Любовь — это зависимость,
даже для самых непокорных…
© Марк Леви
Аня запускает руки в каштановые пряди волос, жадно сминая чужие губы. Руки лезут под футболку, очерчивая идеальную линию пресса. Нетерпеливый стон тонет между губами, пока пальцы уверенно двигаются вверх.
Застёжка лифчика щёлкает и ненужный материал летит в сторону, а следом за ним отправляется и футболка. Аня на пару секунд отстраняется, чтобы насладиться приоткрытым ртом, жадно глотающим воздух, растрёпанными волосами и огнём в карих глаза напротив. В следующую секунду её губы жадно припадают к чужой груди.
Камила стонет, запрокинув голову, которая тут же ударяется о холодную стену.
Комната искрится от напряжения, пока холодные пальцы Ани движутся к резинке штанов. Щербакова отодвигает ткань чужого белья и резким движением вводит в Камилу два пальца, тут же задавая быстрый темп. Губы в этот момент продолжают жадно целовать чужое тело, оставляя несколько отметин. И Ане совершенно неинтересно, как Камила собирается завтра скрывать следы сегодняшней ночи.
Язык старшей чертит линию от груди до податливых губ, заглушая громкие стоны, а пальцы ускоряются с каждым толчком.
Ногти Валиевой впиваются в острые плечи Ани, царапая их почти до крови. Финальный стон теряется между губ и Камила обмякает в руках Щербаковой.
Аня отстраняется, глядя на проделанную работу в виде нескольких больших багровых отметин, уничтоженной укладки, расширенных зрачков и кажется полной дисорентации.
Камила скатывается вниз, оседая на полу, потому что её ноги кажется совершенно неспособны её удержать. Аня опирается о противоположную стену, складывая руки под грудью.
Между ними тишина. И в этой тишине нет ничего уютного. Эта тишина давит на виски и искрится от недосказанностей и обид.
— Уходишь? — спрашивает Камила, хватая с пола футболку. Её голос полностью охрипший и вместе с этим какой-то пустой и поломанный.
— Да, — Аня кивает, ещё раз оглядывается пустую раздевалку и движется к двери.
— Когда мы ещё увидимся? — в голосе Камилы надежда и Ане
совсем не больно раз за разом её топтать своей грубостью и безразличием.
— Не знаю, — не оборачиваясь бросает Щербакова, дёргая дверную ручку.
Быстрым шагом, рассекая холодные коридоры Хрустального, Аня оказывается на улице. Ветер бьёт в лицо, а глаза автоматически прикрываются. Пальцы всё ещё хранят ощущение прикосновений к разгоряченному телу, а в памяти всплывает сладкий запах карамели.
Аня терпеть не может сладкое.
В кармане вибрирует телефон. Брюнетка раздражённо вздыхает, глядя на экран.
— Алло, — не скрывая недовольства, произносит девушка.
— Кто-то не в духе, — мужской голос с той стороны действует на нервы. — Может приедешь. Помогу скинуть напряжение.
— Обойдусь, — сухо отвечает Аня, а взгляд поднимается вверх, на усыпанное звёздами небо.
Так же горят её глаза, когда она улыбается.
— Чего так? Я сегодня даже с работы раньше вернулся, приготовил ужин, накрыл…
Дверь сзади хлопается. Аня, не оборачиваясь, заранее знает, что это Камила, то то ли по причине того, что в такое время в Хрустальном больше никого нет, то ли из-за сладкого запаха, действующего на нервы. Краем глаза Щербакова замечает, как Валиева останавливается слева от неё, видимо желая что-то сказать. Её волосы всё такие же растрёпанные, а губы опухшие от нескончаемого количества поцелуев.
— Так что, приедешь? Я соскучился, — вновь раздаётся голос в динамике.
— Хорошо, я еду, жди, — Аня скидывает вызов, оборачиваясь к чемпионке Европы.
— Кто это? — тут же спрашивает Камила, а в глазах искрится ревность.
— Уверена, что ты в том положении, чтобы лезть в мою жизнь? — Аня склоняет голову набок, щуря глаза.
Камила сжимает пальцы в кулак, кусая губу. Аня чувствует желание поросить её этого не делать, но слова застревают комом в горле.
Анна Щербакова ни о ком не заботится, ей плевать, что делают остальные.
— Да, конечно, — горькая усмешка растягивает губы Валиевой, — кто я такая, чтобы лезть в твою жизнь? Просто человек, с которым ты переодически трахаешься.
Аня морщится. Такая речь совершенно не идёт милой и нежной Камиле, но и это Щербакова озвучить не решается.
— Вот именно, — кивает чемпионка мира, смахивая с лица пряди, — ты мне никто.
Теперь ревность в глазах напротив сменяется болью и обидой. И у Ани может даже совсем немного неприятно колит сердце, но она умело это игнорирует, давя любые проявления эмоций внутри.
— Никто, — эхом отзывается младшая, сильнее кусая свои губы.
— Не делай так, — всё же не сдерживается старшая, — не кусай, мне не нравится.
Не дожидаясь какой-либо реакции Аня быстрым шагом двигается в сторону парковки, на ходу вытаскивая из кармана ключи. В салоне пахнет мятной свежестью, без признаков чего-то сладкого. Аня нетерпеливо заводит мотор двигателя, оставляя здание ледового позади.
///
Камила растеряно касается руками своих губ, глядя вслед стремительно уходящей Ани. Столько не высказанного копится внутри вместе с обидой.
Камила устала, Камила вымоталась, Камила опустошена, но заставить себя прекратить эти нездоровые не-до-отношения девушка не может.
Даже после всей причинённой боли она продолжает терпеть. Просто любит. Слишком сильно. Любит ту, которая любить никого кроме себя и может ещё фигурного катания просто не может.
Камила вздыхает, вертит головой, понимая, что домой ей придётся идти пешком. Девушка переставляет ноги, которые и без того болят от слишком изматывающих тренировок. Мышцы ноют, а желание побыстрее оказаться в тёплой кровати достигает пика.
— Мам, я дома, — с порога кричит Камила, бросая связку ключей на комод.
— Ты сегодня долго, — с беспокойством произносит женщина, выходя из кухни.
Камила сильнее натягивает на шею ворот куртки, пожимая плечами.
— Чуть задержалась на тренировке, — оправдывается она, натужно улыбаясь.
Мать не верит. Мать всё видит, но лишь покорно кивает, давая дочери время.
— Я в комнату, — Камила желает проскользнуть мимо, но пальцы женщины обхватывают её запястье, а глаза с волнением смотрят прямиком в душу.
— Если ты захочешь поговорить, то я всегда пойму и выслушаю, — произносит Алсу.
— Спасибо, мам, — кивает Камила, а затем всё же хлопает дверью комнаты, отделяя себя от всего остального мира.
В этой теме она сама себя не понимает, что уж говорить об остальных.
Девушка почти сразу идёт в душ, желая смыть с себя сегодняшний день. Горячие струи воды бьют по лицу, стекая вниз, и вместе с ними в том же темпе текут мысли Камилы.
И везде только она. Всегда только она. Постоянно только она.
Аня.
— Уйди, — устало шепчет Камила, прикладывая голову к стене. — Уйди, прошу, ты же меня убиваешь.
И в ответ она почти наяву слышит этот смех. Звонкий, который колокольчиком отдаётся в ушах. И глаза. Эти невозможные янтарные, которые не оставляют тебе выбора. Ты не можешь в неё не влюбиться. Не можешь не утонуть в этих омутах. А ещё взгляд. Особенно, когда Аня смотрит на то, что действительно ей дорого. Только в этот момент во взгляде появляется любовь и что-то яркое, живое, настоящее. И запах. Дурманящее сознание вишня.
Камила выключает душ, обматывается в махровое полотенце и подолгу смотрит на своё отражение. На её шеи багрового цвета излишне много и девушка обречено стонет, понимая, что для того, чтобы замаскировать подобное ей понадобится далеко не один тональник. И всё равно злиться на Аню не получается.
Камила натягивает любимую толстовку. Кажется она стащила её у Ани, когда они ещё были совершенно детьми. И совсем неважно, что это было всего три года назад. Камила думает, что тогда они и впрямь были ещё совсем детьми. И если на счёт Ани можно было ещё поспорить, то сама Валиева уж точно. Всего тринадцать. Совсем маленькая, весёлая, верящая, что добро всегда побеждает зло, яркая, не унывающая и просто влюблённая в то, что делает.
Камила вздыхает, пытается уловить нотки любимого парфюма в вороте толстовки, но не может, что ни странно, учитывая то, сколько раз она стиралась.
Руки тянутая к телефону, набирая выученные наизусть цифры. «Моя зависимость». И более точного определение дать уже просто невозможно. Камила заходит в переписку, пролистывая её на самое начало. Примерно четыре года назад. Тогда Камила только перешла в группу Тутберидзе. Они с Аней сразу сдружились. С Аней кажется вообще невозможно было не сдружиться. Добрая, вежливая, интеллигентная, терпеливая, умеющая поддержать и подбодрить, открытая, весёлая и ещё огромный сундук всевозможных прилагательных. Камила сама не поняла, когда дружба перетекла в первую влюблённость, а дальше в больную зависимость. Вот только переписка в телефоне с каждым годом становилась всё более холодной, как и сама Аня. Олимпийский сезон и вовсе забил последний гвоздь в крышку гроба. Дружба сломалась, сменившись чем-то болезненны и непонятным. Ни одно слово великого могучего языка кажется не могло точно передать происходившего между ними. Они не влюблённые, не любимые, они просто изломанные и покалеченные до основания.
Камила устало вздыхает, откинув мобильник в сторону. Жужжание в голове совершенно не умолкает, не давая уснуть.
