258 год от З.Э.
— Говорят, это лето будет очень долгим, — сказала принцесса Шейра. Она говорила обеспокоенно, а не радостно. Лето принесло с собой жаркие дни, а принц Джейехерис тяжело переносил жару. Он старался скрывать это, но бледнел и кашлял, чего скрыть не мог, и все окна Красного замка к полудню открывали настежь, но это мало помогало — ветер нес не прохладу, а жар. И все же это был свежий воздух, что лучше, чем духота от закрытых ставен. Рейелла, гуляющая рядом с матерью и бабушкой в саду, печально вздохнула — она понимала, почему голос Шейры так взволнован. Но, хотя Рейелла сочувствовала отцу, она вовсе не расстраивалась от долгого лета — наоборот, это было чудесно. Ее радовала даже жара, хотя от пота платье противно липло к телу, и даже волосы иногда были взмокшими, а ванны делали только хуже. Рейелла приняла бы холодную ванну, но мейстеры говорили: нельзя, иначе можно схватить сильную простуду. Эйерис говорил, что Таргариены — от крови дракона, в их крови течет пламя и они не могут потеть, а когда Рейелла возражала, что драконы умерли, и если раньше Таргариены, возможно, на самом деле не сгорали в пламени, то теперь, увы… Эйерис называл ее глупой. Он часто называл ее глупой, и часто впивался ногтями в ее предплечье, оставляя синяки, если сестра ему досаждала. Сейчас он так не делал, но в детстве это было любимым его развлечением, как и пугать Рейеллу, наслаждаясь ее страхом. — Быть может, турнир на Севере поправит здоровье Джейехериса, — сказала королева Бета. Она была одета в черное платье, как всегда — хотя не носила траур. Ей нравились черные цвета, и благодаря этому ее называли «Черной Бетой» — волосы ее величества тоже были черными. Только алые узоры позволяли понять, что наряд королевы не по случаю ее скорби, и белый цвет ее кожи, впрочем, еще сильнее подчеркивающий черноту прочего облика. Бете же нравилось и то, как ее называют — она носила этот титул гордо, как титул королевы. Рядом с сереброволосыми Шейрой и Рейеллой Бета выглядела как ворона рядом с лебедями, но стоило отдать ей должное — ее красота была сравнима с красотой ее дочери Шейры, хотя королева вышла из поры молодости, в то время, как Шейра вошла в ее середину. Рейелла же только подходила к началу юности; пятнадцатилетняя, она уже расцвела, но ей до сих пор не подыскали жениха, и поэтому известие о турнире вызвало у принцессы особенную радость. Старшая принцесса тоже улыбнулась, обмахивая себя веером. — Турнир на Севере? Отец ничего не говорил об этом, — заметила она. — Он хочет сделать Эйерису сюрприз, — сказала Бета, тоже обмахнувшись веером — конечно, черным. — Через неделю Старки устроят турнир в Винтерфелле, а на Севере достаточно прохладно даже летом. Надеюсь на это, во всяком случае. — Рейелла, не разболтай брату, — предупредила Шейра. — Пусть сюрприз удастся. Она могла и не предупреждать — Рейелла не была склонна выдавать секреты. Она вела себя так тихо и вежливо, что Бета называла ее «маленькой септой», и спрашивала, не желает ли Рейелла посвятить себя служению Семерым. Рейелла не желала — она читала «Семиконечную Звезду», но гораздо больше ей нравились истории о королях и королевах, и, хотя она ставила свечи Деве, Матери и Воину, молясь за себя, мать и брата с отцом, ей вовсе не хотелось бы жить лишь в молитвах. И, может, на турнире в Винтерфелле будет он… — Надеюсь, туда не явится этот рыцарь, — будто прочитала мысли принцессы Бета. — Этот ленник, как его… который имел дерзость на прошлом турнире надеть ленту Рейеллы. — Сир Бонифер Хасти, — припомнила Шейра, скривившись, будто упомянула нечто неприличное. Рейелла промолчала, как всегда — она была послушной дочерью и внучкой, не спорила со старшими, но втайне понадеялась, что произойдет как раз наоборот, и сир Бонифер посетит турнир. В прошлый раз она была счастлива, когда молодой рыцарь появился с ее лентой, и хотела, чтобы он победил — может, тогда он выбрал бы ее королевой любви и красоты. Но он не победил — его выбили из седла, из-за чего Рейелла была расстроена весь следующий день, переживая, что сир Бонифер тяжело ранен, пока Эйерис не сказал, чтобы сестра не ревела (она не плакала, но брат не упускал случая ее поддразнить) и что с «ее ленником» все в порядке. Тогда Рейелла успокоилась, но с тех пор не видела сира Бонифера — а увидеть очень хотела. И не хотела, чтобы мать с бабушкой продолжали говорить о нем. К счастью, Бета и Шейра принялись обсуждать новые платья королевских фрейлин, и Рейелла могла молчать, шагая рядом с ними и обмахиваясь своим веером — нежно-розовым, с ручкой из слоновой кости.***
Вечером, когда Шейра сама расплетала косы Рейеллы, помогая дочери отойти ко сну — она часто делала это сама, даже когда Рейелла повзрослела — младшая принцесса спросила: — Почему вам с бабушкой не нравится сир Бонифер? В зеркале отражались будто две одинаковые женщины, только одна была старше. Рейелла родилась копией Шейры, и, возможно, поэтому принцесса так любила дочь — и так беспокоилась за нее. — Он нравится нам, с чего ты взяла, будто нет? — мать шутливо дернула Рейеллу за прядь волос. — Но вся беда в том, что ему, судя по всему, нравишься ты. — И что с того? — осмелилась продолжить опасную тему Рейелла. Шейра поджала губы. — Он тебе не ровня, — отрезала она. — Знаки внимания, которые он оказывает тебе, чернят твое имя. Ты принцесса, и ты, возможно, однажды станешь королевой, хотя, видят боги, я молюсь о том, чтобы царствование моего отца, Эйегона Пятого, было долгим. — Разве я могу стать королевой? — Рейелла нахмурила лоб. Бабушка Бета была королевой, потому что дедушка Эйегон взял ее в жены. Отец и мать поженились против воли родителей, сбежав и заключив брак, хотя Джейехерис был помолвлен с леди Селией Талли, а Шейра — с Лютором Тиреллом, наследником Хайгардена, и свадьба принца с принцессой вызвала гнев как короля с королевой, так и лордов Простора и Речных Земель. Более скандально поступил только дядя Дункан, отказавшись от прав на трон ради любви к Дженни, дикарке из Старых Камней. Неизвестно, что рассердило Эйегона и Бету больше — мезальянс или инцест, но оба этих брака были заключены по любви, и оба в итоге были приняты. Джейехерис стал наследником вместо Дункана, а Эйерис, соответственно, наследовал отцу — хотя Шейра могла иметь еще детей, но Эйерис был первым сыном. И когда он взойдет на престол, королевой будет его жена. — Не морщись, а то лицо таким и останется, — приказала Шейра. — В любом случае, ленный рыцарь — не тот, на кого тебе стоит заглядываться. Ты достойна большего. Рейелла промолчала про дядю Дункана и леди Дженни. Она вежливо пожелала матери спокойной ночи, но, когда Шейра ушла, не легла спать — забралась на подоконник и подставила лицо лунному свету, любуясь тем, как мерцают звезды. И, хотя ей запретили заглядываться на сира Бонифера, в мечтах принцессы то и дело всплывал его силуэт.***
Джейехерис перестал кашлять, когда Шейра вошла в спальню, и отпил глоток воды, виновато улыбаясь. Шейра пристально осмотрела мужа, но промолчала — ему не нравилось, когда она начинала «кудахтать», и она понимала, почему — с детства все вокруг принца следили за его здоровьем, и наверняка ему это надоело. Тем более, какой мужчина захочет быть больным и слабым в глазах жены? И все же… Шейра боялась, что болезнь Джейехериса убьет его. Ей не хотелось быть вдовой — хотя бы не так рано. Ей было всего тридцать три года, и мужу лишь на год больше. Он должен был увидеть внуков… и взойти на престол. Последнюю мысль Шейра гнала от себя: желать воцарения мужа значило желать зла отцу. — Через неделю ты насладишься прохладой, любовь моя, — сказала Шейра, ложась в постель и даря Джейехерису нежный поцелуй. Их чувства друг к другу не угасли, несмотря на долгий брак и рождение двоих детей. Роды не изменили тело Шейры, оставив ее стройной и сделав даже соблазнительнее прежнего, а недуг Джейехериса сказался разве что на цвете его лица, что иногда сливался с цветом волос. — А Эйерис, надеюсь, насладится турниром, — сказал Джейехерис, когда поцелуй закончился. — Я горжусь тем, что он мечтает о рыцарстве. — Главное, чтобы турниром чрезмерно не насладилась Рейелла, — Шейра сдвинула брови. — Может, оставить ее в Красном замке? — Не стоит, — Джейехерис улыбнулся. Он гордился сыном, но дочь он любил и баловал, как всякие отцы — в особенности, когда дочь единственная. — Пусть она развлечется. Рейелла не станет поступать неблагоразумно. — В последнее время она много говорит с Дженни, — поделилась Шейра. — Не знаю, чему может научить ее эта дикарка. Я не хочу ссориться с Дунканом, но он мог бы хотя бы не тащить свою… жену ко двору. — Дженни — милая девушка, — отмахнулся Джейехерис. — К тому же, она недалекого ума. Думаю, Рейелла это понимает. Она умная девочка, госпожа моя. Она не убежит с ленником, если ты вдруг этого боишься. Шейра покачала головой. Умная, но, как все девушки ее возраста — романтичная. Рейелла любила песни менестрелей о любви рыцаря к прекрасной леди, любила истории, где во имя женщин сражались и умирали, и недавно Шейра видела, как дочь танцует в пустом зале, напевая одну из таких песен. Судя по движениям Рейеллы, она воображала себя королевой, которой признается в любви рыцарь, а после умирает у ее ног, отверженный, но продолжающий защищать свою возлюбленную до последнего вздоха. Шейре было неловко подглядывать, будто она ровесница дочери, и ей стоило бы прервать Рейеллу, но что-то помешало — даже себе Шейра не признавалась, что просто залюбовалась зрелищем танцующей девичьей фигурки в высоких стенах. Будто это была не Рейелла, а какой-то летний призрак, о которых рассказывала Дженни. Шейра не говорила с дочерью об увиденном — и Джейехерису тоже ничего не сказала. Спорить с мужем тоже решила перестать — не нужно было нервировать его. Он и так пережил тяжелый жаркий день, и впереди у него поездка в Винтерфелл, тоже по жаре. — Хорошо, господин мой, пусть едет, — сказала Шейра, уложив голову на плечо Джейехериса. Их пальцы переплелись поверх одеяла. — Тем более, ее вещи уже приказано собирать. Джейехерис поцеловал руку жены. — Все будет хорошо, миледи. Лучше выспаться и отдохнуть перед дорогой, — он заботился о ней, но также, поняла Шейра, и о себе. Джейехерис все прекрасно понимал, и если Шейра не хотела вдоветь слишком рано — он не хотел слишком рано оставлять ее вдовой. И если бы дикарка из Старых Камней не проводила какие-то колдовские ритуалы, по ее словам, чтобы поддержать здоровье принца — Шейра бы не потерпела ее при дворе, да и отец с матерью наверняка тоже. Бета смотрела на Дженни с откровенной неприязнью, когда думала, что та не замечает, и говорила с ней на тон теплее, чем с горничной. Эйегон, впрочем, вел себя с Дженни ласково, и ему нравились ее сказки. — Тогда будем спать. Быть может, утром пойдет дождь, как говорила Дженни, и станет прохладнее, — вспомнила Шейра обещание невестки. — Будем спать, — Джейехерис еще раз поцеловал ее руку.***
Утром Шейру разбудил непонятный шум — будто стук. Она открыла глаза и поняла, что это дождевые капли. Окно спальни принца и принцессы было распахнуто настежь не только днем, но и ночью, и теперь подоконник заливали струи воды, и воздух был полон свежей прохлады. Джейехерис улыбался во сне, и цвет его лица показался Шейре здоровее обычного. Слава Семерым, подумала Шейра. И Дженни тут ни при чем — все молились Семерым о дожде, и летом бывают дожди даже без молитв. Нет, дикарка из леса вовсе не причастна к дождю. Ее якобы магия — только следствие ее слабоумия, а Дункан влюбился без памяти в ее красоту. Только и всего. Шейра откинулась на подушки и закрыла глаза. Было еще рано, мелодичный перестук и свежесть умиротворяли и убаюкивали, капли словно вызванивали мелодию… Шейра заснула. Весь Красный замок сладко спал под колыбельную дождя.