Je veux.

***

      Сэм сидит на стуле, развалившись, потерявшийся, не в силах себя собрать. Он безразлично изучает взглядом недавно купленный цветок, стоящий на подоконнике, ещё оптимистично тянущий зелёные листочки к серому свету, льющемуся из окна, и к пасмурному парижскому небу. Небольшие листики с белым рваным контуром ещё не успели покрыться пылью, а земля ещё совсем влажная.       Сэм, недавно увидев его на прилавке небольшого цветочного магазина, совсем старенького и грязного, почему-то не смог пройти мимо. Руби тогда скептично выгнула черную бровь, прочирикала что-то про искусственные растения, которые намного практичнее, и, снисходительно закатывая глаза, согласилась принести его в квартиру. Сэм тогда, не сдерживая улыбки, бережно нёс цветок, укутанный в пергамент, домой, потом ставил на подоконник рядом с рабочим местом и, подперев рукой щеку, в перерывах между работой внимательно изучал листики с белесой окантовкой. Что-то такое весёлое и жизнеутверждающее светилось в этом небольшом цветочке с тоненьким стебельком, сидящем в глиняном, немного сколотом с края горшочке. Руби проходила мимо него тихонько цыкая, а Сэм тихо, но ласково улыбался, трогая листики пальцем.       Но сейчас Винчестер только тяжело вздыхает, глядя на цветок, который действительно — как и щебетала Руби — кажется слишком живым для дорого, но сухо обставленного дизайнерами лофта. На самом деле, в голове у Сэма, ещё мучительную неделю назад, клешнями въелась навязчивая мысль о словах незнакомца с брошюрами — имя которого он, как бы ни старался, не мог вспомнить — и о Сен-Дени, куда ему обязательно нужно съездить. Сэм прикрывает глаза, стараясь унять горящее и обжигающее пожаром желание рвануть туда сейчас же. Сэму интересно до безумия, что неизведанное, по словам мужчины с брошюрами, он может увидеть в Сен-Дени.       Где-то на другом конце лофта у огромного, старого зеркала вертится Руби, аккуратно втыкая шпильки в намеренно неаккуратный пучок. Она зажимает пару своими губками и — Сэм видит, чувствует — периодически бросает на него тревожные взгляды через зеркало. Постепенно все невидимки оказываются в темноте её волос, она поворачивает головку, чтобы изучить получившуюся причёску со всех сторон, поджимает губы, поворачивается и уверенно идёт к Винчестеру. Сэм не сдерживает тихого вздоха. — Сэмми, — Руби мягко кладёт ладошки на широкие плечи. — Я собираюсь прогуляться. Ты со мной?       Девушка ласковым движениями поглаживает чужие ключицы, начало шеи и верх груди. Сэм прикрывает глаза, стараясь понять, чего он хочет. Под веками красным выжжено: «Сен-Дени». Он закрывает глаза плотнее, жмурится сильно, так, чтобы белые пятна смыли ненужные буквы, но, кажется, мысль загорается ещё сильнее в его голове. Он бросает мимолетный взгляд на часы. — Прости, милая, — он наклоняется к столу, хватает телефон и поднимается, чувствуя, как соскальзывают с его плеч холодные ручки. — Мне нужно съездить по делам.       Руби смотрит внимательно, хмурит бровки, поджимает губы, ощупывает причёску, чтобы как-то занять руки. — Что случилось Сэмми? У тебя все в порядке? — она внимательно смотрит темными глазами-бусинками.       Сэм чуть натянуто улыбается, обнимая её ладонями за плечи и мягко целуя в щеку. — Конечно, милая, — он поглаживает её руку большими пальцами. — У меня просто дела, мне нужно бежать, но ты не волнуйся, ладно? — Сэм коротко целует её в холодные губы. — Ты просто чудесно выглядишь. Проведи этот вечер хорошо, ладно?       Винчестер знает Руби давно. Знает наизусть все её привычки. Например, каждое утро она дважды чистит зубы: перед завтраком и после него. Она терпеть не может что-либо сделанное из шерсти, будь то носки или дорогой свитер. Она пьёт раф с солёной карамелью и добавляет туда две ложки сахара. Она забавно втягивает нижнюю губу, когда готова расплакаться. А ещё она обожает, когда её хвалят. Сэм знает все рычаги давления. Он знает как успокоить её парой фраз и мягких движений. И это всегда работает неизменно: Руби улыбается, заправляя смоляную прядь за ушко, млеет, расслабляется и проводит пальчиком по щеке Сэма. — Возвращайся домой скорее, — она кокетливо прикусывает нижнюю губу и тихо шепчет. — Я буду тебя ждать.       Сэм наклоняется к её ушку, шепчет, щекоча дыханием, что не посмеет теперь задержаться. Руби дёргает плечами, игриво смеётся и несильно ударяет Винчестера по плечу. — Иди уже! — Сэм хмыкает, отстраняясь. — Ты водителю-то позвонил? — девушка поднимает тёмные брови. — Нет, сам доберусь.       Парень улыбается на прощание и идёт к прихожей, чтобы быстро зашнуровать ботинки, накинуть пальто, бросить последний взгляд на фигуру девушки, стоящей у зеркала и, пихнув руки в карманы, выйти за дверь. Он игнорирует лифт, скачками спускается по ступенькам, выходит в хмурую прохладу Парижа, ежится и широкими шагами устремляется к метро.       Он идёт так быстро, что не успевает любоваться осенней аккуратностью парижских улочек престижного района, не чувствует пряного запаха специй и терпкого аромата, плотной стеной висящего около магазинчиков с дорогим парфюмом. Он не обращает внимание на медленно прохаживающихся прохожих. Он идёт широкими шагами длинных ног, теребя в кармане связку ключей, по дороге ища лучший путь, метаясь взглядом от экрана телефона к бегущей впереди дороге. Пару раз ему громко сигналят на пешеходном переходе. Он виновато поднимает руки и ускоряет шаг, перебираясь на тротуар.       Целую неделю в его голове витали мысли о Сен-Дени, незнакомом, неизвестном, со временем длительное надумывание его преобразило, уничтожило границы между реальностью и фантазией. Город грезился чем-то волшебным, загадочным, способным открыть тайны человечества. Но, разумеется, его представления были размыты.       Сэм родился с золотой ложкой во рту. Всю свою жизнь он не чувствовал недостатка ни во внимании, ни в информации, ни в деньгах. Всегда имевший все, чего бы он не захотел, Сэм не привык отказывать себе в желаниях. Удивительно, что он целую неделю не позволял себе вырваться, удовлетворить свое любопытство, напитать свой мозг. Но парень более чем уверен, сейчас мариновавшиеся в течение недели мысли и фантазии сделают эту поездку ещё интереснее.       Винчестер жмёт холодные губы, проводит пальцем по неровностям ключей, и сдерживает желание перейти на бег, когда впереди начинает мелькать значок метро. Сэм обгоняет прохожих, скачками спускается по лестнице, отказываясь под землёй, встаёт под белыми буквами названия станции, быстро барабанит носком ботинка, как будто от этого поезд может прийти быстрее, звенит связкой ключей в кармане.       Постояв пару минут, Сэм выуживает телефон из кармана, ищет в браузере схему метро и, внимательно щурясь, изучает безумные извилины карты, пересечения и повороты разноцветных весёлых линий. Живя в Париже уже долгое время, Сэм все ещё ужасается размерам местного метро. В его голове просто не может уместиться столько станций, переплетений, линий, мест. Подземка — особенно парижская — всегда была для него непроходимым лабиринтом, очень запутанным, и недосягаемым в понимании. Поездка на метро для него всегда значила только одно — бесконечное и беспросветное блуждание по линиям и станциям. Кроме того, Сэму всегда было проще вызвать личного водителя, чем ехать в ужасной толкучке метро. Так что, побывав в подземке пару раз, парень решил совсем от неё отказаться, но почему-то именно сегодня он решил спуститься под землю.       Холодный порыв ветра треплет волосы Винчестера, взбивая их кверху, спутывая и задувая отдельные прядки в глаза. Поезд подъезжает к платформе, постепенно замедляя ход, открывает гостеприимно двери, и Сэм заходит в вагон, грязный, но не наполненный до краёв людьми. Парень встаёт в угол у дверей, облокачивается о поручень, находит точку равновесия и прикрывает глаза. Поезд трогается с тихим кряхтением, Сэм может почувствовать еле заметный неприятный запах, тянущийся с другой стороны вагона. Он поджимает губы и старается подумать о чем-нибудь, что помогло бы не воображать истоки мешающей вони.       Телефон пиликает оповещением, и Сэм внимательно изучает сообщение отца.       Джон Винчестер — плотный мужчина с тёмной щетиной на смуглых щеках, положивший себя и свою жизнь на алтарь работы, не знающий ничего кроме деловых встреч, рабочих визитов и конференций. Забывший о семейных узах, домашнем уюте и, наконец, о потребности двух сыновей в отце, Джон никогда не забывал снабжать их достаточным для богемной жизни количеством денег. Сэм не мог злиться на отца за отсутствие тепла в детстве, но и находиться рядом с ним постоянно не мог, поэтому выбрал местом работы Париж. Дин, всегда почему-то с горящими восхищением глазами смотревший на отца, и повзрослев, остался рядом с Джоном в главном офисе, в Нью-Йорке.       Иногда Сэму казалось, что он вместе с семьей теряет что-то невероятно важное и нужное. Но жизни он другой не знал, сравнивать было не с чем. Зато он знал, что значит жить на широкую ногу, знал, что значит решение любых проблем платиновой карточкой с выгравированной золотыми буквами известной фамилией и обаятельной улыбкой.       Сэм выключает телефон и убирает его в карман пальто.       В вагоне сидят обычные парижане: кто-то едет один, развалился на сидении, заткнул уши наушниками и прикрыл глаза, кто-то едет с друзьями, переговаривается, иногда взрывается волнами смеха, кто-то сидит, положив локти на колени, удерживая в руках небольшую книжечку, кто-то готовится выйти, держа маленького ребёнка за ручку. Сэм внимательно изучает людей какое-то время, смотрит, как одни сменяют других, изучает их не очень дорогие одежду, обувь и аксессуары, на уставшие по большей части лица, на странно не гармонирующих с его представлением о жизни людей, но через какое-то время ему надоедает, и он запрокидывает голову назад, чуть прикрывая глаза.       Двери открываются-закрываются, впускают и выпускают из поезда людей, постепенно вагон заполняется народом, Сэм недовольно морщится, корит себя за то, что выбрал именно этот способ добраться до Сен-Дени, но в то же время где-то очень глубоко внутри какая-то его часть уверена в том, что это правильный путь. Людей становится все больше, они постепенно вжимают Сэма в угол между дверьми и перилами, воздух медленно заканчивается, и парень недовольно развязывает обхватывавший шею шарф, стягивает с себя дорогой кусок ткани в попытках вздохнуть. Он старается вслушаться в тихий бубнеж, раздающийся из плохо работающих громкоговорителей, но слышит плохо из-за шума метро и голосов людей.       Сэм тихо чертыхается себе под нос, разглядывая в окно название станции и, заметив нужные буквы, старается протиснуться между людьми, ощущая сильное давление на плечи. Ему приходится вертеться, пихаться локтями и с сожалением смотреть в лица людей, которых он толкнул. Выбравшись из вагона, Сэм облегчённо вдыхает полные лёгкие прохладного, свежего воздуха и движением растопыренной пятерни убирает растрепавшиеся в давке волосы назад, поправляет ворот пальто. Приведя себя в аккуратный вид, Сэм поворачивается к переходу, топает ботинками по бетону платформы, изучает глазами грязные плитки стен.       Он переходит на другую станцию, встаёт на платформу, старается приглушить чувство диссонанса и отвращения. Из-за привилегированного положения жизнь Сэма проходила совсем в других условиях. Он почти никогда не ездил на метро, все, чего он хотел, всегда оказывалось перед ним на блюдечке с голубой каемочкой, а люди, окружающие его, были такие же богатые богемные мальчики и скупые на эмоции мужчины. Вокруг него всегда было чисто. Сейчас он ощущает себя крошечным зернышком, которое нещадно перемалывают жернова толпы; столпившиеся на платформе люди, сжимают его, кажется со всех сторон, его обволакивает оглушающий гул человеческих голосов. Кто-то совсем рядом с ним басовато сыплет матами, рассказывая какую-то историю. Где-то в толпе плачет ребёнок. Сэм поджимает губы и нервно перебирает ворсинки на шарфе, перекручивая и переплетая их между собой.       Подъезжает поезд и люди лавиной втекают в душное чрево вагона. Сэму очень неудобно в бок упирается чей-то острый локоть, лёгкие, кажется, готовы схлопнуться от недостатка пространства и кислорода. Поезд медленно трогается, а совсем рядом, над ухом все также гремит матерящийся бас. Тяжёлые минуты до станции тянутся медленно, словно нехотя. Наконец, поезд тормозит, Сэм, не в силах удержать равновесие, наступает на чью-то ногу. Парень поворачивается, открывает рот, чтобы извиниться и немного испуганно замирает; перед ним стоит жуткий накаченый мужчина с некрасивым лицом, искаженным яростью. Незнакомец медленно придвигается к Сэму, и Винчестеру ударяет в нос сильный запах тяжёлого табака и спирта. — Ты что это? Засранец прилизанный? — он наигранно мягко улыбается. — Совсем, блять, под ноги смотреть не умеешь? — Извините, — Сэм, кажется, забывает как дышать. Он чувствует как кровь медленно отливает от лица. — Что ты, блять, вякнул? — мужчина хмурит брови, и Винчестер видит периферийным зрением, как напрягаются большие кулаки. — Ты, выродок, серьёзно думаешь, что отделаешься одним «извини»?       Сэм поджимает губы, слушает гул снова едущего поезда и считает секунды до следующей станции, потому что все внутри него содрогается. — Просто поезд дёрнулся, понимаете, я потерял… — Не ебет, — мужчина грубо обрывает слова Винчестера, изгибая губы недовольной дугой.       Поезд тормозит, незнакомец теряет равновесие, Сэм, ухватив удачный момент, сбегает, пробирается через толпу стоящих людей к дверям, только-только открывающимся, и выскакивает из вагона, сжимая пальто вместе с рубашкой в месте, где бешено долбится о ребра изнемогающее от страха сердце. Быстрым шагом Сэм старается уйти как можно дальше от ужасающего вагона, поднимается по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки и, вырвавшись наконец на улицу, встречается лицом к лицу с хмурым, затянутым туманом Сен-Дени.