Nigero!

      Еще во времена средней школы, при досуге с Мибуоми-саном, ей стоило приглядеться к его повадкам лезть на рожон и рисковать всем ради цели.       Кажется, в его случае и работает фраза: «Цель оправдывает средства».       Аой-сан не всегда казался таким… пугающим. Он был вредным мальчишкой, что морщился от традиций и сбегал от родственников под аккомпонемент своего же смеха. Любил воротить носом и насмешливо наблюдал за возмущениями Сакуры.        « — Мы скоро станем… семьей, а ты ведешь себя неподобающе. Как маленький, честное слово.       — Мы с тобой? Семьей? Да брось, Сач-чан, мы с тобой просто одноклассники, не более того.       И на ее объяснение он подавился смешком.       — Брак по расчету? Вот же старье, — мальчик присвистнул, подставляя руку к щеке.       — Это было решение наших родителей, ничего не поделаешь, — Михарутаки развела руки в стороны, когда Аой подошел ближе.       — Да понятно, что теперь. Ничего не поделаешь, но, — он выдержал паузу, подмигнув, — не волнуйся, моя Ханаёмэ, я тебя не разочарую.       И этими словами он вогнал девушку в краску, отчего она принялась бегать за ним по классу с учебником, дабы как следует проучить его «смущающие реплики», а после они уселись на полу и продолжали хихикать, от своей же глупости».       Он начал попадать в неприятности на втором году обучения, во времена «выборов» в президенты студсовета.       В академии Хяккао хоть и есть президиум у старших, все же присутствуют различия между средними классами и выпускниками. У первых еще появляется шанс прорваться в старших классах на высокие должности в студсовете, у последних — назначить достойных преемников.       Правда, после победы над предыдущим президентом Момобами Кирари, Мибуоми-сан вместо попытки выиграть ее стал давать советы, и добился успеха, возглавив Исполнительный Комитет и заняв место Казначея: пусть и не занимал должность, ему предоставили кабинет, в котором иногда коротал свои часы после уроков.       И пусть манипулятивные методы не прельщали Сакуру, она всячески его поддерживала вплоть до старших классов.       Все его махинации она готова была прикрыть, все его действия — оправдать, а самого Аой-сана — защитить от провокаций.       Ведь она не только его правая рука, но и будущая невеста, которая прониклась его идеей и по дурости могла простить ему все из-за влюбленности.       Михарутаки и сама не заметила, как стала задерживать на его спине взгляд дольше обычного.       Как больше вслушивалась в голос, чем в слова.       Как он харизматичен и мог обыграть любого оппонента.       Даже Джураку на ее застывшую фигуру однажды выпалила ехидно и с огромным удовольствием:       — Не теряй голову из-за жениха, Михарутаки-сан, а не то будешь плясать под его дудку раньше свадьбы. Хотя… Ты и так уже в «розовых очках».       От подобных слов Сакуре хотелось взять посох и как следует ударить эту… Главу Дисциплинарного Комитета.       Она ее терпеть не могла и, сдается, это было взаимно.       Хотя Сачико-сан дальше словестных перепалок не доводила ее, но и этого порой хватало.       Сакура грустно улыбнулась: хоть она и злилась на провокационные фразы этой девушки, однако, в свое время Джураку будто предугадала все.       Михарутаки так была зациклена на своих чувствах, что позабыла, как Аой-сан ценит… удачу и везение.       Позабыла о его азартной стороне и поплатилась своей должностью в «Расцвете».       И была выкинута под его смешки из его личной жизни, вроде как.       Сомнение наступает лишь потому, что она вновь стоит напротив его рабочего стола, стискивает кулаки и ощущает себя вымотанной эмоционально.       В кабинете душно и, как назло, окна закрывает Мибуоми-сан своей массивной фигурой.       Не такой, как у Ибуки, конечно. У Сотаро и плечи шире, и связываться с ним — себе дороже.       С женихом попроще только из-за их связи. Будь Сакура любой другой школьницей, без своей фамилии и статуса, он бы с удовольствием поизмывался над ней и сравнял с «микэ».       Наверное, такого статуса теперь она и заслуживала, раз подвела своего… будущего мужа.       Забавно только, что все питомцы и впрямь считают его спасителем, а ее — предательницей. Ибуки Сотаро — прямое тому доказательство.        Михарутаки ощущала нервнозность от обоих, — особенно от Сотаро с его дичайшим чувством преданности и покорности, бесит еще и потому, что они оба — и Сакура, и Ибуки — одного поля ягоды, — этого помещения и от чувства дискомфорта, испытывающего всякий раз при виде суженного.       Она, словно водопад, несется с бешеной скоростью: поток мыслей закрывает собой тягучие речи парня, взгляд то и дело окидывает помещение и подмечает-запоминает детали, кровь разгоняется по венам стремительно.       От страха, конечно. Ее и так публично унизил будущий супруг после той игры, напрочь отметая ее поддержку и достоинства, выстроенные годами доверия и терпения. Он сломал ее морально, растоптав перед первогодками, сказав, что ему даже безразлична ее личность, и только статус его заботит.       И ради чего? Ради вступления Саотомэ Мэари в «Расцвет»?       Единственное, чему хотелось похлопать тогда Сакуре — поступку Саотомэ-сан и ее резкому отказу этому… напыщенному человеку.       Ей хотелось посмеяться от души, поклониться девушке, и выразить свою благодарность.       Сама же подобного шага не смогла бы сделать.       Дело не в гордости и не в испуге до дрожи в пальцах при виде улыбчивого Мибуоми-сана.       Михарутаки влюблена в Аой-сана еще со средней школы и закована цепями будущего брака из-за статуса их семей. Древнейших родов Японии.       И даже после его выходки, — Джураку-сан сладко щебетала ядовитые реплики ей на ухо и предлагала добровольно стать ее помощницей, мол «брось ты этого напыщенного индюка, милая, стань сильной и независимой, найди себе питомца, возьми того же Сотаро, обыграй его, и будь хозяйкой своей судьбы», — и исключения из «Расцвета», он до сих пор забывался, зачем-то раз в неделю вызывая ее на пустые беседы.       Видимо, хотел убедиться в сломленности своей невесты и ее безотказности во всех его идеях.       Их разговоры, впрочем, всегда приводили в итоге к теме «почему ты бесполезна в команде» и «смирись со своей участью».       Рука тяжелела от собственных неприятных мыслей ударить по его глумливому лицу, и тут же сжималась в кулак.       Она уважает себя и свое достоинство, как Глава Комитета по Благоустройству, и хотела бы поставить Аой-сана на место, да не может дать ему отпор из-за тупого жжения в груди, всякий раз при виде его улыбки.       — В тебе нет упорства, — сказал, как отрезал, парень, развязывая галстук и отбрасывая его к дивану. — Усидчивости и удачи. Ты должна понимать, почему я исключил тебя из «Расцвета».       Сакура сжимает кулаки за спиной.       Уж кто-кто, а она с его характером знакома еще с тринадцати лет.       И только она способна его встряхнуть одними лишь словами.       Может, теперь еще и Саотомэ Мэари.       Михарутаки ощущает себя глупой: ревновать парня к первогодке было опрометчиво. Тут скорее он приударит за ней, чем наоборот. Мэари и ее ответ четко дали понять это.        Мибуоми-сан заберет себе любой, достойный его внимания, трофей, и будет равнодушен к ее, Сакуре, чувствам. Сам же подтвердил.       Поэтому, и смысл ревновать к кому бы то ни было утекал вместе с ее кандидатурой помощника. Вместе с помощью в осуществлении «Восстания». Вместе с ее искренней любовью к будущему мужу.       Все предрешено уже давно, и даже при всем желании Михарутаки не откажет ему ни в чем.       Хотелось отвернуться от пристальных синих глаз суженного, что изучают ее реакцию, мелкую дрожь в теле и тень грустной улыбки.       Вместо этого она проронила, не поднимая головы в его сторону — и так кожей ощущает его усмешку на лице:       — А в тебе — силы, — парировала девушка, не отрывая взгляда от жениха. — Ты боишься признать поражение и не показываешь никому свои слабости.       — Разве это плохо? — удивился Аой, умиляясь с реакции невесты.       «Конечно, дурак. Ты же никому не доверяешь. Никого не подпускаешь к себе, боишься Момобами Кирари, и сам не заметишь, как утонешь в собственной лжи».       Она никогда не скажет ему в лицо подобного, поэтому и прикусывает внутреннюю сторону щеки.       — А что хорошего в твоей тактике «не иметь союзников под боком»?       — У меня есть «Расцвет», и скоро ко мне присоединится-       — Я про реальных союзников, а не твоих прихвостней и обманутых тобой людей, — Сакура подняла голову, чертыхнувшись.       Он в пару шагов смог преодолеть стол и теперь нависал над ней угрожающей тенью.       Михарутаки вздрагивает от его движений, от того, как резко он поднял ее подбородок своей крепкой хваткой, от его глумливого взора и от нарушения личного пространства.       Аой-сан и раньше не соблюдал дистанцию, а с выхода-вылета ее персоны из его клуба и вовсе отметал персональные границы.       — А ты кого-то предлагаешь, Ханаёмэ? — и притянул к себе поближе, направляя спину и сквозь ткань пиджака вычерчивая пальцами позвонки.       Сакура стыдливо замерла на месте, судорожно сглатывая. Если предложит свою кандидатуру, то как и обычно — за этим последует грубый отказ и уничижительные фразы. Если предложит кого-то из своих людей — поступит по своей воле.       Раньше прислушивался к ее советам. Теперь решил поиграть в мудрого правителя, которого не заботит чужое мнение.       Здесь бы промолчать, да вот только с каждым разом общение становится напряженным, а атмосфера так и вовсе напоминает Азартные Игры.       Мибуоми-сан от них без ума. Даже казино свое устроил.       Сакуру тошнит при виде игральных костей и карт. А таких у Аой-сана полным полно.       Напоминает не столько о проигрыше, сколько о ее «позоре».       И его презрительном отношении к своей невесте.       — Нет, — прошептала девушка, не смея оторвать взгляда от суженного.       — Вот и чудно, — он наклонился, чмокнув ее в щеку, и от его легкого касания губами место горело так сильно, что хотелось стереть холодной водой, а потом хранить в памяти, как самое наглое действие Аой-сана. — Встретимся на следующей неделе, Ханаёмэ.       Он махнул ей рукой так, словно отгонял от себя назойливую муху.       А еще смотрел так… улыбчиво-жалостливо… как на любого «питомца» академии.       Он точно видит в ней теперь «микэ», и лишь в последнюю очередь — будущую супругу.       Михарутаки отсчитывает дни, когда выскажет ему все, что думает о его заносчивой персоне.       Джураку же, видя, как она вздрагивает на резкие возгласы людей в коридоре, не выдерживает и произносит твердо:       — Беги из этой академии, идиотка. Ты, в отличие от своего суженного, имеешь хоть какое-то количество серых клеток в мозгу. Ты умнее остальных, почти не мухлюешь в играх, а если и делаешь подобный ход, то только ради доказательства жульничества у другого игрока. Черт, ты сильнее всех, кого я видела, Михарутаки-сан.       — Зачем… С чего вам это мне говорить? — растерянно шепчет Сакура.       — Если он проиграет, мне будет даже на потеху, но я не могу смотреть, как единственный разумный человек во всей академии теряет голову из-за напыщенного болвана. И, поверь мне, я не хочу представлять, как далеко ты способна зайти ради его выходок и… достижения цели, — закатывает глаза Сачико.       Садо, что разминала ей затекшие плечи, резко останавливается.       Джураку лукаво улыбается, дергая на себя цепь. Микура наклоняет голову, вопросительно взглянув на «хозяйку».       — В этот раз ты можешь дать совет, Садо-чан, — довольно отзывается Сачико, гладя девушку по голове.       — Я… Думаю, что Джураку-сама права, — заявляет Микура. — Вам не следует так много времени убиваться ради того, чтобы доказать что-то ему… и себе. Вы… плакали из-за него. Вы и правда хотите ему помочь? Стоит ли это того? Стоит ли это ваших нервов и пролитых слез? Потому что, поверьте, если бы я вас знала чуть больше и если бы прониклась вашей ситуацией, я бы позволила Саотомэ-сан врезать ему раньше вашей игры.       Сакура впала в ступор. У них, конечно, с Садо-сан был сговор, но… приятно было услышать намек на поддержку.       Ей уже который раз предлагают сдасться. Конечно, это выход, особенно, когда тратишь столько сил непонятно на что и непонятно зачем.       Ей все время твердят бежать от него как можно дальше, расторгнуть помолвку, договориться с родителями и переехать куда-нибудь, где его семья не окажет на нее воздействия.       От Джураку слышать подобное чуждо хотя бы потому, что это последний человек, кто ей бы такое предложил, если брать во внимание всю академию.       К советам Сакура прислушивается, да только сердцем не согласна, каждый раз возвращаясь к нему, ускоряя шаг.       Не в ту сторону бежит, глупышка. Надо в Фукуоку лететь, а не к суженному в объятия оскорблений и подтруниваний.       И все же… она не может просто взять и бросить все свои старания.       Его, в конце концов. Она же любит этого… Дурака Мибуоми-сана.       — У нас последний год в этой академии, — возражает Сакура, — я не могу пустить все на самотек, и не желаю его бросать. Хотя… Я понимаю, как он глуп в своей идее «оттолкнуть всех от себя».       — Значит, остаешься? — заключает Сачико, недовольно фыркнув. — Будешь ему и дальше доказывать его неправоту?       — Буду… скорее, надеяться на его проигрыш Саотомэ-сан, — предполагает Михарутаки, скрестив руки на груди. — Рано или поздно он вызовет ее на поединок, я не могу медлить, мне нужно попытаться остановить «Восстание». Хотя бы частично.       Девушки переглядываются, хмуро взирая на Сакуру.       — Все-таки, любовь зла — полюбишь и глупца, — цокает устало Сачико. — Я тебя предупреждала, если что, Михарутаки-сан. Не стану принимать ничью сторону, в этот раз.       — Вы… Вы же всегда придерживаетесь нейтралитета, Джураку-сама, — поправляет ее Микура.       — Все верно, но тут — особый случай, — глаза у Главы Дисциплинарного Комитета хитро блестят в полумраке кабинета студсовета.       — Я приложу все усилия, чтобы его остановить, — Сакура вежливо кланяется, прежде чем покидает кабинет.       Она решительно настроена, когда спускается по лестнице и продумывает очередной план по остановлению Мибуоми-сана.       «Иначе я не смогу себя простить, как его будущая супруга».