Тю мё манк

II

             Юра смотрит на класс, чинно сидящий за партами. Первым уроком у него пятиклассники, на удивление спокойные и покладистые. На первых партах по закону мироздания мальчики в очочках, с отглаженными до скрипа воротничками, и девочки с широко распахнутыми глазами и туго заплетенными косичками. А вот на последних партах сидят разгильдяи, которые, впрочем, на просьбу положить телефоны на учительский стол отреагировали более чем адекватно. Юра даже удивился.              Он представляется, рассказывает, что в ближайший месяц будет вести у них уроки английского языка.              Девочка на первой парте тут же тянет руку.               — Да, — Юра поворачивается к ней.               — А где Отабек Нурланович? — она забавно картавит, и учитель у неё Отабек Нулланович.               — Он приедет завтра. Сейчас выступает с докладом на очень важной конференции, — поясняет Юра.              Дети благоговейно замолкают. Кажется, Отабек Нурланович в этом классе — царь и бог, не иначе.               — А теперь, — Юра смотрит в свою записную книжку с переписанными шпаргалками руководителя. — Кто мне расскажет, что было задано на дом?              И опять та же девочка тянет руку. Юра просит её представиться и делает пометку в классном журнале.              Под конец урока Юра готов заплатить администрации школы любые деньги, чтобы его оставили работать только в этом классе. Подгруппа для своего возраста удивительно сильна в английском. Даже два мальчика, которые за последней партой в углу с начала урока рубились в морской бой, умудрялись правильно отвечать на его вопросы.              Звонок звенит, но дети не бросаются собирать вещи и бежать из класса. Они терпеливо ждут, пока Юрий, теперь уже Алексеевич, напишет домашнее задание на доске и разрешит отчалить в светлое будущее школьного коридора.              Юра садится за стол, достаёт из стопки учебник для седьмого класса, открывает на компьютере презентацию. И чувствует невероятное воодушевление. Если бы все дети были такими, как это класс, работать было бы одно удовольствие.              Но стоит только семиклассникам зайти в кабинет, как Юра понимает, что урок будет долгим. Первое, что он видит, это чей-то рюкзак, залетевший в класс по кривой дуге. Первое, что он слышит, отборный мат. Плисецкий вздыхает и поднимается со стула. Когда же в кабинете появляется хозяина рюкзака, поносящий всех и вся вокруг такими словами, что даже Юра пополняет свой словарный запас, Плисецкий готов рвать и метать.              Он ловит семиклассника за шкирку, не давая даже близко подойти к своей сумке. Тот совсем мелкий, как будто его кашей в детстве плохо кормили. Юра немного приподнимает его над полом и слегка встряхивает. Тот забавно дёргает ногами в воздухе и пытается вырваться из захвата.               — Ты чё ебать? — пацан выворачивает голову и смотрит на Юру, хлопая глазами. — Ты кто ебать?              Юра до боли прикусывает язык, чтобы не ляпнуть: «Тебя это ебать не должно».               — Учитель, — цедит он вместо этого. — Дневник мне на стол, завтра родителей в школу.              Пацан фыркает и предпринимает ещё одну попытку вырваться. Юра держит крепко, до саднящей кожи на пальцах.               — Да ты знаешь, кто я ваще?               — Знаю, — говорит Юра. Пацан от удивления даже затихает. — Ты невоспитанная мелюзга, которой родители в детстве однажды не прописали вовремя ремня, — Плисецкий разжимает руку, и мальчишка от неожиданности шлёпается на пол. — Взял сумку и сел на своё место. А ещё раз услышу от тебя что-то подобное, — Юра машет рукой в сторону двери, — вылетишь у меня отсюда пулечкой. Андестэнд?              Пацан хмуро кивает, но больше ничего не говорит. Юра поворачивается к дверному проёму, в котором столпились остальные семиклассники.               — Заходим по одному, молча, занимаем свои места. Не пытайтесь повторить подвиг своего товарища. Я особо церемониться не буду.               — А если мы на вас Лилии Александровне пожалуемся? — спрашивает какой-то мальчишка из толпы.              Юра скалится в улыбке.               — Рискните.              На этом вопрос закрыт. Со звонком подтягиваются остальные, приятно удивляются тому, что Отабека Нурлановича нет, и пытаются дерзить. А потом неприятно разочаровываются в том, что Юру на понт взять не получается. Плисецкий пишет на доске упражнения, которые нужно выполнить и сдать на проверку до конца урока, и злорадно усмехается. Если раньше к ним на практику приходили из педа миленькие девочки, которым в сумку можно было крысу подкинуть или кнопку на стул подложить в лучших традициях школьных приколов, то с ним такая фигня не прокатит. После практики в детском лагере не страшно уже ничего.              Мальчишка, которого Юра осадил в самом начале, до конца урока сидит тихо, только бросает на Юру Алексеевича гневные взгляды. Юра только тяжко вздыхает, представляя, как завтра в школу прискачет разгневанная мамаша (а ещё лучше папаша) и будет затирать ему и директору, какой её (или его) сыночка-корзиночка святой и вообще.              Хуже невоспитанных детей могут быть только их невоспитанные родители.              Звонок с урока для Юры теперь словно пение ангелов. Он освобождает на столе место для работ детей и ждёт, пока они по одному положат тетради на стол и покинут кабинет. Тот пацан уходит последним, злобно зыркая на Юру. И как только за ним закрывается дверь, Юра позволяет себе показать ему вслед средний палец. А это ведь только начало.              Не проходит и минуты, как дверь снова открывается и в дверной проём просовывается голова Милы.               — Боже, Юра Алексеевич, не прошло и двух уроков, а ты уже выглядишь так, будто тебя ногами пинали.               — Меня морально поимели, — говорит Юра и устало падает на стул. — Сейчас седьмой класс был. Клянусь, они как будто из леса недавно вышли. Невоспитанные, дикие. Спасибо, хоть не пукают и не рыгают во время уроков.               — Ну, ещё не вечер, — усмехается Мила. — Переходный возраст, вся херня.               — Ну мы же такими в тринадцать лет не были!               — Ты превращаешься в деда, у которого единственный аргумент в любом споре, это «А вот в наше время!..» — Мила картинно потрясает указательным пальцем в воздухе. — Расслабь булки, Юрец. А то как Гоша себе геморрой от напряга заработаешь. Мы тут на месяц. Пришли, урок провели, ушли. И из головы школьные проблемы выкинули. Это не та херня, что происходила в лагере.              Юра согласно кивает.               — А у тебя как дела?              Глаза Милы тут же загораются. Юра прям видит, что её распирают эмоции.               — Совсем забыла! Я ведь пришла, чтобы про куратора своего рассказать!               — Ну давай, — Плисецкий усаживается поудобнее. — Жги.              Мила опирается бедром о край его стола и набирает в грудь побольше воздуха.              За оставшееся от перемены время Юра узнаёт, что её куратор — учитель французского языка, носитель языка, модель, филантроп, миллиардер и просто любитель повыёбываться. Но к последнему выводу Юра приходит сам, без помощи Милы. Бабичева так расписывает своего наставника, что уши вянут.               — Боже, ты бы слышал, как он говорит tu me manques, — Мила мечтательно прикрывает глаза.               — Цю мю… — Юра кривится. — Ты уверена, что это французский, а не китайский.              Бабичева поджимает губы и закатывает глаза.               — Тю. Мё. Манк, — повторяет она, специально разделяя слова. — Переводится как «я скучаю по тебе».               — Ну, у меня седьмой класс сейчас примерно так же текст читал, — говорит Юра. — Только мы тут английский учим. А читают они так, будто китайский, — он вздыхает и машет рукой.               — Всё так плохо? — Мила сочувственно гладит его по плечу.               — Да я даже не знаю. Пятый класс до них урок отработали просто блестяще. А эти…               — Ну, может, они просто перед новым учителем растерялись. Приедет завтра твой этот… Как его там?               — Отабек Нурланович, — подсказывает Юра.               — Да, вот он. Приедет и спросишь. А пока расслабься. Ты слишком много ответственности пытаешься на себя взять.              Звенит звонок. Юра смотрит на своё расписание. Дальше у него по плану второклашки, которых должен привести их классный руководитель.               — Ну всё, — Мила влажно чмокает его в щёку. — Увидимся на большой перемене в столовой. Не кисни.              Юра только кивает головой и кисло смотрит ей вслед. У неё хоть какая-то мотивация на уроки бежать — у неё наставник классный. А его куратор даже не удосужился приехать. А вдруг Юра тут без него помирает?