Волчья стая

В последнее время лучше не становилось. Серёжа и Олег толком не спали, не ели, даже в душ было неохотно ходить. Они практически не разговаривали друг с другом, только когда Разум помогал Волче с перевязкой, тихо интересовался как он. Но пустые бутылки из-под коньяка и заполненная пепельница говорили сами за себя. Мужчина совершенно расклеился, как физически, так и морально. Раны заживали очень медленно, рёбра всё ныли и ныли. Одним утром мизантроп застал вставшего Олега на кухне с двумя кружками чая с молоком в руках. Он стоял молча, уставившись на напитки, немые слёзы упали прямо на всплывшие пузырьки. Осознал, что вторую порцию пить уже некому. Руки затряслись, он поторопился поставить кружки на столешницу и упал в Серёжины объятья, захлёбываясь в истерике. Рыжик гладил его по спине и успокаивал, а после сел через отвращение глотать с ним этот чай, который сам терпеть не мог, но ради любимого был готов выпить его до дна. Куда сильнее его накрыло, когда Разумовский вернулся весь побитый и в крови после похода в музей. Тогда Волков впервые накричал на него. Обычно он лишь осуждающе сопит, или просто игнорирует, а тут гоготал басом, да так, что вся мебель затряслась. Рыжик никогда не видел мужчину настолько агрессивным и напуганным одновременно, что аж сам стал его побаиваться. Но злоба быстро перешла в слёзы. Олег упал на колени перед ним и стал раскаиваться перед любимым, извинялся, что сорвался. Он не был готов потерять ещё одного, единственного оставшегося близкого человека. Разумовский увёл его и уложил на кровать, завернул в тёплый плед, лёг рядом и стал поглаживать плечо, шепча около уха слова поддержки. Было больно видеть грустного Олега, убивавшегося от горя, но Серый полноценно разделял с ним чувство потери. Обоим сейчас было важно быть рядом и поддерживать друг друга. Они справятся. Просто нужно время отпустить. *** По возвращению в Гонконг Алтана вызвала к себе глава клана — его старшая сестра. Как только в помещении остались только они вдвоём, Дагбаев младший стал оправдываться, а Юма с ходу критиковала его за отклонение от приказа. — Ты живёшь в вакууме, Алтан. — ровным, строгим тоном твердила девушка. — Ты уже несколько лет в клане и прекрасно знаешь, что здесь каждый знает своё место и за свои поступки несёт ответственность. — Только вот в клане меня хотели видеть вы с дедом. — оскалился брат. — Я этого не хотел, мама этого не хотела. Тебе всё равно, тебя с детства растили, чтобы ты стала тут королевой. А моя жизнь не должна быть такой! И не стала бы, если бы не Разумовский и Волкова, которая вытащила его из тюрьмы! Я имею право на свою ме… Он резко замолк, когда заметил изменение в лице сестры. Юма вдруг побледнела, а глаза забегали по полу. Она… боится? Алтан раньше никогда не видел, чтобы сестра вообще испытывала каких либо эмоций, кроме гордости и самодовольства, когда дед хвалил её достижения, а тут… чем её так шокировала это фраза? Неужели у них с Волковой действительно что-то было… — И если бы не… непредвиденные обстоятельства, — продолжил Дагбаев, уводя взгляд. Было весьма непривычно видеть Юму такой, — всё прошло бы так, как планировалось. Под конец его фразы глава клана в одно движение достала из рукава небольшой нож и подставила его к горлу ошарашенного брата. — Мёртв. — она сказала это настолько низким голосом и пугающе, что кровь застыла в жилах. — Вот цена «непредвиденных» обстоятельств, о которых ты не задумываешься. Советую об этом помнить, если хочешь прожить подольше. Этот новый Чумной Доктор и… Волкова уже чуть тебя не убили — путь это будет уроком на будущее. Ненавидящий врага не может трезво мыслить. — Алтан проглотил вставший в горле ком после резкого действия Дагбаевой и поджал губы. Пригляделся к сестре получше и увидел то, что никак не ожидал лицезреть на её лице — слёзы. Они застыли, встав над нижним веком, туманя взгляд девушки. Она тут же развернулась, склонив голову, чтобы не показывать слабости, выдохнула и продолжила. — Ты сказал, что попробуешь вернуть нам то положение в Питере, которое было при деде, — в таком случае, я жду результатов. Желательно быстрее, чем твоя затянутая интрига с Праховым. А если вдруг у тебя не выйдет… — она подняла из-за плеча свой нож. — Придётся мне разбираться с твоими проблемами. Так, как я это умею. — Я тебя услышал. — буркнул Алтан и уже было развернулся к выходу, но не смог не задать вопрос, — Вы с Элеонорой были знакомы, не так ли? — девушка вздрогнула и подняла взгляд, не оборачиваясь. — В каких вы были отношениях? — Если уж тебе так интересно, то в таких, что я еле сдерживаю себя не вспороть тебе брюхо за её убийство. — Юма максимально старалась скрыть дрожь в голосе, но всё равно её было немного слышно. — Так что выметайся, пока я не сорвалась. *** Ранним петербургским утром, на следующий день после инцидента в музее, Олег натянул посильнее капюшон серой кофты на голову, поверх надел свою кожанку, сел в машину и тронулся. Зимний Питер с мокрым снегом как никогда казался мрачным и противным, но хотя бы обошлось без пробок. Дорога заняла чуть больше 15 минут. По пути от парковки Волков зашёл в цветочный, купил 10 тёмно-малиновых роз, попросив продавщицу не предлагать убрать одну, для нечётности. Девушка понимающе кивнула и перевязала стебли чёрной ленточкой. Мужчина расплатился, поблагодарил её и вышел, наступив случайно ботинками в слякоть. Кладбище… далеко не самое комфортное место. Царила грустная атмосфера, пахло мокрой травой и сырой землёй, колючий мороз заставлял руки неметь. Олег шёл по каменной тропинке, почёсывая отросшую бороду — не брился с того самого дня, — к своей же могиле. Рядом с ней теперь красовалось надгробие побольше, с аккуратно выведенными буквами и датами жизни, даже портретом украсили. И много букетов, к которым добавились скромные розы. Старший близнец присел на корточки, сложив руки в замок и склонив голову. Какое-то время молчал, а после слёзы сами собой выкатились из глаз. — Эля… прости, что без Серого приехал. Он сейчас тоже не в лучшей форме, да и я, как видишь… ослушался его, захотел повидаться… — Олег потёр всё ещё красный глаз и провёл рукой по ноющей груди. — Ты сейчас наверняка бы отругала меня за то, что встал с кровати с отбитыми рёбрами, да ещё и припёрся сюда в таком виде. Извини, не мог больше ждать. Нужно было разгрузиться и увидеться. После тебя я чуть было не потерял Серого, и от этого стало только хуже. Не могу спокойно спать и есть… Подувший холодный ветер пронёс над могилой Элеоноры опавшие листья и лепестки с цветов, лежавших у соседних могил, мокрый снег продолжал стучать по надгробию, затемнив портрет девушки. Олег устало почесал отросшую бородку, поправил на груди свою подвеску, а затем посмотрел на обвивший руку браслет с волком, который тот успел забрать после их последней встречи. — Я очень скучаю, моя бүре сеңлем. Очень. Без тебя я будто наполовину умер внутри, а может и полностью. Серый очень старается меня поддержать, это видно, и я это ценю, но… Тяжело. Прости, Элечка, прости, что не спас, что ничем не помог, лишь лежал там без сил и ничего не успел сделать. Прости, что оставил тебя тогда и причинил боль. Прости, что не уделял тебе достойного внимания и никак не отвечал взаймы на твою помощь. Прости, Эля… Ноги ослабли, как и всё тело. Он упал на колени, закинул руки на надгробье и повис на нём, как мокрое полотенце на заборе. Хотелось представить, что он обнимает её, но холодный камень даже отдалённо не напоминал тех тёплых тонких рук, снег, бивший по кожаной куртке, не походил на биение её сердца, а шум ветра не передавал её дорогих тихих слов. Слёзы мешались с мокрыми снежинками, грудь болела не столь от рёбер, сколько от сжавшегося сердца, причём так сильно, что, казалось, вот-вот в ней образуется огромная пробитая дыра. В голове пролетало море воспоминаний, приятных и терзающих, от чего-то появилась злость и ярость, аж захотелось разнести тут всё к чёртовой матери. Но нельзя. Для того чтобы успокоится и вновь превратиться в унылую пельмешку, ушло около двадцати минут. Снег на время прекратился, мокрый до ниточки Олег всё так же сидел, уперевшись спиной о надгробье сестры, пустой взгляд устремился на вытянутые ноги. Тишину прервал телефонный звонок. В трубку начал кричать Серёжа, который, видимо, уже проснулся и обнаружил пропажу любимого. Волков сказал, что скоро будет, и чтобы тот не волновался. Сбросив трубку достал из кармана пакетик с кусочком шарлотки, вытащил его, положил к розам и нехотя удалился. На выходе он случайно задел плечо некой дамы в чёрном пальто и в красном берете. Волков быстро извинился и направился дальше к машине, даже не подняв на неё голову. Незнакомка заметила подвеску и браслет на нём, и подозрительно хмыкнула, но двинулась дальше. Ступая между серых памятников и надгробий, украшенных оставленными кем-то цветами и едой, девушка уверенно шла к могиле Элеоноры. Обойдя низкий заборчик, ограждающий её от других надгробий, она молча посмотрела на камень. Наклонившись, к розам, которые оставил Олег, добавился пышный букет гардений, которые та взяла из сада брата в качестве моральной компенсации. — Привет, Эля. — спокойно произнесла Дагбаева, глядя на портрет девушки на надгробии. — Не думала, что мы встретимся с тобой вновь вот так… Я помню твой внезапный звонок с американского номера из бара, кажется. После сброса я долго не могла отойти. Сидела и обдумывала. Ведь была жутко зла из-за твоего уезда, из-за твоих слов, из-за нашей ссоры и из-за смерти мамы, которая произошла по вине твоего дружка. Но, услышав твой голос… всё резко поменялось. Сама не знаю от чего. Я внезапно соскучилась и захотела увидеться. Однако, что-то так и не дало мне сил вернуть тебя… — Юма подняла взгляд в небо, чтобы слёзы не стекли и не смазали тушь. Голос задрожал. — Могла бы оправдаться тем, что дед умер, меня назначили новой главой клана и на меня взвалилось много обязанностей, но, скорее, я осознала, что тебе это не нужно. У тебя давно была новая жизнь, пусть тогда и не знала с какая и с кем именно, возможно у тебя была другая дама сердца, или даже несколько. Может, я оказалась и неправа. Так это, или нет, я узнать уже не смогу… Приношу извинения за своего недалёкого брата. Если бы не его затуманенный местью разум, мы бы с тобой точно встретились. Я бы решилась… пригласить тебя. Под видом переговоров. Так бы и произошло, да… Девушка замолкла. Не знала, что ещё сказать. А снег всё продолжал идти, над гробом снова образовался сугроб. Дагбаева смахнула его рукой, присев на корточки, и внимательно рассмотрела портрет Волковой на камне. Дрожащие от холода пальцы прошлись по гравировке, повторяя все очертания внешности девушки. Юма поджала губы, и, в конце концов, сделала то, чего не позволяла себе с момента их разлуки — заплакала. Молча. Слёзы просто текли из глаз, стекая по покрасневшим от мороза щекам, губы тряслись, неосознанно продолжая её сдерживать. Дагбаева склонила голову и тихо шмыгнула носом, затем вновь подняла взгляд на портрет Волковой и погладила надгробие, будто хотела дотронуться до неё и выразить заботу: — Спи спокойно, mon amour… Увидимся на той стороне. *** Конец… (?)