***
Бонни проснулась в восемь утра совершенно измученная, вчерашнее заклинание почти вырубило ее, и, к ее удивлению, именно Деймон отнес ее домой. Она знала, что Деймон и Елена находятся в какой-то размолвке, но была удивлена тем, что он все больше и больше крутится вокруг нее. Встав, она осмотрела свое лицо, заметив, что цвет лица у нее более бледный, чем обычно. Почистив зубы, она спустилась вниз, ее отец сидел за столом и читал газету. –Звонили из школы, — сказал он. –О? –Да, они сообщили мне, что у тебя закончились отгулы по уважительной причине, и если ты провалишь этот курс, то не будешь допущена к выпускному! — зашипел он, резко складывая газету. –Эти ведьминские штучки не так важны, как твое будущее! –Эти ведьминские штучки мое будущее! — возразила она. –И как ты собираешься зарабатывать на жизнь этим?! А? Это лучшее, чего ты хочешь в жизни, бросить школу и пойти в общественный колледж?! –Я даже не подавала документы в колледж! — огрызнулась она. –Бонни… –Не надо, ты продавец, да еще и путешествующий! Бабушка была ведьмой, и она прекрасно устроилась в жизни! — закричала она. Конечно, ее бабушка была художницей, но она точно зарабатывала на жизнь как ведьма. В дверь постучали, и она бросилась открывать, едва не выпрыгнув из кожи, когда увидела там Кола. –Доброе утро, дорогая, — поприветствовал он. –Мы можем поговорить? –Сейчас не самое подходящее… — начала она. –Пригласи мальчика! — крикнул Руди, и она увидела, как ее отец насмехается над ней. Но еще хуже всего было то, что она чувствовала возмущение Кола, когда вся его магия проявила такую мощь, что она ожидала, что небо превратится в бурю, а раскаты грома потрясут дом. Но Кол сохранил улыбку на лице, когда вошел в дом. –О чем ты хочешь поговорить с моей дочерью, мальчик? — спросил Руди. –Я хотел пригласить ее присоединиться к нам с Давиной в Новом Орлеане, если она захочет продолжить свое образование ведьмы, — процедил Кол сквозь стиснутые зубы. –Так вот оно что, ты пришел, чтобы увести сильную, наивную девушку-ведьму, чтобы соблазнить ее, как будто одной недостаточно? — прорычал Руди. –Какого черта? — прорычал Кол. –Ты этого хочешь, Бонни, сбежать с каким-то мальчишкой и стать бродягой? — спросил он. –Перестань называть меня мальчиком, — тихо предупредил Кол. Его тон был мягким и опасным, от этого у Бонни буквально мурашки пробежали по спине, так как она боялась за своего отца. –Тебе сколько, двадцать один? — Руди сплюнул. –Слишком стар, чтобы играть со школьницами, ты должен быть отвратителен сам себе! –Мне гораздо больше тысячи лет, — ледяным тоном заявил Кол, от чего ее отец попятился. Кол шел вперед, невозмутимый, как Элайджа, державшийся высоко и безупречно, ее отец отступил назад. –Я родился в эпоху, когда твоя дочь уже была бы замужем и имела полуторагодовалого ребенка. Я пережил чуму, войны, взлеты и падения империй, я был любовником, врагом, ведьмой, братом, целителем, генералом, воином, богом, демоном, моряком, охотником, монстром, кошмаром. Я убивал людей тысячами ради забавы, ради войны, за определенную плату, ради высшего блага, ради высшего зла, уничтожал монархов и церкви. Я разбил в пыль самые сильные империи и воспитал самых могущественных ведьм в истории. Я был жив задолго до того, как ты появился в мыслях твоих предков, и меня будут помнить еще долго после того, как ты будешь забыт как ничтожество, которым ты являешься. Я жил в нищете, богатстве и во всем, что между ними. Я все это видел, все это делал и все это пережил на своем веку. Ты даже не можешь постичь, сколько жизней я прожил. Поэтому не смей никогда называть меня «мальчиком», — Кол стоял лицом к лицу с ее отцом, нависая над Руди с выражением абсолютного гнева. –Итак, Бонни, я хотел обсудить с тобой тот факт, что мы с Давиной едем в Новый Орлеан, не хочешь ли ты поехать с нами? — спросил он, обращая все свое внимание на нее, смена его отношения с гневного на вежливое, сдержанное и джентльменское заставила Бонни вздрогнуть. –Новый Орлеан? –Да. Там есть дела, которыми необходимо заняться, и ты можешь многому научиться у новоорлеанских Ковенов, они знают больше о восстановлении связи, чем я или Давина, — объяснил он, поправляя манжету пиджака. Бонни нравилось, что Кол, в отличие от большинства людей в ее жизни, действительно смотрел на нее и обращался с ней, как со взрослой, что облегчало уважение к нему. Несмотря на все, что он сделал, было ясно, что Кол был разумным человеком, он был просто диким, импульсивным, непредсказуемым и лояльным к недостаткам, он был чрезвычайно мотивирован и исключительно опасен, когда его провоцировали. Она видела, что даже до того, как у него появилась Давина, Кол был намного опаснее любого из других Первородных и намного безжалостнее. Давина просто казалась стабилизирующим фактором для него, как будто одного человека, услышавшего и принявшего его, было достаточно, это было довольно восхитительно, это также заставило ее понять, что когда он злился из-за того, что его не слушали, это было потому, что он действительно знал, что делал, и не хотел смерти людей. –Я бы… –Она не поедет! — начал Руди, но замялся, когда Кол обратил всю тяжесть своего внимания и гнева на Руди. –Я полагаю, что решение за Бонни, — холодно произнес Кол. Бонни никогда не подвергалась нападкам Кола, но его холодное спокойствие было гораздо более пугающим и устрашающим, чем его пылкая, страстная личность. –Если ты уедешь, Бонни, у тебя не будет дома, в который можно вернуться, — предупредил Руди. –Я люблю тебя, но это был не такой уж и дом, — мягко сказала она. –Я поеду с вами, ребята. –Бери, что тебе нужно, я возьму фургон U-Haul, Марсель настаивает, — он закатил глаза. –Все юридические вопросы по этому поводу будет решать Марселус Жерар. –Хорошо, — кивнула она. –Хочешь, чтобы я остался, пока ты собираешь вещи? — мягко спросил он. Кол перевел взгляд на ее отца, и она увидела, что гнев ее отца яростно растет, поскольку он, казалось, становился багровым, а его взгляд был ядовитым. –Эм… да, — кивнула она. –Хорошо, — кивнул он. Другая вещь о Коле, он был неукротимой силой, как вампир и как ведьма, ей было интересно, знал ли он, как использовать свои размеры в качестве оружия против людей. Бонни взбежала по лестнице и начала собирать вещи. Она взяла свои сувениры из бабушкиного дома и одежду. Она даже положила несколько гримуаров. У нее было шесть сумок, которые она тащила вниз по лестнице. –Я возьму твои сумки, дорогая, — сказал он, подхватив около четырех из них, и пошел к машине. –Бонни! –Вот кто я, папа, я ведьма, — пробормотала она. –Сейчас мне нужно больше учиться этому, чем получать школьный аттестат или диплом, я могу причинить кому-то вред, если не сделаю этого. Мне жаль, папа, надеюсь, однажды ты поймешь. Кол снова появился и взял две ее сумки, прежде чем проводить ее к машине. Его рука висела на ее спине, как будто он был ее защитником.***
Элайджа сидел в Бостоне и читал небольшую книгу стихов, потягивая эспрессо. Он не знал, что делать теперь, после смерти Катерины. Он всегда преследовал ее или сдерживал Клауса, хотя в последние несколько десятилетий он замышлял смерть младшего брата в ярости от того, что их брат с кинжалом в груди снова пропали без вести! Элайджа чувствовал, что настало время отступить и хорошенько подумать о жизни. Вновь обретенная смертность Кола беспокоила, но в тоже время открывала глаза. У них было бы всего несколько десятилетий со своим коварным братом. Десятилетий! После тысячелетия жизни это было трудно представить. После примерно первого столетия все они изменили свое отношение ко времени, он знал это. И ему никогда не приходилось беспокоиться о смерти братьев или сестры, они были вместе, даже когда были врозь, всегда и навечно. Но они были словно заперты во льду или тумане, в чем-то вечном, что не менялось, но все менялось вокруг них. Они четверо, были всегда. Конечно, был Финн, который, ненавидя их существование, оставался кинжалом на протяжении веков, Клаус лгал о Финне и держал их брата в плену. Возмущение Кола по поводу того, что Клаус контролирует его, каждый раз пронзая его кинжалом, когда Элайджа и Клаус чувствовали, что он зашел слишком далеко, сильно задело Элайджу. Их младшему брату осталось несколько десятилетий, а они потратили это время впустую, растрачивая жизнь Кола, и Кол вскоре исчезнет из их рук, и Элайджа не знал, знает ли их брат, как сильно они все его любят. Финн был любимцем их матери, он наслаждался ролью защитника и викинга, гордясь своими воинскими навыками и умением грабить деревни. Став вампиром, Финн превратился в существо, которое они не признавали, и Финн, который никогда особенно не любил их, теперь ненавидел их существование. Нередко Финн пытался убить их, кинжалы в этом смысле были облегчением. Хотя любовь Финна к Сейдж отвлекла его от разрушения их жизни и существования, это не избавило его от ненависти и презрения, с которым смотрел на них старший брат. Никлаус не помогал, никогда не помогал, используя любую возможность усугубить или спровоцировать конфликт с Финном. Элайджа знал, что он изменился, он не знал как, но он знал, что века исказили его. Он знал, что верил, что его братья и сестра могут найти искупление, хотя и не был уверен, в чем оно может заключаться. Он знал, что был лучше Никлауса, но в то же время был таким же предателем по отношению к Колу. Он обменял одного брата на другого, будучи человеком, он был своего рода посредником между младшими братьями и сестрой. Никлаус, Кол, Ребекка и Хенрик, все они были под его ответственностью. Но после Хенрика он стал ценить Ребекку и Никлауса больше, чем Кола. Кол, который всегда был таким упрямым, независимым и решительным, казалось, никогда не нуждался в нем. Возможно, он ошибался в своих мыслях и слишком сильно привязался к Клаусу. Никлаус изменился наиболее радикально. Он был полностью предан семье, себе, Ребекке, Колу и Хенрику. Смерть Хенрика сломила Ника, после чего Ник стал чрезмерно опекать и контролировать. Возможно, это был волк в нем, требующий охранять свою «стаю». Это раздражало Элайджу и Кола, но после потери Хенрика с этим можно было мириться. Никлаус был творческой, нежной душой с большой любовью и состраданием, но их мать разрушила это своим проклятием. Возможно, это был волк в его брате, который бушевал и пытался вырваться на свободу, даже будучи запертым в нем. То немногое, что осталось от человечности его младшего брата, было полностью уничтожено проклятием Охотника. Ребекка, добрая и любящая Ребекка, которая была так похожа на Никлауса, стала темной версией самой себя. Она любила, но сдержанно, она была холодной, отстраненной, контролирующей и безжалостной, когда ей перечили. Как и он, она также была лишена связи со своей человечностью. Элайджа не видел девушку, которая когда-то была его сестрой, девушку, которая улыбалась и смеялась над порхающими птицами, умоляла уделить ей время и внимание, уговаривала Кола обучать ее. А Кол был наиболее далек от своей человечности. Элайджа предполагал, что Кол потерял часть себя, как Никлаус, когда потерял доступ к своему волку. Кол, с которым он общался и которого видел после принятия лекарства, был так похож на молодого человека, которого он помнил с тех времен, когда они были людьми. Дикий, непредсказуемый, упрямый, преданный до мелочей, быстрый на ум, любопытный, счастливый, беззаботный и такой живой. Кол всегда был жизнерадостным, он флиртовал с Валькирией, он бушевал на войне, он уничтожал своих врагов, когда не позволял эмоциям взять верх над собой, и он любил, безоговорочно, когда так редко давал этому волю. Элайджу пугало то, что его брат теперь смертен, и у него есть только несколько десятилетий, которые он может провести с Колом. Элайджа никогда не боялся за их жизни, они были бессмертны и неуничтожимы. Кол уже не был ни тем, ни другим. Взяв телефон, он набрал номер своего младшего брата. –Алло? — ответил Кол. –Кол, — поприветствовал он. –А, Элайджа, как раз тот брат, которому я собирался позвонить, — весело объявил Кол. –Правда? — скептически спросил он, на его губах заиграла улыбка. –Нет, но звучит неплохо, — усмехнулся Кол. –Мы с Давиной едем в Новый Орлеан с Хейли и Марселем, и Бонни, она решила поехать с нами. –А Ребекка и Клаус вас сопровождают? — спросил он. –Нет, Бекс сказала, что приедет к нам после выпускного, — ответил он. –Тогда я приеду, — решил он. –Ты не обязан… — начал Кол. –Глупости, ты теперь смертный, и я хотел бы быть рядом со своим младшим братом. –Хм… ладно, я просто собирался остановиться в старом Доме на Плантации. Ник держит его полностью заполненным кровью. –Я буду там к концу недели, не делай глупостей, брат, — поддразнил он. –Не буду, Давина мне не позволит, — пробормотал он. –Эй! Прекрати есть мою картошку! –Я позвонил в неудобное время. –Нет, меня домогаются женщины, Элайджа, — сообщил ему Кол. Элайджа улыбнулся, услышав возмущенные возгласы девушек вокруг Кола. –Это наказание за все твои заигрывания. –Теперь издеваешься надо мной? — усмехнулся Кол. –О, очень сильно, увидимся в Новом Орлеане. –Я не ребенок, Элайджа, со мной все будет в порядке. –Я ожидаю прекрасного ужина с тобой, Давиной и ее семьей, — сказал он и повесил трубку. Он посмеивался над выходками своего брата, потягивая эспрессо. Он был бы счастливее в Новом Орлеане, там было бы не так тоскливо, как в Бостоне, и он сохранил бы жизнь Кола! Из всех братьев и сестры, которым нужно было вернуть смертность, это должен был быть его самый дикий, самый безрассудный брат! В ближайшие десятилетия у Кола поседеют все волосы, в этом Элайджа был уверен.