просто по имени, и к этому многие уже привыкли, – давай прогуляем работу?       – Что? – на время ей показалось, что она ослышалась.       – Пошлите все вместе в парк.       Никто спорить не стал, а предложение мужчины только встретили с улыбкой. Им хотелось провести время вместе. Всей семьей…       – А я? – впервые за все время своего пребывания в гостиной, девушка показала свое присутствие. Ей нужно в институт, но и прогуляться с родителями, братом и дедом ей хотелось.       Категоричность мужчины могла вмиг зашкалить, когда речь заходила об учебе девушки. И женская половина семейства это прекрасно знала. Поэтому, возвращая былую нежность к мужу, Ирина сократила с ним расстояние, окольцовывая свои руки на его шее. Знает, что сейчас отцовский лед даст трещину, и он согласиться.       – И ты, Ксюша. Куда же мы без тебя!       И только когда гостиная сможет похвастаться отсутствием детей и Ильи Яковлевича, женские губы окажутся на уровне уха мужчины, в которое Ирина прошепчет:       – Лучший муж! Лучший отец! Во всем ты лучший и любимый!       И снова улыбнуться друг другу. Снова не смогут сдержаться, дабы не подарить поцелуй. Снова будут чувствовать себя счастливыми.       И снова они оба услышат покашливание девушки, которая, конечно же, не сможет подавить рвущейся улыбки, радуясь за счастливых родителей…