the vixen & the fox

Сегодня волосы Давины лежали у нее перед лицом, когда над ними разразилась гроза. Она сидела на веранде вместе с Хейли, наблюдая за танцем молний и погоней грома за своим партнером. Сегодня Майклсоны были в Новом Орлеане, чтобы провести время в кругу семьи. По всей видимости, Фрея распорядилась, чтобы Финн, жена Финна, Сейдж, Элайджа, Клаус, Кол, Ребекка, Марсель и Хенрик были там. Таким образом, Давина и Хейли остались в доме одни, к своему удовольствию. Все началось с того, что они заново обставили предполагаемую детскую: Давина собрала кроватку, от чего отказались Клаус и Элайджа, и починила любимое кресло-качалку Хейли. Они вдвоем немного поработали над машиной Давины, причем Хейли взялась за коробку передач, так как сама она не могла этого сделать. Потом они приготовили джамбалайю, поскольку Хенрика не было рядом, чтобы поплакать, что она слишком острая, и Хейли испекла кукурузный хлеб, и теперь, покончив с этим, они сидели на крыльце и наблюдали за грозой. — Здесь так спокойно, — пробормотала Хейли. — Вид с этого крыльца — мой любимый, — призналась Давина, наблюдая за бурей. Она потягивала диетическую колу, а Хейли — чай со льдом. — Мы так давно не занимались этим, — размышляла Хейли. — Чем? — Наслаждались днем без Майклсонами. — Ах, да, мы слишком редко это делаем, — недовольно пробурчала она. — У меня не было возможности спросить тебя о Жатве, — призналась Хейли. — О чем? — Когда ты… умерла… как… что случилось? Что пошло не так, — уточнила Хейли. — Эм… я не знаю… я действительно не знаю… Я была на другой стороне, в мире Предков, где Большая Я начала черпать силу и высвобождать силу из Депота Д’Аржента, и там было так много силы. Я думаю… Я думаю, что ее смерть положила конец ее временной линии, потому что я думаю… это немного нелепо, в любом случае, до того, как она разрушила власть Предков надо мной, и моей смерти, я побежала к Завесе, чтобы прорваться, чтобы вернуться, часть Жатвы — это мое возвращение, так что эта магия защитила меня… наверное. Меня нашла бабушка, она выгнала меня с земли Предков, а потом там появился Сайлас, я помню взрыв, и, наверное, когда Большая Я уничтожила Предков, это разорвало Завесу, но не только между мертвыми и живыми, и я попала в тюремный мир. — Думаю, завеса немного более хрупкая и широкая, чем мы думали, — вздохнула она. Хейли кивнула, и они замолчали. — Ты никогда не сможешь сделать это снова. — Я и не собираюсь, причем очень долго, — ответила Давина. — Ты не можешь умереть раньше Кола. — Почему? — Он уничтожил бы мир ради тебя, Давина, он создал ураган, который вышел из-под контроля, — объяснила она. — Ты не можешь умереть раньше Кола. — Я не хочу, чтобы он умер раньше меня! — Настаивала она. — Тогда никто из вас не умрет, потому что я не могу потерять вас обоих, — пробормотала Хейли. — Вы оба — мой народ, как бы это ни было непонятно, но я не могу потерять свой народ, Давина. — Хорошо. Но ты тоже не можешь умереть, ты моя старшая сестра, и я не могу остаться одна с подростками! — Простонала она. — Так травмирована? — Хейли хихикнула. — Раньше все было не так плохо, — вздохнула она. — Я имею в виду, до Жатвы. Я вроде как знала, что я не самая популярная в своем Ковене, просто… Я думала, что мы действительно друзья. — А кто сказал, что это не так? — Опыт, — грустно вздохнула она. — Раньше я была сама по себе, так что… Не знаю, наверное, я довольствовалась тем, что мне давали, и пыталась приспособиться. Но я не вписываюсь, и я не знаю, как вписаться к ним. — Как вписаться? — Мне все равно, — призналась она. — Меня не волнует мода, я не хочу флиртовать с мальчиками или опускать других девочек, меня не веселят мелкие сплетни или соревнования по типу того, кто первым произнесет это заклинание, и я не знаю. Это просто… не имеет значения. Раньше я могла придать этому значение, потому что ужасно боялась одиночества, и до сих пор боюсь, я не хочу быть одна, но не хочу отказываться от себя, чтобы быть с людьми. Ты, Кол, Бонни, Калеб, Джош и Марсель, вы все похожи на меня. Странная, раздвоенная личность, сварливая, запутавшаяся, и я не знаю, это пугает, но не так страшно, как заставлять себя быть кем-то, кем я не являюсь, чтобы соответствовать им. Я не очень хорошо это объясняю, — жалобно вздохнула она. — Я понимаю, — заверила Хейли. — Со времен Жатвы и с тех пор как я познакомилась с вами всеми, я просто… перестала подстраиваться под всех, быть такой, как все хотят, теперь это не имеет значения, и я больше не знаю, как быть их другом, — пробормотала Давина. — Я хочу, хочу, но я не… Я не хочу возвращаться к этому. И я действительно работаю над тем, чтобы по какой-то причине не ударить ножом Моник, и мне не нравится это мерзкое чувство, но она и Оливия заставляют меня чувствовать его больше всего. — Что они делают? — Хейли хихикнула. — Вот что обидно! Ничего! Они разговаривают с Колом! Вот и все! А мне хочется поджечь их обеих и сбросить в Миссисипи или скормить аллигатору, — простонала она, потирая глаза ладонями. — Давина, это ревность или собственничество, в зависимости от того, как ты его проявляешь. Поскольку ты не предпринимаешь никаких действий, я выбираю собственничество. — Мне не из-за чего проявлять собственничество! Это же Кол! Он человек! Он мой друг! Я не могу претендовать на него или что-то в этом роде! — Сказала она со вздохом, падая обратно на качели. — Он будет делать то, что хочет, он мой друг. — Правда? — Хейли мягко надавила. — А кем же еще он может быть? — Спросила она в замешательстве. Хейли слегка улыбнулась — мягкой, понимающей улыбкой, которую Давина не всегда понимала. — Он может быть не только другом, — настаивала Хейли. — Ты имеешь в виду…? — Давина несколько раз моргнула, пытаясь осознать эту мысль. — Ты имеешь в виду парня… да? — Он, наверное, не потерпит такого термина, но да, парень. — Марсель его убьет, — категорично заявила Давина. Хейли рассмеялась и улыбнулась. Давина размышляла о том, что ей хочется от Кола нечто большее, чем просто его общество, ведь она наслаждалась общением с ним гораздо больше, чем с кем-либо другим. — Он… нет, — покачала головой Давина. — Ему, наверное, нужна девушка вроде Моник, бабушки или еще кого-нибудь… но не я, — со вздохом сказала она. — Почему не ты? — Резко спросила Хейли. — Я невысокая, ворчливая и очень люблю кофе, — прямо ответила она. — Мне не нравится, когда мужчина заботится обо мне, и я не хочу, чтобы кто-то указывал мне, что делать, а парни только этим и занимаются, и я не хочу, чтобы мне приходилось заботиться о нем, потому что это просто… нет. Хейли фыркнула. — Давина, я уверена, что Кол неравнодушен к невысоким, нахальным, независимым, ворчливым брюнеткам, которые будут с ним спорить, а не падать в обморок от его улыбки. — Он не так уж и очарователен, когда притворяется обаятельным, — пробормотала она. — И я не думаю, что он захочет встречаться со мной! — Почему? — Потому что…! Ему тысяча лет! Он наверняка встречался с потрясающими женщинами на протяжении веков, а я просто… я! — Давина, ты потрясающая. — Нет, не потрясающая, — твердо сказала она. — Прежде всего, чей бы голос в твоей голове ни говорил это, его нужно подавить, немедленно и жестко, прямо сейчас. Ты потрясающая. — Хейли, я… — Ты независима, любая ты, чрезвычайно вздорна, вспыльчива, крута, совершенно бесстрашна. Ты пошла в среднюю школу, не оглядываясь, и столкнулась с Сайласом, и столкнулась со смертью, это чертовски впечатляет, Давина. Ты умная, зрелая, уравновешенная, здравомыслящая, решительная, красивая, удивительная девушка, и ты только на пороге жизни, Давина. Будет удивительно увидеть, какой ты станешь через десять, двадцать, восемьдесят лет. Ты привлекла внимание Кола Майклсона, самого страшного из Первородных, он известен тем, что является худшим из худших, а ты удостоилась его внимания и дружбы, не думаю, что кто-то из тех удивительных женщин в его прошлом сможет претендовать на это, — твердо сказала Хейли. Давина несколько раз моргнула, обдумывая сказанное. — Марсель убьет его. — Марселю придется смириться с тем, что ты повзрослеешь. — Да, но это Кол. — Как на счет сделки? — Предложила Хейли. — Какой сделки? — Настороженно спросила Давина. — Ты приглашаешь Кола на нормальное свидание, а я… — Хейли запнулась, казалось, в растерянности. Давина вспомнила, как Большая Она подчеркивала, что ей нужно, чтобы Хейли и Элайджа были вместе. — А ты пойдешь на свидание с Элайджей, — сказала она. — Давина! — Что? — Это… — После рождения детей, потому что это было бы странно? — Неуверенно предложила она. — Я не интересна Элайдже, я упустила этот шанс. — Почему ты так говоришь? — Я — мама детей его брата. — И что? — Так… это не… — У вас с Клаусом был роман на одну ночь, ты забеременела, и вы будете вместе воспитывать детей, но вы никогда не станете чем-то большим, не так ли? — Осторожно спросила Давина. — Нет! Боже, нет! Я не должна была спать с ним, но я послушала свою глупую волчицу и свои гормоны, а не здравый смысл! — Простонала она. — Но это не значит, что у тебя не может быть отношений с Элайджей, я не думаю, что его волнует, что это дети Клауса, он их любит, — заметила она. Давина сдержала порыв указать на то, что Элайджа был больше увлечен Хейли и ее беременностью, чем Клаус. Элайджа ходил на приемы к гинекологу, вместе с Хейли выбирал цвета и мебель для детской, кормил Хейли, гулял с ней, ухаживал за ней, заботился о ней. Клаус был вовлечен в этот абстрактный процесс, когда стало ясно, что он собирается стать отцом, но он не хотел вкладываться в Хейли, хотя у них с Хейли было что-то вроде дружбы, когда они обсуждали совместное воспитание детей и то, как это будет происходить. Но Элайджа был заинтересован в Хейли, а не только в детях, и Давина подумала, что это очень мило. — Он их дядя. — Он заботится о тебе, — категорично заявила Давина. — Нет! — Он ходит на приемы к гинекологу, он ходит в хозяйственный магазин, он ходит в мебельный магазин, он ездит с тобой в ночное время, когда ты голодна, он гуляет с тобой, и он заботится о твоем здоровье, я знаю, что они ему нравятся, но он действительно заботится о тебе, Хейли. — Ты так думаешь? — Я уверена в этом так же, как в том, что Кол — колдун, что я жива и что мир вращается вокруг солнца, — прямо сказала она. Хейли медленно кивнула, принимая предложение Давины, и они обе почувствовали, как гром сотрясает землю. Хейли закрыла глаза и вздохнула: минимальная магия Кола в ее венах бешено пульсировала от радости и принятия силы. Все в магии Кола жаждало соединиться с бурей и водой, с силой, столь отличной от ее собственной. Ее стихией был огонь, а стихией Кола — вода, и она чувствовала, насколько они отличаются друг от друга, и это было неописуемо. — Отлично. Ты пойдешь на свидание с Колом, а когда… Когда придет время, я приглашу на свидание Элайджу, — сказала Хейли. — Договорились, — Давина протянула руку для рукопожатия. — Давина? — Хм? — Тебе не обязательно вписываться в ранее привычный образ жизни, вы все прошли через Жатву, начни с этого, — сказала Хейли. — Я не знаю, — вздохнула она. — Это не… это не сближающее событие. — Вы все через это прошли, — снова настаивала Хейли. — Это часть вас всех, и это отправная точка. И просто будь собой, либо ты им понравишься, либо нет. Если понравишься, ты вернешь старых друзей, а если нет… тогда это их потеря, — заверила Хейли. — А что, если я не готова их потерять? — Прошептала она. — Ты должна попробовать, иначе у тебя их никогда не будет, — предложила Хейли.

***

Марсель убирался в своем баре. Он ушел от Майклсонов чуть раньше, когда ему позвонила Ками, из-за того, что Софи снова сбежала, а она не могла прийти, потому что ей нужно было на занятия. Единственным его посетителем на данный момент был пьяный Сальваторе, которого он время от времени видел на Плантации, и они в основном игнорировали друг друга. Марсель не чувствовал себя особо общительным, пока приводил в порядок тот беспорядок, который оставила ему Софи. Он знал, что ведьма не в восторге от того, что ее племянница переехала на Плантацию вместе со Скаллком, но Моник не собиралась уступать, а Марсель не собирался вмешиваться. Он все еще усердно работал над тем, чтобы не обрушить ад на Ковены за принесение в жертву детей — это было одно из его единственных правил, а они его нарушали. Однако Кол, видимо, был законом, или его влияние было таковым, и было известно, что Марсель очень близок к Скаллку, так что в некотором смысле Марселя теперь уважали безоговорочно. Ведьмы, похоже, знали, что он отец Давины, а Кол был привязан к Давине, и если Давина была расстроена или он был расстроен, это расстроило бы Кола, а никто, похоже, не хотел видеть расстроенного Кола. Лето прошло для Марселя спокойно, и он наслаждался им. Проводить время со своим ребенком, заново знакомиться с Мэри-Элис, проводить время с Ребеккой без Клауса, который представлял собой огромную угрозу для любого кусочка счастья, — все это было просто прекрасно. Новый Орлеан по своей природе был оживленным городом, но, будучи своего рода сверхъестественным маяком, он редко бывал спокойным. Это заставило Марселя задуматься о репутации Кола в целом или о том, что заставляет людей вести себя наилучшим образом, когда Кол так редко интересуется чьим-либо покоем или благополучием. Но Марсель не собирался задаваться этим вопросом. — Еще бурбона, — заказал Сальваторе, поднимая свой бокал. Марсель подчинился вампиру, продолжая уборку. — Проблемы с девушками? — Рассеянно поинтересовался Марсель. Он был южанином, любопытным по натуре, но не придирчивым. — Ага, — пробурчал мужчина, как бы раздражаясь. Марсель не стал расспрашивать дальше, ожидая, когда тот заговорит. Он не заговорил, и Марсель продолжил работу. Он был почти рад, что его бар не разнесли к чертовой матери, но он уволил Софи, как только дозвонился до ведьмы. Ее поведение было нежелательным в Руссо. — Значок корпуса союза, интересный экспонат для юга, — тихо сказал Деймон. Марсель посмотрел на свой старый значок союза и немного угрожающе улыбнулся. — Удивлен, что ты знаешь, что это такое, — проворчал он. — Убил их достаточно, — простодушно ответил Сальваторе. — Сражался за Конфедерацию. — Будь я проклят, из всех забегаловок ты заходишь в мою, — беззлобно фыркнул Марсель. — Ирония судьбы, — закатил он глаза. — Первый акт бунтарства, который я совершил, — отправился по подземной железной дороге на север и вступил в армию Союза. Я уже был свободным человеком, но мне так понравилась свобода, что я захотел дать ее всем, — усмехнулся Марсель старому воспоминанию. — Я просто хотел обезопасить свой дом, — объяснил Сальваторе. Марсель поднял брови. — Мы слышали о том, что Союз делает с Плантациями, и не могли этого вынести. О борьбе за свободу я узнал только потом, все, что я знал, — это то, что кучка северян пришла и внезапно вторглась в наш дом. Я мог бы прожить без рабов, но разрушение Плантаций и домов… Я не мог этого вынести. — Справедливо, — понимающе кивнул Марсель. Он помнил войну, помнил, как братья сражались с братьями, как гибли американцы с обеих сторон и в конце концов почти уничтожили друг друга. Это была самая страшная война, в которой Марсель когда-либо участвовал, и он помнил, как тяжело было ему, молодому вампиру. Но тогда ему нечего было терять, и он больше всего на свете хотел свободы. Он мог только представить, как выглядели бы силы вторжения, особенно если в те времена вы не занимались политикой или не были рабовладельцем. — За павших. За бедных ублюдков, которые отдали свои жизни, стремясь к свободе, и за тех, кто убил своих братьев и тех, кто погиб, сражаясь, — сказал Сальваторе. Марсель налил себе выпить, и они чокнулись бокалами. — За павших, — согласился Марсель, и оба опрокинули по бокалу бурбона. Он потерял много друзей на этой войне и видел больше, чем свою долю ужасов, поэтому он должен был почтить память погибших и павших. — Не думаю, что нас когда-нибудь официально представляли друг другу. Марсель Жерар. — Деймон Сальваторе, — ответил он, пожимая руку. — Твоя дочь — псих. — Она южная красавица, а ты знаешь, что говорят о южных красавицах, — усмехнулся Марсель. — Они сущий ад на колесах, — с юмором подумал Деймон. — Так и есть. Дверь внезапно распахнулась, и он повернулся увидев, как в помещение входит великолепная, высокая, стройная брюнетка. — Привет, — начал он. — Деймон Сальваторе? — Произнесла она с сильным акцентом, почти по-русски, но не совсем. Деймон поднял брови, оглядываясь по сторонам. — Когда я сказал, что у меня проблемы с женщинами, я не имел в виду, что в дверь войдут еще. — Такое случается каждый раз, парень, — мрачно заметил Марсель. — Ты знал мою мать, — начала она. — Прежде всего, это невозможно, пока ты не заявила, что я твой папаша. Ни физически, ни биологически, ни метафорически невозможно, так что, какой бы ложью ты ни пыталась меня накормить, отвали, — резко приказал он. Марсель фыркнул, продолжая чистить стаканы. — Ты знал мою мать, — продолжала девушка. — Катерину Петрову. — Катерину? — Да. — Черт, эта сучка не может просто умереть?! — Простонал Деймон, потирая лицо рукой. — Она все еще мертва, но я слышала, что ты видел ее последний. Я здесь, чтобы выяснить, кто ее убил, — ледяным тоном сказала она. — Тогда найди кого-нибудь другого, мне плевать на Кэтрин, — фыркнул Деймон. — Тебе стоит… — сказала она. — Эта сучка мертва, но она все еще портит мне жизнь, так что… это «нет», милая, иди и найди кого-нибудь другого, — приказал Деймон. Марсель фыркнул, продолжая уборку. Он пытался понять, почему ему знакомо имя Катерины Петровой, оно звенело в его голове, но он не мог вспомнить. — Ты мне расскажешь! — Прорычала женщина. — Или что? — Деймон усмехнулся. — Или мы убьем твою маленькую подружку-ведьму, которая ошивается на той большой Плантации, — прорычала она. — Только подойди к Плантации, дорогая, и я вырву твое сердце и засуну его тебе в задницу, — ледяным тоном предупредил ее Марсель, когда она наконец заметила его. — Будешь приставать к моему ребенку, и я обрушу на тебя адский дождь.