Письмо в почтовом ящике

      Стук в мою дверь. —Элизабет, ты выходишь? —еле различимый голос девушки. —Да, —ключ-карта в моей руке, я выключила свет в прихожей и осмотрев, и выйдя из номера, случайно захлопнула за собой дверь, —Пошли,—с невозмутимостью.       Миллиса последовала за мной. Наш приезд в этот, как впервые замаячилось, пряничный город был заранее обречён на каверзное отношение к прострации. С утверждением, всё вокруг так серо и тепло-ветрено, от чего в голову не приходит ни одна новорождённая, любовная мелодия осени или остатков морского побережья уже ушедшего лета. Те недавние стихи о нем, что были написаны и отредактированны на листке бумаги, возможно, несуразно, возможно, на скорую руку, ведь так и есть — в ключе отчаяния и обиды, но моё чувство таково: оно огромно, велико, оно втекло во все мои углы и щели, оно согрело, не раз спасло, ведь доказательством того является всё новая и иная строчка.. О, Алекс.. Мне не хватает времени вписать в блокнот, все те, кричащие и бушующие в неведомой пучине, мысли о тебе и всё остальное, что не различимо, что пока утеряно из мокрых рук.. И я лишь будто ослепший наспех старец, тот, кто по земле всё рыщет потерянный им давно предмет. —Этот концерт был вроде бы неплох, —произнесла та, что идёт позади, по левой стороне, —Как думаешь? —Не знаю, но в этот раз не было того самого чувства, —чуть нахмурилась на мгновение, расслабленная походка ботинок на относительно плоской подошве, —Люди будто то ли не знают толком наши песни, то ли.. Выглядело всё это фальшиво, не находишь?       Повернули налево, спускаемся вниз по каменной лестнице. —Не сказала бы, —пожала плечами, —Может быть из-за обильного количества фотографов у тебя возникло такое ощущение? Ну и.. —Мне просто не понравилось, —выдала я.       Наш звонкий шаг рассекает скворцом к утреннему пробуждению по всему, устремленному ввысь, ведь однородно готике, бежевому холлу новоиспеченного отеля. За продолговатыми окнами светлых стен среди мебели из глянцевого тёмного шоколада, видится белый лимузин: Мерседес 70-х годов. Ожидает кого-то, зажженые фары..       Наши парни должны вовсе скоро вернуться, а пока, торопливые люди вокруг, и да, на данный момент уже двояко поздний вечер, и их массивные чемоданы в напряжённых руках, эти страдающе выступающие на тех же конечностях ультрамариновые вены.. Моё воображение не нуждается во всем этом, оно желает забыть полностью всё это.. и по возможности, отправиться в управляемый анабиоз...       Помоги же мне.

***

      Улицы Берлина отдалённо и довольно специфично напоминают вечерний Лондон: знакомые расслабленные лица «уставших» мужчин у входа в первый попавшийся бар, обклеенные различными постерами чахлые кирпичные стены, знакомая разметка на узковатых улочках, и, наверное, на этом всё. Мой переливающийся волной ветра плащ, что ненароком подсказал посмотреть в определённую, чудно веящую чем-то, сторону, я замечаю освещённую старыми фонарями набережную, на другом конце широкой улицы. —Миллиса, может? —едва указываю пальцем в сторону прерывающейся линии кованных лавочек. —Да, ноги уже еле двигаются, —автоматически кивнула в знак согласия, —Давай присядем.       Мы прошли в корне немного, чтобы найти наиболее симпатичное нам место. Прогулка, а ведь ушли характерно далеко, легка, открывающая всё новые глазу места, чарующие порочным мраком закоулки, уже закрытые в ночи лавки, и порой, всё будто в непонятной смыслу сказке. На первый взгляд, покажется, что чёрная от темени времени суток вода, неизвестной мне в названии реки, бездонна, та напоминает нечто, и в голове тут же представление: каково же её дно(?), а от сей мысли поглащает нутроизвлекающее чувство, чувство необоснованного страха. Может быть, это моя вредная привычка — впечатленно вообразить себе что-то, а может, лишь усиленная боязнь глубины сей воды, боязнь утонуть, боязнь захлебнуться и в последние секунды жадно прокручивать перед глазами все важные моменты в такой быстротечной жизни.. По моему мнению, это наиболее жуткое, что имеет свойство быть причиной смерти. —Хороший вечер, всё же, —прорезала небольшое отверстие в груде ходов моих мыслей, —Чувствуешь?       Теперь я смотрю на неё. —Да, здесь пока ещё дует тёплый ветерок, —вслушиваясь в направленное течение воздуха, моя левая рука оперлась о выкованный подлокотник, или как его по-точнее? —Знаешь, Элизабет, я каждый раз поражаюсь твоей своеобразной сдержанности, —произнесла Миллиса. —В смысле? —У тебя всегда такая твёрдая хватка собственных чувств и эмоций. Хотя, иногда что-то, в любом случае, идёт не так, но..—воодушевляющая нотка в голосе, —Просто заметь, это происходит даже когда ты находишься с нами: ты будто закрываешься, выстраивая оградой безэмоциональное, довольно часто недовольное чем-то, оценивающее лицо и соответствующая неизвестному замыслу речь. Я знаю, что это влияние прошлого, тем более.. —осеклась она, —Юности... Но ты уже здесь, и тебе уже давно не 17 лет,—на её лице играет сострадание и неупомянутого автора сметение. —Знаешь, меня всё же забавляет трактовка такого типа, —нервно усмехнулась я, —Я бы не стала делать поспешных выводов и придумывать из моего поведения и вида взаимоотношения с людьми какую-то проблему. —Элизабет, я о другом, —с серьёзностью, та глядит на меня. —А о чём тогда? —молчание, —На примере моих стихотворений, текстов наших песен, где я выкладываю на всеобщее обозрение своё сердце и ежедневные мысли, после чего невозможно лишь навсего постоянно улыбаться и быть совершенно открытой, Миллиса,—ни грамма повышенного тона, но итальянская кровь в моих неосознанных жестах.. —Это лицемерие. —Соглашусь, —едва усмехнулась девушка. —Я только не понимаю, почему кому-то действительно досаждает моё чёртово выражение лица? Ведь ты далеко не первая замечаешь, —усмехнулась я вместе с ней. —Это лишь неосведомленность твоих истинных эмоций, —уже без смеха, —В каком-то смысле, я не знаю как хотела бы научиться этому у тебя, потому что, по правде своей, такой навык действительно помогает. —Лучше не стоит, —мой взгляд удалился в сторону реки. —Почему же? —По моему мнению, лучше не убивать твоё, как сказать... отличительное свойство характера и самого течения сугубо твоей жизни. Ты, по истине, уникальная девушка, —я перевела чистый взгляд на неё. —Элиза, —шутливо смутилась. —Кто-то должен говорить тебе это каждый день, дорогая, —вновь отвела взгляд куда-то по прямой.       Смущение оппонентки ощутимо ещё больше, а, в это время, подул ветер посильнее предыдущего, от чего все исконно взлохмаченные волосы ненароком оказались на лице. —К слову, так каковы же намерения таинственного мистера Тёрнера? —короткий смешок, девушка коснулась моего плеча, а её ноги закинуты одна на другую.       Наступление. —Мистер Тёрнер желает встретиться и обсудить нечто неизвестное моей душе, —в такой же манере ответила ей, я. —В Амстердаме, как я понимаю? —многозначительный тон.       Её перелив чувствуется смерчем в ветхом городе. —Как видишь.       Пару минут тишины и мимо проезжающий автомобиль, чьи тормоза так истошно свистят бездарным саксофонистом посреди абсолютно опустевшей улицы. —Знаешь, я счастлива, что он проявил к тебе взаимность, —её свежее выражение лица, золотистые пряди на лице, та правдивая искренность сквозь колебания ночного ветра, —Ничего не говори, я просто хотела сказать, что твоё сердце наконец обрело спокойствие и знание о его любви к тебе. Я рада застать твои новые глаза.       Я замерла на секунду, слышать подобное зачастую подозрительно, да, моё сознание ещё не обрело необходимую моменту осведомлённость. Края моих губ слегка искривились в лёгкой улыбке, а её рука всё ещё на моем плече. Молчание и струи переменившегося ветра, с этого мгновения можно почувствовать каждой клеткой собственного тела всю мощь наконец пришедшей истинной ночи. Её чёрное платье, чья юбка превращена в разрезанное на лоскуты нечто, её шёлковая ткань и перчатки выше локтей, единственное серебряное кольцо на безымянном пальце.. Лицо девушки не видно, но я чувствую её. —Твой фотограф так и не проявляет признаки жизни? —облокотившись о спинку лавки.       Данная тема уже издавна достигла уровня повторяющейся шутки. —Нет, —ироничная усмешка, —А я ведь с самого начала знала, что с ним ничего серьёзного не случится, так мне теперь ещё нужно покупать новую гитару, черт возьми! —А, да, ты как-то говорила.. —Именно этот идиот умудрился, неизвестным мне способом, сломать мой инструмент! —безнадежный вздох. —Так вот из-за чего, —качая пару раз головой из стороны в сторону. —Так, а сколько времени то уже? —с игривой нахмуренностью включила свой телефон, Миллиса, —15 минут первого, хорошо погуляли, —невольный смешок на конце.       Мои глаза поднялись на ночное небо, где видно только несколько звёзд.. Сволочи —большие города. Ночь прошлого лета у определенного морского побережья не вернётся ко мне летящей походкой сандалей в скором времени.. —Всё таки, как же уже хочется лета, чёртова бесконечная европейская осень.. —истошно протянула я, вставая с лавочки. —Скоро полетим в Питтсбург, там и море, и ещё лето, былое веселье, люди более расторопрые, более игривые, что-ли, —поднялась одновременно со мной.       Девушка взяла меня под руку, доминируя, Миллиса направляет нас в сторону случайно мной забытого отеля. Воздух как никогда хорош, он свеж и относит в совершенное самочувствие, но потребность во сне, чёртово сонное состояние и текучая слабость в мышцах.       Завтра новый день, завтра новое искусство.