Я тебя люблю… Ну, а я тебя - ненавижу!

«Хорошо, когда судьбой тебе много дано, но ещё лучше, когда мало отобрано» Омар Хайям

      Из гей-клуба «Сахарные зайки» Ибо выходит в начале десятого. Дорога до отеля «Полночная звезда» занимает не более двадцати пяти минут, что по мнению растерянного и очень злого парня непростительно быстро. И вот уже он — Ван Ибо — входит в роскошный мраморный холл с абсолютно непроницаемым лицом наёмного убийцы из дешёвого гонконгского боевика 80-х годов, и равнодушно представляется девушке-портье, получив в ответ дежурную и не менее равнодушную, но с лёгким налётом приятного удивления и чего-то ещё — вполне возможно, что восхищения — улыбку, в комплекте с ключ-картой от номера. Который заранее и так удачно был забронирован Сяо Чжанем. К ключ-карте прилагается подробная инструкция о том, как добраться к заветной двери люкса 1057, сопровождаемая бодрым спичем, восторженно информирующим о том, что он — Ван Ибо — является важным гостем постоянного вип-клиента отеля и этот самый клиент просил персонал быть максимально внимательным к его желаниям. Поэтому если ему, что-то понадобиться, то можно смело звонить на ресепшен, номер которого стоит первым в быстром наборе стационарного телефона внутри номера, или зарегистрировавшись в специальном приложении на сайте отеля, делать заказ онлайн и ни в чём себе не отказывать.       «Предусмотрительный и вежливый мерзавец! Да и отелем этим пользуется на регулярной основе — вип-клиент, мать твою. Интересно, а номер бронирует для всех своих шлюх один и тот же или под каждого, каждую отдельно? Вроде, этот старый жадный говнюк-управляющий говорил, что он гей и даже сетовал на то, что мол бедные родители такого сына… А сам при этом потрахивает господина Чу. Вот же двуличный гад!» Мысли в голове у Ван Ибо пока он поворачивает за угол, проходит до конца широкого, короткого коридора, останавливается перед лифтами и нажимает кнопку вызова, крутятся беспокойные и совершенно ненужные. Только отвлекают, мешая ему сосредоточиться на обдумывании своих дальнейших действий и стиля поведения с этим богатым извращенцем — мать его за ногу — Сяо Чжанем.       Лифт довольно быстро поднимает своего пассажира на двадцать седьмой этаж роскошного, переливающегося рекламой и разноцветной подсветкой, пятидесятиэтажного здания элитного отеля и ресторанно-развлекательного комплекса «Полночная звезда». Тихо останавливается и раскрывая сияющие чистотой, блестящие, хромированные створки, выпускает из своего зеркального чрева, обалдевающего от окружающей роскоши и старающегося максимально запомнить все новые для себя ощущения от присутствия в таком шикарном месте, Ван Ибо. Парень выходит в широкий, тихий и светлый коридор, устланный пушистым мягким ковром, полностью поглощающим звуки шагов, затем поворачивает направо и почти сразу замечает красивую лакированную дверь нужного номера. Автоматически смотрит на экран мобильника, который высвечивает время — 21.45., чем подтверждает подозрения о том, что он пришёл слишком рано.       «Этот хмырь Сяо же написал, что задержится, а я могу подождать его в номере, привести себя в порядок и поесть… Так я именно этим и займусь! Интересно какая здесь ванная?..» — ленивое и приятное проносится в голове у Ибо пока его руки, слегка подрагивая от волнения, вставляют ключ-карту в считывающее устройство электронного замка, пока он медленно открывает тяжелые массивные двери и пока громко не то со сдавленным стоном, не то с придушенным вскриком от восхищения, обводит окружающее пространство ошеломлённым взглядом полностью покорённого всем увиденным человека.       Номер действительно поражает великолепием и стоит только Ван Ибо войти, как в помещении, будто по мановению волшебной палочки, тут же загорается яркая иллюминация, состоящая из множества сложносочинённых дизайнерских светильников потолка; кучи таких же вычурных настольных ламп и торшеров, подсвечивающих картины на бело-серых рельефных стенах, отражающих приглушенный глянец роскошных ваз и дорогой светлой мебели, ложащихся красивыми бликами на серый — в тон стен — кожаный угловой диван, на котором при желании можно было бы разместить роту солдат. Прихожая в номере отсутствует, поэтому дверь сразу открывается в просторный холл-гостиную с широким панорамным окном во всю стену, высокой барной стойкой, обеденной зоной и зоной отдыха, занятой почти полностью огромным мягким уголком, состоящим из того самого серого кожаного дивана и двух серебристо-серых полосатых разлапистых кресел, покрытых дорогой обивочной тканью и будто манящих усталого постояльца нырнуть в их успокаивающие подушечно-плюшевые объятия. Они словно часовые стоят по бокам массивного монстра, как бы оттеняя его холодную мягкую простоту своей блестящей роскошью. К креслам прилагался пушистый ковёр нежно-кофейного цвета и резной столик темного дерева на крепких бронзовых ножках в виде стоящих на хвостах драконах. Он должен был бы смотреться несколько чужеродно в этой элегантной и неброской обстановке дорогого шика, но отлично сочетался с оттенком деревянного пола и тонко перекликался с материалом и рисунком трёх внутренних дверей, ведущих по всей видимости в ванную, туалет и спальню.       Зайдя внутрь роскошного люкса и прислонив скейт к стене возле входной двери, Ибо вдруг отмечает про себя насколько неуместен он здесь в своих стоптанных, но очень удобных кедах, в растянутой, но такой привычной одежде, в потёртой кожаной куртке и драных узких чёрных джинсах, так удачно подчёркивающих его стройные ноги и упругую задницу. «Сладкая попка, как сказал менеджер… Хм-м… Именно она привела меня сюда и сделала сучкой этого богатого господинчика… Интересно чем он им угрожал или что такого пообещал, что эти хитрюги — мои боссы — так сильно занервничали и забеспокоились, решившись даже заплатить штуку мёртвых американских президентов какому-то мальчишке лишь бы угодить этому Сяо Чжаню? Наверно он здорово сдавил им яйца, раз управляющий выпустил из своих жадных рук столько бабок…» — подумалось вдруг и Ван Ибо даже немного повеселел вспоминая какое растерянно-удивлённое лицо было у управляющего, когда менеджер согласился на его требования по оплате.       Непривыкший особо париться чем-либо или подолгу рефлексировать и мучиться от жалости к самому себе, парень быстро скидывает с худых плеч видавшую виды чёрную куртку вместе с замызганным рюкзаком и сгружает всё это добро на дорогущий комод, стоящий слева от двери. Кеды он решает не снимать и с каким-то особым, почти извращённым удовольствием проходит в гостиную оставляя ими на блестящем тёмном паркете отчетливо заметные пыльные следы. Подходит к дивану, утопая в густом ворсе дорогущего ковра, и с некоей опаской присаживается на него, слегка ерзает и тут же чувствует, как кожа обивки неприятно холодит через джинсы хотя в номере совсем не холодно. Наоборот, в просторном помещении очень даже тепло не смотря на пасмурный осенний вечер с пронизывающим до костей злым ветром, который успел до костей проморозить Ван Ибо пока тот спешно добирался в красивую теплоту отеля.       Посидев немного на диване и так и не определившись со своим впечатлением от его удобства или отсутствия такового, парень встаёт и идёт к одной из внутренних дверей. Гладкая деревянная дверь с дорогой бронзовой ручкой, как оказалось, открывается в красивую белоснежную ванную комнату с роскошным белым умывальником, больше похожим на лохань, такой же роскошной мебелью, блестящей мраморной столешницей под длиннющим зеркалом, опять же в белой раме, и собственно самой ванной — огромным овальным джакузи, в котором при желании можно было бы помыться впятером, снабжённом золочёнными кранами и с небольшим приставным боковым столиком, видимо для банных прибамбасов или стаканов с напитками. «Или для смазки с презервативами…» Находчивое подсознание ехидно подкидывает злободневные образы в растревоженный мозг уже итак слегка взвинченного Ван Ибо.       Рассмотрев всё в деталях и тихонько хмыкнув не то от удовлетворения увиденным, не то в ответ на свои мысли, Ибо закрыл сияющую чистотой снежных горных вершин ванную и, что самое приятное, пахнущую соответственно этим самым вершинам, и направился к следующей двери, за которой ожидаемо оказалась туалетная комната не менее роскошная и белая. С душевой кабиной, еще одним умывальником правда меньшего размера и двумя шикарными снежно-белыми унитазами, вернее унитазом и рядом стоящим биде*, похожими на быстроходные яхты, а не на приспособления для справления нужды. Ибо видел такую стильную, итальянскую сантехнику в одном рекламном ролике, который крутился на огромных экранах в торговом центре со строительными, хозяйственными и мебельными магазинами, куда он ходил покупать полочку для обуви взамен старой, рассохшейся и уже не подлежащей ремонту. Оценив по достоинству туалет и остальные атрибуты гигиенических привычек современного человека, а также подумав про себя, что именно сюда он пойдёт мыться, — парень закрыл дверь и направился через всю гостиную к противоположной стене, где находилась третья массивная двустворчатая дверь по всей видимости ведущая в спальню. Он чувствовал себя юной девицей, попавшей в чертог Синей Бороды и от этого сравнения начал тихонько хихикать в ответ на кровавые сказочные образы, быстро нарисованные разыгравшейся фантазией: вот он открывает дверь, а там на цепях, подвешенных к потолку мрачного зала, висят десятки любовниц и любовников Синей Бороды то есть Сяо Чжаня. Их мёртвые белые глаза смотрят прямо в душу Ибо, а холодные губы кричат ему, чтобы он бежал прочь из этой комнаты, из этого номера… Прочь от Сяо Чжаня… Но он не станет убегать. Нет! Более того, он сделает всё так, как сказал управляющий: постарается сдержаться и не поскандалить, а наоборот понравиться этому богатому хлыщу, войти в доверие и вытянуть у него побольше денег. Для мамы… За всё…       Непроизвольно загрузившись от глупых ассоциаций и калейдоскопа бешено сменяющихся мыслей, Ван Ибо ещё раз оглядел убранство дорогих апартаментов. Медленно прошёлся вдоль барной стойки легко ведя пальцами по прохладному мрамору. Рассмотрел придирчиво высокие барные стулья, даже взобрался на один из них и понял, что сидеть на нем не очень-то удобно. Затем с интересом заглянул в небольшой холодильник, встроенный под столешницу, откуда достал банку «Будвайзера»** и открыв её отхлебнул холодный пенистый напиток, приятно освеживший и взбодривший его. Заинтересованно обратил внимание на стоящий у стены на невысокой, стильной тумбе огромный, суперсовременный и дорогущий телевизор с модными и не менее дорогими напольными колонками и усмехнулся, одобрительно поцокав языком от увиденного. И тут же отстраненно подумал о том, что с удовольствием бы завис здесь на недельку сам или с друзьями, но без чёртового Сяо Чжаня. И возможно, только возможно, ему всё же стоит подлизаться к этому богатею и выпросить для себя этот шикарный люкс на пару-тройку дней приятного отдыха за счёт принимающей стороны так сказать, только без этой самой стороны. Хотя, наверное, лучше деньгами — деньги нужнее и важнее…       Но в ответ на эти крамольные мысли внутренний голос в голове у Ибо тут же забил тревогу: «Ты чего это удумал? А как же принципы? Как же позиция «лучше умру, но зад не распечатаю»? А, Ван Ибо… Продался буржуазной роскоши? За телевизор и чистое биде? Не вздумай! Ты же правильный чел, который лучше будет ходить грязным, но не опидарасится…» На что парень только вздохнул с лёгким сожалением и продолжил свой осмотр фешенебельного люкса, топча грязными стоптанными кедами дорогой паркет, резво прихлёбывая пиво и капая им на светло-кофейный ковёр.       В дальнем углу до неприличия просторного номера, возле панорамного окна, за которым расстилался, светясь мириадами крошечных огней вечерний мегаполис, располагался большой обеденный стол с несколькими мягкими стульями, который был накрыт бело-серебристой скатертью и красиво сервирован «на двоих» дорогой фарфоровой посудой, роскошными серебряными приборами и хрустальными бокалами. В центре стола в невысокой и немного пузатой вазе красовалась великолепная цветочная композиция, мастерски составленная неизвестным флористом из нежных белых роз, эустомы***, эрингиума****, голубых диантусов*****, хлопка и эвкалипта.       Подойдя ближе Ван Ибо замирает и зачаровано разглядывает цветы, узнавая их как старых добрых знакомых и с удовольствием вспоминая названия. Ещё в средней и частично старшей школе он несколько лет подрабатывал в небольшом цветочном магазине на углу возле дома. Эту работу Ибо по-настоящему любил. Любил приходить в лавку, где слегка душный и влажный воздух был пропитан множеством ароматов и где ему действительно нравилось проводить время разбирая упаковки с нежно пахнущими цветами, перебирать их, аккуратно подрезая и очищая от лишних листьев тонкие стебли, а затем из подготовленных растительных материалов составлять красивые букеты. Создавать затейливые цветочные композиции Ван Ибо учился под руководством пожилой тётушки Пэн — владелицы магазина и его главного флориста, которая очень тихо и ласково рассказывала ему о разных видах садовых растений и о том, какие цветы какое послание несут тем, кто получает их в подарок. Она много чего интересного рассказывала угрюмому подростку, а в конце рабочего дня неизменно поила его терпким чаем с цветочными печеньями, приготовленными ею же по старинным рецептам императорской кухни. Так говорила сама госпожа Пэн и Ван Ибо ей верил, не мог не верить ведь печенья были вкусными и очень ароматными — просто чудесными, а беседы и обстановка чаепития невероятно душевной. Частенько тётушка добавляя к чаю и большую миску остро пахнущей, свежеприготовленной и ещё дымящейся домашней лапши, щедро перемешанной с овощами и мясом. Иногда ложась спать в собственной холодной и неприветливой комнате, Ибо думал, что тётушка Пэн его добрая фея-крёстная — цветочная фея, спустившаяся в этот мир, чтобы позаботиться о нём, согреть его своим душевным теплом. И сам смеялся над такими детскими мыслями, но засыпал счастливым.       Во многом именно благодаря её заботе, Ван Ибо рос сильным, здоровым и к тому же часто бывал по настоящему сытым. К сожалению, в его собственном доме еда появлялась не каждый день хотя мама работала на трёх работах, надрываясь и загоняя себя практически до смерти, но долги семьи как голодная пиявка высасывали всё тяжко заработанное и оставляя им на жизнь лишь крохи. Поэтому Ибо был твёрдо уверен, что именно благодаря госпоже Пэн, которая несколько лет подкармливала его — тощего и слабого подростка — ему удавалось несмотря на проблемы с сердцем хорошо справляться и с учёбой в школе, и с изнурительными танцевальными тренировками. И кто знает, кому именно Ибо обязан своей жизнью и победой над недугом: врачам с их холодно-равнодушным лечение, упорству и закалке танцора в полуподвальной студии или чудодейственным императорским цветочным печеньям госпожи Пэн. Он всегда, когда задумывался над этим и анализировал свои шансы выжить и стать профессионалом, склонялся к третьему варианту истово веря в старинные рецепты и бесконечно благодаря отзывчивое сердце доброй женщины.       Но полтора года назад госпожи Пэн не стало. Она вместе с его матерью попала в автомобильную аварию. Однако, если быть абсолютно точным, то можно смело утверждать, что тётушка Пэн ценой собственной жизни спасла маму Ибо, выдернув ту практически из-под колёс мчащегося автомобиля и отбросив на тротуар, а сама при этом отскочить не успела и была сбита насмерть. Водителя, который сел за руль пьяным и совершил наезд, судили и посадили надолго, а госпожу Пэн хоронили всем районом. И только на траурной церемонии Ибо до конца осознал какого преданного друга и наставника лишился, как много хорошего сделала его работодательница не только для него, но и скольким людям реально помогла.       После похорон объявившиеся наследники — внучатые племянники покойной — цветочный магазин закрыли, а дом продали. Когда они вывозили ценные вещи, освобождая помещение новым владельцам, то пришли в каморку к Ибо и вручили тяжёлую коробку, на которой был наклеен листок бумаги с красивой каллиграфической надписью. Ибо даже восхищённо присвистнул, читая своё имя. Он и не знал, что покойная тётушка была каллиграфом. По словам наследников эту коробку госпожа Пэн завещала ему. Ван Ибо тогда очень удивился, ведь невозможно же, чтобы госпожа Пэн действительно смогла предсказать собственную гибель и заранее подготовиться. Тут хочешь не хочешь, а поверишь в цветочных фей, живущих среди обычных людей.       В коробке оказались несколько садовых ножниц и десяток книг, посвященных цветоводству и искусству составления букетов. Отдельно была маленькая книжица с интригующим названием — «Язык цветов». А на самом дне лежала старая потрёпанная тетрадь в затёртом переплёте из настоящей кожи с кучей рецептов выпечки, в которых использовались лепестки различных видов цветочных растений. В этой замечательной тетради хранились, как и очень старые рецепты, доставшиеся госпоже Пэн от её матери и бабушки, а может даже прабабушки, и аккуратно записанные ею в молодости, так и более свежие, которые женщина придумала уже сама. Ван Ибо долго плакал, перебирая полученные вещи, оплакивая смерть тётушки Пэн, свое невесёлое положение и горькую судьбу так неудачно пошутившую над всеми ними.       Мама Ибо, спасённая от смерти под колёсами автомобиля самопожертвованием госпожи Пэн, сумевшей в последнюю минуту оттолкнуть её с дороги, при этом очень неудачно упала. Она нечаянно ударилась головой и шеей о довольно большой и острый камень, так некстати лежавший на тротуаре, из-за чего оказалась в коме в отделении интенсивной терапии. «Слава богу жива и есть слабая надежда на спасение, что уже неплохо» — думалось тогда, однако надежда на благополучный исход оказалась напрасной. Пусть спустя две недели мама и пришла в себя, но ходить, говорить и даже самостоятельно есть она больше не могла, так как в результате неудачного падения пострадала не только голова, но был сломан позвоночник, что привело к параличу. Ей нужна была дорогостоящая операция и интенсивный уход, которые стоили просто нереальных денег. Единственный плюс, как бы цинично это не звучало, заключался в том, что компенсация семье пострадавшей смогла наконец покрыть долги отца, возникшие в результате давнего инцидента, когда-то полностью разрушившего их семейное счастье.       Для Ван Ибо в тот горестный день рухнули все надежды на будущее поступление в академию искусств и дальнейшую счастливую жизнь. Парень пошёл работать, чтобы оплачивать медицинские счета — страховки у матери не оказалось — и услуги сиделки. Работал уборщиком, посудомойщиком, курьером, уличным продавцом и разносчиком еды, однако денег едва ли хватало на еду и самые необходимые текущие расходы. Оплачивать мамино лечение было нечем. Долги росли и что дальше делать Ибо просто не представлял. А тут ещё и выпускные экзамены подоспели, из-за чего работать полный день не получалось вообще.       Когда-то, сразу после известия о смерти отца, маленький Ибо пообещал себе и матери, что обязательно закончит школу и пойдёт учиться дальше. А когда выучиться, то непременно станет известным танцором или даже хореографом и будет ставить настоящие шоу на больших и престижных сценах… Однако все мечты канули в Лету. Но несмотря ни на что, Ван Ибо твёрдо решил получить документ о среднем образовании.       И получил.       Помощь к нему пришла неожиданно от давнего друга, с которым они вместе занимались танцами и даже выступали в одной команде на нескольких конкурсах. Позапрошлым летом перед тем, как уехать в Австралию, Чжоу Исюань рассказал Ибо о том, что полгода подрабатывал пиджеем и стриптизёром в одном довольно приличном ночном клубе — гей-клубе. Сказал, что деньги нормальные, а график удобный и всегда можно договориться в какие дни работаешь. Но и конкурс в это заведение немаленький — от танцоров, которые желают попасть туда на работу нет отбоя. Он щедро предложил Ван Ибо, если тот вдруг решится работать в таком месте, позвонить господину Чу, отвечающему за развлекательные шоу клуба, и порекомендовать его как свою замену. Ибо подумал, повздыхал и скрипя сердцем согласился на работу в этом вертепе разврата и похоти. Геев Ван Ибо не любил, но выхода другого не было.       Исюань не подвёл и о просмотре договорился быстро. Кастинг парень прошёл на ура и практически сразу попал в шоу, а в остальное время стал подрабатывать пиджеем. На предложения попробовать себя в стриптизе с приватным полным обнажением и на остальные «заманчивые» предложения ответил твёрдое «нет» и пусть конечно и потерял существенно в доходах, но на заработок не жаловался. Правда собрать на операцию для матери пока не получалось, но хоть текущие расходы мог покрывать и оплачивать жильё, ту самую квартирку на чердаке. Его дом…       «Да какой это дом, так грязная каморка из двух комнатушек под крышей старого дома над магазином дешёвой одежды и цехом, где эту самую одежду шили. Со старым ржавым рукомойником, в который из такого же старого и ржавого крана текла тонкой струйкой желтовато-мутная вода и с таким же обшарпанным крошечным душем, который отделялся от остального пространства тёмной кухоньки лишь клеёнчатой занавеской на гнутой алюминиевой трубке, да ещё и с грязным уличным туалетом… Конечно, я уже подыскиваю жильё получше и надеюсь скоро найти, но в этом клоповнике мы с мамой прожили почти двенадцать лет. И такая «квартира» совсем не то, что эти роскошные хоромы… Интересно каково это расти в богатом доме, не зная ни в чём отказа?.. И потом вырасти в… такого конченного говнюка!» Воспоминания досадливой червоточинкой въедаются в мозг, вырывая из умиротворяющей эйфории от разглядывания, трогания, ощупывания всего вокруг.       Взгляд опять перемещается к накрытому столу и цепляется за красивый букет, ввергая Ван Ибо в очередной виток мрачных раздумий, неприятных ассоциаций и продуцируя множество очередных бессмысленных вопросов. Почему? Почему с ним? За что? Есть ли в этом его вина? Если нет, то КТО тогда виноват? И по ЧЬЕЙ вине его отец умер, а затем мать оказалась в больнице прикованная к постели — «Ну, тут положим больше виновата злая судьба и пьяный водитель, но вот в том, что мама уродовалась и света белого не видела после смерти отца виноват совсем другой, вполне конкретный человек!» — напоминает себе парень и злость опять склизкой змеёй заползает в душу, опутывает её миллионом тонких жалящих щупалец и запускает по венам холодный яд раздражения. Благодаря кому Ван Ибо в качестве дешёвой шлюхи — «Допустим, не такой уж и дешевой…» — сидит сейчас в роскошном люксе роскошного отеля и ждёт того, кто возможно и есть виновник несчастья семьи Ван. Не возможно, а точно! В этом Ибо даже не сомневается. Более того, он абсолютно уверен, что во всех его бедах и бедах его семьи виноват этот богатый хлыщ с извращёнными желаниями и по совместительству его клиент на сегодняшний вечер — Сяо… мать его… Чжань!       «Похоже букет — это намёк для меня… О том, чего именно говнюк Чжань хочет от этой встречи и наверное менеджер был прав — реально надо было забежать в аптеку, а то мало ли что… Так, СТОП! Ибо, ты же решил, что никакого траханья в зад не будет и свою дырку ты никому сношать не дашь… Тем более этому распутному ублюдку! Сколько бы грёбанных букетов и жратвы он тебе не дарил и не заказывал…» — раздраженно отдергивает себя Ибо, возвращая мысли в нормальное мирное русло без сексуально-раздраженного подтекста и в очередной раз убеждая себя следовать своему принципу: «Ни одной сигареты в рот и ни одного члена в жопу!».       Ван Ибо ещё ближе подошёл к столу, заставленному блюдами, разных форм и размеров, вазочками, пиалами и пиалочками со всевозможными закусками, фруктами и сладостями. Ещё раз внимательно всё рассматривая и думая о том, что из всего этого великолепия ему хотелось бы съесть. Ничего! Ничего из этих западных канапешечек и странных пирожных не хотелось не то, что есть, а даже пробовать. Все чего Ибо действительно желал — это миска вкусной горячей лапши и пожалуй… утка по-пекински.       «Что там девчонка-портье говорила о том, что все желания клиента будут выполняться?.. Я клиент и это мои желания должны быть реализованы. А я хочу жрать, вот просто до смерти проголодался. Уже начало одиннадцатого, а во рту маковой росинки с утра не было…» — невесело думает парень, доставая из кармана брюк свой телефон и заходя на сайт отеля для того, чтобы зарегистрироваться в приложении и сделать заказ на номер 1057. Ибо уже предвкушает то, как вкусно он поест за счёт этого засранца господина Сяо и от этих приятных во всех отношениях мыслей желудок вдруг скручивает резкой болью. «Пиздец! Правильной дорогой идёшь Ибо — дорогой к язве. Почему не пообедал, мог ведь что-то перехватить по дороге в клуб или после… Ну, ничего…» Рука непроизвольно опускается на живот и легко его поглаживает по часовой стрелке, стараясь таким простым и нехитрым движением утихомирить болевые спазмы, в то время как мысли продолжают одолевать своей жестокой простотой:       »…Ничего хорошего!» — констатирует про себя Ван Ибо.       «Сейчас закусишь лапшой и уткой, а на десерт что? Белковый коктейль природного происхождения? Свежевыдоенный так сказать?..»       «Фу, Ибо как ты можешь?!..»       Он ведет неторопливый, но весьма эмоциональный разговор со своей не то совестью, не то стыдом или со всеми своими моральными принципами вместе взятыми, пытаясь удержать их и не позволить «сделать ручкой» его гетеросексуальности под напором тяжелых жизненных обстоятельств.       «А что, разве не правда? Тысяча баксов не за красивые глаза тебе упадет… Их отрабатывать придётся… Так, что готовь либо зад, либо рот… Выбирай дорогой, чего тебе меньше всего жалко…»       «Посмотрим, как все повернется! Ещё ведь ничего не случилось…»       И на этой печально-оптимистичной ноте Ибо возвращает свои мысли в более спокойное и целесообразное русло, резонно рассудив, что паниковать пока рано.       «Паниковать буду потом, когда не смогу отвертеться, а пока поживём и увидим… или покажем… или поимеем… или поимеют… Так, тьфу ты… ХВАТИТ!»       В последний раз быстро окинув обеденный стол и переведя взгляд на окно, чтобы полюбоваться красивым видом ночного города, расплескавшего огни большим светящимся морем далеко внизу, Ван Ибо вдруг вспоминает, что хотел пойти и осмотреть спальню. Так на всякий случай, если что… Но перед тем, как направится к заветной двустворчатой двери его взгляд опять непроизвольно задерживается на нарядном убранстве стола для… «Романтического ужина? Он собирается ужинать со мной при свечах!.. То есть тела моего этому уроду мало, ему ещё и в душу залезть хочется… Или он со всеми так? Типа интеллигент воспитанный… Пидор он воспитанный и не только по факту ориентации, но по своему сраному поведению. Пидор и грёбанный трус!» Стараясь отвлечь себя от новой волны горестных воспоминаний и дикой злости, которая может испортить всё, юноша пытается сосредоточиться на чём-то простом и более понятном — приземлённом. На праздничной сервировке стола например… Автоматически отмечая каждую мелочь и потихоньку успокаиваясь.       На столе с трёх сторон от пузатенькой вазы с красивым букетом а-ля «гейский романтический вечер с ужином ждёт вас, подставляйте свои жопки» располагалось напротив друг друга два старинных — «По крайней мере стилизованных под европейскую старину» — тяжелых на вид и похоже невероятно дорогих — «Как и всё здесь… Как и всё!» — серебряных подсвечника с розовыми витыми свечами и такое же серебряное ведерко со льдом, в котором красовалась бутылка дорогого игристого вина. Ибо с любопытством и даже с каким-то благоговением провёл рукой по сервировочным тарелкам из тонкого фарфора, потрогал солидные серебряные столовые приборы и протянув руку поднял и осмотрел бутылку элитного алкоголя с золотой этикеткой, на которой теснённое латиницей сияло громким именем гордое название — Moët & Chandon******.       Ибо не первый раз видел и даже держал такое в руках. Бывало, что в клубе клиенты, впечатлённые танцевальным шоу, заказывали роскошное шампанское, чтобы преподнести танцорам. «Лучше бы деньгами давали… На хрена нам эта кислятина!» — промелькнуло в голове и осело неприятно-кисловатым воспоминанием на языке. Ибо читал про эти вина в интернете, так для общего развития и, чтобы понять сколько они стоят и как можно выгодно продать такую бутылку. Пару раз они с ребятами открывали и пили дорогущее чудо французских виноделов, но особого восторга от дегустации не испытали. От шампанского отталкивал слишком кислый по китайским меркам вкус самого вина, а возможно неприятный осадок оставляла неряшливая обстановка захламленных общих гримерок и пластиковые стаканчики вместо хрусталя. Короче, элитное шампанское не понравилось и впечатление оставило то ещё. Единственное, что радовало в подобных подарках — это возможность обратной продажи дорогого алкоголя клубу за половину закупочной цены, что тоже было не плохо и вполне хватало им с ребятами на ужин с кисло-сладкой свининой или на бургеры с колой, если одна бутылка приходилась вообще на всю трупу. Конечно, далеко не все клиенты были альтруистически щедры. Но изредка бывало, что индивидуально, только одному Ибо дарили целые бутылки вискаря или шампанского. Виски он оставил себе на всякий случай, а вот за полученные деньги от продажи двух бутылок этого самого Moët & Chandon — правда с более скромной, не золотой этикеткой — назад в бар клуба, смог купить новый скейт и был этому несказанно рад.       «Интересно, если я скажу Сяо Чжаню, что не хочу пить сейчас, то он разрешит мне взять бутылку домой? Мне вон куртку бы поменять… Ну, хватит ныть. Ибо возьми себя в руки! Гордость же какая-то должна быть у человека…» — даёт себе увесистый виртуальный подзатыльник Ван Ибо, но в голове непроизвольно всплывают строчки из злополучного, но так сильно въевшегося в душу стихотворения: »…Грош, а не гордость у нищих награда… Значит и гордости нищим не надо…»       В конце концов, вынырнув из мрачной пучины воспоминаний и окончательно решив перестать мучить себя попусту, парень разворачивается и решительно направляется осматривать спальню. Которая вполне ожидаемо оказалась такой же невероятно большой и выполненной в тех же серо-белых тонах, что и холл-гостиная, с таким же огромным панорамным окном и просто гигантской кроватью.       — Боже, это номер для великанов? — Ван Ибо усмехаясь в пустоту спальни задает сам себе нелепый вопрос, а затем с любопытством подходит потрогать матрас. — Мягкий и упругий одновременно — шикарный, — констатирует он удовлетворенно, заваливаясь на шёлковое покрывало и раскидывая руки а-ля «звезда родилась».       Полежав немного и похоже даже ненадолго задремав, парень вдруг резко вскидывается, смотрит на часы — 22.45. — чертыхается и быстро направляется в душ, который определённо было бы неплохо принять ДО ТОГО, как придёт его клиент. «Не буду же я мыться вместе с ним?.. И раздеваться при нём… Сейчас бегом ополоснусь, только проверю как там мой ужин…» — быстро раздеваясь в просторной туалетной комнате Ибо одновременно успевает заглянуть в приложение и убедиться, что заказ почти готов и будет подан в течении десяти минут. «У меня есть минут 15-20 пока они закончат и поднимут еду в номер, а даже если слегка опоздаю ничего страшного. Наверное, очень приятно не торопясь просто стоять под душем, совершенно не заботясь о счетах»       Ван Ибо мылся горячей водой с истинным наслаждением, отмывая своё усталое тело до скрипа и опробовав на себе и своих волосах половину если не все бутылочки одноразовых пахучих и видимо таких же дорогих, как всё вокруг, банных средств. Выходить не хотелось. Хотелось ещё постоять, крутя рычажки и нажимая на кнопки, под проливным тропическим ливнем или мелкой водяной пылью, окутывающей мягкой волной его обнаженный торс, но как говориться пора и честь знать. Поэтому весело насвистывая, парень вылез босыми ногами на плиточный пол и с удовольствием отметил, что он тёплый и приятный на ощупь. «Ох, ты же блин… Интересно полы тёплые по всему номеру или только в санузле и ванной?.. А я дурак в кедах лазил, нет чтобы разуться… просто скотина невоспитанная…» — слегка пожурил себя Ибо и закрутив узкое полотенце на стройной талии прошлёпал босиком в гостиную проверить подали ли уже ужин. Голову он так и не вытер, поэтому при ходьбе капли воды срывались с растрёпанных белобрысых волос, разлетаясь во все стороны мелкими брызгами или просто скатывались по шее, чертя мокрые дорожки от ключиц через красивые грудные мышцы на плоский живот, рельефно расчерченный кубиками пресса, и исчезали внизу, видимо впитываясь в полотенце, прикрывавшее мальчишеские бедра.       Ужин не привезли. Пока что. Но в дверь настойчиво постучали. Ибо резво направился открывать, думая, что это официант или кто там у них в этом дорогущем отеле занимается ужинами вип-клиентов. «Может метрдотель собственной персоной сейчас запустит сюда стайку официантов и горничных?..» Шутливая мысль сразу же дополнилась визуальным образом и Ван Ибо заржал, подошёл к двери без всякого стеснения и открыл…       На пороге стоял этот мерзкий засранец господин Сяо Чжань. Примечание от автора: *Биде (фр. bidet) — небольшая ванна с фонтанчиком для мытья наружных половых органов и области ануса; обычно устанавливается рядом с унитазом; есть модели, совмещённые с унитазом. В качестве альтернативы существует гигиенический душ. **«Будвайзер» (нем. Budweiser, также Bud и другие производные) — торговая марка пива, право на владение которой уже более полувека является предметом спора между чешской государственной пивоваренной компанией «Будеёвицкий Будвар»/«Будвайзер Будвар» (чеш. Budějovický Budvar, нем. Budweiser Budvar, Budweiser Budbräu), основанной в 1895 году в городе Ческе-Будеёвице и американским пивоваренным концерном «Anheuser-Busch», выпускающим пиво под таким названием начиная с 1876 года, также владеющим чешским пивоваренным заводом «Samson» из Ческе-Будеёвице. Кроме того, пиво, производившееся в районе города Ческе-Будеёвице, маркировалось словом «Budweiser» как минимум с 1531 года. ***Эустома или лизиантус — красивоцветущее растение, которое выращивают и в саду, и в домашних условиях. Широкую популярность у цветоводов она начала приобретать сравнительно недавно. Существует огромное количество сортов эустомы, отличающихся окраской и размером цветков. Нарядные цветки махровых сортов эустомы напоминают цветки розы, поэтому за ней прочно закрепились «народные» названия ирландская, французская, японская, китайская, мексиканская роза. ****Эрингиум — Это экзотическое растение с причудливыми соцветиями синего цвета, обрамлёнными остроконечным воротничком лепестков. Из-«колючей» наружности и твердости цветка его часто используют как эффектный элемент мужского букета. Однако в современной флористике эрингиум успешно комбируют и с другими, более нежными и «женскими» растениями, например розами. *****Гвоздика (Dianthus) — род растений семейства Гвоздичных. Существует около 80 родов и более двух тысяч видов. Гвоздики растут по полям лугам и лесам всего земного шара. Многие виды являются лекарственными и используются в медицине. Многие легенды и мифы воспевают красоту этих прекрасных растений, название которых происходит от греческих слов «Di» — Зевс и «anthos» — цветок, что можно перевести как божественный цветок. Цветки изящные как одиночные, так и по нескольку штук на концах стебля. Также могут быть собраны, в весьма характерные для этого семейства, зонтиковидные соцветия. В садоводстве культивируют лишь около 30 видов, а в комнатном цветоводстве и того меньше — до десяти. ******Moët & Chandon («Моэ́т э Шандо́н») — винодельческий дом Шампани, один из крупнейших производителей шампанского. Винодельческая усадьба (шато) была основана в Эперне в 1743 году Клодом Моэтом. Moët & Chandon — эксклюзивный поставщик шампанского ко двору британской королевской семьи. А по состоянию на 2004 год материнская компания Louis-Vuitton-Moët-Hennessy являлась крупнейшим в мире игроком индустрии люкса с объёмом продаж более 16 миллиардов евро. C 2016 года Moët & Chandon является официальным спонсором автогонок «Формулы-1».