***
Шторм разразился, когда карета была в получасе езды от порта в Шербуре. Хиаши де-Хьюга, предпочитавший тряске в тесной, душной карете, передвижение верхом, всё же забрался внутрь, предложив вознице запрячь в повозку своего чёрного рысака, чтобы конь не бежал налегке. Кучер сделал остановку, чтобы выполнить просьбу господина, за время которой никто из присутствующих не пожелал покидать душной кабины кэба. Хината тихо спала на руках экономики. Мадам Амелия встревоженно теребила в пальцах кисточку расшитой цветочным орнаментом, кашемировой шали. Хиаши открыл дверцу кареты и выглянул, когда снаружи послышались крики чаек и шум волн. Море бушевало. Волны накатывали на пристань, качая корабли и разбиваясь пенными брызгами о причал и судна. Кэб затормозил у въезда в гавань. Лорд де-Хьюга соскочил со ступени и помог выбраться из кареты женщинам. Передав извозчику кошель с деньгами, Хиаши так же сказал, что тот может забрать его коня себе. Породистая наградная лошадь стала отличным залогом молчанию. Подбежавший к семье капитан сообщил, что судно готово к плаванию. Однако всё же лучше обождать, пока закончится шторм. Месье Хиаши мрачно сообщил капитану, что ждать нельзя. Командир судна нахмурился, а затем, качая головой, повёл путников по мостику к раскачивающейся на волнах «Медузе». Команда была недовольна. Пролив Ла-Манш и без того был полон противоборствующих течений, а усиливающийся ветер и наскакивающие на нос корабля волны, делали это плавание ещё более опасным. Никто толком не понял, что произошло за мгновение до того, как «Медуза» пересекла границы Британии. Корабль качнуло. Где-то под палубой раздался мощный взрыв. Затем ещё один. Судно вспыхнуло. Не прошло и пяти минут, как огромный фрегат стал уходить под воду. Люди кричали, а затем и выпрыгивали за борт, но ледяная вода, засасывающая в свои недра корабль, утягивала за собой пассажиров и матросов. Хиаши прижал к себе дочь, и ухватив за руку жену, рванулся к корме. Взгляд Хьюги бешено метался от берега Франции до британских берегов. Перекрикивая людские крики и повторяющиеся взрывы, Амелия умоляла его спасать дочь, оставив её. Он крепче обхватил ладонь жены. В тот же момент его прекрасная Амелия выдернула ладонь, под его истошный крик, прыгая в воду. Хиаши ещё несколько секунд звал жену, пытаясь увидеть её между обломков и волн, но увидев всплывшую на поверхность, треплемую штормом кашемировую шаль, которую он привёз когда-то любимой из Лиона, мужчина понял, что навсегда потерял одну из самых дорогих женщин. Хината, проснувшись от истошных криков, мёртвой хваткой вцепилась в ворот его жакета, испуганно озираясь по сторонам и всхлипывая. Хиаши крепче обхватил дочь за талию и огляделся. На глаза попался парусный канат. Милорд де-Хьюга отрезал моток и обвязал себя с дочерью, попросив напуганную девочку обхватить его покрепче ногами и зажмуриться. Завязав узел, Хиаши, разбежавшись, прыгнул в воду, прикрывая голову дочери ладонями, и пытаясь тут же отплыть в ледяной воде подальше от уходящего под воду судна. Вода обжигала. Сердце ускоренно качало кровь, но Хиаши плыл, стараясь как можно скорее добраться до берега. Хоть до какого-то. Лишь бы хватило сил доплыть. Лишь бы Хината осталась жива… Когда под пальцами вместо ледяной воды оказался песок, вперемешку с острой галькой, Хиаши перевернулся на спину, обнимая дрожащую дочь, и начав растирать коченеющее тело ладонями. Сознание медленно покидало мужчину.***
Сидя на подоконнике и накручивая на палец вплетенную в косу ленту, девушка встревоженно всматривались в предгрозовое небо. Во время грозы она всегда чувствовала себя обеспокоено и даже напугано, но не могла дать объяснение своим чувствам. Въехавшая во внутренний двор пансионата карета, отвлекла внимание девушки от созерцания тяжёлых грозовых туч и далёких раскатов грома. Мадам Пиррет — хозяйка приюта, выбежала на подъездную дорожку, как только из кареты выбрался молодой мужчина, вежливо поклоняясь почтенной женщине. Они перекинулись парой слов, прежде чем войти в здание. Девушка тут же потеряла к произошедшему интерес, отвлёкшись на блеснувшую меж свинцовых туч молнию, поёжившись. Неоднократно задаваясь вопросом о природе своего страха, девушка не могла найти ответ. Она помнила детство в отрывочных ярких вспышках. Помнила голоса, размытые очертания лиц и светло-серые глаза. Прямо как её собственные. Как она оказалась в приюте, девушка тоже знала. Другие девочки, как и наставницы приюта, не раз шептались у неё за спиной, или же колко замечали, что она была сиротой, выброшенной на берег после кораблекрушения. Самой катастрофы брюнетка не помнила, но испытывала ужас при виде открытой воды и при звуках грозы, стараясь находиться как можно дальше от всяких раздражителей. Шаги, звук которых разносился по пустым коридорам пансионата гулким эхом, вновь отвлекли внимание девушки от созерцания надвигающейся грозы. Когда она повернула голову, направляя взгляд на источник шагов, вновь сверкнувшая в тучах молния и громыхнувший следом гром принесли с собой первые тяжёлые капли дождя, забарабанившие по окну. — Так и знала, что найду тебя здесь, девочка. Слишком любезно произнесла мадам Пиррет и натянуто улыбнулась ей. Брюнетка поджала губы и медленно соскользнула с подоконника, разглаживая юбку заношенного грязно-серого платья. — Мадмуазель Хината, — мужчина склонился перед ней и прикоснулся губами к пальцам, поймав её запястье, — Рад нашей встрече! Он действительно был рад. Мужчина не блуждал взглядом по её фигуре, как делали это другие, приезжавшие сюда к дочерям и сёстрам, (не все девушки в пансионате были сиротами, некоторых из них отправили сюда для обучения) а его улыбка была искренней. Хината неловко забрала руку, спрятав её за спину и поймав грозный взгляд наставницы, который не сулил ей ничем хорошим, (в том случае, если месье останется недоволен) брюнетка отважилась задать вопрос: — Простите, господин? Мы знакомы? Взгляд брюнета стал обескураженным. Он обернулся на тут же придавшую своему лицу благоприятный вид, мадам Пиррет, когда она тут же поспешила объяснить: — Хината попала к нам, когда ей было пять или шесть лет. Точного её возраста нам так и не удалось узнать. Жандармы, приведшие её сюда, сказали, что она была привязана парусным канатом к телу мужчины — вероятно, её отца. Видимо, они пытались сбежать из Франции во время облав на знать, и их корабль не справился с течениями Ла-Манш. Девочка долго болела и, видимо, из-за пережитого стресса, потеряла память. — Я забираю её с собой! — Выслушав почтенную женщину, беспрекословно заявил брюнет. — Позвольте, это возмутительно! Вы — взрослый мужчина. Вы не можете забрать с собой пятнадцатилетнюю воспитанницу пансионата, как будто приехали за собственной дочерью. Я дорожу репутацией своего приюта и не могу вам этого позволить. — Ей четырнадцать. И перед вами не просто какая-то девочка, а единственная дочь ныне покойных герцога и герцогини де-Хьюга. Я дал слово её родителям, что позабочусь о их дочери. Я намерен забрать её сегодня же. — Да будь она хоть трижды де-Хьюга! Она - воспитанница этого приюта. Если вы хотите забрать её, то должны оформить опеку и предоставить справку, что Вы находитесь в законном браке. У нас не притон, месье Учиха! Хината тихо хмыкнула, и мужчина бросил на неё пытливый взгляд, что не укрылось от мадам Пиррет. Де-Хьюга закусила губу и потупилась. Теперь, когда этот Учиха уйдёт, мадам точно накажет её за эту необдуманную ситуацию. Однако Хинате было безразлично. Её спина и так была изрядно исполосована шрамами от розг. Наставницы не брезговали бить осиротевших воспитанниц, заявляя, что так учат их быть покорными мужьям или приёмным семьям. На деле, лучшее, что могло их ждать — роль служанки, или любовницы… Некоторые из девушек и правда уходили из пансионата в качестве приёмных дочерей достопочтенных господ. Но чаще всего было понятно, для чего их забирают из приюта. Потенциальные «отцы» осматривали девочек как товар. Некоторые жаловались, что мужчины непристойно трогали их на сближающих встречах. Однако никто из девушек не отваживался заявить на господ жандармам, как и пожаловаться наставницам. Участь приёмной дочери, согревающей постель старому богачу была лучше, чем участь сироты. Тем более, когда «родитель» уйдёт в лучший мир, как и при условии, что у него не было других родственников и детей, всё состояние достанется приёмному ребёнку. Если только до этого её не замучают до смерти. — Что же, будь по-вашему. Я вернусь сюда через три дня.***
Хината не знала, брагодаря Учихе или же благодаря её открывшемуся благородному происхождению, её не стали пороть розгами, просто оставив без ужина. Постоянные насмешки и издевательства со стороны других девушек так же прекратились. Де-Хьюга была практически благодарна появившемуся в её жизни брюнету. Он действительно вернулся спустя три дня. Войдя в кабинет в сопровождении красивой рыжеволосой женщины, он представил её как свою жену. Женщина властно осмотрела Хинату, дав понять, что не считает её равной себе. Она снисходительно взглянула на мадам Пиррет, и с долей отвращения на привлекательном лице, села в предложенное для неё, чуть потрёпанное, кресло. — Документы в порядке. — Протянув наставнице увесистую папку и дождавшись, когда почтенная мадам всё проверит, нетерпеливо произнёс мужчина. — Я забираю мадмуазель Хинату сегодня же. — Постойте. Вы не можете просто взять и уехать с ней, как со щенком из питомника. Учиха зло зыркнул на наставницу, и Хинате показалось, (всего на секунду) что в его глазах вспыхнуло пламя. — Верно. Я забираю её как наследницу герцога де-Хьюга. Как её опекун, со всеми предоставленными документами. Я имею на это законные основания. И вот ещё что, — с этими словами мужчина полез во внутренний карман плаща и достал оттуда конверт, — Ознакомьтесь! Мадам Пиррет открыла конверт и достала несколько сложенных пополам листов. Вчитываясь в написанное там, почтенная наставница бледнела, медленно оседая в кресло. — Я не знала… — слабеющим голосом проблеяла она, налив из высокого кувшина в стакан воды, и дрожа, отпив. — Знали. И были не против продавать осиротевших аристократок в лапы алчных до молодой плоти богатых буржуа… Теперь же, по приказу Наполеона I Бонапарта, пансионат будет под моей юрисдикцией, а девочки — под моей непосредственной защитой. Больше ни одна аристократка не будет продана или отдана по принуждению. Теперь каждая удочеренная девочка будет под присмотром, а «родители» будут подвергаться проверкам. — Да, господин…