***
Клаус Майклсон не любил чувствовать себя дураком, не любил, когда с ним играли или изводили. И уж тем более ему не нравилось чувствовать себя, как говорится, не в своей тарелке. Элайджа пропал бог знает куда, Кол умудрился найти себе ведьму, эта ведьма была связана с Марселусом, а Ребекка больше не разговаривала с ним с ним из-за того, что, как оказалось, Марселус был жив и здоров. Тем не менее, Клаус очень скучал по Марселусу, и его смерть причинила Клаусу больше боли, чем любая другая потеря. Даже смерть Финна меркла по сравнению с потерей Марселуса. Это было так же больно, как смерть Хенрика, это был тяжелейший удар для Клауса, и он думал, что никогда больше не увидит того, кого считал сыном. Теперь Марселус был здесь, и, судя по всему, он был зол на Майклсонов, и это было больно, но Клаус все ещё находился в шоке от того, что его ребёнок жив и был в восторге от этого. Это привело его к домику, который, как он знал, купил Марселус. Это был небольшой коттедж, двухэтажный, с тремя спальнями и двумя ванными комнатами, на берегу реки, без соседей на многие километры, с отдельным гаражом и сараем. Клаус хорошо знал это место и не смог удержаться, чтобы не проверить его. Когда он подъехал к коттеджу, было тихо, у дома стоял джип, массивный старый грузовик Форд и элегантный Ауди. Клаус оглядел подъездную дорожку, медленно выходя из машины. Принюхавшись к воздуху, он почувствовал, что Марселус находится на другой стороне дома и рубит дрова. Тихо закрыв дверь, он осторожно обошел дом и остановился, чтобы взглянуть на мальчика. Может быть, Марселус и мужчина, но Клаус все еще видел в нем того маленького мальчика, нарядного и гордо улыбающегося, самостоятельно завязывающего галстук. Марселус вдруг повернулся. — Убирайся, — огрызнулся Марселус. — Я не уйду, пока мы не поговорим, — твердо сказал Клаус. Он жаждал поговорить со своим мальчиком с тех пор, как Новый Орлеан был разрушен, и был потрясен, когда не нашел Марселуса нигде в развалинах своего дома. — Нам не о чем говорить, — огрызнулся Марселус. — Марселус, — начал он. — Марсель! — закричал молодой человек. — Марсель, — повторил он. — Я пришел с миром, — сказал он, протягивая руки в знак мира. — Сомневаюсь, — усмехнулся Марцелл. — Пожалуйста, — тихо попросил он. — О чем тут говорить? — спросил Марселус. — Как ты оттолкнул меня от Ребекки? Как ты ненавидишь моего ребенка? Да, Давина мой ребенок, она моя семья, и я умру за нее! Или как твой брат маньяк-убийца стал лучшим другом моего ребенка? Или о том, как ты разрушил все то счастье, что у меня было? Или ты хочешь поговорить о Майкле? — Я был счастлив с тобой и Ребеккой, — начал он. — У тебя забавный способ показать это, — усмехнулся он. — Ты знаешь, что я любил ее, все еще люблю, но вы оба вырвали мое сердце и растоптали его, оно превратилось в пустоту. Ты вонзил в неё кинжал, чтобы разлучить нас! — Я сделал это для ее же блага, она слишком безрассудна в любви, — защищался он. — И это была проверка, насколько она достойна тебя. — Ммм, невозможная проверка, никто не бывает достаточно хорош в твоих глазах, Клаус, — парировал он. — Это неправда! — запротестовал Клаус. — Это правда! — прорычал Марсель. — Никто не может быть достаточно хорош в глазах могущественного Клауса Майклсона! — Ты был достаточно хорош, — тихо сказал Клаус. — Ты был идеален, ты был моим, — сказал он, глядя на сына. — Это определённо принесло мне много пользы. — Марсель, я пришел поговорить, — тихо сказал он. — Ну, я не хочу с тобой разговаривать! — огрызнулся Марсель. — Вы с Беккой можете продолжать заниматься тем, чем занимались до моего приезда. Похоже, пока что мне придётся смириться с присутствием Кола рядом с Давиной, но когда она закончит все, что делает, ты сможешь забрать его обратно. Я не хочу, чтобы кто-то из вас приближался ко мне или к моей девочке. — Что делают Кол и Давина? — спросил он. — Понятия не имею, — хмуро усмехнулся он. — Уходи, Клаус, давай продолжим считать друг друга мертвыми, — махнув рукой он вернулся в дом и захлопнул за собой дверь. Эти слова задели его глубже, чем он ожидал, и он уставился на заднюю дверь домика, желая заставить своего мальчика выйти обратно. Ему было все равно, ненавидит ли его Марселус, он просто хотел снова увидеть своего мальчика. Может быть, ему стоит поговорить с маленькой ведьмой о своем сыне. Он мог бы заставить ее рассказать ему о Марселе.***
— Привет, любимая, — ответил Кол, пока Давина стояла на улице и ждала приглашения войти, а Кэролайн и Елена шли к дому у озера, где, по всей видимости, скрывался Джереми Гилберт. — Расскажи мне о Метке Охотника? Штуке на руке у малыша Гилберта, ради которого я недавно сняла внушение с этого идиота-вампира, — сухо сказала она. — Это Братство Пяти, любимая, это карта к гробнице Сайласа, — объяснил он. — Ммм, — хмыкнула она. — Что такое Братство Пяти? — Мы проведем урок истории, когда я вернусь, Ник знает об этом больше, чем я, как и Элайджа, любимая. — Почему? — с любопытством спросила Давина. Кол и его сумасшедший ведьмин энциклопедический мозг, казалось, знали все о сверхъестественном, даже самые непонятные вымершие вещи. Она вспомнила, как однажды во время их медового месяца она затеяла с ним игру «Правда или ложь» о сверхъестественном, которая переросла в глубокую дискуссию о многих вещах в мире сверхъестественного, о которых она раньше и не задумывалась. — Меня тогда впервые пронзили кинжалом, любимая, Элайдже потребовалось двадцать лет, чтобы разыскать меня и вытащить из гроба, в котором я находился. Братство Пяти победили меня, это был неожиданный сюрприз. В то время я жил с группой ведьм, очевидно они обиделись на то, что меня пронзили кинжалом и спасли меня, спрятав мое тело. Что было удобно для меня, потому что это сохранило мне жизнь, но не удобно для моих братьев, которые должны были меня найти. Это было примерно в то время, когда Ник был проклят Меткой Охотника, видимо, убийство тех Охотников свело его с ума, и это сделало его таким параноиком. — Какое проклятие? — спросила она. — Очевидно, убийство охотника из Братства Пяти накладывает на убийцу-вампира проклятие, но я не знаю, что оно делает с ведьмой или человеком, любимая. Я думал, что они вымерли, пока не появился малыш Гилберт, и Ник не начал своих попыток увеличить его Метку. Я, Бекка и Элайджа провели тридцать лет, поддерживая жизнь Ника, но это было нелегко, проклятие разрушало его разум и выявляло его худшие черты, и когда проклятие наконец прекратилось, осталась лишь извращенная версия моего брата, любимая. — Что разрушило проклятие? — спросила Давина. — Понятия не имею, любимая, — признался он. — Я был слишком занят, помогая Элайдже сохранить жизнь этому ублюдку, вместо того, чтобы по-настоящему изучать проклятие, а когда все прекратилось, это уже не имело значения. — Эта карта приведет к лекарству? — Теоретически, но на практике я сомневаюсь в этом, любимая. Сайлас был проклятым бессмертным, ты знаешь эти истории, — признал он. — Если лекарство и существует, то его должны запихнуть ему в глотку, прежде чем оторвать ему голову, вырвать сердце, расчленить тело и сжечь, а пепел развеять по четырем уголкам земли. — Верно, но я должна проверить, видимо, Елена Гилберт надеется заполучить лекарство, чтобы перестать быть вампиром, — сообщила ему Давина. — Она так сказала, любимая? — Нет, но я могу сделать обоснованное предположение на основе имеющейся у меня информации, — сообщила она ему. — Они просто хотят получить лекарство? — спросил Кол, смутившись. — Очевидно, — призналась она. — Это невозможно, — твердо сказал Кол. — Какое бы лекарство ни существовало, оно предназначено для Сайласа, чтобы сделать его смертным, чтобы его можно было убить. — Ты слышал об этом лекарстве? — В слухах и шепотках, но как только это связали с Сайласом, я перестал искать и постарался уничтожить все, что связано с Сайласом, чтобы и другие перестали искать, любимая. — Похвально, — признала она. — У тебя есть какие-нибудь записи или что-нибудь о Сайласе, что я могла бы использовать? — Да, в склепе Клэр. — Почему ты хранишь их там? — Потому что, любимая, это было единственное место, куда моя семья не могла добраться. — Просто для ясности, когда ты пытал Шейна в первый раз, о каком лекарстве, по-твоему, он говорил? — Вампиризм был создан магией, я не настолько глуп, чтобы думать, что его нельзя отменить. Моя мать создала заклинание, чтобы отменить его, но мы не позволили ей применить его, потому что она убила бы нас всех, — объяснил Кол. — Когда Бекка попросила меня разузнать о «лекарстве», я подумал, что это какое-то заклинание, для которого нужны двойники и все такое, я не знал о Сайласе, пока Шейн не упомянул о нем! Честно говоря, любимая, никто не говорил мне о Сайласе, пока Шейн не сказал об этом. — Я тебе верю, — заверила она. — Возьми записи о Сайласе и ингредиенты для заклинания, мы займемся им завтра, а сейчас я собираюсь поговорить с Охотником и выяснить, что это за карта. — Надо бы и с Ником поговорить, — вздохнул Кол. — Зачем? — Он хранит мечи Братства Пяти, поскольку Братство было сверхъестественными существами, я бы поставил на то, что мечи, вероятно, являются дремлющими темными объектами, с твоим уровнем силы ты, вероятно, почувствуешь что-то, что мы не можем увидеть или узнать, любимая, — рассуждал он. — Хорошо, сегодня я разберусь с Охотником, ты займешься записями и ингредиентами, после того как мы получим ответы от Шейна, мы займемся твоим братом и его магическими мечами, а после этого мы убьем Сайласа. — Достаточно просто. — Достаточно просто, будь аккуратен в Новом Орлеане, Кол, — вздохнула она. — Расслабься, любимая, — усмехнулся он. — Я не могу, у тебя моя кровь, и мой Ковен охотится за моей головой, пожалуйста, будь осторожен. — Никто не найдет тебя, любимая, я вернусь, ты не успеешь оглянуться, а они ничего не узнают, хотя после Сайласа ты расскажешь мне о своем Ковене. — После Сайласа мне нужно разобраться с Эстер и Майклом, — возразила она. — До скорой встречи, любимая, — сказал он. — До скорого, Кол, — она повесила трубку и посмотрела на дом у озера. Высокий долговязый парень стоял рядом с Еленой и с любопытством смотрел на нее, Кэролайн тепло улыбалась, а потом подъехала Бонни на своей машине. Деймон уставился на нее, а Мэтт стоял и смотрел на нее с непроницаемым выражением лица. Пора приниматься за работу, подумала она, засовывая телефон в задний карман и поднимаясь по ступенькам на крыльцо. — Джереми Гилберт? — Давина догадалась об этом по своей единственной встрече с мальчиком. Если честно, имена были не ее сильной стороной. — Давина Клэр, я здесь, чтобы помочь тебе. — Ты напала на мою сестру в «Гриле». — После того, как она пригрозила сломать мне шею, — заметила Давина. — И я здесь не для того, чтобы причинить вред тебе или твоей сестре, я здесь, чтобы помочь. Не хочешь рассказать мне о Метке Братства Пяти, которая у тебя есть? — Э-э… — он сглотнул, когда она выжидающе уставилась на него.