Карты открыты

      Глубокой ночью, когда луна вступила в свои права, затмив своим белым свечением многочисленные городские огоньки гирлянд, перед небольшим домом на обшарпанной лавочке без спинки сидел и метал ногами комки мокрой грязи и снега Ваня.       Мальчик ждал непонятно чего и то и дело натягивал куцые рукава куртки-бомбера ниже и зажимал ткань в кулаках.       Почему он сидел перед своим собственным домом? Потому что просто забыл ключи, а дома внутри никого не будет ещё много времени.       Он хотел уже было начать глупейшим образом скакать по улице, дабы сохранить крупицы тепла в теле. В радиусе хотя бы пары километров не наблюдалось ни одной приличной кафешки, а никто из друзей не брал трубку.       Юра наверняка спал, а Глеб был либо дома, либо после всей котовасии пошел на тренировку по борьбе и пропал там, ведь уже как два часа назад он должен был быть дома.       Оставалось только бродить в окрестностях и возможно позвонить в чей-нибудь подъезд, но, слава богам, где-то за пределами нормальной видимости на горизонте Ваня не без труда заметил два силуэта, один из них был точно знаком.       Походку немаленького Глеба он запомнит наверное из тысячи, а ещё его странную манеру носить сумку на горбу, подпирая за спиной рукой.       Ваня уже успел обрадоваться и, подхватив со скамейки рюкзак, который знатно запорошило мелким снегом быстрым шагом подходил к другу, всё ещё не узнавая второго парня.       Ноги почти не гнулись из-за холода и долгого ничегонеделания, но сил хватило, чтобы выйти под свет фонаря, радиус которого заканчивался только на маленьком кружочке на снегу под собой.       Ещё пару шагов — и мальчик уже кричит в темноту, махая рукой       – Глеб, привет!       А Евсеев, казалось бы, даже и не услышал ничего в своих наушниках, если бы не парень, идущий с ним бок о бок, который не сильно ткнул под рёбра локтем.       Ваня не знал, для чего увязался с товарищем, которому, судя по всему, было явно не до него, но зато наконец-то смог разглядеть в незнакомом, казалось бы, лице знакомые черты. Это был Коля.       Странный одноклассник с неизвестно почему притягивающей аурой, приятным смехом и вместе с этим нерушимыми принципами.       Как выяснилось позже, два парня шагали с тренировки по борьбе, на которую ходили вместе. ***       –Ну ладно, давай, пока. – Дом их общего знакомого находился ближе всех, поэтому сначала дошли до него, а после двигались в неловкой тишине, изредка разбавляя её типичными вопросами вроде того, «какая конфорка на плите твоя любимая? У меня вот дальняя справа. » Типичные же, правда?       Говорил, в основном, Ваня, а Коля лишь иногда вставлял свои пять копеек, и первый сначала даже подумал, что он и вовсе идёт в наушниках и не слышат его. Ну, не слышал или не слушал, это неважно, ведь для излишне разговорчивого Вани молчаливость собеседника была даже плюсом.       –А ты что тут ошиваешься? –И действительно, контингент на улицах ограничивался только подвыпившими подростками с оглушительно-громкой музыкой и битами в разбитых жигулях. Да и те встречались строго по одной машине на двор.       –Да я ключи забыл. Короче, всю ночь я буду спать на лавочке. –Это было сказано исключительно в целях шутки и, разумеется, Ваня не стал бы морозить конечности и пошёл бы куда угодно, но по взгляду собеседника было понятно, что шутка была крайне не смешная.       –Го погуляем тогда? –Коля пожал плечами и резко завернул в маленький и совершенно точно тупиковый переулок.       Было немного странно, что он уютному дому предпочитал шастанье по пропитанным холодом улицам в компании, по сути, незнакомца.       Ваня тупо шёл за одноклассником, петляя по неизвестным ранее переулкам и иногда сталкиваясь с ним или поскальзываясь о натертый детьми лёд для катания.       Шли молча, не определяя то, гнетущей ли была царящая тишина или нет. Ваня не имел роскоши отвлекать человека от дел, просто потому что ему было скучно, и он это прекрасно понимал, сочиняя в голове план того, как наконец распрощаться.       Из мыслей парня вывел, как и ожидалось, забор. Нет, ну он точно знал что в конце этого маленького и не внушающего никакого доверия переулка находится сетка рабица и гора строительного мусора.       Так и какого чёрта этот спортсмен тут забыл? Может, специально завёл? Для чего тогда?       Он хотел было задать вопрос, который крутился в голове, но не успел, потому что увидел сцену из кино. Ну, ту самую сцену в которой полицейский-тире-главный герой гонится за плохими парнями.       Коля перекинул сумку через забор и, резко схватившись за стальную конструкцию из столбов, потянулся руками, подтягиваясь и напрягая мышцы предплечья, которые ни в коем разе не скрывались за закатавшимися рукавами коричневой толстовки.       Звонкий звук сетки о каркас отвлёк от лицезрения сильного тела и заставил посмотреть на парня, который уже стоял с обратной стороны сетки и отряхивая сумку от пыли и снега. Ещё и смотрел так, будто ожидал от Вани такого же трюка сию же секунду.       –Эм... –Только и может произнести подросток, здраво оценивая свои никудышные силы. На руках он мог максимум подтянуться, но никак не затянуть вес своего тела на достаточно высокий для этого забор.       –Просто попробуй. –Да уж, сомнительный ответ.       Ваня посмотрел сначала на забор, потом на кучу мусора, которая выглядела вполне крепкой для идеи, которая пришла в голову сразу же.       Он взобрался на гору шифера, что знатно под ним захрустела и, переминаясь с ноги на ногу, нелепо подпрыгнул, хватаясь руками за самую верхушку забора, сразу же отпуская их из-за режущей боли, как если бы он нёс что-то очень тяжёлое, удерживая это за тонкую леску.       Помотав головой, Ваня дал понять и самому себе и парню напротив, что нет, этого он сделать не сможет. А если и сможет, то придется проторчать добрую половину ночи, и не факт, что подросток и сетка останутся полностью целы.       Коля закатил глаза и с недовольным стоном, буквально говорящим «я так и знал», бросил только что очищенную спортивку на более-менее чистое место без снега и ухватил сетку за самый пыльный уголок, потянул её вверх, образуя тем самым совсем маленькую щель в заборе, в которую он сам не смог бы протиснуться, даже если постарается.       Пока Ваня стоял и не до конца понимал, что от него хочет Коля, тот уже знатно, так стало держать нелегкий забор, что было прекрасно видно по вздувшимся венам на шее.       – Ну лезь, давай, чего тупишь! Тяжело, вообще-то!– И действительно, судя по запрокинутой голове и размерам дыры в заборе, которая стремительно увеличивалась, тянул он действительно прикладывая приличную силу. Стыки проволоки белели и резали сами себя под сильным натяжением, увеличивая в диаметре отверстие.       Не став больше испытывать терпение одноклассника, он лег на живот, обтирая своей курткой асфальт и отбросив брезгливость, проскользил в расщелину, спустя секунду оказавшись уже с противоположной стороны сетки и тут же падая обратно, чтобы вытянув руки, достать рюкзак.       – Чтоб я еще раз так полез. Да ни за что в жизни.– Ваня говорил, толком не слушая ответные причитания и с сожалением смотрел на свою курту, которой грозила минимум стирка, а максимум—химчистка. –Слушай, а зачем мы вообще туда полезли?– Вопрос он почему-то задал только сейчас.       – Зачем полез ты— без понятия, а я домой иду.       –И что, нормального входа нет? В дырку, что ли, лазают? Или через забор прыгают? – Какая-то доля шутки в вопросе была, но было действительно интересно узнать ответ. Увидев в ответ загадочное молчание, он впал в ступор, неужели реально лазают?       – Ну, там живу я и по-моему все. Там есть, конечно, еще один проход, но обходить долго, поэтому да, предпочитаю через забор прыгать. Кстати, я как-то невежливо сказал, ты если хочешь, конечно, погости, хоть до утра сиди, но там стремно, так что не пугайся. Я серьезно. – Добавил он после того, как увидел сомнительный взгляд.       Ваня шел вполне себе уверенно и решил немного обнаглеть, действительно заглянув к однокласснику на чай. Ну не верил он, что там может быть так стремно, чтобы он действительно испугался.       Серьезно? Когда отец в морге работает и с детства столько историй наслушаешься, что мама не горюй... До сих пор фотка есть, которую ему однажды показали за семейным ужином. После этого он не смог есть еще два дня. Так что этот Коля и представить себе не мог, какой кошмар творился с его психикой и какой высокой была планка его испуга.       И Ваня то ли притворялся, то ли просто не замечал того, как с каждым пройденным метром лицо одноклассника бледнело всё больше и больше, а каждый шаг становился всё короче и короче, и в итоге они шли максимально медленно, делая расстояние между шагами на снегу меньше.       В подъезде уже было относительно понятно, какое состояние у квартир. Точнее у комнат. Это была общага, стоящая на окраине города, отделяя его от местных строительных работ, которые вот уж полтора года не могли вбить насвай в землю и больше шести лет увеличивают срок сдачи объекта и, создавая все больше шума под окном, разумеется, в основном по утрам.       Ну, а так же трасса, расположенная почти под окнами с отсутствием на них решеток в подавляющем большинстве, алкаши, насекомые летом из-за рядом находящейся лесополосы и почти полное отсутствие хоть какого-нибудь освещения в ближайшей округе.       Перед носом встала дверь в комнату на первом этаже. В руке товарища блеснул длиннющий сувальдный ключ, который не без труда проник в замочную скважину и, сделав четыре громких оборота, скользнул обратно в маленький кармашек сумки.       О да... Слишком уж сильно он себя переоценил.       Тут было реально стремно и на редкость воняло. Комната очень тесная и старая. Так ладно бы если просто старая, так за ней еще никто и не следил очень долго.       Сразу, как только мальчики вошли, Ваня почувствовал спертость воздуха в комнате. Дышать было нечем.       Да, он много раз видел те самые "грязные" квартиры в заграничных шоу и мог смело заявить, что все что было на экранах- просто детский лепет. Тут были пару коробок из-под пиццы и банки газировки на полу около кровати. А еще одежда, пакеты, всякий бред по типу статуэток и многочисленные осколки стекла разного происхождения.       Дверцы серванта были распахнуты, а полки заполнены всем тем, что было абсолютно везде. Это если не говорить про отвратительный запах пота и спирта, окутывающий все и везде.       Обшарпанный подоконник, с которого на пол сыпались хлопья краски неопределенного цвета и старые стеклянные окна с торчащей ватой в щелях, очевидно, набитой туда, чтобы не дуло. Письменный стол, заваленный учебниками, тетрадями и прочей ерундой. Около него стояла переполненная мусорная корзина, рядом с которой Коля небрежно кинул свою сумку, которую по-прежнему держал в руках. После этого опустился на край кровати и замер, как будто ожидая от Вани каких-либо действий.       –Я же говорил, что у меня... Как бы так сказать... Неуютно... –Как-то странно он сидел, не смея поднять голову.       Пристыжено...       Необычно почти кожей осязать чужую неловкость перед собой. Особенно, его неловкость.       С теми немногими людьми, с которыми тесно общался Ваня, он не вёл себя хоть сколько-нибудь неловко или скованно, точно так же как и он с ними. А вот тут атмосфера буквально была переполнена чем-то странным и будто липким.       Хорошего не добавлял общий антураж комнаты, напоминающий свинарник и чудовищное амбре грязного белья и тяжелого химозного дезодоранта, которые зудели на кончике носа, и от этого хотелось чихнуть.       –Да я бы не сказал, что всё настолько плохо... Ладно, нет, всё плохо. – Ваня запустил руку в волосы и убрал от лица короткую тёмную чёлку, а потом, увидев, как по стене за кровать побежало какое-то мелкое насекомое. Это стало последней каплей, после которой мальчик сдался и не в силах больше изображать стойкость подлетел к старющему, ещё стеклянному окну и, довольно быстро разобравшись в том, как его открыть, сделал это. Створка с резким жалостливым скрипом распахнулась, и вата из щелей вылетела во всё стороны. Сетки за окном, конечно же, не было. Как и стальных решёток, сделанных с лёгким флером траура, которые должны защищать от всяких контингентов с улицы.       Резкий порыв ледяного воздуха обжог лицо и позволил наконец-то вдохнуть полной грудью. И черт с ним, что это окно, скорее всего, не закроется так легко, и плевать на скрип кровати за спиной, абсолютно всё равно на холод обжигающий кожу и лёгкие. Сколько времени нужно для того, чтобы проветрить это законсервированное помещение, площадью напоминающее полтора сарая? Ну, в лучшем случае, два.       Вот так бы он и стоял ещё долго, просто не желая расставаться с источником свежего воздуха, если бы не подошедший сзади Коля, который накрыл его плечи сзади и с как-то грустью в голосе сказал:       – Я бы дал тебе куртку из своих, но, думаю, это лишнее. – вздох и резкие движения рук, растирающие и согревающие.       Тишину прерывали множество резких и коротких звуков окраины города. Где-то проехала машина с оглушающим звуком недо-дрифта и шлейфом выхлопных газов. Где-то лаяли бродячие собаки. Под окнами кто-то прошёл, громко смеясь.       Эти звуки хранил в себе город и тем самым передавал свою атмосферу. Было бы великолепно простоять так до рассвета, не двигаясь и забывая про то, что творилось за их спинами.       Когда быстрые движения рук уже совсем не согревали, мальчик решил разрушить тишину робким вопросом. Конечно, он краем сознания понимал, что такое состояние жилья могло отражать просто безалаберность его хозяина или подобное, но... Нет.       Почему-то он знал, что это было не так. Всё таилось глубже. Он уверен, просто знал это.       Возможно глупо, поэтично и до безумия пафосно, но это так.       Теперь нужно придумать, как спросить, чтобы не обидеть, не задеть и попросить открыться, первый и, возможно, последний раз.       Они кучу раз пересекались в школе и возможно даже разговаривали когда-то. Сейчас уже и не вспомнить...       Да и вообще после класса так седьмого, все перестали так тесно общаться между собой и окончательно сформировали маленькие группы, которые спокойно и размеренно существовали в своих мирках. Ни в одной из них не было Коли.       Точнее, для всех он имел множество друзей и со всеми хорошо общался, шутил, списывал на уроках и гулял после них, но не для проницательного Вани, на глаза которого то и дело попадал парень со своими любимыми наушниками, с которыми не расставался никогда.       Во время уроков на задней парте, когда разговаривал с кем-то и притворялся, что смеётся с чужих шуток, когда школьники выходят сплошным облаком из здания школы, он выплывает из толпы и идёт в направлении городской границы. ***       Над головой вновь скрипнуло окно, и вниз осыпались ошметки краски, неприятно царапая руки и впиваясь в кожу мелкими занозами. Это заставляло вернуться в реальность и обернуться, совершенно случайно уткнувшись носом в чужой подбородок.       - А почему тут все... Так?- Ваня все-таки задал свой вопрос и кивнул головой на осколки дорогого, по всей видимости, китайского фарфора, покрытого темно-синей глазурью с золотистым орнаментом, который был заметен на почти целой маленькой чашечке с отколотой ручкой.       Было видно, что осколки, коими был усеян весь пол, уже долго лежали и никем не убирались. Отметались и отодвигались носком тапочка — возможно, но веником не проходились, точно так же, как и тряпкой, ведь кое-где в углах комнаты лежали комки пыли, изредка гуляя на сквозняке.       Он подцепил пальцем полотенце неопределённого цвета, которое висело на металлическом изголовье кровати и, поморщившись, повесил обратно.       Коля просто подпирал бёдрами старые батареи и отводил взгляд, гипнотизируя кучку упаковок в противоположном углу комнаты.       Пока его не ткнули носом, казалось бы, что он даже не замечал всего безобразия. Ну, точнее как не замечал...       Подросток до сих пор помнит, как в ярости и непроизвольных слезах бил дорогущий мамин сервиз, который брат привёз для неё из Питера. Со звоном по линолеуму разлетались цветные осколки и разливалась янтарного цвета жидкость из битых миньонов.       Помнит, как крепко сжатый кулак врезался в стеклянные вставки дверок серванта, отдаваясь резкой болью и окрашивая стёклышки уже в красный. Помнит как соседи стучались в дверь и всё равно почти сразу уходили, увидев его лицо и состояние комнаты сзади. Помнит бледную бумажку, которую ему показали и безэмоциональный голос врача, приносящий явно фальшивые соболезнования.       Помнит, как вернулся после этого домой и долго сидел, обдумывая смерть маленькой сестры.       Ваня обернулся на спортсмена и подошёл к нему, положив руку тому на плече.       –Расскажешь? – вопрос был задан на большом риске, ведь он по сути своей, почти незнакомец и смеет выпрашивать такие подробности? Так что теперь его либо выкинут в ближайшее и единственное окно, которое как ни к стати больше не закрывается, либо, что очень маловероятно, поделятся наверняка очень сокровенной историей, на которую он...       Как отреагирует? Что скажет? Как успокоит в случае чего?       Да, возможно теории он видел и слышал предостаточно, но что такое вообще сухая теория в сравнении с реальной историей человека?       Но во всяком случае было интересно услышать, что же заставляло этого человека сейчас бледнеть буквально на глазах и так по детски отводить свой взгляд, уменьшаясь под чужим?       Интересно и немного страшно. Что они будут делать со всей этой информацией, если она выльется потоком? Промолчат и забудут? Разойдутся и сделают вид что ничего и не было? А возможно ли это будет вообще?       Мальчик пожалел что задал вопрос, а Коля пожалел о том, что явно спровоцировал его на это, погружаясь в суровые реалии квартиры, которая была такой просто из-за его моральной слабости и глупости, на самом деле храня гораздо меньше секретов, чем кажется?