Сборище сирот|A Plenitude of Orphans

      Сюэ Ян никогда не был склонен оставлять после себя случайных жертв, посему истеричный вопль, раздавшийся из хижины на окраине деревни, оказался для него весьма неприятным сюрпризом. До прихода даочжана он дважды оббежал все четыре дома в этом захолустье только затем, чтобы убедиться, что никакая спящая страхушка не прошла мимо его взора; для гарантии он даже прирезал старую уродливую свинью в одном из хлевов, и это при том, что даочжан был категорически против мяса, которое на момент их прихода уже было мёртвым; но все его планы пошли под откос из-за какого-то сопляка.       Когда они закончили сжигать тела деревенских жителей, их ушей коснулся резкий крик, заставивший Сяо Синчэня начать в растерянности оглядываться по сторонам, пока Сюэ Ян перебирал в уме предлоги, чтобы отправиться в одиночестве искать (ликвидировать) источник шума, но к тому времени даочжан уже унёсся от их самодельного погребального костра в сторону одного из небольших сельских домов, и у тёмного заклинателя не было иного выбора, кроме как побежать за ним. — Наверное, это просто щенок, — пробурчал он, когда Сяо Синчэнь, чьему слуху можно было только позавидовать, повёл их в сторону хижины. — Или кошка в период течки. — Тише, — осадил его Сяо Синчэнь, внаглую махнув рукой прямо перед его лицом, чем пробудил в Сюэ Яне жгучее желание напакостить ему, подбросив в кровать сверчка, или — в качестве небольшой компенсации — устроить ещё одну «встречу» с сельскими жителями.       Но даочжан с тем же рвением продолжал идти, и Сюэ Яну оставалось только плестись за ним следом вокруг заднего двора хижины.       На том дворе стояла прачечная, где минувшим вечером он отрезал язык какой-то девушке, зашедшей оставить простыни. В конце, уже испустив дух, она, как бескостная рыба, повалилась на пол, выхаркнув напоследок парочку лужиц мёртвой крови; видимо, с трупным порошком он всё же переборщил.       И здесь же, в корзине из-под старого белья, лежал младенец.       Первое, о чём он подумал, было избавиться от этой помехи как можно скорее, но не успев ступить и шага вперёд, тёмный заклинатель осознал, как же близко к нему стоял Сяо Синчэнь, и до чего трудно ему будет впоследствии оправдываться за убийство. Даже у незрячего появились бы вопросы. Прежде, чем Сюэ Ян смог бы найти решение данной проблемы или подумать о том, чтобы вытащить из кармана мешочек с трупным ядом, спрятанный за поясом, Сяо Синчэнь уже сдвинулся с места. Даос наклонился к корзине, терпеливо ощупывая ладонями воздух, пока наконец не отыскал ткань и не сжал мягкую детскую плоть, а затем просунул руки под комок пелёнок и подхватил младенца.       Но даже так сопляк не прекратил орать. Маленький ублюдок, не способный правильно оценить обстановку вокруг себя. — Знаю, знаю, — проворковал Сяо Синчэнь, слегка раскачиваясь на месте. — Мне так жаль.       Ему и в самом деле лучше сожалеть.       Сюэ Ян перекинул руки через бельевую веревку и склонился к нему. Натянутый шнур прогнулся под тяжестью его тела, но так и не порвался и не развязался. — О, похоже здесь остался выживший. — Странно, лютые мертвецы обычно не упускают своих жертв. Они отлично чувствуют энергию живых. — согласился Сяо Синчэнь, став заново рассказывать о видах нечисти.       Мертвецы — да, а вот люди, отравленные трупным ядом, подобной способностью похвастаться не могут. К счастью для Сюэ Яна, всё внимание Сяо Синчэня было сосредоточено на ревущем сопляке, и тот ничего не заметил. — Должно быть, ты сильно напуган сейчас, малыш, — пробормотал Сяо Синчэнь. — Не хочу даже думать о том, что бы стало с тобой, издай ты хоть шорох. Ты очень смелое дитя. — Так что ты собираешься делать с ним? По-моему, он ещё слишком мал, чтобы выжить самому, — Сюэ Ян встречал немало детей с улиц, да и сам некогда числился среди них. Мелочь, сидящая в этот момент на руках Сяо Синчэня и с усердием жующая ворот его ханьфу, определённо не была в состоянии позаботиться о себе.       От сказанного уголки губ Сяо Синчэня опустились вниз, и печаль застыла на его прекрасном лице. Как и прежде, не в силах устоять перед чужими страданиями. — Нам нужно выяснить, остался ли поблизости кто-нибудь из его близких, а пока... — даочжан перехватил младенца поудобнее. — Не мог бы ты поискать здесь где-нибудь свежую пелёнку? Похоже, нашему юному другу требуется замена.       Смотря за тем, как Сяо Синчэнь мыл и перепеленал вопящего младенца, к Сюэ Яну постепенно приходило осознание, что его веселью подошёл конец. С кислым видом заклинатель следовал за Сяо Синчэнем, пока они обыскивали прачечную в поисках «подсказок», способных пролить свет на местоположение оставшихся родственников малыша. Ожидаемо, искать в этой развалюхе оказалось нечего. Ну уж точно не огромную вывеску с выпуклыми буквами, что гласила: «Милый дядюшка, согласный избавить вас от сопливого гадёныша, живёт всего в двух милях дальше по дороге!».       Но Сяо Синчэнь не сдавался. Он потащил Сюэ Яна в следующую деревню и позже, обнаружив несколько зацепок, направился к другой. Местные фермеры встречали их с тревогой — не каждый будет счастлив узнать, что недалеко от его жилища от лап нечисти погибли люди — а заметив малыша, пускающего слюни на пальцы Сяо Синчэня, становились ещё менее радушными. С их слов выходило, что незадолго до трагедии в семье деревенского пьяницы, вместе с которым, кроме жены, также жили её родители и братья, родился ребёнок, имеющий сходство с их находкой. О других же родственниках никто не слышал.       Так и выходило, что целое семейство жило в кучке старых развалин и кое-как сводило концы с концами. — Какие милые люди, — ха! Да как только даочжан уйдет, эти стервятники первыми сбегутся в очередь за последним имуществом погибших соседей. — Их смерть большая потеря для нас, — промолвил Сяо Синчэня, бережно держа на руках младенца, ставшего сиротой от его рук; как бы не были плохи дела, Сюэ Ян не переставал находить поводы для злорадства. — Если вы потрудитесь отправиться в деревню и воздвигнуть алтарь с прахом погибших, их души смогут обрести покой. К несчастью, кое-что помешало мне закончить все необходимые ритуалы, — на этих словах он повернул голову к малышу и, будь у него глаза, с нежностью взглянул бы в его пухлое личико.       Из-за страха перед ожившими мертвецами крестьяне согласились помочь с оставшимися обрядами.       Несмотря на свою любезность, никто не рвался забрать малыша из рук Сяо Синчэня (и даже Сюэ Ян, смывающий кровь с Цзянцзая, не убедил их); вместо этого на них посыпались бессчисленые оправдания и жалобы на весенние дожди и отсутствие еды. Среди них только одна женщина, которая разводила ослов и воспитывала собственную племянницу, предложила им полкувшина ослиного молока и совет. — В скором времени вам потребуется обратиться к кормилице, а пока вы можете заваривать смесь на животном молоке — имейте в виду, что некоторые пасут скот на пастбищах, полных сорняков, а у многих фермеров даже молока не попросить — или на костном бульоне. И не вздумайте кормить его трудноусваемой пищей. — Буду помнить, тётушка, — покорно ответил Сяо Синчэнь, и затем, поскольку его руки уже были заняты младенцем, Сюэ Ян без особого желания взял и понёс кувшин домой. Да уж, работая в команде, хлопот не оберёшься.       Путь в город И занял меньше времени, чем обычно. Каждые несколько минут Сяо Синчэнь опускал конец своего рукава в кувшин, чтобы ребёнок мог спокойно пить и не истерил.       Сяо Синчэнь отмылся от крови ещё в деревне с мертвецами. Алые брызги, запятнавшие его прекрасное лицо всего пару часов назад, почти полностью стёрлись; на глаза Сюэ Яну попалось лишь несколько пропущенных клякс на виске. Изумительно, насколько сложно может быть отвести взгляд от, казалось бы, простых и скучных пятен засохшей крови. — Я так и не отблагодарил тебя за помощь, — заговорил Сяо Синчэнь, когда они уже прошли большую часть пути, соприкасаясь плечами.       Подобная похвала почти с лихвой компенсировала весь тот стресс, возникший из-за раздумий о предстоящем вторжении в его мирную жизнь в похоронном доме, которую тот намеревался разрушить в будущем. Хоть подобные перспективы и тревожили его, Сюэ Ян был не прочь смириться с этим, если то даст ему осквернить Сяо Синчэня ещё больше. — Даочжан, даочжан, порой ты слишком добр. Всё же, это ведь ты нашёл его... — он указал на ребёнка, смотрящего на него своими сонными слипающимися глазами. — Как-никак. — Хмм, надеюсь, ты не будешь против того, чтобы провести пару дней под одной крышей с незнакомцем. Мне потребуется время, чтобы отыскать нашему юному другу хороший дом. — Вовсе нет, — соврал Сюэ Ян, тотчас размышляя о том, насколько это будет ужасно. Впрочем, по крайней мере, он ещё хотя бы мог задирать А-Цин (и Сюэ Ян до сих пор был уверен процентов на 50-75, что та только притворялась слепой). Их противостояние, сотканное из неисчислимых нитей лжи и обмана, приносило несказанное удовольствие тёмному заклинателю. При всём этом девочка была достаточно взрослой, чтобы постоять за себя, но не настолько, чтобы такой благородный человек, как даочжан, увидел в ней нечто большее, чем младшую сестру. Несмотря на капризы Слепышки, даже от неё изредка была польза.       В сравнении с ней же младенец представлялся самой настоящей обузой, перетягивающий всё внимание и заботу на себя. В прошлом Сюэ Яну уже довелось проходить через это. Выбирая между ним и не к месту затесавшимся малышом, прохожие неизменно выбирали смазливого засранца, несправедливо одаривая того своей добротой и подаяниями.       Или как в случае с той птицей.       Пару месяцев назад Сяо Синчэнь нашёл у дороги раненого скворца, которого решил выходить, и потратил на лечение целую неделю.       («Разве вмешательство не противоречит твоему учению?», — лениво спросил Сюэ Ян, пока Сяо Синчэнь кормил своего нового пациента жучками, недавно пойманными А-Цин.       «Просветлённый человек всегда помогает другим, не делая исключений», — словно цитируя,       промолвил Сяо Синчэнь. — «Доброта не идёт вразрез с Дао».       Ну конечно, разве Сюэ Ян мог ждать другого ответа?)       В конце концов Сюэ Ян отравил её.       С убийством птицы, съедавшей всё, что ей предлагали, и недомогающей с самого начала, особых проблем не возникло, а вот избежать подозрений его домочадцев оказалось гораздо сложнее. Наученный горьким опытом, Сюэ Ян прекрасно осознавал, что ему не удастся провернуть ту же самую уловку с младенцем.       Блядь, всё становится только хуже.       Когда они, пошатываясь от усталости, возвратились домой, А-Цин уже ждала их на входе и собиралась броситься к ним, но так и не сдвинулась с места, остановившись всего в паре метров от них. — Что там у вас? — воскликнула она встревоженно. — Что ты имеешь в виду? — спросил Сюэ Ян, пока Сяо Синчэнь пытался угомонить младенца. — Я слышала шум, — ответила А-Цин, и как было бы хорошо, закончи она на этом. — Вы принесли поросёнка? Неужели мы наконец-то поедим свинины? — из-за вегетарианской диеты даочжана и растраченного на сладости бюджета, им редко удавалось позволить себе мясо. — У нас гость, — начал объяснять Сяо Синчэнь, медленно и неторопливо, как тихая река, размывающая свои берега. Даочжан всегда был из тех, кто старается сообщить плохие новости так тактично, насколько это возможно. — Он притащил домой ребёнка, — перебил его Сюэ Ян, ведь если А-Цин и впрямь была слепой, то это ещё не значило, что той было в радость терпеть мямленье Сяо Синчэня. И ладно, ему уже просто хотелось зайти домой и наконец-то присесть.       На мгновение А-Цин замерла, а потом со всей силы топнула ногой по полу. — Это же ужасно! Вы хоть знаете, сколько от них шума? — Получше, чем ты, малявка, — рассмеялся Сюэ Ян и схватил ту под руки, лишь бы посмотреть, станет ли она вырываться, если он решит немного поглумиться над ней. А-Цин даже не пискнула. Хоть что-то в этом доме оставалось прежним.       Устроившись вчетвером вокруг костра, который развёл во дворе Сюэ Ян (обычно этим занимался Сяо Синчэнь, но сегодня он был занят), А-Цин начала спрашивать. — Что ты планируешь делать с малышом? — Неподалёку есть несколько храмов, где принимают сирот. До каждого из них больше дня пути, поэтому дорога туда займёт какое-то время, — даос продолжил ритмично окунать рукав в молоко и кормить младенца, будто опасаясь, что подарок той женщины может испортится в любую минуту. В глазах сопляка по-прежнему мерещился страх, как у существа, которое знает, что всё происходящее сейчас не является для неё обыденным, и что-то явно пошло не так, но хоть какого-то недовольствия тем, чтобы просто сидеть на руках у Сяо Синчэня и жевать его одеяния, тот не выказывал. — Это мальчик или девочка?       Судя по скривившемуся лицу даочжана, тот даже не думал о том, чтобы это выяснить. — Мне кажется, это девочка. На самом деле, эта деталь может сильно облегчить нам поиски, А-Цин. К Югу отсюда расположен женский монастырь, который я до этого не рассматривал как вариант. — А вдруг это маленькая Мяошань?! — громко воскликнула А-Цин, и младенец в ужасе взревел, раскрыв пошире свои красные дёсна. — Вполне возможно, — согласился Сяо Синчэнь с таким довольным видом, как будто от одной только силы веры никому не сдавшаяся сирота в самом деле превратится в святую.       А-Цин подняла свой денежный мешочек (в котором, как он знал, та просто хранила свою коллекцию камней) и потрясла им перед лицом младенца. — Малышка Мяошань, сотворишь ли ты для нас чудеса? — Нет, во всяком случае до того, как она не станет достаточно взрослой, чтобы понять, о чём ты говоришь, — отрезал Сюэ Ян, перекладывая тарелки из-под конджи с имбирём по истоптанной земле. — Миска перед тобой. Чуть дальше, вон там.       Как бывшие беспризорники, никто из них не тратил время попусту на разговоры во время обеда, что очень радовало Сюэ Яна, ведь даже в Ланьлине тёмный заклинатель всегда старался побыстрее слинять с вычурных банкетов, проводимых кланом Цзинь, прихватывая с собой горячие блюда и конфеты. — Хочешь подержать её? — спросил Сяо Синчэнь, отставив миску в сторону. Из-за повязки на глазах иногда становилось трудно понять, к кому он обращается, но то, с какой прытью охваченная ужасом А-Цин отскочила назад, яснее всего указывало, кто же всё-таки оказался удостоин столь сомнительной чести. — Нет, я же ничего не смыслю в младенцах! — она подняла руки в защитном жесте, будто Сяо Синчэнь, который за всю свою жизнь умышленно не причинил вред ни одному невиновному, собирался кинуть в неё ребёнка и сбежать. — Если я девочка, это ещё не означает, что я разбираюсь в детях. — Я осведомлён не лучше тебя, — добродушно ответил Сяо Синчэнь, будоражащий не хуже, чем какое-нибудь хорошее обезболивающее или ощущение размявшихся в драке мышц. Как только тот обернулся к Сюэ Яну, лёгкий блеск пламени очертил половину его лица; исходящий от него свет слепил столь же ярко, что и роскошные пагоды в Ланьлине, сделанные из чистого белого золота. — А ты бы не хотел поближе познакомиться с нашей юной гостьей? — Ни в коем случае, даже если бы ты сказал, что передо мной сам Будда Майтрейя во плоти. Я уже успел достаточно насмотреться на то, что эта штука умеет делать. — А где она будет спать? — проскулила А-Цин, прижавшись поближе, как только прохладный ночной воздух начал становиться ощутимей. — Только не ложите её ко мне.       Сюэ Ян бросил ещё одну маленькую палку в огонь и усмехнулся. — Ты в прямом смысле ночуешь в гробу. — Зато он только мой!       Ожидаемо, Сяо Синчэнь попытался примирить их. — Я собирался уложить её в старую корзину для дров вместе с соломой и зимними одеялами. У кого-нибудь есть возражения?       Оставшись без ответа, тот довольно хмыкнул. — Вот и хорошо. Молоко как раз успело закончиться, утром нужно будет сделать ещё.       Бросив взгляд на кувшин, Сюэ Ян убедился, что тот был пуст. А что ещё можно ожидать от маленькой ненасытной сволочи?       Он проснулся посреди ночи в одиночестве.       Сюэ Яну потребовались месяцы и десятки споров о вреде неудобных тесных гробов для здоровья (А-Цин была достаточно мелкой, чтобы не испытывать с этим никаких проблем, но из-за своего роста даочжан не помещался полностью ни в одном из них), не говоря уже об подкинутых в циновку клопах, чтобы уговорить даочжана лечь с ним на единственную кровать в их доме. Но победа однозначно стоила потраченных усилий, ведь какой бы узкой не была постель, а простыни грубыми, спать с Сяо Синчэнем оказалось одно удовольствие. Рядом с ним было тепло и спокойно, а также даос не ворочился и не совсем жаловался на близость между ними. Засыпая под его размеренное дыхание, Сюэ Ян мог не опасаться даже самых грозных осенних ливней.       Кровать возле него до сих пор хранила остатки тепла, но быстро остывала. Запнувшись, Сюэ Ян заметил, что корзина, стоящая у дальней стены, также оказалась пустой. В панике Сюэ Ян не сразу вспомнил о младенце, но будто специально для того, чтобы развеять его опасения, снаружи донёсся знакомый голос, напевающий какую-то песню.       Сюэ Ян стоял в дверях между их комнатой и проходом во внутренний двор, наблюдая за тем, как Сяо Синчэнь убаюкивает беспокойного малыша обратно спать. Песня, которую он тихо пел, поведывала о яркой луне, горах и потерянной любви. По всей видимости, это какое-то старое стихотворение, наложенное на мелодию.       Хоть Сяо Синчэнь и не мог этого видеть, но этой ночью луна действительно светила особенно ярко. Мягкий лунный свет падал на его нижние одеяния без единой складки, достаточно тонких, чтобы становилось возможным разглядеть тонкие линии мышц, просвечивающих сквозь искусно сделанную полупрозрачную ткань. Столь качественную и дорогую ткань мог позволить себе далеко не каждый, даже Сюэ Ян об этом знал.       Его походка тоже была по-своему особенной. Словно в танце даочжан с осторожностью переступал ногами перед собой, скользя по земле, и, как отмечал Сюэ Ян, тем самым повторяя осторожные движения А-Цин с тростью. Даже здесь, в их доме, который тот знал вдоль и поперёк, даочжан не терял бдительности и настороженно следил за каждым следующим шагом. Между тем тот начал ритмично покачиваться из стороны в сторону, смахивая на мать, воркующую над своим дитя.       Яркая луна и ласковый ветерок. Ни одно из этих слов не могло в полной мере передать красоту, представшую перед ним: Сяо Синчэнь, полуобнажённый во мраке ночи, ступающий столь же неторопливо, что и тихие воды, омывающие речные берега, с нескрываемой нежностью убаюкивал ребёнка, чью жизнь, сам того не ведая, разрушил. Как мило.       Больше всего сейчас Сюэ Ян желал вгрызться зубами в этот момент, как в леденцы из тростникового сахара с рынка.       Младенец не особо мешал. Он был тихим, возможно даже слишком тихим, но не то чтобы Сюэ Яна это как-то заботило. Потребность в свежем молоке вынуждала Сяо Синчэня каждое утро отправляться на рынок, но вид малышки, привязанной к спине даочжана, казалось, смягчал сердца даже торговцев города И, отчего те становились менее скупыми и алчными, чем обычно, и Сюэ Яну требовалось сопровождать их в качестве подстраховки только первые несколько дней.       Никто не умолял Сяо Синчэня взять на себя ответственность за маленькое ненасытное чудовище; скорее, тот сам был готов взяться с блаженным энтузиазмом за любые обязанности, относящиеся к ребёнку, включая смену грязного белья и кормление. Хоть поначалу А-Цин и дулась, но в итоге она тоже присоединилась к работе по дому и стирке; при том, с большим рвением, чем раньше.       Кроме недостатка еды, грязных простыней и истерик посреди ночи, вынуждающих Сяо Синчэня просыпаться и идти успокаивать эту сволочь, чьи слюни уже успели даже побывать на рукояти Шуанхуа, насущной проблемой оставались деньги.       Даочжан приложил немало усилий, чтобы отыскать в городе фермеров с молокодающими животными (включая грёбаного яка), но подавляющее большинство из них предпочитало торговать с так называемыми «надёжными покупателями», среди которых в основном были целители и конфетчики. Понятное дело, оставлять без пищи потерявшего мать младенца, расценивалось как дурной поступок, из-за чего те всё же продолжали отдавать молоко даочжану, но уже по завышенной цене.       Сюэ Ян планировал разделаться с жадными фермерами сразу после того, как избавится от соплячки, ведь только он имел право пользоваться наивностью Сяо Синчэня и обманывать его. Тем же временем мелкий гад разорял и без того опустошённый бюджет их нищей семьи. — Может, отучишь её от молочного вскармливания?  — предложил Сюэ Ян. — Куда бы она ни пошла, её наверняка будут кормить одной только кашей.       Чтобы снизить количество мёртвых тел бездомных детей на улицах в каждом более-менее крупном городе находился приют под управлением городских властей. Если же поблизости была секта, все ожидали от них щедрые пожертвования в качестве жеста доброй воли по отношению к горожанам. Условия в сиротских домах варьировались от ужасающих до просто угнетающих (в случае Куйчжоу, город кишел крысами и был перенаселён). О подкидышах заботились незамужние матери, такие же бездомные, что и их будущие воспитаники, и которым в большинстве случаев просто предлагали пристанище в обмен на их посредственные услуги. Порой выходило так, что главы сиротских домов оставляли тем одного-двух лишних детей кормилицам поверх тех, с которыми те приезжали, а затем приходили в изумление от вида малышей, питающихся сырым хлебом и бульоном уже в свои шесть месяцев.       Еды на всех не хватало, из-за чего многие из тех, кто был постарше, сбегали и присоединялись к попрошайкам. Сюэ Ян не знал, жил ли он когда-нибудь в приюте или нет; если и жил, то избавились от него ещё в трёхлетнем возрасте, потому как попытки вспомнить хоть что-нибудь из того, что было до улиц, результатов не приносили. — В монастыре работают кормилицы, — спокойно ответил Сяо Синчэнь и неспеша поднёс погнутую ложку обратно к лицу ребёнка. Наблюдать за этим было крайне забавно, потому что из-за своей слепоты он не мог уследить за движениями соплячки, крутившейся из стороны в сторону так, будто она сидела на пытках, отчего половину времени ложка с молоком и рисом оказывалась на одежде Сяо Синчэня, что определённо не способствовало их финансовому положению, но поднимало настроение Сюэ Яну. — Она заслуживает всех прав на хорошее детство. — Да, но ты никогда не можешь знать наверняка. По большей части эти женщины — старые шлюхи, или им интересны только деньги. Ты сделаешь ей большое одолжение, если сможешь научить её самостоятельности.        — Мне кажется, что милосердным госпожам храма Юаньгу можно доверять. Кроме того, у меня тоже была кормилица, и она хорошо заботилась обо мне.       Ого.       Мог бы он додуматься до такого ранее, если речь шла об безупречном Сяо Синчэне? — Я думал, что ты рос высоко в горах под покровительством какой-то бессмертной старухи. — Баошань-саньжэнь. Я жил и воспитывался в храме до четырёх лет, пока она не взяла меня к себе. Как видишь, быть воспитанным на чужой доброте не так уж и плохо.       Все знали, что Баошань-санжэнь брала на воспитание брошенных детей, но была разница между этим знанием и возможностью представить Сяо Синчэня в роли одного из множества безымянных сирот, отданных на милость жрецов и монахинь.       В голове никак не укладывалось, чтобы кто-то мог отказаться от такого чудо-ребёнка, как Сяо Синчэнь. Гораздо легче было представить его растущим среди духов и фей, чем в окружении измотанных нянь. — Почему тогда ты просто не отнесёшь её к своей наставнице?       Если судить по еле слышимому постукиванию бамбукового шеста об землю, А-Цин возвращалась с реки.       Сяо Синчэнь поднёс ещё одну ложку молочной каши к губам малышки, но на этот раз та позволила спокойно накормить себя смесью, пока остатки молока тонкой струйкой стекали по её подбородку. — Это слишком далеко, и я не могу сказать, будут ли рады видеть меня снова. Нам остаётся положиться только на монастырь, — он звучал так, словно сожалел, что не может сделать всё возможное для этого паразита, которому, как Сюэ Ян знал, он не был ничего должен.       И это нечестно. Почему другие сироты вынуждены гнить в приютах для подкидышей, а кому-то просто повезло попасть под крыло таких людей, как Сяо Синчэня и его наставницы? Иногда судьба была той ещё капризной сучкой.       Направляясь к ним, А-Цин свернула за угол в сторону похоронного дома. В одной руке девочка несла корзину с постиранными простынями, но, зайдя во двор, та без раздумий бросила её и устремилась к Сяо Синчэню. — Даочжан, Сяо Мяо! О чём вы болтаете? — О сиротских приютах, — рявкнул Сюэ Ян. — Тебе следует быть осторожнее, Слепышка, иначе ты споткнёшься. — Нет, если ты продолжишь и дальше так кричать, — проследовав за рукой даочжана, А-Цин уселась рядом с ними на землю и принялась за важную задачу — корчить рожицы и строить глазки Сяо Мяо. — Ты мешаешь ей есть, — мягко упрекнул её Сяо Синчэнь.       В ответ А-Цин прервала свою игру в прятки. — Сяо Мяо владеет многими талантами и способна делать несколько дел одновременно. — Жабы и то одарённей, — временами Слепышка слишком легко велась на провокации; когда она кинула в него гость земли, он уже успел уклониться в сторону. — Даочжан! Он ненавидит Сяо Мяо и хочет отправить её в нехороший приют! — Никого не собираются отдавать в приют… — голос Сяо Синчэнь был едва различим из-за хохота Сюэ Яна, детских визгов и поддельного плача А-Цин. — «Обыкновенный» женский монастырь, — Сюэ Ян увернулся от ещё одного комка грязи. — Бедная Слепышка, разве ты не знаешь, что там делают с шумными маленькими девочками? Им берут и отрезают язы- — Достаточно, — перебил его Сяо Синчэнь. — Просто я не думаю, что ей место в приюте, — всхлипывала А-Цин, смахивая слёзы.       Желая примириться с даочжаном, Сюэ Ян без интереса спросил. — Ах, неудачный опыт? — Нет, — отозвалась она в ответ, пусть и было очевидно, что это ложь.       Будь та реально слепой с самого рождения, от неё отказались бы в мгновение ока; только богачи могли позволить себе растить больного ребенка, но и те сразу теряли лицо, стоило их потомству не оправдать надежд и появиться на свет калекой.       Он до сих пор помнил, как Цзинь Гуанъяо бережно вносил своего новорожденного сына в секретную комнату за бронзовым зеркалом, а затем с напускным равнодушием, будто тому всё ещё было тяжело свыкнуться с мыслью о неминуемой кончине мальчика, положил его рядом с окровавленными приборами Сюэ Яна. Тёмный заклинатель не знал наверняка, убил ли в итоге его бывший приятель своего сына или нет, поскольку его изгнали из Башни Кои задолго до того, как началось всё веселье, но ему и не требовалось присутствовать лично, чтобы быть уверенным. Будь его воля, то многие, включая самого Цзинь Гуанъяо, отправились бы следом за его покойным сынишкой. — Ну да, конечно, — уступил ей Сюэ Ян, выдавив из себя такую фальшивую ухмылку, что сам Мэн Яо обзавидовался бы.       В то же время довольный даочжан закончил вытирать молочные брызги и слюни с груди малышки Мяошань, завернул девочку в простынь, обвязав красной нитью, и усадил к себе на колени. — Я долго размышлял над этим, но если вдруг монастырь окажется плохим вариантом, мы могли бы оставили её у себя на ещё какое-то время? Забота о нашей маленькой гостье оказалась не такой сложной, как я опасался, и, будь у нас возможность, мне бы не хотелось вмешиваться в чужие дела...       Сюэ Ян сразу понял, к чему он клонит. — Ты хочешь вырастить её здесь? Среди слепцов и человека, не назвавшего своего имени? Когда у нас едва хватает денег на мясо, уголь и лекарства? Даочжан! — при всём желании у него не вышло скрыть нотки гнева в своём голосе.       Под градом упрёков Сяо Синчэнь стыдливо залился краской, и от вида его прелестных пунцовых щёк Сюэ Яна едва не подрастерял весь свой пыл, если бы не понимание, что в этот раз он был отнюдь не единственным, кто наслаждался данным зрелищем. Хоть время от времени и казалось, что зрачки А-Цин двигались из стороны в сторону, но по большей части её глазами оставались такими же неотрешёнными, как и у других слепых. По сравнению с ней взгляд Мяошань, устремлённый на Сяо Синчэня, скорее походил на взгляд голодного хищника, готового вцепиться в горло своей жертве. — Я понял, что это глупо. К тому же, у меня уже собраны некоторые вещи для путешествия в храм Юаньгу.       Отлично. Чем быстрее незваный гость покинет его территорию, тем лучше. — Угу-га!       Сюэ Ян повернулся к ребёнку. — О, ты проснулась? Чёрт тебя возьми, как ожидаемо.       Он мог поклясться, что Сяо Синчэнь ушёл из дома.       На самом деле, именно потому, что Сяо Синчэнь оставил его наедине с этой обузой, ему захотелось как следует отвести душу, пока тот не вернётся.       Под утро, когда даочжан и Слепышка уже ушли за молоком, соплячка спала у себя в корзине, утомившись после долгой бессонной ночи, полной воплей и слёз. Никому не хотелось её будить, опасаясь вызвать очередную истерику, но даже так было видно, что постепенно она оттаивала: лихорадочная тревога и замкнутость первых дней (некоторые просто ещё слишком упрямы, чтобы принять реальность как есть и смириться с потерей родителей) уступали место доверию, пусть и касалось это исключительно даочжана. Пару раз она даже улыбнулась ему.       Поскольку младенец явно отдавал предпочтение Сяо Синчэню, Сюэ Ян предложил сходить за молоком вместо него, но, как выяснилось позже, даочжан к тому времени успел заключить договор с фермером, живущим на холме, и отправить кого-то другого значило бы расторгнуть сделку. В конечном счёте он остался дома, с ужином в печи и соплячкой, спящей у себя в корзине, поведясь на заверения даочжана о том, что она, вероятно, проспит до его прихода.       Но нет, вместо этого мелочь проснулась, выползла из корзины и легла на землю, перекатываясь и с каждым разом бормоча всё более тревожно. — Увааа! — Мяошань рыдала навзрыд и подталкивала себя руками, раз за разом заваливаясь лицом вниз, но всё равно продолжала подниматься и оглядываться по сторонам в чьих-то поисках, и тёмный заклинатель не сомневался, что объектом её поисков являлся Сяо Синчэнь. Жаль, но тебе не повезло, малышка. Все хотели Сяо Синчэня.       Прекратив точить нож, он стал наблюдать, как она медленно подползает к горящему костру. — Ты обожжёшь себя. — Уваа-агаааа, — разобрать бессмысленный лепет Мяошань представлялось сложным из-за ладони, которую та засунула в рот. От валяния в грязи её лицо стало походить на один большой грязевой ком благодаря всей той земле, прилипшей к ней с помощью соплей и слёз; казалось, от собственного вида девочка впадала в ещё большую панику. — Посмотрите, перед нами уже самая настоящая маленькая послушница, готовая обжечь свои пальчики. — Уваааа!       Чёрт, у него точно будут проблемы, если вернувшись домой, даочжан и А-Цин обнаружат на её теле ожоги, что в конечном счёте вызовет подозрения и ненависть со стороны Сяо Синчэня. Сюэ Ян не намеревался прощаться со своей местью, такой неспешной, но оттого не менее сладкой и и по-своему возвышенной, по вине какого-то ребёнка-самоубийцы.       Наплевав на протесты, Сюэ Ян взял соплячку на руки и поставил возле Шуанхуа, брошенного у корзины с соломой и тряпьём. Её Прорезывающимся зубкам настолько пришёлся по вкусу бедный меч, что Сяо Синчэнь начал специально оставлять того рядом с её корзиной. От одной только мысли, что он позволил прикоснуться к своему мечу кому-то, кроме него, живот Сюэ Яна неприятно скрутило.       Даже получив в своё распоряжение меч, Мяошань не прекратила орать. Ну и хрен с ней, ей же ведь ничего не стоит прохныкать вплоть до возвращения Сяо Синчэня, который придёт и поднимет её на свои ласковые руки, шёпотом проговаривая слова утешения и успокаивая её, пусть даже она и была никчёмной и ничем не лучше тысячи других сирот.       Сюэ Яна застал врасплох истошный визг соплячки, и после осознал, что неосознанно схватился за брыкающуюся Мяошань. — Эй, — откинулся он на спинку ближайшего гроба. — Насколько же сильно тебя избаловали? Так беззастенчиво пользоваться добротой даочжана Сяо... — Угуу-ваа, — промямлила мелочь с набитым позолотой ртом. Жизнь стала бы гораздо проще, имей он возможность просто разрушить защитные чары на ножнах и позволить ей самой искромсать себя. — Тебе лучше быть благодарной. Не все люди, встречающиеся на пути, такие же, как Сяо Синчэнь. Никто не пожалеет тебя, когда ты позволишь им обмануть себя и останешься точить слезы на улице. — Ува-гу-вааа!       Сюэ Ян недобро оскалился из-за чего девочка испуганно спрятала лицо в ладонях. — Старые кожанные мешки, вот кто они. Сукины дети. А что же ты? Просто глупый и сопливый паршивец, отнимающий у всех время.       Какой умник решил, что ему не дозволено презирать это жалкое неблагодарное существо, незаслуженно получившее всё то, что мог пожелать любой брошенный ребёнок? Или ревновать? Неужто такой грех — хотеть выжать из мира каждую каплю той бескорыстной любви, в которой ему было отказано? В глупых историях всегда уделялось особое внимание любви матери к своему сыну или сыновней почтительности, приписывая к этому самопожертвование и искренюю заботу друг о друге, и как же сильно Сюэ Ян жаждал этим обладать. Он не меньше других заслуживал любви, разрушительной и всепоглощающей.       Последние несколько дней Сяо Синчэнь отказывался от ужина, оправдываясь тем, что его маленькой гостье требовалось больше еды, пока Сюэ Ян украдкой смотрел за ним и плавился от собственного желания.       Мелкая дрянь недостойна терпения, заботы и беспокойства Сяо Синчэня. Как бы занятно не было наблюдать за этим раньше, сейчас гадёныш посягнул на законное место Сюэ Яна в его собственном доме, и это приводило того в бешенство.       Да, мир несправедлив, и в нём ничего не даётся даром, но почему этот сопляк получил всё за просто так? — Когда от тебя наконец избавятся, я останусь здесь, — сказал он младенцу. — И тогда он вновь станет только моим. Я буду поддерживать и заботиться о нём, пока всё, что достанется тебе — это монахини и женщины, специально нанятые для того, чтобы кормить тебя.       Хоть по его мнению она не заслуживала даже тех благ, о которых не могло мечтать даже большинство сирот, Сюэ Ян был готов согласиться на что угодно, лишь бы это гадкое отродье как можно скорее убралось из его дома.       Дорога на юг к храму Юаньгу оказалась весьма труднопроходимой и не снискала особой популярности среди путников. Из них только Сяо Синчэнь знал примерный маршрут, но, судя по его частым извинениям, помнил он крайне хреново. — Сун... мой друг всегда лучше ориентировался на местности, чем я.       И А-Цин, и Сюэ Ян настояли на том, чтобы отправиться вместе с ним. По мнению Сюэ Яна, отпускать слепого и ребёнка в путешествие одних глупо, а Слепышка просто ненавидела оставаться в стороне.       Как бы даочжан не утверждал, что способен позаботиться о себе сам, Сюэ Ян не отходил от него ни на шаг, пока они поднимались вверх и вниз по просёлочной дороге. Будем честны: не каждый способен удержаться на ногах, неся весь день мешок, доверху заполненный пятнадцатью цзинями мяса и готовый опрокинуться в любой момент.       Его опасения подтвердились, когда даочжан, занятый брыкающейся Мяошань, споткнулся об расшатанный камень с тропы и начал падать вместе с младенцем.       Не будь в тот момент соплячка на руках Сяо Синчэня, Сюэ Ян со спокойной совестью дал бы ей расшибиться об камни. В благодарность даос одарил своего спасителя сияющей улыбкой, а потом снова взял того за ладонь, на мгновение крепко стиснул и лишь затем отпустил, оставив Сюэ Яну только воспоминание о её весе. — Поторопитесь! — крикнула А-Цин издалека, почти затерявшись в тумане, покрывавшем долину. — Кое-кому так нетерпится познакомиться с монахинями, — сказал Сюэ Ян достаточно громко, чтобы его можно было услышать на расстоянии. — Слепышка, может ты не против остаться с ними? Всю жизнь подметать полы и читать сутры? — Много хочешь, дармоед!       Окружённый препирающимися негодниками, Сяо Синчэнь заливисто рассмеялся. Этот смех не шёл ни в какое сравнение со смущённым и непроизвольным смешком, которым одаривал его Сяо Синчэнь, будучи застигнутым врасплох непристойными шутками; беспомощным хихиканьем, вызванным розыгрышами или, к удовольствию Сюэ Яна, обменом щекоткой. Этот был гораздо мягче и нежнее, как у взрослого, разнимающего двух соперничающих детей.       Но так же, как и любой другой, он по-прежнему принадлежал Сюэ Яну, и этого ему было вполне достаточно.       К тому времени, как они прибыли в долину, их и без того скудные запасы подходили к концу. Даочжан действительно не соврал; монахини в самом деле оказались очень приветливыми. Представившись, безволосые монахини тут же облепили даочжана со всех сторон, созывая всё больше пожилых лысых дам, справляющихся о его здоровье и спутнике (уже пару дней его не покидало ощущение, что Сун Лань следовал за ними по пятам, словно разъярённый дух), и от которых Сяо Синчэнь ловко отмахивался, с благодарностью принимая скромный, но радушный приём монашек.       Вскоре полчища женщин в тёмных одеяниях, подобно теням в утреннем тумане, заполонили двор скромного деревянного храма, встречая их, как местных знаменитостей.       Интерес Сюэ Яна к храму и его обитательницам поугас, стоило нескончаемым любезностям наскучить ему, и вспыхнул вновь, лишь когда перед ними предстала настоятельница монастыря. — Конечно, мы позаботимся о малышке, — сказала она.  — Как мы можем отказать, когда вы прошли такой путь? — К сожалению, мне больше нечего отдать вам на её воспитание, — ответил Сяо Синчэнь, — У меня и моих товарищей почти ничего не осталось.       Отлично, теперь он ещё и захотел отдать их последние сбережения. Такими темпами следующей зимой они будут вынуждены есть одну траву. — Я не могу принять ваших пожертвований, даочжан Сяо Синчэнь, — ответила пожилая женщина. — В прошлом вы и даочжан Сун оказали нам бесценную услугу, разобравшись с непрошеным гостьем в нашем храме.       Ну да. И разумеется, не от того, что их кошель приказал долго жить, а Сюэ Ян, не стыдясь, с недовольством тянул Сяо Синчэня за рукав, намекая тому поторапливаться. — Если вы сейчас передадите нам малышку, мы начнём готовить её к переезду и, если позволите, накроем вам на стол, пока вы ещё не ушли, — предложила одна из заведующих монахинь, шагнув к ним, и попыталась забрать маленькую Мяошань, но та отпрянула от неё и зарылась глубже в ханьфу Сяо Синчэня. — Она немного застенчивая, — пояснил даос, — Думаю, она скучает по своим родителям. — Бедное, несчастное дитя, — произнесла монашка, не оставив попыток забрать Мяошань. — Уже в столь юном возрасте ей довелось пережить тяжесть потери. Пусть сангха станет для неё утешением, — согласилась настоятельница. — Есть ли у неё имя?  — спросила несчастная монахиня, которой так и не удалось уговорить Мяошань добровольно пойти к ней на руки. — Мы зовём её Сяо Мяо, — вклинилась в разговор А-Цин прежде, чем кто-нибудь успел раскрыть хотя бы рот. — «Сяо» как «рассвет».       Вот паскудница.       В конце концов монахине удалось оторвать Мяошань от Сяо Синчэня. Пока та сотрясала воздух своими — точно не последними на сегодня — всхлипываниями, Сюэ Ян задумчиво покачивался с пятки на носок. Он не считал себя таким уж профессионалом, чтобы сокрушаться из-за какого-то младенца, сумевшего избежать смерти от его рук, хоть это и перечеркнуло почти всю его безупречную серию убийств. Да, соплячка выжила, но это всё равно не помешало ему избавиться от неё.       И даже если мелочь получила фамилию Сяо Синчэня нечестным путём, то что с того? Каждый берёт от жизни своё. Своим нытьём и цепкими ручками девчонка выцарапала себе безбедную жизнь и славное имя, что на самом деле было весьма недурно для безродной сироты, но в рукаве у хитроумного Сюэ Яна скрывались козыри и получше, чем просто слёзы.       Тёмный заклинатель потянул Сяо Синчэня за руку. — Пошли, даочжан. Будет лучше, если мы уйдём как можно скорее. — Но я хотела попрощаться! — запротестовала А-Цин. — Так ты только сильнее ранишь её, — упрекнул её Сюэ Ян. — Мне так же тяжело, как и тебе, но если ты хочешь лучшего для Сяо Мяо, нам стоит уйти прямо сейчас. — В чём-то наш друг прав, — неохотно согласился Сяо Синчэнь. — Она уже достаточно натерпелась, лучше не бередить старые раны.       Держа даоса за руку, Сюэ Ян чувствовал, как тот дрожит, пока за его спиной громко плакала Мяошань и с отчаянием тянулась к бывшему опекуну. Тем не менее, он отвернулся и решительно пошёл прочь, не колеблясь, даже когда всхлипывания переросли в сплошные завывания. Вот что бывает, если легкомысленно следовать благим убеждениям.       Каково это — дважды стать сиротой? Сюэ Ян задумался над этим, но поскольку его никогда прежде не любили, он так ни к чему и не пришёл. — Спасибо за твою помощь, — сказал Сяо Синчэнь, когда они вернулись домой и восстановили силы. — Даже не знаю, что бы я делал без твоей поддержки последние несколько дней.       Сюэ Ян между тем готовил их обед в тяжёлом металлическом котелке. — Даочжан, это же пустяки. Разве кто-то способен отвернуться от малыша, кричащего о помощи?       Даочжан прекрасно знал, что он привирал. Прежде ему уже довелось услышать достаточно историй из уст своего безымянного друга, чтобы осознать, как мир был безжалостен к нему. — Многие люди, не задумываясь, прошли бы мимо, — прямо ответил Сяо Синчэнь. — Но для меня такое недопустимо, — его речь была насквозь пропитана непоколебимой верой в собственные идеалы. И ведь действительно: если бы Сяо Синчэнь взаправду встретил на улице перепуганного ребёнка с раздавленным пальцем, он бы действительно помог бы ему...       Жил как-то свете маленький мальчик. Может, когда-то его и любили, а может и нет, ведь тогда он был слишком юн, чтобы помнить об этом. Гораздо важнее то, что он вырос в обиженного на весь мир ребёнка, которым в итоге стал Сюэ Ян. — Но признай, от её истерик порой хотелось лезть на стену, — осмелился начать Сюэ Ян. — А если бы я тоже сидел один, весь в слезах, как она, ты бы утешил меня, даочжан?       Сяо Синчэнь расплылся в улыбке и произнёс, словно это было нечто собой разумеющееся: — Конечно?       О чёрт.       Сюэ Ян никогда его не отпустит.