***
Джеймс Поттер считал себя успешным мужчиной. У него была прекрасная, любящая жена и сын, которому они дали всё. Но у него никогда не было друзей. Лили Поттер всегда удивлялась тому, что её супруг не сближается ни с кем. Он не ходит на пиво по вечерам или на встречу одноклассников. И женское чутье подсказывало ей, что именно это иногда не давало её мужу быстро заснуть. Но едва ли она догадывалась, что в своих кошмарах он часто видел то, как он беспомощно открывает рот, когда его другу Питеру, отрезают голову одним единственным ударом топора. Он до сих пор помнил тот звук, словно мясистый качан капусты стукнулся о брусчатку. Мерзкие воспоминания появлялись регулярно раз в месяц во время полнолуния. Джеймс пытался забыть, но это было тщетным. Иногда казалось, что чувство вины навсегда засело внутри его костного мозга. Эти ощущения беспомощности, вялости и аморфности убивали его изнутри. Джеймс Поттер может и был успешным мужчиной, но никогда не был по-настоящему счастливым. Ему не хватало его настоящих друзей, который дополняли его. Для которых он готов был пойти на все, но те не поверили ни единому его слову. И это ранило хуже, чем топор, который отделяет голову от тела. Никто не поверил в то, что пьяница Джеймс никогда бы не смог стоять и смотреть на смерть собственного друга. Но он единственный знал правду. Знал то, что он никогда не пил ничего крепче темного пива. А сейчас и вовсе брезговал даже кефиром. Для Лили это стало огромным бонусом — непьющий муж радость для любой семьи. Но она не понимала, что он боялся любого напитка, в который можно подмешать ту же горечь, что он чувствовал в те месяцы перед смертью Питера. Тогда ему казалось это нотками черного шоколада в его любимом напитке, но сейчас он смотрел глубже. Кому-то просто было не выгодно то, что знает он. А знал он многое. Джеймс всегда был более ловким в кражах, чем остальная его компания. Это выручало их и не раз. И поэтому тайны так и манили его изнутри. Однажды они с Сириусом поспорили, что Поттер не сможет украсть лучший виски из коллекции их Директора — Геллерта Гриндевальда. Если бы Поттер знал, что унесет с собой нечто большее, чем бутылку дорогущего алкоголя, пошел ли бы он на это пари? Джеймс хотел бы сказать, что лучше оставаться верным себе и жить с правдой внутри, но казалось, что это было лишь для успокоения ноющей раны внутри его души. Что же он тогда узнал, милый читатель? Можно перебрать много вариантов, но лишь единственный был верным. Взгляд карих глаз в тот злополучный день наткнулся на папку странных документов. Джеймс решил лишь приоткрыть немного красный файл и заглянуть внутрь. Нелепая шалость. Возможно, он надеялся увидеть там какие-то интимные фотографии мистера Гриндевальда, чтобы потом рассказать об этом Сириусу, и они могли бы вдоволь над этим посмеяться. Но правда вылилась на него, словно ушат с ледяной водой. Там были файлы с фотографиями и данными о многих детях. Некоторые были такие, как Джеймс, Сириус, Римус и Питер. Бедные сироты, которые ничего не добились бы в жизни без помощи «Дома тьмы». Но были и другие. Поттер называл таких «счастливцами с золотой ложкой во рту». Дети, которые никогда не знали горя и не думали о том, где найти кусок черствого хлеба. Он наткнулся на один из файлов. Тогда Джеймсу бросилось его имя под карточкой одного из детей — Гидеон Пруэтт. Там было лишь фото улыбчивого мальчика с его братом близнецом, рыжеволосой сестрой и счастливыми родителями. Но информация которая значилась под этим фото заставила его выронить бутылку виски из рук: «Может быть полезен. Высокий потенциал физической и умственной силы. Родители подавляют агрессию, они мешают объекту развиваться. Джеймсу Поттеру выдано задание по ликвидации двух целей особей мужского и женского пола.» Ох, милый читатель, если бы в этом мире правда была не столь горькой, тогда бы мистер Поттер не ощущал бы в тот момент привкус желчи на языке. Тогда он мог осесть на пол и захлебываться в рыданиях. Осознание, что ещё вчера он был горд, что Директор лично назначил ему застрелить пару контрабандистов, выходящих из дорого ресторана, убивало его. Поттер судорожно тер свои ладони и пытался вытереть остатками виски несуществующую кровь с рук. Осколки бутылки попадали под тонкую кожу на подушечках пальцев, но ему было плевать. Плевать настолько, что он даже не дрогнул, когда услышал, как дверь кабинета за его спиной отворилась. Мой милый читатель, не нужно гадать слишком много о том, что могли предложить Джеймсу за молчание. Геллерт понимал, что убийство одного из этой шайки сирот сможет поднять много вопросов об оставшейся тройки, а он тогда не готов был лишиться потенциально нужных ему игроков. Он пообещал Джеймсу оставить дорогих друзей в живых. Сыграл на его главной слабости. Объяснил, что прямо сейчас его люди готовят ужин для Сириуса, Римуса и Питера, и лишь один его звонок, и они получат дозу цианида в их миндальное печенье. После красные глаза Джеймса были объяснены тем, что тот был пойман с поличным при краже виски, ведь имел неосторожность его разбить. За это получил наказание. Для Сириуса, Римуса и Питера это стало очередным поводом для шуток, а Поттер стал мучаться от кошмаров о том, что их руками раз за разом убивают невинных людей. Он единственный теперь понимал, что их дело не уничтожать лишнюю грязь с лица земли. Их дело — быть марионетками в руках отвратительного человека, который делал всё ради личной выгоды. Это и стало точкой невозврата. Джеймс пытался уговорить друзей просто уйти. Но они не понимали его. Да и как они могли? Гриндевальд подарил им ощущение значимости, а Поттер не мог одной своей правдой просто лишить их жизни. За это расплатились двое — Поттер своей невыносимой потерей неназванных братьев, и Питер своей жизнью. Один слишком много знал, а второй был никчемным дополнением, которое просто поглощало еду за зря. Знания в голове Поттера роились и затихали, словно спящие мухи. Он тешил себя иллюзиями, что все сделал правильно. У него прекрасная семья. Его руки и душа не опорочены настолько, что запах крови уже въелся тебе под кожу. Но всегда было одно но, и этим «но» был его сын — Гарри. Деятельность единственного наследника заставляла его напрягаться. Джеймс понимал, что в их реалиях нельзя добиться высот с чистой совестью и незапятнанной репутацией, но его сын даже не старался. Он шел по карьерной лестнице, наступая на горло правде и справедливости. И до определенного времени это не несло никаких последствий. Можно было даже расслабиться и подумать, что возмездие не настигнет семейство Поттеров. Пока не наступила злополучная ночь в канун Хэллоуина. Ещё никто и не думал праздновать детский праздник, даже на радость внукам Джеймса. Рона Уизли до сих пор не нашли, а точнее его тело. Вряд ли кто-либо надеялся найти его в живых. Слишком много времени утеряно. Говорят, что больших результатов достигают поисковые группы, которые работали по горячим следам. Хорошим показателем было начать «гонку за белым кроликом» в первые двадцать четыре часа. Здесь работа кипела уже в первые часы после не выхода рыжего на связь, но они не нашли даже «хлебных крошек», не то что следов пропажи бедняжки. Старший Поттер не горевал по пареньку. Если быть точнее, милый читатель, он желал ему смерти каждый раз, когда видел его. И на празднике его невестки в нем даже начала гореть надежда. Новенький коллега его сына уж очень напоминал ему себя в молодости. Его скоординированные движения, отточенные улыбки и ярость в глазах, когда Шедоу видел мерзкие повадки одного из Уизли. Была ли это его настоящая фамилия? Джеймс долго размышлял об этом, но пришел к выводу, что вряд ли. Слишком прозаично. Но в тот же вечер в нем появилась не только надежда. В перемешку со светлым чувством в груди начал клокотать страх. Страх за собственное дитя. Мистер Поттер догадывался о всех тех темных делишках, которые проворачивал его сын. Ведь нельзя было дружить с таким как Уизли и оставаться невинной овцой среди волков. Но до Дня всех святых Джеймс пытался затолкать первобытный ужас куда подальше. Он мог запудрить себе мозги тем, что его сын останется вне поля зрения нового убийцы, который начал пугать высший мир Лондона. Особенно отлегло от его души, когда Шедоу активно участвовал во время поисков Рона, и на нем не было лица. В тот момент мистер Поттер думал, что ошибся. Его чуйка стала хуже со временем. Ведь так, милый читатель? Но, как мы знаем, ошибается тот, кто жаждет ошибиться. И он в очередной раз занимался самообманом. Как и в прошлый раз с его друзьями, которых он пытался уберечь от смерти. В тот вечер в дом Гарри постучали. Наверное, именно тогда Джеймс ощутил этот горьковатый привкус на языке. Как будто кто-то высыпал много горчицы ему в рот и заставил моментально проглотить. Один стук сердца на открытие двери. Второй стук на то, чтобы разглядеть маленькую кудрявую девочку с черной коробкой в руках. Третий стук, дабы понять, что в этот праздник вы дарите детям конфеты, а не они. Четвертый стук, чтобы сделать три размашистых шага, дабы предотвратить катастрофу. Пятый стук и казалось, что сердце остановилось. Крик Джинни, его любимой невестки, прекрасной и образованной женщины, застрял в его голове моментально, словно червь, который съедает твое нутро изнутри. Джеймс смотрел на все, как будто в замедленной съемке. Видел, как черная коробка падает на пол с оглушающим грохотом. Видел, как кровавые человеческие отрезанные пальцы падают на пол. Чувствовал металический привкус крови на языке. И осознавал, что катастрофа все же настигла их своевременно. Мистер Поттер не соображал, когда Джинни Поттер хватаясь за живот кричала от резкой боли. Не соображал, когда его грубые пальцы подняли пропитанный кровью клочок бумаги с надписью, которая гласила: «За твои деяния — ты лишишься пальцев следующим, Поттер. Попробуй найти остальные части своего дружка. Сыграем в пазлы? Я начинаю, вот первый кусочек.». После этого он стал будто немым для членов своей семьи. Его сын судорожно вызывал скорую. Лили старалась докричаться до него, а его сердце тем временем бешено стучало. В тот момент, уравновешенный и спокойный Джеймс Поттер взорвался. Он был бомбой замедленного действия. Успешный мужчина, который ненавидел свое существование. — Это ты во всем виноват, Гарри! — крикнул Джеймс, когда его сын судорожно бегал по кухне в поисках спазмалитика. Младший Поттер застыл на месте и дважды моргнул. Он никогда не слышал упреков от отца в свой адрес, и Джеймс прекрасно это знал. Он словно построил огромную стену между своим любопытством и самим собой. Никаких вопросов, никаких вмешательств. Будто боялся, что вновь может разрушить что-то столь хрупкое. — Сейчас не время, отец. Не время для твоих нравоучений, — огрызнулся Гарри и начал помогать своей матери вытряхивать аптечку. — Я слишком долго закрывал глаза на то, что ты делал. Ты подверг свою семью катастрофической опасности. Гарри, ты даже не осознаешь с кем ты связался, — его хриплый голос напоминал звук наждачной бумаги, которая проходила по шершавому дереву. Джеймс стянул свои очки в тонкой оправе и устало протер глаза. Оправдания сына, крики Джинни и причитания супруги слились в единую симфонию. Он посмотрел на них лишь раз. Не моргая. А после быстро развернулся и вышел к своей машине. Мистер Поттер не оборачивался, когда Лили звала его. Не реагировал, когда сын стучал в окно его машины. Он лишь надавил на педаль газа и умчал в том направлении, которое так отчаянно старался забыть. Иногда, когда твой мир рушиться, ты можешь попробовать потребовать ещё один шанс. И если понадобиться, то он будет вымаливать этот шанс на коленях перед великим Геллертом Гриндевальдом. Джеймс Поттер готов был на все, чтобы уберечь свою семью. Он всегда был таким, мой милый читатель. Слишком жертвенным для «Дома тьмы». Его шаги, движения руками и даже дыхание были основаны лишь на неосознанных рефлексах. Словно он вновь был тем самым подростком, который спускался в эти подвальные помещения тысячу раз. Джеймс даже не планировал пытаться поговорить с Сириусом. Он был вспыльчивым и своенравным. Он бы никогда не пошел ему на уступки. Тот гнев в глазах, который он видел после смерти Питера, было невозможно затмить чем-либо. Поэтому он подошел к двери, надпись на которой гласила: «Римус Люпин». Стук. Ещё один. Прежде чем ему было разрешено войти. — Я знал, что ты придешь к нам, Джеймс, — холодно поздоровался Люпин. Но за этим показательным отвращением пряталось что-то ещё. Римус не смотрел Джеймсу долго в глаза. И неосознанно поджал губы. Словно он сожалел. Словно думал о том, как могла выглядеть их дружба сейчас, если бы не было той роковой ночи. — Мой сын. Я пришел просить за него, — четко ответил Поттер. — Я готов внести нужные суммы на счета «Дома тьмы», чтобы он стал неприкасаемым. Мне больше ничего не нужно. Брови Люпина поползли вверх по его лбу. Веснушки на носу ярко выделялись даже при тусклом освещении его кабинета. Он ожидал чего угодно от Джеймса. Больше он ставил на то, что тот будет манипулировать старой дружбой. Поэтому прибытие и просьба Поттера была бы адресована именно к нему. Что ж, милый читатель, Люпин все же был неплохим психиатром и осознавал, что он более мягкотелый, чем все остальные. — Тогда это не ко мне, — отрезал Римус. — Ты ведь знаешь, что я не заведую бухгалтерией и списками тех, кто попадает под протекторат нашего учреждения. — Я хочу, чтобы ты отвел меня к нему. Назначил встречу. Вступился за меня и мое предложение. Что угодно, Римус. В голосе Джеймса была слышна мольба. Он наплевал на чувство собственного достоинства. Ему было все равно, как он выглядит в его глазах. Ему было важно спасти Гарри. Любой ценой. Поттер готов был остаться нищим до конца своих дней, но чтобы голова сына осталась на его плечах. — Не думаю, что он захочет тебя видеть… — Позвони ему. Скажи, что я хочу поговорить о Лонгботоннах. Он поймет. Туше. Милый читатель, возможно Джеймс и мог выглядеть в ваших глазах тряпкой. Но только не сейчас. Он просто научился с возрастом вовремя доставать козыри из рукавов. И именно сейчас пришло время для более искусного шантажа. Может он и готов был заплатить всю нужную сумму для протекции собственного сына, но для этого ему нужно было разыграть свою выигрышную партию из секретов и знаний. А он достаточно долго копал под этого человека, чтобы умело ответить ему. Стук в дверь отвлек Римуса от экрана собственного мобильного телефона. Он поднял глаза и посмотрел на отворяющуюся деревянную дверь. Сначала он увидел копну кудрявых волос, после фамилий перстень на безымянном пальце правой руки. Люпин натянулся, словно струна и кажется не дышал. Черт. Милый читатель, вряд ли кто-то мог придумать момент более клишированный, кроме нашей злодейки судьбы. — Ты, — без удивления произнес Джеймс. — Я, — ответил Теодор и быстро достал из своей кобуры пистолет.Глава 8
24 декабря 2022 г. в 11:03
Они собирались таким составом каждую последнюю пятницу месяца. Теодор с Драко не особо любили подобные встречи, Пэнси наслаждалась видом на их кислые мины на лицах, а Блейз с Луной были заводилами каждого мероприятия. Это всегда происходило в их доме, или, как называла его Лавгуд — «любовном гнездышке». В такие моменты Забини лишь пожимал плечами, Малфой закатывал глаза, а Паркинсон имитировала рвотные позывы. Физиономия Нотта всегда оставалась неизменной и не выражала ровным счетом ничего.
Перед этими людьми ему не нужно было притворяться, что он что-то чувствовал при общении. Но если говорить откровенно, милый читатель, все же в этой компании Тео хотя бы мог быть собой, и это отчасти его радовало. Если он все ещё мог радоваться. Всем вокруг было видно, что его последнее убийство, его пятая тщательно-уготованная месть — пошла не по плану. Паркинсон сжимала пухлые губы весь вечер и наблюдала неестественную бледность на оливковой коже Нотта. Она никогда не видела его таким. Разбитым? Подавленным? Нет. Уничтоженным. Он показал свою слабость и за это съедал себя изнутри. Это убийство произошло на условиях Рона Уизли. Теодор не узнал информации о Родольфусе. Не пополнил запасы для подпитки собственного темного естества. Он не добился ничего, кроме заново возникшей всепоглощающей тьмы внутри.
Это играло ему на руку лишь тем, что во-время постоянных поисков Уизли, Тео выглядел как никогда уставшим и грустным. Его коллеги думали, что это слишком сильная озабоченность столь личным делом. Но никто из них даже не мог подумать, что он расстроен что убил их друга, сына, брата, мужа просто неподобающим для него способом.
— Мы не можем ходить вокруг этой темы, Тео, — начала Лавгуд. Она всегда говорила то, что думает. Её уровень эмпатии был гораздо выше среднестатистического, но это не мешало ей стать хорошим специалистом в своей сфере. — Это нормально иметь слабости. Каждый из нас их…
— Закрой рот, Лавгуд.
Стул под Блейзом издал мерзкий скрежет, который вызвал у Пэнси мурашки на чувствительной коже. Он уважал Теодора за его силу, ум и хитрость. Он так же принимал его странности и действительно считал его другом, хотя осознавал, что тот никогда не ответит ему взаимностью.
— Я бы попросил тебя, Нотт. Ты перегибаешь палку.
— Что ты сделаешь? Попросишь? — продолжал рычать Нотт. — Может тогда объяснишь мне, почему тело последнего объекта ещё не разобрано по частям и не валяется по всей Англии? Где тебя черти носили, сукин ты сын?
Обстановка за столом накалялась. Малфой отодвинул бокал с виски в сторону и в любой момент готов был вмешаться. Паркинсон отстегнула от своей портупеи небольшой кинжал ручной работы, а Лавгуд сжимала руку Забини. Она не хотела начинать всего этого, но знала, что лишь разговор об этом поможет Теодору побыстрее отпустить данный случай.
— Моя мама умерла, Нотт.
Его голос понизился практически до шепота. Он осел на деревянный лакированный стул и опустил тяжелую голову в руки Луны. В такие моменты, все вокруг видели, что они дополняют друг друга, как Инь и Янь. Именно она делала Блейза другим. Улыбчивым, легким, доброжелательным и даже сострадательным.
— Она умерла, Нотт. Я ездил в Италию, чтобы хотя бы присутствовать на похоронах.
Малфой наблюдал за тем, как губы Нотта сомкнулись в тонкую линию. Казалось, что он не только понимает его чувства, но так же может их прочувствовать. Кулаки Нотта разжались, а Драко вместе с Паркинсон расслабились на своих местах. Одной фразой вышло загнать зверя в клетку. Теодор моментально отвел взгляд в сторону и задумался.
— Прости, я не знал. Прими мои соболезнования.
Черт возьми, милый читатель, вы не можете слышать, но можете представить, что это звучало слишком искренне для человека, который не испытывает никаких эмоций. Но здесь сыграло то, что Нотт лично знал миссис Забини. Знал, ведь эта женщина не раз принимала его в Италии, когда он расправлялся с местным картелем. Она лечила его раны вместе с Блейзом. Идеально заштопывала нитями каждый шов и отвлекала его шутками. Он помнил лишь образ своей собственной матери, но миссис Забини могла в те моменты подарить ему прообраз материнской теплоты.
Эта женщина была своевольной, благородной и до ужаса привлекательной. Она вечно ввязывалась в неприятности, и лишь отец Забини смог положить конец всем её проблемам. Но именно он привел Блейза на путь тьмы. Он показал ему, что в его промысле больше граней, чем большинству кажется. Он научил его орудовать кинжалами и огнестрельным оружием. Именно мистер Забини показал малышу Блейзу как разделывать трупы и правильно избавляться от останков, либо сделать так, чтобы их нашли в нужное время и в нужном месте.
— Я сделаю все до Хэллоуина. Можешь не сомневаться, — произнес мулат. Он поднял лицо от рук Луны и поцеловал по-очереди каждое запястье.
В глазах Малфоя в такие моменты плясала зависть, и это всегда замечал Теодор. Он знал, что белобрысый аристократ, как и его отец, грезит о теплой женской руке и идеальной семье, которая будет позировать для глянцевых журналов. Поэтому его так раздражала его привязанность к Грейнджер, которая росла с каждым днем все больше и больше. Ведь это могло подпортить его планы, а теперь Нотт никогда бы не сошел с намеченного плана. Ему нужно было найти следующую жертву. И как можно быстрее.
— Я рад это слышать, потому что у меня есть кое-какие планы на это чудесный праздник, — с сарказмом произнес кудрявый.
— Не поделишься? — сухой тон Драко старался не передать всю его заинтересованность, но теперь план Нотта, который входил в состав убойного отдела волновал его намного больше.
— Что бы ты нашептал малышке Грейнджер не высовываться? — фыркнул Теодор и быстро встал из-за стола. — Я тебе не доверяю, Малфой. Пока ты думаешь членом, а не головой, можешь не пытаться выяснить у меня что-то большее чем то, что я предпочитаю на свой завтрак.
Нотт подошел к двери и уже не обращал внимание на слова Драко за своей спиной. Он стянул с вешалки кашемировое пальто и вышел на улицу. Холодный лондонский дождь уже давал о себе знать, но Нотта мало это тревожило. Его синяки под глазами ярко подсвечивали уличные фонари, а оливковую кожу начали украшать влажные капли. Мужчина не хотел вызывать такси. Ему нужно было время чтобы подумать. Уложить все мысли по полочкам.
Он и сам осознавал, что его период самобичевания затянулся, и это влияло на ход поточного дела. Трезвый рассудок был ключом к любому делу, но сейчас он его утратил. Тео жаждал крови, словно медведь, которого разбудили во время спячки. Но это и было помехой, поэтому он достал свои ментоловые сигареты и закурил. Впервые за долгое время вспомнил о своей давней дурной привычке. Никотин выжигал в нем боль и сжигал его легкие. Но сейчас все это было неважным. Важным было лишь то, что он потерял себя и не знал как обрести свое внутреннее спокойствие вновь.