Правило клуба O(r/d)dinary №253:
Каждый достоин счастья
Длинный вязкий сон наконец распутывает свои сети. Чанбин потихоньку приходит в себя. Приоткрывает глаза. Он лежит на кровати, опутанный трубками капельницы. Рядом на стуле сидит, подперев щеку ладонью и прикрыв глаза, Бан Чан. Вместе с осознанием приходит и боль. С болью – воспоминания о случившемся. Кажется, он выкарабкался только при поддержке Странного Клуба, который не обязан был приходить на помощь. Хотелось верить, что цена за совершенное ими чудо не была слишком высокой. На языке вертелось множество вопросов. Но Чанбин не тревожил сон Чана. Потому что ещё по своему́ знал – если Чан уснул вот так, значит, батарейка у него села окончательно. Волосы, которые упрямо вьются, несмотря на то, что их выпрямляют. Тёмные круги под глазами. Чан всё тот же. Если бы Чанбин не знал, что это другой он, мог бы легко перепутать. И, как и ожидалось, тревожный сон Криса не продлится долго. Веки растерянно приоткрылись, и глаза встретились с глазами Чанбина. – С возвращением, – улыбка теряется в ямочках на щеках. – Сильно не напрягайся, можешь даже не говорить, если тяжело. Со отбрасывает непрошенную сентементальность. В пересохшем горле скребет, но пусть там хоть пустыня разверзнется. Им нужно разобраться. – Все живы? – тихо спрашивает он. Чан в ответ вздыхает. Старается сохранять спокойствие, но выходит плохо. Взгляд скользит к прозрачному окошку двери, сквозь которое видно палату напротив. Прошло четыре дня с инцидента. Он бы тоже хотел знать, насколько у них теперь всё будет в порядке. Он – лидер. Ему не положено паниковать. Но у скольких лидеров воруют из-под носа детей и утаскивают их в другой мир, да так, что следом не прорваться? У скольких дети такие отчаянные, что в обмен на свою жизнь вытаскивают товарищей с того света? Сердце обливается кровью. Но он всё ещё лидер. Он обязан быть сильным. – Феликса украл ваш Хенджин. Лино, Хенджин и Сынмин были убиты. Чонин вернул их своей силой, но прогнозы на его счёт теперь неутешительные. Возможно, он никогда не придёт в себя. Сынмин на данный момент в порядке. Хенджин тоже сносно, но до поправки далеко. Лино пока всё ещё спит. Ему хорошо досталось от вашего Хвана. –Понятно, – Чанбин прикрывает глаза ладонью. Чувствует, что из них начинают катиться слезы. – Знаю, что вы никогда не сможете нас простить, мы так виноваты перед вами. Но я всё равно прошу прощения. Чан тяжело вздыхает. Ох уж этот Чанбин... Он в обоих мирах одинаковый. – Толку от твоих извинений. Не ты же виноват, не тебе и чувствовать вину. Незнакомец, ваш Хенджин, очень грамотно пудрит мозги. Да, тебе нужно было быть осмотрительней, но единственная вина, что на тебе висит – три шрама. Я тебя за свой давно простил. Да и Чанбин, другой ты, всё время просил Хенджина, чтобы он не мстил тебе за тот случай. А Хенджин, в свою очередь, как раз тот, кому ты должен сказать спасибо, что в этот раз не распрощался с жизнью. Так что о старых делах можно забыть. Новые проблемы куда важнее. Чанбин на это тяжело вздыхает. Слезы катятся по щекам. Но он улыбается. – Вы все – такие добрые. Как я могу забыть? Лучше буду помнить, чтобы не совершать больше ошибок.***
Лино открывает сонные глаза. Палату освещает тусклый свет, в котором он замечает сначала крошечную фигурку Хана, свернувшуюся рядышком, на самом краешке кушетки. Он приобнимает его и притягивает поближе, в свои объятия. Джисон сквозь сон обнимает Лино в ответ и утыкается ему в шею. Измучился весь, испереживался, бедный. Лино было страшно представить себя на его месте – врагу не пожелаешь. Он действительно очень виноват. На дальней кушетке лежит Чонин. Сынмин рядом с ним, сжимает его ладонь и не сводит глаз со своей любви. Видно, сидит он так уже много часов. И будет продолжать столько, сколько потребуется, прежде чем Ян откроет глаза. Но произойдёт ли это хоть когда-то? Чонин вытащил их с того света, но что теперь станет с ним самим? И так пострадавшее сердце сжимается сильнее. А ещё Феликс... А вместе с ним Хенджин... Голова кругом, горя им всем на три жизни хватит. Лино осторожно перекладывает Джисона на подушку, заворачивает его в одеяло, а сам встаёт. Не без труда, грудную клетку будто снарядом пробило. Но он понимает, что это просто остаточные ощущения. Малыш-хлеб как следует позаботился об их здоровье. Кот присаживается на кушетку Чонина. Смотрит в его лицо долго, ищет кое-что очень важное и, к сожалению, не находит. Остатки души Яна потихоньку развеиваются. И нет никакого способа снова собрать их воедино. Кот глядит на него и глядит. Пока боль не заполняет всё нутро. А потом вновь смотрит на Сынмина. Сынмина другого мира, который так печется о своей любви. Потому что, не важно кто и откуда – любили они с Чонином друг друга по-настоящему. "Это был Чонин. Причина, по которой Сынмин пришёл и по которой остался здесь. Всегда был только он". И не было смысла спрашивать, где другой Чонин. Здесь... И так всё понятно. Но где же Хенджин? Лино видит ещё одну пустую кушетку, кроме их с Сынмином. И, судя по смятому одеялу, на ней не так давно кто-то лежал.***
Хенджин находится на крыше. Он стоит, глядя на перевёрнутый город в небе. Пальцы сжимают крошечную фотокарточку – полароид любви с громкой надписью "Этого никогда не будет". Хотелось её перечеркнуть. И сверху написать новую – "Мы снова встретимся". В груди у Хенджина болело. Теневая птица постаралась на славу, даже убила его. Но проблема была далеко не в её чёрных перьях. Феликс. Феликс. Лучик света, который всегда грозился погаснуть. Сейчас он далеко. Сейчас он – не он. Наверняка ему безумно больно и страшно. Но это не навсегда. Хенджин обязательно найдёт способ, как его спасти. Ледяной взгляд морозит многоэтажки. Тихий голос произносит: – Я не верю, что он ушёл. Лино знает, что слова адресованы ему. Потому подходит ближе, облокачивается о перила и с вызовом смотрит туда же, вверх. – Если лимит – половина часа, то я хоть сто раз на день буду бегать между мирами в надежде на новую встречу. Я обязательно найду его и верну, даже если это невозможно. Кот кивает на его слова. И улыбается. – Хенджин. Ты всё же влюбился по-настоящему. Они стоят так еще долго. И Хенджину кажется, нет, он почти уверен, что далеко, на другой стороне мира, Феликс сейчас точно так же смотрит на него в ответ. Хенджин чувствует его взгляд. И улыбается уголками губ.***
Когда Чан забрал их, Феликс был практически уверен, что они спрячутся в каких-нибудь трущобах. Но Крис, видимо, посчитал такое решение слишком очевидным. Потому просто отвёл их в свою квартиру. Пускай Хенджин с удовольствием обрыскивает все городские низы и потом только приступает к уже не бесполезным попыткам их найти. Всё, что мог дать Бан Феликсу и Хану – защиту и время. Возможно, вскоре всё же удастся связаться с родным миром Феликса. И им расскажут, как вернуть его домой. А пока что в трубке Чанбина было всё так же глухо. – "Вот почему мне не удавалось его найти!" – с негодованием отозвался Чан, когда Хан объявил ему о местоположении Со. Голова шла кругом. А радость мгновенно сменилась беспокойством. Дозвониться-то не получалось. Во время этого затишья перед бурей, Феликс вышел на балкон. Чтобы снова поглядеть на свой далёкий-близкий мир, где его любили и ждали. Где ждал Хенджин, что бы ни навязывали ему тревожные мысли. Хенджин жив. И он смотрит на него сейчас в ответ. Пусть их разделяют миры. Их сердца всё ещё близко. Джисон оказывается рядом. Протягивает листок бумаги, развернув который Феликс с улыбкой обнаруживает рисунок попкорна. – Откуда он? – Ты сам его нарисовал, когда начал вспоминать о своем мире. Я тогда снял его и спрятал, чтобы Хенджин не заметил. Видимо, это важное воспоминание для тебя, раз ты даже со стертой памятью о нём не забыл. Джисон помолчал совсем немного, наблюдая, как Феликс, всё так же улыбаясь, крутит рисунок попкорна в руках. А потом не выдержал и попросил: – Расскажешь? Феликс с удовольствием кивает. И рассказывает длинную историю. О красном свете и цвете, рисунке попкорна, заклятии злобы. Всех радостях и невзгодах, которые он повстречал за маленькую жизнь, прожитую со Странным Клубом. Она – счастливая. И Феликс не согласился бы её променять ни на какую другую. Он встретил настоящих друзей. И самую чистую искреннюю любовь. – Ты в полном праве на меня злиться, – признается Джисон, выслушав всё до последнего слова. – Когда-то именно я предсказал нашему Хенджину, что у него не будет любви. А ещё разболтал о тебе. – А ещё ты тот, кто помогал мне несмотря на то, что тебя могли прикончить, – с чистой совестью пожимает плечами Ликс, – Ты же не думал, что он настолько сумасшедший, чтобы ринуться отбивать меня у другого Хенджина. Так что не бери в голову – если мы все будем винить друг друга за ошибки, не останется времени на счастье. Джисон кивает с тяжёлым сердцем. Отпустить ситуацию он сможет, только когда узнает, остался ли кто-то в живых на другой стороне. Кольцо Лино ему немного большевато, потому грозится соскользнуть с пальца. Он должен его вернуть. Если не Лино, то хотя бы другому себе. Паредайз манит своими огнями. Обещает счастье и тихую, спокойную жизнь, если к нему добраться. Даже несмотря на полчища монстров и ненавистников, не важно, насколько там опасно, в этом красном рае, пока в нём живут дорогие сердцу люди. – Путешествие между мирами, – тянет Джисон и облокачивается о перила. – Интересно, что тянуло в верхний мир девушку, которая всё же отыскала к нему дорогу? – Может быть, сердце? Смею предположить, дорога в мир добра не открылась бы человеку, замыслившему дурное. Джисон немало удивлён таким смелым словам. Потому что звучали они действительно логично. – Думаешь, её не существовало до того, как Саманта Ли не решила попасть в другой мир? Что именно она её и создала? Ликс кивает. Почему нет? – Возможно. Всё в этом мире возможно. Как показывает практика. Может быть, она потеряла здесь свою любовь. И хотела встретиться с ней ещё хотя бы раз. Может быть, даже прожила в Передайзе другую, более счастливую жизнь. Феликс говорил, а у самого улыбка не сходила с губ. Саманта Ли... Саманта Ли, значит... Всё в этом мире возможно.