Письмо в почтовом ящике

      Изменчивость бытия и несокрушимость прежних принципов, моя чрезмерно лживо непоколебимая личность и минусы от иных видов представления, крепко впиваются в безащитную, внезапно притупленную лодыжку. Но этот день явно не так уж и плох.       Странное сходство городского гула, из ниоткуда вновь вернувшаяся пасмурность, гнусная переменчивость, умеренный шаг в унисон и лютый ветер в лицо, но это не столь важно. Алекс ведёт меня по мощеной камнем улице, ведёт посреди старых зданий куда-то, пока неизвестно. Смехотворность и моя редкая слежка краем глаза за каждым действием мужчины, что так необходимо для моей усталой сущности, и ведь когда же ещё представиться быть с ним так долго рядом?       Люди идут нам навстречу, идут в одном направлении, приятное слияние с массивной толпой не даёт покоя приевшемуся состоянию на автомате. Мы движемся вдоль светло-желтого оттенка отштукатуренной стены, стук невысоких каблуков и Алекс довольно неожиданно поворачивает направо, тут же открывая мне лакированную деревянную дверь в чугунном обрамлении и с цветным витражом прямоугольной формы по середине. Перед самим входом бросаю быстрый взгляд на вывеску: —Logica, —неосознанно произнесла с итальянским произношением, —Ой, —с усмешкой. —Как же давно я не слышал твой итальянский, —непременно следуя за мной, но чуть позже произнёс он.       Головокружительным местом оказалось старое кафе, что пропитано отреставрированной мебелью из тёмного дерева; фарфорывыми и стеклянными вазами, в каких хаотично переливается, подобно зеркальному шару, свет; сувенирными тарелками на стенах с названием и изображением различных достопримечательностей; потрепанными плакатами давно забытых рок, джаз групп; картинами в широких позолоченных багетах и так далее. Стены здесь отбиты изумрудной, бежевой тканью, редко встречается мелкий рисунок, но некая теснота от открытых стилажей, полок, что вмещают в себя множество книг в классических обложках холодных тонов, включённые лампы и пожелтевшие карточки с фото ещё тогдашних улочек Амстердама, размещены на шахматной плитке, и всё это позволяет каждому, в вышеназванное место пришедшему, окунуться в мир собственных прикрытых грёз. Добавлю ещё то, что помещение нехотя разделено между собой полупрозрачным тюлем: тонкой, с должной стариной, блестящей тканью персикового или точнее нежно-розового цвета, что тут же напоминает мне об оставшихся в одиноком номере пионах, в этот момент верно испускающих дурманящий аромат... , а крошечная сцена, что приземлилась в одном из углов помещения, сохраняет на себе пока ещё нетронутые инструменты: клавишные, гитары, бас, небольшая барабанная установка, виолончель и одинокий микрофон. Много проводов.       На моем лице появилась скоротечная улыбка. —Вон там есть неплохое место, —указал рукой на свободный столик в ином углу не особо заполненного зала, тот привлекательно немного скрыт тюлем от лишних глаз. —Да, —мы направились в ранее названную сторону.       Расстояние между столиками довольно неплохое, что делает разговор за трапезой более уединенным, но в центр помещения я всё равно не отважилась бы сесть. —Не такое уж и головокружительное заведение, —усмехнулся тот, что размеренно смотрит по сторонам, —Мне стоило выбрать другое определение, —произнёс Алекс, что находится напротив меня. —Почему же?—с излишним таинством, спросила я.       Я вновь прохожусь взглядом по, отливающим тёплый свет, тюлю и возвращаю на своего своеобразного собеседника. Ответ на мой вопрос был в виде неширокой улыбки и, под конец, опущенных глаз так мгновенно на мои приоткрытые губы..., но тот осёкся. —Еда здесь должна быть вкусной, только если повар с того раза не сменился, —открывает меню. —Надеюсь, —закусив губу, наблюдаю за его непременно внимательно вчитывающимся выражением лица.       Теперь я также просматриваю блюда, чьи названия заставляют задуматься своим рецептурным составляющим. Картинки рядом: я хочу всё это съесть. —Добрый день, будете делать заказ? —остановилась у нашего столика официант довольно незаурядной внешности. —Добрый день, —ответил Алекс и вновь уткнулся в меню.       В руке у неё миниатюрный черный блокнот с белыми плотными листами, и её должно зелёные глаза скрывает прядь коротких рыжих волос. —Добрый день, секунду, —ответила я, дважды уточняя название выбранного блюда, —Так, можно мне Жюльен и.. —смотрю на него, —Ты будешь клюквенный чай? —Да, а мне также Аррабиату, —через некоторое время бесшумно захлопнул папку, кдадя её в подготовленные руки официанта. —Заказ будет готов через 30 минут, —сказав это, удалилась в закутках тюля.       На самом деле, её незаметность не оправдана, девушку было видно практически до ухода за двери кухни.       Безмолвие. Неловкость и приглушенное желание сказать всё то, что скопилось за такое немыслимо долгое время схожего мучительного молчания.. Я бесстыдно позволяю себе скользить взглядом по форме его лица, неторопливо проходя по бровям и спускаясь вниз по утонченному носу к отведенным карим глазам в окно, я продолжаю медленно спадать водопадом по скуле, а дальше и по щеке.. к таким когда-то столь запретным и ведь сейчас вновь ощущается эта чёртова недозволенность в виде стола между нами.. Я, как и тогда, воиспровожу несуществующие поцелуи на его коже. И всё же, чувство, что тот самый, вечный гаденыш-кот продолжает истошно царапать закрытую дверь в мою комнату, а я ничего не могу с этим сделать.. Я терплю и всё ещё пытаюсь заснуть...       Алекс потёр ладони меж собой и оперся туловищем о спинку плетенного кресла, и что же? Он поднял свои всепоглощающие глаза на меня. —Ты сегодня отлично выглядишь, —проявление соответствующей тональности. —Да ладно тебе, —тут же улыбнулась я, моё лицо почувствовало внезапную волну неистового жара. —Меня волнует только один момент, —его улыбка на моё смущение ускоренно переменилась, —Помнишь, мы как-то с тобой разговаривали о скоротечности времени и ты тогда сказала мне, что запоминаешь каждое своё мгновение, и.. —опешил он, —Я чувствую себя таким конченным идиотом, боже.. —Всё нормально, Алекс, —с удельным непониманием, тихо вместила я.       Положив руки на стол, я протянула одну ему, и моя раскрытая ладонь, немного погодя, приняла другую, такую же холодную. —Я почувствовал всё в твоём поцелуе, —также умиротворенно добавил он.       Алекс желает сказать что-то ещё, но принесенный официантом стеклянный чайник с терпко отдающим ароматом клюквы и других непонятных ягод, заглушил тонкость прежнего действа. —Ваш чай, —в очередной раз, исчезла та. —Элизабет. —Да?—утопая в его глазах.       Он вновь умалчивает что-то, старается найти подтверждение на моем лице. —Я люблю тебя, —его очи мутны, чувствуется через оледенелую ладонь такой же участившийся пульс и ожидание.. —Алекс, —передергивает внутри, —Я..       Звонок телефона. Чёртов вызов менеджера. Пошёл нахер! Отключаю громкость. —Я.. —от непривычки, —Я тоже люблю тебя, —сильнее скрепляя пальцами, я притягиваю и единично целую его внешнюю сторону кисти руки, всё ещё смотря в эти частички целой Вселенной — только лишь его глаза.       Над нашим столиком опять же погрузилась тишина, его рука крепко сжимает мою и горячий чай, что источает едкость желания испить того до конца, компаньон напротив наконец предлагает налить по чашке. —Вкусный чай, —сделав глоток, как ни в чем не бывало, сказал он. —Неплохой, —обжигая полость рта, ответила я. —Ты нисколько не изменилась, —усмехнулся тот. —А почему я должна была измениться? —с ухмылкой смотрю на него. —Столько времени уже прошло. Твоя черта — это только плюс, —с вернувшейся уверенностью. —Ваш Жюльен и.. —на долю секунды запнулась официант, —Ваша Аррабиата.       Блюда были поданы на стол и от них исходит невыносимо вкусный, ошпаривающий запах специй, жидкого золота-сыра и накаленной плиты. —Приятного аппетита, —под конец улыбнулась она.       Мы одновременно поблагодарили её.       Девушка тут же ушла, ненароком задвинув тюли, теперь нас совсем не видно для любопытных глаз. Ну, кроме тех, кто прогуливается около окна. —А ты так и не изменяешь своим принципам, —проглотив кусочек французского блюда, произнесла я. —Ты про Аррабиату? —поднимая брови, его глаза кажутся ещё больше обычного. —Да. —Ну, я могу сказать тебе абсолютно тоже самое, —опуская взгляд на мою тарелку и вновь поднимая на меня, ответил он.       Обед прошёл спокойно, мои глаза то и делали, что разглядывали каждый сантиметр его видимого мною тела и лица, а его волосы, его шея.. и его голос.. Мне, как никогда, хорошо.

***

—У меня есть билет, —неожиданно притягивая за руку вплотную к себе, Алекс произнес мне точно на ухо. —Я буду ждать, —покрываясь мурашками, я ответила в той же манере. —До вечера, Элизабет, —поцелуй в губы и тут же обрыв прежних уз рук. —До вечера, —выдохнув.       Я осталась у самого чёрного входа в концертный зал, я едва дотрагиваюсь пальцами до совершенного поцелуя и его уход, как иной воздух, привносит с собой массу мной ещё неизученных обдумываний. —Всё таки, какой же он классный, —закуривая сигарету, ввела во внезапность меня, Миллиса. —О, боже! Миллиса.. —я вздрогнула всем телом. —Да, твои творения оправданы по первое число, Элизабет, —испуская никатиновый дым. —Миллиса, тебе не стоит опять начинать курить, —поднимаясь по бетонной лестнице, добавила я. —Но его курение тебе же безумно нравится, —усмехнулась. —Я просто не... —принимаю своё поражение. —То-то же, —завернула сразу же за мной, девушка захлопнула тяжёлую дверь, —Ты же когда нибудь дашь ему прочитать все свои написанные о нём стихотворения? —не отставая, последовал вопрос.