Он исключение из правил

Любовь — чувство сложное и неизведанное. Особенно для такого человека, как Цзян Чэн. Он часто бывает эмоциональным, выплескивает чувства через злость и агрессию, что ядовитыми потоками слов уничтожают того, кто посмел вывести из себя хрупкое равновесие терпения мужчины. Нежность и близость для него всегда были чем-то странным, ненужным, ведь и так живётся неплохо? За всю жизнь ему ни разу не повстречалась ни одна девушка, способная заставить чувствовать что-то кроме разочарования и скуки (кроме старшей сестры, конечно же). Жизнь в одиночестве не так уж и страшна. Особенно, когда есть такая потрясающая способность. Остановка времени. Лишь хлопнув пару раз, он способен заставить весь окружающий мир замереть на необходимое время. Часто, пользуясь этим потрясающим даром, Цзян Чэн спасал попавших в беду от смерти. Сколько же жизней было сохранено благодаря этому. Конечно же, подобная способность хранилась им в строжайшем секрете. Даже Вэй Усянь не знал об этом, хотя они провели большую часть детства вместе. Цзян Чэн отлично справлялся с обязанностями Главы Ордена. Часто посещал встречи с другими Орденами. И вот в этом и заключалась проблема. Может, сказывалось длительное одиночество, возможно, он просто сошёл с ума, но каждый раз, увидев перед собой чудесное лицо Лань Сичэня, он чувствовал, как сердце в груди испуганно замирало. Его голос, мимика, жесты вызывали неконтролируемую бурю эмоций, напоминающую больше апокалипсис. Благородный, чистый и прекрасный. Плавные движения, милая улыбка. Мелодичный голос, будто игра на невероятном музыкальном инструменте. Как бы Цзян Чэн ни старался, не мог отвести взгляда, не способен был противиться бесконечно сильному притяжению. Его хотелось целовать, обнимать, наслаждаться теплом желанной близости. Подобные мысли казались дикостью. Двое мужчин вместе... Двое Глав Великих Орденов. Даже звучит абсурдно и неправильно. Да и как такой по-неземному изумительный человек, как Лань Сичэнь, мог ответить взаимностью неотесанному грубияну Цзян Чэну? Даже мимолетные мелкие мыслишки, пропитанные надеждой, что у Лань Сичэня могут какие-либо чувства, кроме уважения, к Главе другого Ордена, мгновенно самоуничтожались. Каждый раз, возвращаясь с очередного собрания Глав, Цзян Чэн понимал, что хочет обратно. Вновь взглянуть хотя бы издалека на его лицо. Увидеть мягкую улыбку, услышать нежный голос. Утонуть в собственных чувствах, захлебнуться. Опуститься на самое дно, чтобы навсегда забыть, что такое воздух. Это больше походило на зависимость. Невозможно контролировать. Словно наркотик, сводящий с ума. Глянешь краем глаза, обещаешь задержать взгляд лишь на несколько мгновений и не замечаешь, что уже пару минут наблюдаешь за каждым жестом, выискиваешь самые маленькие родинки, впитывая и запоминая все детали. А после возвращаешься домой и чувствуешь ломку. Адский зуд, будто нечто копошится внутри. Он не пройдёт, пока не увидишь его вновь. Цзян Чэн в очередной раз прилетел на собрание Глав Орденов. Ненужное мероприятие по обмену любезностями, ничего более, но Цзян Чэна чуть ли ни не трясло от нетерпения. Люди вокруг казались пустыми, серыми и скучными. Он практически всех игнорировал, изредка вспоминая, кто он и где находится, и отвечая наконец подошедшим. Лань пунктуален. Белоснежные одеяния как всегда идеальны в своей чистоте и опрятности. Волосы аккуратно убраны в сложную причёску. Лёгкая лента мягко подлетала от любого движения. Как бы хотелось ей обладать. Выкрасть, забрать себе, носить у сердца ежедневно, чтобы частичка его всегда была рядом. Губы, словно лепестки розовых пионов, нежные и мягкие, изогнуты в приветливой улыбке. Почему он так красив? Почему так харизматичен и привлекателен? Почему сердце в груди отказывается успокаиваться? Лань Сичэнь заметил Цзян Чэна в толпе. Приблизился, чтобы поздороваться, завести светскую беседу, как полагается воспитанному господину. Цзян Чэн не мог шевельнуться. Да даже вдохнуть не получалось. — Здравствуй Глава Ордена Цзян, рад тебя видеть, — заговорил Лань Сичэнь, поклонившись. Цзян Чэн пару секунд не мог заставить себя что-либо сделать, но осознал, что ведёт себя крайне неподобающе. Быстро поклонился в ответ. — Вы нехорошо себя чувствуете? —обеспокоенно спросил Лань Сичэнь, наблюдая, как лицо Цзян Чэна медленно заливается румянцем настолько, что казалось, будто у него жар. Он быстро замотал головой, не в силах что-либо сказать. А затем... Он сбежал. Как трусливый подросток быстро ретировался в сторону сада, лишь бы он с ним больше не говорил. Произошёл переизбыток счастья и прочих чувств, необходимо срочно успокоиться, пока Цзыдянь, сверкающий на пальце от перевозбуждения, не убил пару десятков человек. Цзян Чэн осел на траву, яростно вдыхая воздух через рот. Что с ним вообще происходит? Он резко сжал волосы, до боли натянув. Злость на самого себя съедала изнутри. Полнейшее отчаяние. Он ведь даже не может с ним заговорить, о какой взаимности в любви может идти речь... Он точно сошёл с ума. Смотреть издалека не так страшно, как говорить с ним. Прекрасный слух позволяет наслаждаться его голосом из любой точки большого здания. Он даже не особо вдавался в тему разговоров, просто слушал мелодию тембра. Цзян Чэн чувствовал себя маньяком каждый раз, когда жадно впитывал любое движение Лань Сичэня. А того хуже были другие мысли. О прикосновениях. Таких желанных, но до ужаса пугающих. Он желал хоть раз пройтись пальцами по нежной коже, мягко очертить неясный узор на лице, осторожно касаясь заветных губ. До безумия притягательных. Казалось, он умрёт, лишь дотронувшись до них пальцами, что уж говорить о своих губах. Поцелуй... То, чего никогда не произойдёт. Он просто не наберётся смелости. Безысходность раздражала. Выбивала из колеи, не позволяя трезво мыслить. Эти чувства слишком сильны и бесконтрольны, к такому Цзян Чэн не был готов. Он ненавидел себя за трусость. Хотелось кричать от безнадёжности. Каким бы храбрым и сильным ни был Глава Ордена Цзян, влюблённый подросток Цзян Ваньинь не мог дышать рядом с объектом воздыхания. Он резко поднялся на ноги, вспомнив, что ещё есть дела. На собрании нужно присутствовать. Цзян Чэн быстро привёл в порядок волосы и кинулся обратно в здание. Держался он неплохо. Делал вид, что не замечает любопытных взглядов Лань Сичэня, настойчиво стараясь слушать, что говорил Не Хуайсан. Брови хмурились как-то сами собой, щеки покраснели от злости на себя и от мыслей, что бушевали в голове. Хотелось сбежать куда-нибудь очень далеко, лишь бы сердце не билось так истерично в груди, лишь бы Лань Сичэнь не посматривал на него с этим вопросом в глазах. Пытка кончилась спустя два часа. Будто сбросив оковы, Цзян Чэн направился было к выходу, но Лань Сичэнь благополучно перекрыл пути к отступлению. В какой-то момент Цзян Чэн был готов выпрыгнуть в окно, однако принял и смирился со злодейкой судьбой, быстро и уверенно зашагав в сторону Лань Сичэня. Лань чуть отшатнулся от мужчины, у которого было выражение лица сатаны, идущего карать грешников, быстро собрался, приводя себя в подобающий вид, и чуть взволнованно спросил: — Я вас чем-то обидел? Цзян Чэн окинул его настолько безразличным взглядом, насколько вообще было возможно в его ситуации. — Всё хорошо, не беспокойтесь, — процедил он сквозь зубы, стараясь не выдавать волнения. Лань Сичэнь выглядел крайне расстроенным. Цзян Чэн совершил самую страшную ошибку в жизни. Поднял взгляд, встретившись с тёплыми карими глазами. Те, за которыми он лишь наблюдал издалека, не смея приблизиться, те, в которых мечтал утонуть. И действительно утонул, без возможности выплыть. Руки сами дважды хлопнули. Время вокруг мгновенно замерло. Лань Сичэнь так и остался стоять перед ним — недоуменный с чуть приоткрытыми губами. Словно самая чудесная статуя, он не шевелился, не подавал признаков жизни. Цзян Чэн сходил с ума. Безнаказанность делала свое дело. Руки сами начали бегать по чудесному лицу, нежно оглаживали, стараясь запечатлеть их в вечности. Из груди вырвался отчаянный выдох. Ощущения слишком прекрасны, чтобы быть реальными. Он совершал ошибку за ошибкой. Быстро обнял, почувствовав дурманящий запах благовоний. Он будто на пару мгновений оказался в храме, в святыне, где не было места грязным мыслям, что сейчас творились у него в голове. Цзян Чэн чуть отдалился, с виной осмотрев ничего не подозревающего Лань Сичэня, потому что то, что он собирался сделать дальше, навсегда запачкает кристально чистую честь выходца из Ордена Лань. Он приникнул к его губам. Так жадно, голодно, будто дикий зверь, что не ел уже десятки лет. Неподвижные губы были слишком сладкими, мягкими и влажными. Цзян Чэн кусал их так, словно пытался откусить, безжалостно ласкал, так неопытно и страстно. Цзян Ваньинь бы делал это бесконечно долго, ведь время точно на его стороне. Совесть внутри взбунтовалась, требуя остановить безумие, вернуть благоразумие и пристойность. Он отдалился, чуть огорченно опустил голову, быстро отдышался. Дал себе чуть-чуть времени, чтобы прийти в себя. В последний раз прошёлся ладонью по острой скуле и, наконец, хлопнул дважды вновь. Цзян Чэн быстро зашагал прочь, провожаемый взглядом Ланя. Сичэнь невольно поднял руку в попытке остановить Главу Ордена, однако подобное поведение показалось бы навязчивым, поэтому он мог лишь плавно развернуться и направиться прочь.

***

Цзян Чэн понял, что его дар безумно удобен для сокрытия чувств. При встрече с Лань Сичэнем, чтобы приводить себя в порядок, он останавливал время, дважды хлопнув. Метался в панике среди замерших фигур, когда тот слегка задевал рукой или же просто проходился неосторожным взглядом мимо него. Буря внутри не затихала ни на секунду, пока Лань Сичэнь находился на расстоянии не более километра. А когда он исчезал... Внутри селилась пугающая пустота. Она ныла, просила, после требовала, билась изнутри буйной дикой птицой в клетке, будто пыталась разодрать все внутри, лишь бы наконец чем-нибудь заполниться. Однажды, когда после последней встречи с Лань Сичэнем прошло больше месяца, Цзян Чэн не выдержал, остановил время и отправился к ним в Орден. Увидев Лань Сичэня совсем близко, замерешего в разговоре с дядей, вдруг будто протрезвел, отходя от дикого наваждения. Это точно ненормально. Яростно замотав головой, он кинулся бежать. Куда угодно, лишь бы там в нем не было такого количества чувств. Лишь бы он перестал давиться ими и потихоньку задыхаться. Лишь бы перестать надеяться, что когда-нибудь неподвижная фигура, замершая из-за остановки времени, ответит на поцелуй, нежно шепнет:"Цзян Ваньинь, ты мне тоже симпатичен". Пару раз он порывался поговорить с ним. Попытаться объясниться в чувствах, но получалась только грубость и очередной побег. Кто же знал, что любовь может стать такой проблемой? Лань Сичэнь выглядел болезненно на последних собраниях. Вечно задумчивое выражение лица, круги под глазами, не сползающие уже долгое время, может, случилось что-то? Тяжело было наблюдать за подобным. Цзян Чэн в очередной раз дважды хлопнул, чтобы Лань Сичэнь замер перед тем, как покинуть здание переговоров. Обошёл его, мягко обтерся щекой о его, промурлыкав: — Почему же ты за собой не следишь? Что тебя тревожит? Почему не можешь спать? Он достал из кармана в рукаве специальные ухаживающие средства на основе трав, начал аккуратно размазывать странную зелёную массу на его лице. Ухаживать за ним занятно, в животе завязывается узел, который настолько приятно копошится внутри, что хочется расстаять от ощущений. Цзян Чэн уже давно перестал чувствовать себя сумасшедшим, лишь продолжал падать в бездонную яму, вырытую собственными руками. Если бы ад существовал, то он выглядел бы именно так. Отчаянные попытки утолить бесконечную жажду в любви, используя такие низкие методы. Он оскверняет своей симпатией Лань Сичэня. Он не достоин сейчас вот так касаться чудесной бархатной кожи. Он не имеет права любить кого-то настолько чудесного. Словно вышедший из мифов и сказок, неземной, прекрасный, до ужаса привлекательный. Подобные люди не должны существовать. Он исключение из правил. Цзян Чэн аккуратно вытер его лицо от трав, пощупал результат работ, убедился, что кожа теперь намного мягче и приятнее на ощупь, а затем вернулся на место, с которого остановил время. Хлопнул дважды. Лань Сичэнь, ничего не подозревая, продолжил путь, но вдруг остановился, приложив пальцы к коже. — Запах лечебных трав?.. — спросил он сам у себя тихонько, втянув носом воздух. Он обернулся к Цзян Чэну. Тот гордо задрал голову, не выдавая нервозности, высокомерно зашагал прочь, сделав вид, что не услышал вопроса, хотя, очевидно, настолько опытный боец, не мог не услышать. Лань Сичэнь вновь мог лишь провожать его беспомощно взглядом.

***

DAY6 — Sweet Chaos Цзян Чэн прибыл на очередное собрание глав Орденов. Благодаря Не Хуайсану, собирающему их по всяким пустякам, Цзян Чэн мог чаще встречаться с Лань Сичэнем в остановленном времени. В этот раз он выглядел совсем печально, и рядом с ним... Стояла девушка. Одета достаточно развязно, на лице яркий макияж. Манеры и речь при ней, воспитана, но явно любит привлекать мужское внимание. Рядом с благопристойным Лань Сичэнем она выглядела неуместно и даже странно. — Кто это рядом с Лань Сичэнем? — спросил, не поздоровавшись с подошедшим Не Хуайсаном, Цзян Чэн. Тот не обратил на неуважение друга никакого внимания — давно привык. Только приветливо улыбнулся и ответил: — Поздравь Первого Нефрита со скорой свадьбой, Цзян Чэн. Последнее, что хотелось бы делать, это поздравлять возлюбленного со свадьбой. Злость внутри всполыхнула синим пламенем. Он сложил руки под грудью, скептически изогнув бровь. — Что-то он не выглядит особо счастливым, — ядовито выплюнул Цзян Чэн. Не Хуайсан продолжал игнорировать грубости. — Это для объединения двух Орденов. Ученики из Сюань очень давно помогли Ордену Лань, теперь первые погибают, медленно теряя влияние и силы. Чтобы отблагодарить за помощь, Лань Цижэнь и Лань Сичэнь решили спасти Орден. Вернуть былое величие в десятикратном размере. Брат согласился на свадьбу, — улыбался Не Хуайсан. Его улыбка раздражала. Проходящие рядом люди бесили. Лёгкий сквозняк, бродящий меж людьми, выводил из себя окончательно. Сжав кулаки, Цзян Чэн направился в неизвестном направлении. Снова надо убраться как можно дальше. Знакомый сад. Ситуация почти не изменилась. Он все ещё безответно влюблен. Все ещё сходит с ума. Только теперь появилась женщина. В возрасте Лань Сичэня вполне нормально жениться, заводить детей. Даже поздновато. Но сердце так обречённо билось о грудную клетку, так просило это остановить. Цзян Чэн думал, что чувствовать себя ещё более несчастным и беспомощным невозможно, но ошибался. Ничего не могло быть хуже. Надежда, что жила в нем столько месяцев, несмотря на все отрицания, разбилась вдребезги о суровую реальность. Разлетелась осколками льда, как изящная фигура, выбитая умелым мастером из бездушной глыбы. О чем он только думал? Как смел позволить себе вытворять подобное? Он задыхался. Из глаз пролилась одинокая слеза. Он не позволял себе разрыдаться в голос. Не мог опуститься на самое дно, хотя, казалось, ниже уже некуда. По траве зашурашли тихие шаги. Цзян Чэн быстро выпрямился, встречаясь со встревоженным и уставшим взглядом Лань Сичэня. Он так осунулся. Костяшки выделялись слишком остро, глаза красные, будто он не смыкал их несколько дней, поступь тяжелая, словно шёл крайне измотанный человек. Видеть его таким и не иметь возможности что-нибудь сделать так сильно огорчало, что Цзян Ваньинь готов был завыть от безысходности. Цзян Чэн уже приноровился быстро скрывать эмоции и надевать маску безразличия, когда рядом Лань Сичэнь. Это произошло само по себе, без ведома хозяина. — Глава Ордена Цзян, — голос хрипел, он прочистил быстро горло и продолжил: — Скажите, что я сделал не так? Чем-то вас обидел, — Лань Сичэнь поднял взгляд, полный отчаяния. Тот, что видел ежедневно в зеркале Цзян Чэн, но в десятки раз хуже. Из него будто высосали жизнь, оставив лишь пустую оболочку. Цзян Чэн неосознанно шагнул к нему, но тут же замер, не в силах приблизиться ещё хоть немного. — Почему вы так грубы со мной? Цзян Чэн не мог ответить. Не мог шевельнуться. Он лишь хотел поцеловать его. Прямо сейчас, утолить дикую жажду и приласкать. Спасти от холода, пробирающего до костей, дать защиту. Пусть он и не будет об этом знать, пусть это навсегда затеряется во времени. Сейчас это неважно. Мужчина сделал ещё несколько шагов, схватил Лань Сичэня за шиворот и быстро приблизился, забываясь в поцелуе. Абсолютно все равно, что происходит вокруг. Он терзал его губы, вкладывая все чувства. Всю ревность и отчаяние, всю любовь и разочарование. Загипнотизирован вновь, без возможности проснуться. Чужие губы шевельнулись. Дыхание коснулось щеки. Цзян Чэн вздрогнул, отдалился. Лань Сичэнь стоял, ошарашенный неожиданным жестом. А Цзян Чэн никогда так сильно не хотел умереть, как сейчас. Он поднял руки, чтобы хлопнуть и придумать, что делать, но запястья ловко перехватили. — Поговори со мной, Цзян Чэн! — потребовал Лань Сичэнь, повысив голос и нахмурившись. — Разве теперь требуются разговоры? — прыснул Цзян Чэн, отворачиваясь. Лань Сичэнь помолчал пару секунд. — Если не хочешь говорить и слушать, — он повернул голову Цзян Чэна обратно к себе, — тогда я заставлю тебя почувствовать. Лань Сичэнь приблизился, аккуратно касаясь чужих губ. Так мягко и нежно, будто боялся разрушить шаткое равновесие. Он пробовал новое ощущение на вкус, старательно и внимательно продолжая поцелуй. А Цзян Чэн, кажется, умер. Лань Сичэнь сделал это. Сам. Это не остановка времени, не сладкий сон. Реальность, в которой любимый мужчина так настойчиво прижимает к себе, где водит руками по талии, стараясь выплеснуть свои чувства в прикосновениях. Цзян Чэн тихо простонал от осторожных ласк. Это было лучше, чем любая мечта. Даже сейчас он не мог поверить в происходящее. — Почему? — спросил рассеянно Цзян Чэн, когда Лань Сичэнь отдалился. — Думал, ты хочешь этого, — проговорил мужчина. Он пытался подавить улыбку, но та непослушно растянулась на лице. Лань Сичэнь сиял. Опустил смущённо голову Цзян Чэну на плечо. — Прости, я слишком счастлив сейчас, чтобы хоть что-то говорить. До Цзян Ваньиня наконец стало доходить происходящее. Руки легли ему на талию. Он не мог понять, нужно ли сейчас оттолкнуть, прокричать те тысячи вопросов, что скопились в голове, или же прижать поближе, уткнуться носом в ключицы, почувствать, как он дышит, как бьётся сердце. Проследить, как ветер легко подбрасывает волосы и одеяния, как он, в конце концов, двигается в его объятиях. Как долго он этого хотел, однако не смел представить, что это произойдет. — Женишься? — спросил Цзян Чэн быстрее, чем успел подумать. Рука сама по собственнически потянулась к ленте, незаметно ухватилась, не позволяя ветру больше безжалостно подбрасывать её из стороны в сторону. — А вот это важная тема, надо найти место и поговорить, — тяжело вздохнул Лань Сичэнь. — Поэтому плохо спишь? — продолжал допрос Цзян Чэн, не выпуская мужчину, который пытался вывернуться из объятий. — Цзян Чэн... — от собственного имени, слетевшего с его уст, стало настолько хорошо, что поплохело. — Прошу, выслушай. — Слушаю, — сухо ответил Цзян Чэн. Он медленно приблизил белую ленту к губам и аккуратно поцеловал. Лань Сичэнь не видел этого, но чувствовал, что за спиной что-то происходит. Будто если Цзян Чэн отпустит, Лань Сичэнь исчезнет. Уйдёт к той, с кем скоро свадьба. Испарится навсегда из его рук, связав себя узами брака. Подобное стало бы самым страшным кошмаром. Лань Сичэнь вновь вздохнул, носом зарывшись в пышные волосы Цзян Чэна. — Я так долго... Так много времени думал, что ты меня ненавидишь, — в голосе читалась еле скрываемая боль. — Ты был так груб. Думал, что умру, если ещё раз встречусь с этим безразличным взглядом, — он смотрел в глаза так преданно и отчаянно, грустно улыбаясь. — Подожди... Ты хочешь сказать, что... — Цзян Чэн не мог договорить, слова застряли в горле, перекрывая воздух. Он просто не мог поверить в то, что хотел произнести. — Цзян Ваньинь, прости, но я уже давно питаю к тебе далеко не самые уважительные чувства. Мои мысли могли бы оскорбить тебя. То, что я делаю с тобой у себя в голове... Не может никак сочетаться с тем, что должно быть на самом деле у благочестивого Главы Ордена Лань на уме, — он запечатлел у него на шее невесомый поцелуй, от которого Цзян Чэн еле заметно вздрогнул. — Ты уже давно сводишь меня с ума, Цзян Ваньинь. Мне кажется, что я медленно умираю, когда тебя нет рядом. Не знаю, как это произошло. Не понимаю, откуда взяться такому бесконтрольному желанию обладать тобой. Прошу, прими меня или оттолкни навсегда. Цзян Чэн, кажется, не дышал. Даже сердце замерло в сладостном ожидании окончания монолога. Ему ответили только что взаимностью. Его сейчас сжимают в объятиях и изредка целуют в ключицы и шею. Тот самый человек, что больше напоминал Небожителя, спустившегося с небес, лишь чтобы свести с ума Цзян Чэна, признавался в тайной симпатии. Точно ли это не сон? Может Цзян Чэн умер и сейчас в раю? — Ты... Ты... — беспомощно произносил сиплым голосом Цзян Чэн. Он отдалился, выворачиваясь из сладких объятий. — Свадьба?.. — не унимался он, не в силах составить полное предложение. Ему бы утонуть в ощущениях рядом с ним, но внутри неприятно скреблась тревога, не позволяя расслабиться и отдаться моменту. В ушах эхом звучали слова мужчины, не замолкали ни на секунду, заглушая окружающий мир. Кажется, если вдруг где-нибудь неподалёку взорвётся звуковой талисман, он будет и дальше слышать лишь его голос. — Я отменю. Найду другой способ отплатить Ордену Сюань. Дядя настаивал именно на объединении, я сначала отказывался, однако позже решил, что ты... — он прижал ладонь к груди, опустив опечаленно голову. — Что ты никогда не ответишь мне взаимностью. Считал, что ты ненавидишь меня. Теперь Цзян Чэн замер, словно Лань Сичэнь остановил время. Когда ладонь приблизившегося мужчины легла на щеку, он не шевелился, не дышал. — Будешь ли ты и дальше груб со мной? Ответишь ли, что у тебя на душе? — мягко спросил Лань Сичэнь. В его уставших глазах проявился слабый огонёк. Свет надежды и любви. Тот, что Цзян Чен так хотел увидеть хоть раз в жизни от него. Хоть на пару секунд. Теперь он был прикован к нему. Внутри все сжалось. Он отчаянно вдохнул воздух, потому что голова уже начала кружиться от недостатка кислорода. Давно умершие бабочки в животе взметнулись к небу огромной стаей. Так легко и приятно. Цзян Чэн сам не заметил, как аккуратно потерся щекой о его ладонь, не отрывая взгляда от чужих глаз. В голове совсем не укладывалось, как бы он мог выразить то, что творилось на душе на протяжении этих бесконечно долгих месяцев. Совсем не получалось выдавить из себя хоть звук. Он шевельнулся, обнял вновь. Ещё одна слеза скатилась по лицу, сразу же впитываясь в его одеяния. Губы растянулись в такой дурацкой и глупой улыбке, но такой широкой, что мышцы свело. Он тихонько хохотнул, перед тем как громко рассмеяться в голос, прижимаясь к нему все сильнее. Так счастливо и радостно, что начал задыхаться. — Я такой идиот, — произнес он сквозь слезы. — Не смей так говорить про моего возлюбленного, — отозвался Лань Сичэнь, поглаживающий его нежно по волосам. "Мой возлюбленный". Из его уст, предназначенное Цзян Чэну. Совершенно невозможно. Просто сказочно и нереально. Он резко отдалился, вдруг осознав, что обязан внятно сказать что-то. Чтобы не было недопониманий. Вывалить наконец на Лань Сичэня свои чувства, придавать его к земле нескончаемым потоком. Цзян Чэн взял его лицо в ладони, серьёзно заглянув в глаза. — Ты мой возлюбленный. Получилось не совсем так, как хотел Цзян Чэн. Язык не слушался приказов. Но эффект был достигнут. Лань Сичэнь счастливо улыбнулся, притягивая Цзян Чэна к себе для поцелуя. Только теперь они отвечали друг другу на ласки. Совсем забылись в чувствах. Искры на Цзыдяне уже сходили с ума, прыгая в такт бешенному биению двух сердец. Они принадлежали друг другу. Поглощены навсегда, связанные безумными чувствами. В саду появился кто-то третий. Послышался взволнованный женский вскрик. Оба его уловили, но не пожелали останавливаться. Лань Сичэнь прижимался все сильнее, углублял поцелуй. Мокро, страстно, чувственно. Время замерло для них двоих, но теперь совсем иначе.