***
Открыл глаза, глубоко вдохнул воздух, это и помогло мне проснуться. Ещё пару мгновений, и я вспомнил его, свой сон. Это был не кошмар и… Я этому не обрадовался, вообще, потому что это опять было моё прошлое, которое я не хотел вспоминать. Мне снилась больница. Тот момент, когда жизнь, несмотря на все мои попытки этому противостоять, заставила меня опуститься на землю и выть от безысходности. Это произошло летом. Событие, которое отняло у меня абсолютно все силы на дальнейшую жизнь. А ведь начиналось всё неплохо. Я, спустя два года лечения и терапии, смог наконец избавиться от дистимии, которую мой лечащий врач шутливо называл «депрессия от одиночества». Избавился от лишнего веса и привел своё тело в норму, чем увеличил свою жизнь лет на десять. И, что самое главное, после успешного окончания учебы, я стал заместителем нового мастера. Да ещё и нашел ту красавицу, которую хотел сделать в будущем своей женой. Но… Всегда, ведь, случается одно «но». Очередное медицинское освидетельствование. И именно там, где я, как обычно, весело и иронично шутил, после того как получил серьёзную рану, мне сказали, что я один из тех «счастливчиков», которые стали жертвой рака. Врач сразу же предложил мне запретить работу, и вообще переехать в другое место. Смешно, я девять лет учился в техникуме и университете, а теперь должен был от этого отказаться, отказаться от своего средства заработка, от квартиры, ипотеку на которую я закрыл благодаря упорной работе за два года, а не десять. Отказаться от планов на переезд в Сибирь, но как успешного члена социума. Само собой я не мог так поступить. Пришлось дать взятку, чтобы получить возможность продолжить строительство своих планов. Но, я был бы дураком, если бы не узнал сколько стоит операция и прочие процедуры для борьбы с раком. Цена была космическая — около миллиона, но я не сдался. Я начал, пусть это и не было необходимо, ездить в командировки, вновь. Не как заместитель начальника, как простой подчиненный. Деньги я зарабатывал, да и все рекомендации врача выполнял, которые помогали моей коже лишний раз не болеть. Но от наказания высшими силами меня это не спасло. Осенью я начал ощущать страшную боль на своей спине. Кожу будто разрывало, было неудивительно, что я начал стонать во время моих долгих попыток заснуть. С девушкой я расстался, чтобы она не узнала об этом. Хоть мне и было тяжело, но я не хотел, чтобы она строила свою жизнь с умирающим от рака немощным мальчишкой. Но человек такое существо — он привыкает ко всему, в том числе и к боли, поэтому мучиться от болящей кожи я перестал достаточно быстро, но вот моя психика начала сдавать. Это я начал понимать, когда перестал улыбаться, а смех стал таким фальшивым, что мне самому было неприятно его слышать. Потом сильная апатия. Такая сильная, что я иногда не находил в себе сил подняться с кровати, даже когда горло от жажды будто начинало обрабатываться наждачной шкурой. И, самое главное, волосы. На моей голове начали появляться седые волосы. В двадцать шесть лет, седые волосы. Такой признак был слишком заметный. Даже дурак поймет, что с человеком, раз у него в двадцать шесть лет есть седые волосы, не всё в порядке. Первый это понял мой младший брат. Я всё ему рассказал и просил хранить секрет. Он, пусть и не хотел, согласился. А большего мне было и не нужно. Наконец я накопил нужную сумму и следующей весной должна была состояться операция, которая помогла бы мне избавиться от этого ужаса. Но… — Дима! Доброе утро! — дверь резко открылась и в комнату влетела девушка. — Готов к… Это была девушка с двумя большими гру… Косами. Светлыми волосами и яркими голубыми глазами, которая опять надела обтягивающий черный костюм. И, которая сразу же смутилась тогда, когда поняла, что я не сплю и не лежу в кровати. А стою у зеркала, прямо рядом с ней. В трусах. — Доброе утро, Славя. Может, выйдешь, пока я не оденусь? Или хочется остаться, и помочь мне одеться? — сказал я с ехидной улыбкой. Лицо Слави, которое и так было розовым из-за загара, теперь походило на помидор, но, как я понял по её взгляду, её смутил не мой голый торс. А кое-что… Я же юноша, который в пубертатном возрасте… — Из… Извини, — смущенная от картины, что она увидела, девушка вышла из домика и закрыла дверь. А я только после пары секунд понял, что её так смутило. «Мда… Вот те раз. Со стояком я ещё не попадался» — думал я, смотря на бугорок, который скрывали трусы. Не, ну а что? Я только проснулся. Всем известно, что у парня, как только он просыпается, кое-что становиться очень большим. Ну… Почти у всех. — Сейчас выйду, подожди, — сказал я, после чего принялся одеваться. — Хо… Хо-р-рошо, — дрожащим голосом от смущения сказала девушка. Я лишь подавил смешок. После чего принялся одеваться. Это заняло около двадцати секунд, после чего я взял свой старый пакет с умывальными принадлежностями и с ним под рукой, я вышел из домика. Ещё один хороший признак, после моего попадания сюда. Моё либидо вернулось ко мне, так как после того, как я начал болеть раком, я стал ещё вдобавок ко всем своим мукам, которыми меня, непонятно зачем, начала щедро осыпать жизнь, стал страдать ещё и импотенцией. В двадцать шесть лет. Славя всё ещё стояла там и, когда она увидела меня, она смутилась и опять отвернулась. Так… Надо решать проблему. — Славя, успокойся. Ну увидела ты кое-что. Ну и что? Я же не голый там стоял. Она повернулась, всё ещё смущенная. — Да, но ты… Он у тебя. — Да, увеличился. Как и у любого нормального парня в моем возрасте. Из-за того, что я только проснулся, так что хватит реагировать так, будто увидела что-то страшное. Например, сборщика налогов. Девушка, пусть и не избавилась от румянца, посмеялась. Ну и хорошо. — Ладно, я хотел челюсть пойти драить. Ты что-то хотела? — Ой! — она достала из-за пазухи такой же пакет с полотенцем, как у меня. — А пошли вместе. Я всё равно планировала идти умываться, как тебя разбужу. — Ага. Шли к умывальникам в тишине. Славя, наверное, всё ещё стеснялась со мной говорить. Попробуем её разговорить. — Как вчерашний день прошёл? Смогла партийным тугодумам доказать, что ты прекрасный педагог? — Ну, не тугодумам, но, да, смогла. Следующую смену я проведу как вожатая и, если прекрасно справлюсь, то в конце осени смогу поступить в педагогический, — девушка прям с энтузиазмом эту новость рассказала, будто бы я самый первый, кто её узнал. — Поздравляю. Я уверен, что они сделали прекрасное решение, — похвалил я девушку. — Ой, спасибо Дима. Но… Ты мне льстишь. Мне ещё… Зря Славя, зря ты начала эту песню. Я встал напротив неё, принуждая её остановиться. Её взгляд резко стал вопросительным. А я, не сдерживаясь, опять начал своё любимое дело. — Никакой лести, дорогая Славушка. Вот вообще. Ты сама говорила, как много лет заботилась о младших братьях. А значит прекрасно ладишь с детьми. — Но я… — Не перебивай. Что ещё? А, вот, хотя бы твое стремление постоянно помочь другим. Ты обожаешь помогать людям, чтобы они могли улыбнуться. Ещё и твой трудовой подвиг в среду. Ты весь день потратила на то, чтобы в лагере постояльцам было приятно находиться. Твоя помощь четвертому отряду по уборке пляжа, подготовка к дискотеке. Всё это были достаточно трудные задачи. Но ты справилась, с успехом. И, если ты до сих пор в себе сомневаешься — выкинь это куда подальше! Ты красивая, умная, сильная девушка! И ты более чем достояна стать прекрасным педагогом. Тем более, учитывая, что в будущем труд педагогов будет не так хорошо цениться, как сейчас. Поэтому именно на таких людях и будет держаться надежда за то, что будущее поколение не утратит простые человеческие чувства, деградировав в животные, которыми руководит инстинкт уничтожить других, только, чтобы сделать себе лучше. Славя от моих слов, сначала сильно смутилась, а потом её лицо стало будто восковым. Я не мог прочесть ни одной её эмоции. Она подошла и… Неожиданно для меня, ударила меня по голове ребром ладони. — Ай, за что? — засопел я недовольно. — За то, что девушку перебивал и не дал ей ничего сказать, — начала она строго, но сразу же тепло улыбнулась. — Спасибо за поддержку, Дима. Ты не представляешь, как твоя поддержка важна была для меня! — Всегда пожалуйста, — за разговором мы не заметили, как добрались до умывальников. О как, удалось пропустить время с пользой. Мне это нравиться! — Ладно, давай приступим к утренним процедурам. Славя кивнула, подтверждая мою мысль. Вода, пусть и была холодной, не вызывала для моей головы боль, которая бы была предвестником обморожения мозга, поэтому я без страха мыл свою голову под краном. Да и весь остальной торс тоже. Славя занимала соседний умывальник. — Слушай, Славя, — говорил я с закрытыми глазами, смывая мыло с лица. — А чего ты так рано утром разбудить меня решила? Если на зарядку, то рано ещё. Насколько я помню, она происходит только после горна. А горна ещё не было. — Так и есть. Не для зарядки. Меня попросили. — Кто? — спросил я, наконец смыв с лица мыло, благодаря чему смог открыть глаза. — Тётя Наташа. Сказала, что ты до конца недели согласился в столовой помогать в готовке. Вот и попросила тебя разбудить, зная, что я рано просыпаюсь. — Ааа, точно, — сказал я зевая, вспомнив события прошлого дня. Я действительно дал обещание, что помогу столовой в течение нескольких дней. А раз обещал, то надо слово держать. — Только не говори, что ты вновь в добровольцы записалась, — усмехнулся я, надевая на влажный торс рубашку. — Ну а как иначе? Я же должна отдать тебе долг за то, что ты мне помог в среду. Опять она за старое… Долги какие-то придумала ещё. Кошмар… Ну почему никто не хочет принимать мою помощь безвозмездно? Нет, надо какие-то долги придумывать, чтобы обосновать тот факт, что они решили мне помочь. — Ладно-ладно, ростовщик. Пошли уж. — Ты иди, — Славя собрала все мыльные принадлежности в пакет. — А мне нужно переодеться. Не буду же я готовить в спортивной форме. — Хорошо. Встретимся тогда у столовой. Славя кивнула, после чего быстрым шагом пошла в сторону домиков. Я так и не узнал в каком домике она живет, но по крайней мере узнал его примерное местоположение. А я — сам я пошёл обратно, в свой домик. Надо было скинуть свои мыльные принадлежности и… В общем, проветрить домик, после снов.***
Я сидел на крыльце, которое было частью заднего входа. И ждал Славю. Светловолосой, то ли девушки, а то ли виденья, ещё не было. Зато были другие пионеры, которые в режиме зомби или на пьяном автопилоте, шли к умывальникам. Некоторые спотыкались, падая на асфальт. Кто-то головой ударялся об столб. В общем, стабильно получали свою порцию асфальтной болезни. Был ещё и хмурый кибернетик, даже слишком хмурый. — Шурик, эй! — я помахал ему рукой. Светловолосый парень, услышав, как его окрикивают, повернулся в мою сторону. После чего подошёл ко мне и пожал мою руку. — Доброе утро, Дима. Ты чего тут сидишь? — Да вот, собираюсь с духом, буду сегодня утром готовить. И постараюсь вас не отравить, — усмехнулся я. — А ты чего, как в воду опущенный, ходишь? — Да… Беда у меня. Мы с Серегой проект один делаем, а он вчера весь день был занят. Договорились встретиться после шахмат, а он ушёл… С Женей. «Ты бросил нашу философскую жизнь!» — И что, теперь проект накрылся медным тазом? — Да нет. Мне Алёна помогает, но… — Шурик замялся. — Ты пойми, помощь того, кто вместе со мной этот проект начал, она намного важнее. Алёна умная и… Не буду таить, с лету всё схватывает, что я ей объясняю, но помощь того, кто вместе со мной начал… — Понятно, — более существенная. Можешь не пытаться объяснить мне это. Я понял. Он, не ответив, подтвердил мои слова кивком, после чего сел рядом. — Вот Серёга. Бросил всё наше дело, на которое мы потратили столько времени, из-за того, что влюбился. Вообще о других не думает. А вот это уже плохо. Если он так и продолжит, то либо станет озлобленным на всех влюбленным маргиналом, либо ненавистником такого понятия как «любовь». А судьба у таких одна, они всю жизнь будут одни, более того, от таких все будут отворачиваться. — Да ладно тебе, Саня. Уверен, ты и так справишься. Ты же гений. Кроме того, тебе же помогает Алёна, так что сможешь справиться и один. — Да, но… — А что «но»? Ты пойми, Серёга нашёл такого человека, с кем хочет попытаться провести всю жизнь. Ты, как хороший друг, порадоваться должен. А ты на него из-за этого злишься. Не стыдно? Судя по выражению его лица, ему было стыдно, значит, не всё потеряно. — Ну да… Ты прав, я действительно должен радоваться, из-за того, что он влюбился. Но… Но как же наш проект? — От того, что ты его сделаешь в другой год, он хуже по качеству не станет. Лучше бы ты, заместо того, чтобы строить планы, как расстроить их амурные дела, сам бы попробовал найти ту девушку, с которой тебе будет приятно проводить время. Уверен, у тебя наверняка такая есть. Он смутился. — Ну… Да. Вообще-то есть. Но… Я не знаю. Она… Классическая причина, она Богиня, а я овца. — Она человек, и ты человек. И, я уверен, оба наверняка не глупые, так что должны понимать, это лето для вас последнее, а ты ей не сказал как сильно её любишь. — Ну да, — погрустнел парень. — Не сказал. Да и, я не уверен, что теперь это надо. — Надо Шурик, надо! Иначе ты так и просидишь всю жизнь, пока у всех всё будет налаживаться. А почему? А я не знаю, надо это или нет, — спародировал его голос. Он легко улыбнулся, после встал на ноги. — Знаешь, а ты прав! Я мужчина, в конце концов. И должен не бояться такого. — Вот это правильно! — показал ему кулак с большим пальцем вверх. — Иди и действуй. — Буду! Кстати, ты не знаешь, где Алёна? — Не видел. Но, если увижу, скажу ей, что ты её искал. Его лицо сначала стало нервным, но, благо, успокоилось. А это означало одно, он был готов признаться. — Хорошо, ну, я пошёл. Приплясывая, кибернетик покинул мою область зрения и, только он исчез, в нем появилась Славя. Которая с удивлением смотрела на то, как мимо неё, видимо продолжая приплясывать, прошёл Шурик. Наконец он, наверное, исчез и с её поля зрения, и она увидела меня, после чего направилась ко мне. — Свят-свят, Дима. Ты бы не сидел на бетоне, а то застудишься. — Не переживай, летом вероятность этого минимальная. Плюс, я же здесь не весь день буду сидеть. — И то верно, — кивнула девушка. — Слушай, а ты не знаешь чего это Саша танцевать начал? — Не, не знаю, — соврал я. — Наверное, сон хороший увидел. Вот и довольный такой. — А, может, кто-то ему сказал, что у него всё получится. Вот он и довольный, — услышал я женский голос. Я и Славя синхронно повернули головы. Ольга Дмитриевна, с ехидной улыбкой. — А подслушивать плохо. Даже взрослым, Ольга Дмитриевна. — Мне можно, я вожатая. Должна же я быть всевышним глазом надзора. А без подслушивания никак, особенно с вами. А то будете по углам зажиматься, да спиртное пить. Она посмеялась, а Славя недоумевающие посмотрела на меня.