Реальность такова

— Нет! Не трогай меня!       Небула сбрасывает руку с плеча; пальцы сминают воздух как ненужный клок бумаги, Огрон кивает: — Простите. Я просто хотел помочь…       Волосы липнут к лицу, одежда к телу, грязь к обуви; трава под ливнем становится зеленее, дышать легче, существовать — прохладнее. Огрон останавливается на почтительном расстоянии в меньше полуметра от коляски. — Предпочитаете намокнуть как нелепый маленький котенок, но не принять поддержку в угоду гордости? Что ж, не буду мешать.       Грязь липнет только к его ботинкам. Небула бросает взгляд на свои худые ноги: мышцы атрофированы, кроссовки сохраняют девственную чистоту. Неглубокие дорожки от колес — комья собираются под рамой. Удаляющихся шагов не слышно, Огрон за спиной ощущается гипертрофированно ярко. Она оборачивается. — Решил подождать.       Глаза темнеют, брови насмешливо изгибаются, молчит; в последнее время, к разговорам Небула стала равнодушной; лицо бледное, тело сотрясает дрожь, но нет ни страха, ни безнадежности — что-то другое. Огрон пытается разобраться: — Я понимаю, что с вами происходит. Крушение надежд и…       Небула смеется. Смех не нервный, не раздраженный, похоже ей, действительно, весело; полностью облокачивается на спинку коляски, подставляя потоку воды лицо — фыркает, морщится, но смотрит не щурясь в небо: холодное, заполненное тучами. — Ничего ты не понимаешь, — сжала руками бесполезные ноги. — Это ничто — я могу лишиться способности ходить, но это не представляет для меня никакой важности.       Взгляд Небулы резал без ножа — Огрон не понял: — Почему это «не имеет значения»? Вся ваша жизнь была посвящена Олимпийский играм, столько лишений, страданий, травм и такой финал — не вдохновляющий. — Это не было конечной целью. Первое место не было. — А что было?       Небула — застывшее мгновение в вечности, Огрон не помнит, но знает: все должно быть иначе; природа должна бушевать, а она быть на острие бури. Все не так. Инвалидная коляска, еще сильнее истончившееся без тренировок тело, ливень тарабанящий по коже и раздражающий конъюнктиву. — Полет, — отвечает она, сжав себя руками. — Бессмысленно короткий, длящийся секунды и отнимающий годы.       Огрон поднимает взгляд в небо — недоступное ни ему, ни ей; далекое, спокойное, незыблемое — твердое. Оно их отвергло. — Ты никогда больше не коснешься его рукой.       Ловит взгляд и не отпускает, время искажает пространство, пространство рябит и возникают помехи, трава и грязь — каменная кладка, небо — острый шпиль… Ветер превращается в торнадо, торнадо в черный вихрь; перспектива кренится влево. — Что ты пытаешься доказать?       Небула вздергивает подбородок: — Сам приходишь.       Огрон качает головой. Они всегда оказываются в этой точке — сотня сценариев, но итог один. — У тебя не осталось ни дома, ни друзей, ни свободы, ни крыльев. — У меня есть я. Этого достаточно.