Правило клуба O(r/d)dinary № 362: Объятия могут исцелять. Подари их нуждающимся
– Нам хватит половины часа? – Хватит. Я знаю короткую дорогу. В вышине шелестит золотая осенняя листва. Осыпается, шумно хрустит под ногами абсолютно одинаковых на вид идущих. Но, на деле, таких разных. Они останавливаются у могильной плиты с именем "Ли Минхо". Рука Часового касается руки второго себя. Такого другого, но всё ещё его самого. Ком в горле мешает говорить. – Я видел это в своих кошмарах на протяжении долгих лет. И вот, вижу воочию. Хризантемы. Хризантемы. Чёртовы белые цветы. Такие любимые и ненавистные одновременно. Ему много времени понадобилось, чтобы заставить себя прийти в это место. Потому что ему нужно было хотя бы увидеть судьбу другого себя. И другого Лино. Необходимо было посмотреть, потому что другому ему приходилось с этим жить. Лино. Взгляд скользит по фотографии на памятнике. Родным глазам не своей потерянной любви. Сердце покрывается трещинами. Букет белых хризантем касается плиты. Ладони складываются в молитвенном жесте. – Но кто же убил Ли Лино? – тихо произносит Джисон после долгого молчания. Другой он тяжело вздыхает, качая головой. – Я думал, это Хёнджин, но... – отражение-Джисон разводит руками. – Как он сказал, он этого не делал. – Может, врал? – Чан тоже был там. Я спрашивал его, соврал ли Хенджин. Ответил "нет". Между абсолютно одинаковыми – абсолютно разными – говорившими повисает молчание. Джисон из Хеливатора вдыхает поглубже. Запах хризантем забивает лёгкие, царапает горло и глаза. – Он не вернулся домой, и я пошёл его искать. Он лежал в луже крови с развороченной грудной клеткой. С такой раной у него не было шанса выжить. Если бы был – он бы дождался меня. И не ушёл. Потому что мы поклялись быть вместе, подарив друг другу эти кольца. Джисон видит боль на лице другого себя и легонько улыбается. – Уверен, вы, также как и мы, клялись друг другу в любви до гроба. Потому я и принёс твоему Лино потерянное кольцо – для него это важно. Важно для вас обоих. И снова тишина. Тишина в которой падающие листья долетают до мыслей, а глаза поднимаются к небу, где сияет огнями перевернутый город. Не Хеливатор – Паредайз. Дом для них обоих, одинаковых и разных братьев-близнецов. Полчаса заканчиваются. Уже совсем пора возвращаться, потому Джисон касается могильной плиты пальцами, осторожно, словно родного плеча. И, развернувшись, уходит. Часовой же низко кланяется, цепляет глазами белые лепестки – всё ещё любимые, но теперь ещё и с грустью. А затем следует за другим собой на пути домой. Идя сзади, Часовой не видел его лица, потому, решив воспользоваться ситуацией, Джисон тихонько спросил: – Кстати, я из Паредайза... А ты... не ревнуешь Лино ко мне? Брови Хана удивлённо ползут вверх. Он мгновенно нагоняет "себя" и заглядывает в старательно отводимые глаза. – С чего бы мне? Вы с нашим Лино – хорошие друзья. Я же не дурак. – Да я просто спросил. Мало ли. Вот как всё обернулось...– внешне беззаботно отзывается Джисон Хеливатора. Но Часового не обмануть. Потому что он всё равно знает. И понимает. Он видел много раз в своих кошмарах правду, что должна была стать и его реальностью. Ему просто повезло. Джисону же из Хеливатора – нет. И его разбитое сердце ничто не сможет склеить. Часовой придерживает его за рукав и прячет в объятиях. Джисон не сопротивляется. Потому что с ним, другим собой, он чувствует себя капельку целее. Как и с Лино. Как и со всеми ребятами Клуба и Странной Команды. Ветер шумит в кронах. Паредайз посылает привет разгорающимися в закате огнями. И совсем-совсем пора возвращаться домой.***
Лино тихо наблюдает за ними издалека. И за кое-кем ещё, кто стоит совсем рядом с ним. Он – тот, чьи эмоции Лино понимает лучше кого-либо. – Шагал бы ты на небеса, другой я, – роняет он, обращаясь к своей полупрозрачной копии. Второй Кот ухмыляется грустной улыбкой. Но не отвечает. Не потому что не может – не хочет. Не только разговаривать, но и уходить – Лино это знает, потому что это он сам. А он не оставит Джисона одного ни живым, ни мёртвым. Один взмах ресниц – наваждение рассеялось. Но он, Минхо, всегда будет рядом со своим Ханом. Осколками души, заключёнными в кольце любимого. Родной улыбкой в воспоминаниях.***
Ноги бьются о металл на стене. Его звону вторят колокольчики над головой. Феликс сидит, подперев щеку ладонью. Глядит на Хеливатор. Но видит не его – перед глазами тот, по чьей вине этот далёкий город стал близким, словно на ладони. "Возможно я действительно любил тебя. Я уже и не помню". Рядом кто-то опускается тихо-тихо и протягивает телефон с текстом. Чан. "Много времени уже прошло. Не думай о нём слишком много. Ты не виноват". Феликс вздыхает. Понимает, что Чан прав. Улыбается искоркам в его глазах. И все же. Всё же. – Это всё ещё Хенджин. Я не забуду о нём в любом случае. Яблочный энергетик, к которому он уже успел пристраститься. Маска, которую Чан опускает с лица, открывая вид на рваный шрам. Его улыбка. – "Я понимаю. Ведь и сам не смогу никогда отвязаться. Но не от того Хенджина, которого не посчастливилось повстречать тебе. Раньше он был совсем другим. И в том, каким он в итоге стал, есть часть моей вины. Знай я, что такое Иллюзия-реальность, помог бы ему не провалиться во тьму, но я не знал. Как и, возможно, сам Хенджин. Ему... Некому было об этом рассказать. Это не отменяет его вины во всех злодеяниях, однако мне жаль – и его, и что в итоге все так вышло". Феликс кивает. Всё действительно могло быть по-другому, если бы Хенджин из Хеливатора не поддался эмоциям. У них есть отличный пример такого же человека, что смог в своё время переступить через свою ненависть. И жить дальше. Хенджин. Его Хенджин сейчас в комнате, рисует их, сидящих на балконе. Последние быстрые штрихи, вырванный листок. Новая заметка приклеена к переползающему на потолок ковру воспоминаний. Закат за окном тухнет. Глаза Хенджина ловят силуэт Феликса и смотрят бесконечно нежно. Без лишних слов он подбирает сложенный плед с кровати, вклинивается посередине между Чаном и Ликсом и накидывает тёплое полотно на всех троих. Золотая осень укрывает Паредайз холодом. Но им – им всем в Странном клубе – тепло друг с другом.