Тю мё манк

I

Юра сдавливает указательными пальцами виски, наклоняет голову вперёд, пытаясь уменьшить давление на шею. Не помогает. Боль бьёт по затылку, отдаёт в лоб и стекает по шее в позвоночник. Лилия Александровна продолжает что-то вещать про документацию, отчётность, детей и условия, при выполнении которых им закроют практику на «отлично». Мила, сидящая рядом, быстро-быстро строчит в своей записной книжке. Юра косится на её каракули и понимает, что потом просто сфоткает всё, что она записала. Когда станет легче. А легче станет только после трёх таблеток ибупрофена и нескольких часов сна. И то не факт. — Учебники вы можете взять в библиотеке и оставить в рабочем кабинете, чтобы не таскать их с собой домой, — говорит Лилия Александровна. — При большом желании можете, конечно, каждый день носить их с собой, — добавляет она. — Но я бы не советовала. Мила записывает и это. Гоша, сидящий впереди них, тяжело вздыхает. — К каждому из вас будет приставлен ответственный учитель, к которому вы можете обращаться за помощью. Если будут вопросы, можете обратиться и ко мне. Я всегда с радостью помогу. Юра чуть было не фыркает. Ну да, конечно, десять раз. Плавали, знаем. Они всегда так говорят, а потом как вопросы появляются или проблемы возникают, они тут же переобуваются: «Вы будущие учителя, учитесь выходить из таких ситуаций сами. Как же вы работать будете?». После такой «помощи» желание работать пропадает, знаете ли. — Французы и немцы, — Мила с Гошей и ещё пара человек с их направления тут же подбираются, — вы с кураторами познакомитесь сегодня. Я провожу вас после собрания. Англичане, — Лилия Александровна окидывает взглядом трёх человек, поднявших руки, в числе которых и Юра. — Кацуки и Криспино, — она хмурится, — ваш куратор, Виктор Осипович Никифоров, будет ждать вас после пятого урока в тридцать третьем кабинете. Плисецкий, — она встречается взглядом с Юрой. Тот изо всех сил пытается выглядеть не заёбанным. — Ваш куратор возвращается послезавтра с конференции. Отабек Нурланович. Телефон его запишите, пожалуйста. Юра открывает на телефоне приложение заметок и старается не проебаться с цифрами, которые надиктовывает Лилия Александровна. Юра просит ещё раз повторить имя куратора. Записывает, надеется, что не наделал ошибок. — А к урокам когда можно приступить? — спрашивает он. — С завтрашнего дня. Отабек Нурланович оставил мне для вас заметки, — Лилия Александровна достаёт из какой-то папки файл с распечатками. — Здесь темы, которые завтра должны быть у каждого класса. И ещё Отабек Нурланович написал вам на всякий случай упражнения. Справитесь? Юра вздыхает. Ну, конечно, он справится. Это не первая его практика в школе. Он кивает. Ему передают файл. Юра вчитывается в напечатанные строчки. И ведь не лень было расписывать каждую тему и каждое упражнение с подробными комментариями. Или его куратор думает, что ему достался студент дебил? Классы у Юры совершенно разные. От совсем мелких вторых, которые английский только-только начали учить, до девятиклассников, которым, он готов побиться об заклад, нахрен этот английский не всрался. У них подготовка к экзаменам идёт полным ходом, им не до этого. Зато с таким возрастным разбросом не будет скучно. Юра терпеть не может, когда подряд стоят классы одной параллели и в каждом нужно несколько уроков подряд говорить одно и то же. Да, к пятому уроку ты уже можешь чуть ли не наизусть, без учебника, объяснить материал. Но мозг начинает лагать. С мелкими ему, на самом деле, нравится работать больше всего. Даже если их не делят на подгруппы. Дети весёлые, прикольные и, самое главное, благодарные. Это старшим уже ничего не надо и ничего не хочется. Да даже в пятом классе школьники ещё хотят учиться. В шестом ещё ни шатко ни валко, а вот в седьмом… Юра ещё слишком хорошо помнил себя в седьмом классе, когда уже начинаешь чувствовать себя взрослым, когда начинаешь думать, что физика и матеша — удел ботаников. Примерно в этом возрасте дети начинают обычно чморить тех, кто тянется к знаниям. Ему в седьмом классе забили стрелку за школой и сломали три ребра за единственную пятёрку в классе за контрольную по физике. После этого пришлось не только школу сменить, но и профиль. Желание поступать на физмат и связывать свою жизнь с точными науками ему отбили навсегда. Именно так появился он, Тайлер Дёрден, Юрий Плисецкий, поступивший на иняз на бюджет и которому с лёгкостью давались языки. Хоть Юра и гнал упорно от себя мысль, что они похожи на математику. — Если будет совсем тяжко, — Лилия Александровна смотрит на него поверх узких стёкол своих очков, — вы всегда можете прийти ко мне сюда за помощью. И всем вам хочу напомнить, — она окидывает взглядом студентов, сидящих за партами, словно школьники, — что повышать на детей голос или, того хуже, срываться на крик, значит расписаться в собственном бессилии перед ними. Юра хмыкает.               — Вам есть что добавить, Юрий?               — Просто на ум пришло глупое сравнение, — Юра качает головой, — ничего особенного.               — Поделитесь же им с нами, — Барановская складывает руки на груди, а Юра мысленно бьёт себя по лицу за свой язык без костей.               — Когда мы работали в лагере, нам замдира говорил, что дети — как собаки.              Лилия Александровна удивлённо поднимает брови. Мила, сидящая рядом с ним, давится воздухом. Уж кто-кто, а она-то прекрасно помнит, как на самом деле звучали слова замдиректора лагеря. Юра лишь подал цензурную версию.               — Поясните, — просит Барановская, так и не дождавшись продолжения.               — Они, как собаки, чувствуют страх и неуверенность. Стоит им только понять, что учителю не комфортно, что он сомневается, что ему страшно, как они тут же возьмут его в оборот. Человеком, который не уверен в своих собственных словах, очень легко манипулировать. Поэтому даже если мы несём бред, нужно делать это так, будто рассказываем прописную истину, которая известна всем.              Лилия Александровна смотрит на него несколько долгих секунд, а потом её губы вдруг изгибаются в улыбке.               — Я бы точнее и не сказала, — говорит она. — Вопросы по завтрашнему дню есть?              Студенты качают головами.               — Тогда свободны. Учебники возьмите в библиотеке. Завтра жду вас всех на уроки.              Юра поднимается с места, слушает, как похрустывают суставы. Такое ощущение, будто он не бывший спортсмен, а действующий дед. Мила встаёт вслед за ним, собирает все свои вещи.               — Интересно, почему сразу практика? — спрашивает она, когда они спускаются по лестнице в библиотеку. — Обычно же пару уроков выделяют, чтобы понаблюдать, освоиться и все такое.               — А тебе это наблюдение разве даст что-нибудь? — Гоша немного притормаживает, чтобы поравняться с ними и встаёт рядом с Милой.              Юра понимает, что ширины лестницы хватает только на двоих и он теперь как третий лишний, поэтому уступает свое место и плетется позади, слушая их разговор.               — Как по мне, так лучше практики ничего быть не может, — говорит Попович, и Юра не может с ним не согласиться. — Ну посидишь ты на уроке у второклашек, ну посмотришь, как они песенки поют. Какой профит ты от этого получишь?               — Ну как же, — Мила неопределённо машет рукой в воздухе, — понаблюдаешь и поймёшь, как именно с ними работать, какие упражнения давать…               — Мы этой бесполезной херней занимались на втором курсе, — фыркает Гоша. — Целый месяц только и делали, что сидели и наблюдали. А толку? Единственный результат, который я ощутил, это появившийся у меня геморрой.               — Фу-у, — Мила кривится. — Избавь меня от подробностей.              Они спускаются на первый этаж. Звенит звонок. Юра слышит, как этажом выше начинают хлопать двери, как по коридорам разносятся детские голоса. Он инстинктивно прижимается к стене, чтобы потом учеников не снёс его.              Мила ворчит на школьников, которые оттоптали ей белые замшевые туфли.               — Вот по этому я точно не скучала, — она устало вздыхает и одёргивает юбку. — Ну что, где здесь библиотека?