Время возвращать долги

— Я слушаю тебя, смертный, — грозный голос раскатами грома прокатился по стенам старого храма, покрытого пылью и сыростью. В неровном свете чадящей свечи, углы покрытые паутиной, казались особенно пугающими. В храме было достаточно холодно, но этот холод не шёл ни в какое сравнение с пробежавшим по коже морозом, возникшим из-за этого голоса.       Люди испуганно сжались, держа в руках курительные палочки для благовоний, фрукты и чаши с рисом и злаками. Огонь зажжённой свечи танцевал как-то особенно медленно и напряженно, завораживая. Свет отражался в золотых чешуйках статуи дракона, стоящей на четырёх когтистых лапах. Статуя была искусство выполнена знаменитым мастером, отчего казалась живой. Каждая чешуйка на теле дракона выделялась, а янтарные глаза смотрели так живо и внимательно, что брал страх. — О, великий дракон, — упал на колени мужчина, одетый в дешевое крестьянское платье, отбивая поклоны перед алтарём божества, — искренне просим вашей помощи и заступничества. — Просим! — воскликнули другие, точно также падая на колени.       От людей исходил страх и отчаяние, Моракс ненавидел этот страх, но было что- то ещё, что сильно смущало его. Он ощущал этот запах… смутно-знакомый, вызывающий массу противоречивых чувств. — Что произошло? — На нас напали северные чудища со стальными когтями и орлиными перьями. Они топтали посевы, ломали дома и принося множественные беды. Крик их был столь ужасен, что можно было умереть от ужаса. Алое чудище с чёрной кровью покалечило множество людей, а синее с алой кровью уничтожило многие здания. О, великий повелитель драконов, помоги нам!       Процессия снова начала отбивать поклоны. Глаза статуи закрылись и распахнули вновь, на мгновение ослепляя людей своим золотым сиянием. Голова золотого дракона повернулась и его уверенный, сильный голос произнёс: — Вы пришли заключить со мной контракт. Я предлагаю свою кровь и силу, что предлагаете Вы? — Мы принесли тебе дары. Пять фруктов, пять злаков, пять ароматов, пять специй и одна жертва. — Жертва? — в голосе дракона послышался интерес. — Да. Вот она.       Крестьянин, что возложил на себя обязанность жреца, махнул рукой в сторону столпившейся группы людей. Из толпы вышли двое, неся простой мешок. Мешок возмутительно шевелился, пытаясь вырваться из крепких мужицких рук. Мужчины со смесью страха и тревоги подошли к алтарю, низко кланяясь, после чего водрузили на плоский стол алтаря, изрезанный символами земли и власти, мешок, развязав бечевку, намотанную на горловину. Мешок тут же раскрылся и из него неловко вывалилась бледная нога, сначала одна, потом другая, а после и вовсе половина тела. Дальше дело не шло, человек, находившийся всё это время в мешке, был со связанными руками за спиной и выбраться из подобной западни ему было весьма нелегко.       — Я не принимаю человеческие жертвы, — грозно произнёс дракон. Шевеление в мешке прекратилось на пару мгновений. — Так это не человек, великий господин наш! — взмолился крестьянин, ожидая гнева небес. — Это демон. Он был с чудовищами, что напали на наш край. Мы едва изловили его и решили принести вам в жертву.       Мешок снова зашевелился и из него раздался громкий хруст, похожий на хруст яблока. Через некоторое время, когда хруст прекратился, тонкий голос возмущенно воскликнул: — Сами Вы чудовища! Я же говорил, что я… аааа, отпустите!       Мужчины, что положили мешок на алтарь, схватили человека за ноги, вытаскивая его. Говоря по правде, это был не совсем человек, ведь у людей не бывает огромных крыльев, верно? По внешнему виду это был юноша лет шестнадцати на вид, у него были темные волосы, забранные в косы, окрашенные на концах в бирюзу. Одежда у него была престранного вида, однако даже она не могла соперничать с крепкими крыльями, отливающими на концах золотым и бирюзовым сиянием. Крылья были крепко привязаны друг к другу у самого основания. — Вы принесли мне феникса, — в голосе дракона звучала ярость. — Пощадите нас! — воскликнули люди, сердца их сковал ледяной страх. Они знали, что фениксы были божественными созданиями, однако поверить в то, что те и правда существуют было весьма сложно. Ведь этот юноша был с чудовищами, а разве божества причиняют простому народу вред? — Эм… что? Вы собирались принести меня в жертву какому-то дракону? — возмутился юноша, перестав дергаться всем телом. Каменный алтарь был ужасно холодным, а его одежда и вовсе выглядела как пародия на обрывки ткани, коей не хватало даже для того, чтобы скрыть даже живот. — Что за неуважение к божественной расе!       Люди растерянно смотрели на молодого феникса, тревожно косясь в сторону золотого дракона. С одной стороны, было хорошо, что они не додумались убить это создание, с другой стороны, может быть, этот феникс сейчас так разозлит их бога, что разумнее было бы всё-таки убить? — О, погодите-ка, что это? Вино? — неожиданно воскликнул феникс, оглядевшись по сторонам. Рядом с ним на алтаре стояли пиалы с алой жидкостью, от которой исходил прекрасный аромат фруктового вина. Юноша попытался шевельнуться, но чёртовы путы не позволяли ему даже нагнуться к чаше. — Это вино нашего лорда! — возмутились люди, смотря как бесстыжий феникс завозился с верёвками, тщетно пытаясь выбраться из пут. — Развяжите его, — после некоторого молчания скомандовал дракон. Ситуация вышла из-под контроля, превращая древний ритуал подношения даров и заключения контракта в какой-то балаган. — Как это любезно с вашей стороны, — фыркнул феникс. — Я требую компенсации. На каком основании меня схватили и собирались принести в жертву? Я… — Замолчи, — прогремел голос дракона. — Сначала я должен заключить контракт. — О, контракт… — взвыл феникс. — Вы все драконы так повёрнуты на своих контрактах? Знавал я одного такого пару сотен лет назад. Ну и зануда же был!       В воздухе разлилось тревожное, почти что электрическое напряжение. Люди в ужасе смотрели на феникса, однако не смели ослушаться приказа своего лорда. Жрец трясущимися руками полоснул острым клинком по верёвкам, крепко связывающим руки этого существа. Верёвка, конечно же, не была обычной, иначе любой демон легко бы освободился, но вот божественные нити не могли расплести даже боги, если не имели при себе благословлённого оружия.       Жрец со страхом отскочил прочь, наблюдая, как феникс со стоном облегчения вытянул свои руки перед собой, разминая плечи. Крылья его все ещё были связаны, но жрец ни за что бы не подошёл к этому существу ещё раз. — Ну и грубияны же вы, — фыркнул феникс, недовольно морщась, руки у него слишком затекли. Он несколько раз повернул шеей, похрустев позвонками, после чего ловко схватил с алтаря жертвенные фрукты, с наслаждением вгрызаясь в бок ароматного яблока.       Люди попадали ниц, на их глазах происходило страшное богохульство, не иначе гнев властелина теперь падёт и на них, ведь это они привели ему этого… — Я принимаю дар, — внезапно произнёс дракон, статуя его замерцала невыносимым золотым блеском, от которого болели глаза. — Я, дракон востока — Лорд Камня, покровитель гор и рек, Моракс, принимаю дар и заключаю с Вами контракт. Я обязуюсь найти и покарать виновных. Слово моё твердо как камень, а намерения ясны, как горная река. — Благодарим! — люди трижды отбили божеству поклоны, после чего медленно попятились назад.       Обычно, люди не торопились унести свои ноги с подобной скоростью, но это феникс все ещё беззаботно сидел на каменном алтаре с подношениями и поедал их дары. Быть может, дракон востока слегка ослеп на один глаз и не заметил этого. В любом случае, главное, чтобы он заметил это после того, как все они окажутся как можно дальше от его гнева.       Храм опустел, однако с уходом людей ничего не закончилось. Зажжённые свечи погасли, образую таинственный мрак, окутанный дымом от пяти благовоний. Мрак сгущался, словно образуя ядро, и в одно мгновение рассыпался, являя собой высоко мужчину в длинном шёлковом халате коричневого цвета с золотыми узорами на рукавах и подоле. Волосы мужчины были забраны в хвост на затылке, а из головы торчали две пары изящных корляписовых рогов, издающих мягкое золотистое мерцание силы камня. Глаза человека были чистым янтарём в свете огня.       — Не думал, что увижу тебя, старикан, — фыркнул феникс, беззастенчиво поедая принесённые дракону дары. — Наглый, как всегда, не так ли? — замечает дракон. Голос его бархатный, тягучий, обволакивающий. — На что это ты намекаешь? Твои люди схватили меня и связали! Ты должен мне компенсацию. — Компенсацию, значит, — в голосе дракона прозвучали нотки, вызывающие у любого смертного чувство паники и тревоги, однако тревоги смертных не касались божественных птиц. — А позволь поинтересоваться, что произошло? Мои люди не стали бы засовывать тебя в мешок без серьёзной причины. — Ах, это… ну, — феникс покрутил головой, натыкаясь на чашу с вином. Что ж, оно с самого начала привлекло его своим ароматом. Схватив изящную пиалу, юноша преподнёс её к губам, глубоко вдыхая аромат. Восхитительно. — Ну, собственно говоря, ничего страшного и не случилось. Просто Двалин и его подруга немного вышли из себя. Ну, ты знаешь, их можно понять, хотя я думаю, что деревня отделалась ещё легко. — Как это понимать? — в голосе Моракса звучало раздражение. — Ну, пару десятков лет назад они отложили яйцо на драконьем хребте, ты верно слышал о таком месте? — Разумеется, — фыркнул Моракс. — Собственно в этом и причина. Люди смогли разорить гнездо и украсть яйцо. Кажется, это были так называемые «Похитители сокровищ». Когда Двалин и Дурин обнаружили пропажу, то разъярились и бросились искать своё потомство. Похитители убежали в деревню Цинце. В общем, вам всем повезло, что я находился недалеко и смог немного успокоить разъярённых родителей, но твои люди! — Вот как, — задумчиво произнёс Моракс. — Что ж, я могу понять гнев дракона, лишённого яйца. Однако они вторглись в чужую землю и разрушили дома и поля людей. С этим тоже нужно что-то делать. — Что? Ты не можешь наказать их за то, что они были в ярости от кражи их ребёнка! — возмутился феникс. — А если бы они разнесли твои птичьи земли, охотясь на похитителей, ты бы говорил так же? — яростно прогремел дракон востока. — Это мои люди, и они находятся под моей защитой. — Да, но это не было сделано намеренно. Моракс, ты же дракон! Что бы ты сделал, если бы люди украли твоё яйцо? Зная твой характер, камня бы на камне не оставил, вот что! — Именно, но ещё я правитель, — раздражённо произнёс лун. — И я заключил контракт со своими людьми, согласно которому, виновный будет наказан. — А виноваты похитители сокровищ! Если бы не они, этого бы не произошло. — Двалин и Дурин должны отвечать за свои действия. — Что? Ну уж нет, я тебе трогать не позволю. — Это наши дела, Барбатос, не лезь туда, где ничего не понимаешь! — Ваши дела, — скривился феникс. — Они мои друзья, Моракс, если тебе это слово о чём-то говорит.       Лун недовольно фыркнул, скосив взгляд в сторону. Когда-то они тоже были друзьями, по крайней мере так думал владыка восточных гор. — В любом случае, я разберусь с этим. Они вернули яйцо? — Они искали его, честно говоря, не уверен. Я как раз пытался им помочь, когда меня схватили. — Тогда я должен найти его и вернуть законным владельцев, а также узнать касательно ущерба. И ты пойдешь со мной. — Я? — удивился феникс. — Ты. Ты мой гарант. — А с чего ты взял, что я буду помогать? — фыркнул Барбатос. — Потому что ты моё подношение. — Что? Ах ты! Ах ты! Да как ты смеешь! — А ты? Ты ведь выпил жертвенное вино с моего алтаря и съел жертвенные фрукты. Ты ведь тоже называешь себя божеством.       Феникс возмущенно выдохнул, стараясь растопырить свои крылья, но те всё ещё были связаны божественными путами. Это было нечестно! Старый дурак всегда разрешал ему раньше пить его вино. Множество раз он сам давал Барбатосу свои подношения на пробу, а теперь! Это было возмутительно. Только вот правила есть правила… дракон заключил контракт с людьми и на его основании мог действовать так, как считал нужным. Кроме того, он имел полное право наказать феникса по всей строгости божественного закона. Да уж, это было бы в самом деле лишним. — И что ты собираешься со мной делать? — поинтересовался Барбатос, скосив взгляд на дракона. — Ты должен успокоить своих друзей. Если они не нашли яйцо, то воспримут меня как угрозу и нападут, а два разъярённых дракона, к тому недавно отложивших яйцо. Это слишком опасно даже для меня. — Да уж… Дурин немного не в себе, до сих пор. Но я могу понять его, знаешь ли. Хоть я и феникс, но кража яиц из гнезда для меня не меньшее преступление, чем для дракона. — В таком случае пошли, попытаемся разобраться с этим. — Эм… Моракс… — внезапно произнёс Барбатос, заметив, что дракон собирается уходить. — Да? — Может ты развяжешь мне крылья? Это, знаешь ли, неудобно. — Ах да, крылья.       Одним резким движением лун разорвал верёвку, крепко стискивающую два белоснежных крыла у самого основания. Барбатос издал стон удовольствия, расправляя затёкшие конечности. Губы Моракса слегка скривились. — Лучше бы они связали тебе рот, а не крылья, — фыркнул он, выходя из храма. — Грубиян! — крикнул феникс, поспевая за ним.       Снаружи бушевал шторм, да такой сильный, что тяжелые рукава ханьфу Моракс едва не взмыли вверх. Волосы императора драконов тут же растрепались, однако изящная золотая заколка крепко держала форму, не позволяя сложной причёске распасться. Феникс прищурился, раскрывая крылья во всю длину, чтобы каждое перышко могло ощутить крепкий вой ветра. — Похоже, что Двалин все ещё злится. Это его буря, — довольным тоном отозвался феникс. — Я бы не радовался на твоём месте, мы ещё не решили, как покрыть все расходы. — Опять ты за своё, — закатил глаза феникс. — Вот поэтому у тебя и нет пары.       Моракс застыл, после чего резко развернулся, молниеносным движением хватая Барбатоса за горло, заставляя того смотреть ему в глаза. — Не смей поднимать эту тему. — Как скажешь, — нервно сглотнул феникс, испуганно глядя в золотые глаза дракона. Он и правда перегнул, но ведь нельзя быть таким педантичным, когда дело касалось подобных вещей.       Барбатос давно слышал, что когда-то у императора драконов была возлюбленная, кажется, её звали Гуй Чжун, и она умерла, защищая своё гнездо от врага. А ещё Барбатос слышал, что она не была драконом, а относилась к виду цилинь. Это было интересно, но эту тему действительно не стоило поднимать. Тогда Император драконов едва не сошёл с ума.       Моракс прислушался к вою ветрам и эманациям ци. Эта земля была его землей, каждый камень подчинялся его воле, каждая гора признавала его силу, сам воздух напряженно звенел под его пальцами. Острый слух дракона уловил крики и рёв северных братьев, но он пытался увидеть нечто другое. Два дракона кружили над пиком на юго-востоке земель Моракса, из их ртов вырывалось пламя. Моракс слышал, как под мощью драконов дрожали горы. — Они нашли похитителей, — заключил Моракс, смотря на феникса. — Воры спрятались в пещере на юго-востоке. Дракону туда не пролезть, однако и выйти живыми похитители не смогут. — Нужно что-то сделать, пока они не разбили яйцо, — скомандовал Барбатос.       Моракс кивнул, принимая свою величественную драконью форму. Это был огромный чёрный лун с золотой гривой и острыми гребнями корляписа, растущими вдоль его позвоночника. Рога луна горели, словно золото, в них плескалась великая, разрушительная сила. Феникс давно не видел боевую форму Моракса, это всегда завораживало.       Белые крылья с золотисто-бирюзовыми перьями на конце распростёрлись, поднимая феникса в высь. Белокрылые фениксы были редкими, такими редкими, что и поверить сложно, потому что они рождались из облаков и ветра, за всю свою жизнь Барбатос не видел ни одного белокрылого, похожего на него. Ему попадались алые фениксы — потомки бифанов и фениксов, чёрные фениксы, в чьих жилах текла кровь демонов. Но божественный белый феникс был один. И наверное, все, кто хорошо знали его, были искренне благодарны небесам за избавление от подобной беды, ибо вынести хотя бы одного уже было испытанием.       Барбатос ощутил сильную ауру дракона ветров, что буквально брал штурмом каменную глыбы, грозившую стать гробницей для воров. Рядом метался и ревел Дурин, добавляя огонь, отчего вся земля вокруг скалы стала выжженной дотла.       Феникс вздохнул. Ими сейчас управляет ярость, они могут атаковать его самого, но ещё хуже будет если вмешается Моракс. Среди драконов не было особого единства, и другой более сильный дракон становился угрозой для пары, что почти потеряла яйцо. Они обязательно нападут на него, а что из этого выйдет даже думать страшно. — Я помогу, — крикнул феникс, вызывая из небес лиру. Что ж, фениксы были отличными музыкантами, даром что голос у Барбатоса был чище хрусталя.       Звуки лиры немного успокоили Двалина. Пелена ярости спала с его глаз, однако успокоить Дурина не получалось, но это было понятно. Драконы высиживают яйца годами, самки (ну или особи, которые брали роль самки, ибо по природе своей драконы рождались гермафродитами) постоянно находились в состоянии яростного ожидания и годы усталости и напряжения брали своё.       Двалин поднял голову на феникса, подпуская к себе. Его ярость никуда не делась, но дружба между этими видами творила чудеса. — Вы не сможете вытащить яйцо, если разрушите скалу, — спокойно сказал Барбатос. — Я могу сделать это, если пролезу внутрь. Но Дурин меня не подпустит. — Она не понимает, что делает, — согласился Двалин. — Но я вряд ли смогу увести её. — Попытайся. Вы уже привлекли внимание Моракса. — Это наш ребёнок, — тут же огрызнулся Двалин, даже упоминание чужого дракона в подобном состоянии приводило его в ярость. — Он и не станет вам мешать. Отвлеки Дурина, мы проникнем в гору и вернём яйцо. — Он разобьёт наше яйцо, — яростно замахал шестью парами крыльев Двалин. — С чего ты взял! — Мы все знаем, что его яйцо было разбито, а возлюбленная умерла. Такие драконы испытывают ненависть к чужим яйцам. — Нет, я не позволю этому произойти. — Я не подпущу его к яйцу! — Но тогда вы будете драться с ним вместо того, чтобы спасти ребёнка. Двалин, прошу, я не позволю этому произойти. Я обещаю, что Моракс не тронет яйцо.       Барбатос с надеждой заглянул в глаза друга, умоляя того согласиться. Конечно, он и Двалин сейчас были не в себе, но ведь нельзя позволить им просто похоронить своего ребёнка под грудами камней вместе с этими людьми! — Хорошо. Я подумаю. Я подумаю, как отвлечь Дурин.       С громким воем, шестикрылый дракон схватил среднего размера камень, подставляясь под яростные атаки Дурин. Та была не в себе, взгляд её зацепился на камень, похожий на яйцо в лапах Двалина, она зарычала и двинулась на него, но тот улетел. Венти воскликнул. Ну, конечно, порой драконы нападали на яйца, но это было слишком рискованно. Дурин могла убить своего избранника в порыве безумства.       Феникс прижал крылья, бросаясь в открывшийся проход, следом за ним змеей проскользнул Моракс, на ходя принимая свой человеческий облик (ну почти человеческий, убирать рога и хвост он так и не научился). В руках луна возникло острое копьё. Вид этого копья был весьма внушающим, таким можно было проломить камень. — Итак, мы разберемся с этими людьми и заберём яйцо, — озвучил план феникс. — Тихо, — шикнул дракон, прислушиваясь. Эта пещера была глубже, чем он предполагал. Похоже, что природный грот был расширен и использовался как тайное помещение.       Барбатос огляделся, обращая лиру в лук. В общем-то не в природе фениксов было совершать подобные грехи, но в прошлых жизнях Барбатоса случалось всякое. Моракс молчаливо шёл за ним следом, прислушиваясь своим драконьим чутьем.       Барбатос не понял, что произошло, но дракон резко дёрнулся вперёд, схватил его за руку, потянув на себя. В то же мгновение в сторону феникса прилетел град стрел. Барбатос не заметил ловушки из-за не слишком хорошего зрения в темноте.       — Будь осторожен. Здесь есть ещё ловушки, я чувствую запах железа и пороха. — В таком случае, может, ты пойдешь первым? — Неужели ты это предложил, — фыркнул лун, однако действительно вышел вперёд. Это было разумно, потому что фениксы терпеть не могли проигрывать в чём-то драконам.       Они были знакомы уже две тысячи лет, правда… знакомы было не слишком правильное слово. Они много раз виделись, говорили, но каждая встреча с Барбатосом была похожа на новое знакомство. Уже трижды этот феникс умирал, уходя на длительное мучительное перерождение из пепла, и каждый раз он вёл себя иначе. Что-то глупая птица помнила хорошо, что-то забывала навечно. Моракс так и не смог привыкнуть к этому. Первое время Моракса ужасно злил сам факт того, что фениксу смерть была не страшна и он легко мог вернуться, пробыв в небытие пару столетий. Драконы не воскресают, как и многие другие боги, а вот фениксы… что ж, может в этом была какая-то особая логика? Как бы то ни было, долгие века дракон не желал постигать её, пока однажды, один его старый приятель, из рода чёрных фениксов, не рассказал ему, какую высокую цену их вид должен платить за каждое воскрешение. Оказывается, фениксы всё-таки умирают, только не в пламени собственного сердца, нет, смерть их страшна и мучительна, а самое главное — безвозвратна.       Моракс внимательно вглядывался в окружение, готовый атаковать в любой момент. Он был осторожен, потому что боялся, что страх заставит людей совершить нечто необдуманное. Минуя некоторые ловушки, они добрались до узкой металлической двери, за которой слышалось человеческое дыхание и пахло страхом. Дверь была прочной, но что такое металл перед яростью камня?       — Будь осторожен, мы не знаем, что они могут вытворить, — мягко напомнил феникс, готовясь ко всему. — Я, Дракон Востока, Император драконов, Лун Моракс, властелин камня, приказываю вам, смертные, открыть дверь и сдаться добровольно. — Ещё чего! — после долгой тишины раздался крик самого смелого, — уж не знаю, как вы сюда попали, но мы не такие дураки! — Вот именно! — поддакнул другой голос. — Те два дракона ни за что бы не пропустили сюда другого дракона. — Так вот на что вы рассчитывали! — возмущенно закричал Барбатос. — Думали, что, если убежать сюда, разъярённые кражей ребёнка родители не сунутся на территорию другого дракона. Да вы бессмертны!       Феникс часто задышал, разъярённо тряся в воздухе крыльями. Он терпеть не мог подобное гадство от людей. И ведь эти похитители прекрасно понимали, что рано или поздно сюда бы сунулся Моракс и просто бы разогнал Двалина и Дурина, а те бы попытались сбежать и продать яйцо дракона на чёрном рынке. Ведь среди смертных до сих пор ходили древние мифы и забытые ритуалы, искаженные и неправильные, вселяющие ложное ощущение всевластия. Барбатос слышал все эти сказочки про жертвы, бессмертие и прочую ерунду. Только вот пока люди верили в эти сказочки, они были готовы совершать ужасные вещи.       Моракс не стал тратить время на переговоры, он использовал свою силу, буквально выломав дверь. В помещении за дверью послышался крик и возня. Люди растерялись, из-за чего ловкие удары дракона моментально раскидали их по сторонам, однако были и те, кто успел отскочить. Феникс огляделся, выискивая яйцо. Оно нашлось в руках одно крепкого на вид мужчины, что прижимал его к себе на манер корыта. — Не подходи! — тут же завопил тот, что держал яйцо, — иначе я разобью его!       Это угроза подействовала на Моракса совершенно неправильно, ибо вместо того, чтоб послушно замереть, тот рассвирепел так, что одним броском копья пригвоздил человека к стене. Барбатос воскликнул, среагировав так молниеносно, как мог. Ветряной поток обхватил падающее яйцо, заставляя его замереть в воздухе. — Ты что творишь! — закричал феникс, подскакивая к яйцу и прижимая его к себе. — Отдай, — в голосе дракона звучало затаённое безумие.       В голове Барбатоса зазвучали слова Двалина. Вот оно, безумие дракона, чья пара и потомство погибли при страшных обстоятельствах. Феникс сглотнул. О нет, он не мог это допустить. — Зачем тебе? Это ребёнок моего друга, я обещал, что верну его! — Барбатос понимал, что зря распинается, потому что он видел какой зловещий свет издавали глаза дракона, как сузились его зрачки, становясь вертикальными. — Отдай. Его. Мне, — чеканя каждое слово произнёс Лун, направляя в сторону феникса копье. — Да что на тебя нашло! — не выдержал юноша, крепче прижимая к себе яйцо, прикрывая его и себя крыльями. В этой комнате было слишком мало места для того, чтобы развернуться и улететь. Он просто не успеет совершить правильный маневр, подставляясь под удар.       Моракс сделал шаг вперёд, поднимая своё окровавленное копье. Драться с ним в замкнутом пространстве было безумием, но то сумасшедшее выражение на его лице пугало куда больше. Барбатос ощутил, как всё его тело пронизывает озноб. Нет, нет, он не может позволить безумию луна взять верх.       Феникс не понимал, что на его друга нашло. Быть может, Двалин был прав и сейчас та вековая ярость, что жила в сердце Моракса, овладела им? Барбатос знал о драконах достаточно, чтобы понимать всю опасность своего положения. Однако где-то глубоко в душе юноше верил, что дело в чём-то другом и ярость, что полыхала в глазах луна исходила не из желания уничтожить, а их желания защитить. Драконы существа весьма грубые и воинственные по своей природе. Они долгое время были хозяевами Тейвата и те, последние, что остались от некогда великой расы, были во сто крат опаснее своих предков. — Пожалуйста, Моракс, успокойся. Всё хорошо, видишь? — голос феникса дрожал от напряжения. Если у него не получится достучаться до своего друга, то в мире станет одной божественной птицей меньше. — Отдай, — угрожающий шепот. — Я не могу. Ты пугаешь меня. Что ты собираешься делать?       Колени Барбатос тряслись от страха, копье луна непреодолимо приближаюсь к нему. Он крепко прижал яйцо к собственной груди, опуская голову. И закрываясь мягкими крыльями. В голове билась ужасающая мысль о смерти. Зря он не послушал Двалина, он бы и сам справился, зря вообще влез в это всё. Зря. Зря. Зря.       Барбатос не понял, что именно произошло, но в какой-то момент он зажмурился, отчего лицо его исказилось от отчаянья и в следующее мгновение тяжелое копье выпало из рук. Повисла давящая тишина. Феникс слегка приподнял крыло, замирая от удивления. Лицо Моракса было белее полотна, он стоял перед ним, как каменный истукан, кажется, даже не дышал. Что-то в его глазах было такое, что напугало Барбатоса ещё сильнее. — Да что с тобой? — отчаянно воскликнул феникс, звук его голоса сработал словно резкая пощёчина. Моракс вздрогнул, оседая на пол. Глаза его были широко раскрыты. — Гуй Чжун, — сорвалось с губ дракон прежде, чем он смог немного вернуть себе самообладание.       Взгляд луна был таким больным и потерянным, что сердце разрывалось. Феникс понимал, что стал свидетелем того, чего никогда не должен был становиться, словно он увидел, как с этого гордого, властного существа спали все его доспехи, будто чешуя змеи. Пару мгновений и взгляд Моракса прояснился, он посмотрел сначала на Барбатоса, потом на разбросанные тела разбойников, таких хрупких, что становилось смешно.       Лун молчал отошёл от феникса, позволяя тому встать и пройти вперёд. Моракс молчал, это было тяжелое, напряженное молчания, от которого все перья в крыльях Баратоса вставали дыбом, но они оба молча вышли из пещеры. — Я отдам им яйцо, — тихо произнёс Барбатос, раскрывая крылья. — А ты потом решай с ними свои драконьи вопросы. Только дай им время. — Иди, — коротко произнёс дракон.       Он напряженно следил за удаляющейся фигурой феникса, что высоко взмыла в воздух, уносясь на поиски друзей. Моракс вздохнул. Это видение будет преследовать его до конца жизни — его гнездо, разорённое и уничтоженное, а внутри умирающая Гуй Чжун, обвившая своим покрытым кровью телом яйцо цилиня. Она почти ослепла, и, наверное, так было лучше, потому что она не видела, что яйцо было треснуто по середине очень глубоко.       Когда этот жалкий ублюдок сказал, что разобьёт яйцо, в его душе разразился такой огненный ураган, что окажись перед ним кто угодно, он бы уничтожил это. Даже феникс предстал перед ним врагом, желающим отобрать у него последнее, что осталось на этой земле.       Моракс не слышал Барбатоса, он смотрел на него и видел картины прошлого, однако это лицо, такое же выражение лица, что и у Гуй Чжун перед её смертью, оно так сильно ударило по Мораксу, что почти полностью вышибло из него дух. Он был готов уничтожить феникса и это привело его в ужас, потому что несмотря на запутанные отношения, что сложились между ними за сотню лет, лун очень ценил феникса.       Моракс почувствовал, когда драконья чета покинула его владения. Бедному Двалину досталось так сильно, что он едва мог лететь. Если Моракс остановило собственное ужасающее воспоминание, что годами приходило ему в сон, сводя с ума, то вот разъярённый Дурин был готов убить своего супруга, желая спасти ребёнка. Оставалось только надеяться, что феникс достаточно опытен в подобных вопросах и не подставился под удар Дурина.       В горле возник острый и тяжелый ком, но Моракс привычно проигнорировал его, он должен был помочь своим людям восстановить разрушенный город. Благо, что место, куда похитители сокровищ принесли яйцо, оказалось тайником не только с припасами, но золотом. А золота эти черти наворовали столько, что можно было выстроить целых два города. Что ж, он ведь обещал покарать виновных — покарал, в живых не остался ни один похититель сокровищ.       Моракс ступил на свою землю в облике луна, разъяснив людям произошедшее и передав им золото. Первоначально он думал, что должен был призвать к ответу северных драконов и принудить их отдать часть своих богатств его людям, только вот стоило вспомнить тот ужас на лице феникса, и подобные мысли исчезали сами собой. К тому же… хотел бы он действительно не понимать этого.       Вечером Моракс вернулся в свой храм, где располагалась дверь в его собственную высшую плавучую обитель. В мыслях его было спутанного и прохладно. Хранители облаков и гор молча смотрели на него, провожая владыку усталым взглядом.       Обитель дракона находилась на самом высоком пике гор, даже облака не доставали до этого места, растеливаясь внизу ковром. Когда-то давно его дом был в другом месте, в долине Гуй Ли, куда он приходил только в самые тяжелые и мрачны времена. Сегодня он не был готов оказаться там снова, у разрушенного гнезда, ставшего её могилой.       За спиной потянулся ветер. Это был лёгкий ветерок, странно, что на такой высоте он вообще мог возникнуть. Моракс развернулся, встречаясь с неловким взглядом феникса. — Ты в порядке? — обеспокоенно произнёс Барбатос. Моракс кивнул, хотя они оба знали, что не могли быть в порядке. — Зачем ты пришёл? — после некоторого молчания поинтересовался лун. — Сложно сказать. Наверное, не хочу мешать Дурину и Двалину. Они, знаешь ли, счастливы и очень тебя благодарят. — Им стоит благодарить только тебя, — безэмоционально ответил Моракс. — Ага, без тебя я бы умер уже на входе. Там столько ловушек было, жуть. Ты… Я хотел узнать. — Говори.       Барбатос скосил взгляд вниз, сцепив пальцы в замок. — Что тогда произошло? Мне казалось, что ты просто убьёшь меня там. Ты… хотел уничтожить это яйцо? — Такого ты обо мне мнения? — с горечью воскликнул лун. — Что? Нет! То есть… я не знаю, что мне думать. Я слышал, что… — Что драконы, потерявшие потомство, уничтожают чужое? — в голосе Моракса звучала злость. — Да. — Это и правда случается порой. Но неужели ты и правда решил, что я собираюсь? — Нет. Я просто… я подумал, что возможно, ты хочешь убить меня. Я не знал, что именно ты будешь делать, но… ты ведь просто защищал его, верно?       Моракс промолчал, однако выражение его глаз рассказало Барбатосу куда больше, чем хотел бы лун. — Ясно. Я так и думал. Я… ты поступил верно, знаешь? — Что?       Глаза Моракса удивлённо, распахнулись и он не верящим взглядом посмотрел на феникса. — Нет ничего ужасного в том, чтобы защищать то, что тебе дорого любой ценой. Ты был не в себе и видел опасность во всём. Я рад, что не умер сегодня. Но если бы это случилось… знаешь, я бы простил тебя. В конце концов, я уже столько раз умирал.       Феникс невесело рассмеялся, словно в этом не было ничего необычного, ведь смерть такая привычная вещь для него, верно? Только вот Моракс не мог купиться на это, потому что знал, что, если бы это произошло, Барбатос не успел бы сгореть. Фениксы возрождаются только в том случае, если в их теле остаётся хоть капля жизни, что обращает их тело в пепел. Сегодня он мог бы не успеть. — Я бы себя не простил, — тихо произнёс лун.       Золотой взгляд был таким болезным, что сердце сжималось, словно и правда боялся. А может и боялся, Барбатос так и не понял. Он лишь порывом ветра подлетел к Луну, неловко обнимая его. Драконы не любили подобные вещи, феникс помнил из своего прошлого опыта, только сейчас этот лун спокойно терпел объятия, не вырываясь и не шипя. — Ты защитил его, слышишь? Не смей думать о плохом, иначе я тебя поколочу.       Моракс молча посмотрел на феникса с благодарностью во взгляде. Глаза его — расплавленное золото, текли плавно, ласково, словно одной фразой этот глупый птиц согрел его после долго холода.       Моракс молчал. Он не знал, что говорить, но им это и не нужно. Ветер ластился у самых ног, а Барбатос заполнял тишину своими историями. Они ведь давно не виделись, очень давно. Было приятно слушать мелодичный голос феникса.       После полуночи к ним заглянула хранительница Облаков, она не любила феникса, хоть божественный журавль и считался родственником этой странной птицы. Журавль ничего не сказала, она просто посмотрел тем своим особым взглядом, почтительно поклонилась луну и ушла. Она слишком хорошо знала своего друга, чтобы говорить что-то. — Ты вернёшься? — внезапно спрашивает лун, когда над облаками занялся рассвет и усталый феникс собирался обратно в Монд. — Конечно, — фыркнул Барбатос, будто бы дракон сказал что-то совершенно глупое. — Я ведь съел твои подношения, помнишь? И выпил вино. Я ведь просто обязан вернуть их тебе.       На губах дракона появилась лёгкая полуулыбка. Он, наверное, был самым беспринципным из всех лунов, раз позволял этому пернатому вытворять подобные вещи. Но стоило взглянуть на это чистое, открытое лицо и Моракс понимал, что простил бы этому созданию куда большее.       Феникс устало зевнул, направляясь на север. Там в кроне огромного дерева, что излучало божественный свет, было его гнездо, где он часами сладко спал или бодрствовал, предаваясь игре на лире. Этот птиц был покровителем города Монда, люди верили, что божественная птица укрывает землю от бед и приносит мир и покой в их земли.       Моракс смотрел на удаляющуюся фигуру, в его душе соперничала тоска и покой. Он не хотел отпускать Барбатоса, но и не собирался останавливать его. Просто было хорошо, когда этот птенец прилетал к нему на гору с новыми песнями и тоскливо, когда улетал прочь.       В голове дракона сияли воспоминания. Он вспоминал, старые встречи, прошлые жизни и непогашенные долги. Барбатос умирал трижды и каждый раз он возвращался к нему, новый и в тоже время хорошо знакомый. Эти смерти пугали и злили дракона, потому что существу, чья жизнь имела лишь одну конечную точку, было невозможно постичь величие замкнутого цикла уробороса, вписанного в красивую цифру восемь. Именно столько воплощений мог пережить феникс прежде, чем его прах навеки рассеет ветер.

~~~~~~

      В храме царила блаженная тишина. Голубой дым от остывших благовоний стелился в неподвижном воздухе, разнося головокружительный запах «Тьян вей». Статуя дракона, изящно выполненная мастером, как и прежде стояла на своём постаменте перед широким каменным алтарём. На алтаре, как и полагалось, стояла курильница, рисовая вина, пять маленьких чашечек с фруктами и злаками. Всё было ровно, правильно и привычно, и невозможно скучно. — О, великий император драконов, взываю к Вам! — перед алтарём стоял человек, укутанный в закрытую одежду с капюшоном, что кидала тень на его лицо. На самом деле Моракс отвечал далеко не на все молитвы, но в его главный храм люди приходили редко, только с очень серьёзными просьбами. — Жизнь моя потеряла всякий смысл, душа моя в огне и тоске, взываю к Вам, помогите!       Обычно дракон не отвечал на подобные просьбы, но что-то в голосе этого верующего пробилось сквозь мысли императора, заставляя его прислушаться. Люди редко просили его о чем-то личном в главном храме. — Что ты желаешь, смертный? — голос статуи был приглушенным, но мощным. — О, Великий владыка гор и людей! Ничего, чтобы Вы не могли сделать. Одарите меня своей милостью. Много лет назад, я задолжал своему другу. Но так уж вышло, что по причине некоторых обстоятельств, я не смог отдать долг. Теперь же, когда прошли годы, мне сложно явиться к этому другу и уплатить долг, ибо друг мой принципиальный и слово его как камень. — И что же ты хочешь от меня? — в голосе дракона звучало раздражение. — Окажите милость и… и хватит прикидываться недосягаемым, я вино принёс.       Барбатос засмеялся, скидывая с головы покров. Лицо его сияло радостью от хорошей проделки. Он и не надеялся, что такой занятой дракон, как Моракс, ему ответит. — Ты невыносим, — раздался тягучий, бархатный голос за спиной. Феникс развернулся, смотря на старого знакомого с мягкой улыбкой. — О, не скромничай, ты тоже частенько невыносим. — Рад видеть тебя, Барбатос. — Венти. Моё новое имя, Венти, — ласково произнёс феникс, вытаскивая из плетённой сумы бутылку превосходного вина. — Вино? — усмехнулся Моракс, стараясь не смотреть тающим взглядом на этого вздорного птица. Потому что стоило только посмотреть в эти бирюзово-синие глаза и сердце начинало петь старые забытые мотивы. — Лучшее вино со всего Мондштадта, благословлённое моим сиятельным божеством! — согласно кивнул феникс. — Мне кажется, что долг был несколько большим. Помнится, мне принесли в дар не только вино. — Ах это, — кивнул Барбатоос, щёки его покрылись лёгким румянцем, почти незаметным, но от того таким восхитительным. — Я также принёс пару яблок и конечно… себя? — Что?       Янтарные глаза Моракса удивлённого распахнулись. — Ну, конечно, меня! Разве ты забыл, что я тоже твоя жертва? Так уж вышло, что за последние триста лет я снова случайно улетел на круг перерождений, так что в каком-то смысле я твою жертву потерял. Но! Мне кажется, сейчас прекрасное время для того, чтобы вернуть долг?       Теплые руки дракона прижали его к себе, как сокровище. Конечно же он слышал о том, что произошло. Он никогда не научится принимать эту особенность фениксов, но впервые он был действительно ей благодарен. Мягкие поцелуи покрывали щёки Барбатоса, мальчишка смеялся, подставляясь под ласки с хитрым прищуром, глаза его сияли светом морских фонарей. — Ох, ты ведь тоже кое-что мне задолжал, не так ли, старый дурак? — проурчал феникс. — И что же? — А вот что, — Барбатос слегка клюнул губами губы Моракса, отстраняясь со смехом. На лице его царила игривость. Феникс выскочил из храма, на бегу распахивая свои огромные белые крылья, в голосе его звучало счастье.       Моракс удивлённо моргнул, после чего в пару шагов обратился драконом. Ну уж нет, он не позволит этому мальчишке сбежать, ведь он, помнится, должен ему кое-что ещё, а сегодня чудесное время, чтобы возвращать долги.