Потерянные чувства

      Уже знакомый ресторан встречал Скарамуччу той же темнотой, что и в первый раз. Атмосфера давила на голову, но он словно не замечал ее, чувствуя себя более сильным, чем в последний раз появления здесь. «Эта женщина» сидела за тем же столом, даже число охраны не поменялось. Разве что салфетницы на столе не оказалось. Там стоял лишь один полупустой бокал вина. На парня нашло чувство дежавю, и он нехотя подошел ближе, в этот раз оставаясь на месте, не отодвигая стул и не садясь на него. — Почему стоишь? — спросила она, отпивая вина. Его движения были размеренны и спокойны, словно у кошки. — Я не собираюсь долго говорить, — пояснил он, складывая руки на груди. — Как хочешь, — отрешенно кивнула женщина, отставляя в сторону бокал. — Твои оценки неплохи, но могли быть лучше, если бы ты не пропускал школу.       Внутри все скрутило. Если бы не принятые лекарства, подросток бы уже начал кричать, но теперь лишь молча смотрел на нее. Эи отметила этот момент, кажется, приобретая еще более сильную уверенность, стараясь подавить в собственном сыне все зачатки самоуверенности. Она все еще была сильнее него, показывая это в каждом своем движении. — Ты стал спокойнее. Это не может не радовать, — она оставалась все такой же. Ей было все равно, она не хотела знать того, каким способом Скарамучча этого добивался, так же как не хотела знать о его проблемах. Только самомнение, только успех и хорошая репутация волновали ее действительно сильно. Больше ничего она не видела из того, что должна была, как мать. — Что ты хотела? Не надоело ездить сюда каждый раз? — спросил парень, неотрывно следя за каждым изменением на лице женщины, чтобы хотя бы догадаться о том, чего ему ждать от ее следующих слов. — Ты выбрал, куда будешь поступать? — спросила она, облокачиваясь на спинку стула, вытаскивая собственную косу из-за спины. — На гитару, — ответил просто тот, лишь бы от него отстали. — На этом все? — спросил он, но, не желая дожидаться ответа, пошел к выходу. — О, это просто прекрасно. Твоя бабушка хорошо тебя обучала, так что с тем, чтобы поступить в этом году, проблем не будет? В мондштадской консерватории в любом случае найдется для тебя место.       Скарамучча не видел выражение ее лица, но знал, что «та женщина» улыбалась. Он замер на месте, как вкопанный. Развернувшись, его взгляд встретился с ее взглядом. Внутри все надломилось. Парень не мог поверить в то, что только что услышал. До начала нового учебного года заграницей оставалось всего полтора месяца. За это время он бы просто не успел хорошо подготовиться, да и более того, не хотел вовсе. У него появился человек, с которым хотелось провести этот год. Нет, то, что он только что услышал, просто не могло оказаться правдой. Он не хотел в это верить, даже допускать мысли об этом. — Что?.. Что ты сказала? — Что ты поступишь в начале осени, — повторила женщина. Ее глаза блестели. — Я не стану этого делать! Ты сказала, что я буду поступать в следующем году! — Это было бы так, если бы ты не знал, куда хочешь пойти. Но зачем медлить, если ты уже определился?       Его же слова, сказанные лишь для того, чтобы от него отстали, сыграли совершенно не так, как планировалось. Скарамучча едва ли мог удержаться на ногах. Ярость, ненависть, боль заполнили его голову. — Ты, блять, издеваешься?! Это хваленая репутация той, кто всегда исполняет свои обещания?! Я не буду поступать в этом году! Слышишь меня?! — начал он, подходя ближе к Райден. Кулаки чесались, обещание, что он дал Кадзухе, трещало по швам.       Всей душой желая расправиться с этой женщиной как можно скорее, он подбежал к ней, но не успел что-либо сделать, как руки оказались сцеплены сзади. — Отпусти меня, сука! Это не может больше продолжаться! — Не совершай ошибок, Скарамучча. Ты изначально был рожден лишь для того, чтобы я смогла стать президентом этой страны. Это твоя жизненная цель, не забывайся, — Эи поднялась из-за стола, подходя ближе к собственному сыну. Она наклонилась прямо к его лицу. Ее улыбка играла так, словно это был лесной пожар, от которого нужно было бежать как можно быстрее и дальше. — Даже не думай, что я не знаю о том, кто именно держит тебя здесь. Парень с парнем? Как это смешно. Ты еще не наигрался? Маленький ублюдок. Я потратила на тебя уже достаточно денег, но не думаю, что ты понимаешь, что творишь, — она замахнулась рукой, ударяя раскрытой ладонью точно по щеке.       Звон в ушах заполнил голову. Удар оказался достаточно сильным, чтобы отрезвить позитивные мысли, откатывая время Скарамуччи назад. — Если хочешь, чтобы твой «любимый» психиатр оставался цел, я бы посоветовала тебе начать готовиться к экзаменам прямо сейчас.       Ярость остыла почти сразу, стоило услышать слова «этой женщины». Она точно знала, на что и когда давить. Внутри Скарамуччи расстилался страх. Он до дрожи в теле боялся и видел перед глазами то, как она лично стреляет прямо в голову Кадзухе. Она могла. Эта женщина могла так поступить.       Хватка со стороны ослабла, больше не поддерживая. Парень упал на колени, не чувствуя боли в них. — Но не думай, что я настолько ужасна, чтобы лишать тебя любимой игрушки. Пока ты ведешь себя спокойно и покладисто, с тем парнем ничего не случится. Это я могу обещать, — проговорила она, направляясь на выход. — Сегодня я покину тебя первая.       Оставшись в одиночестве, освещаемый лишь огнями из окна, Скарамучча чувствовал, как все внутри вновь начинает рваться. Он слабый. Он не мог противостоять «этой женщине», он не мог защитить Кадзуху от нее, он ничего не мог сделать. Совсем ничего. Ненависть ко всему начала возвращаться в голову. Времени, проведенного у психиатра, словно и вовсе не было. Не было тех ожиданий встреч, не было ночевок, не было ждавшего его дома кота, не было приятных мурашек от поцелуя, не было тепла, не было ничего. Мозг не хотел вспоминать то, что сейчас приносило больше всего боли. Он больше ничего не помнил.       Сидя на холодном полу, парень тяжело дышал, сдерживая в себе желание разрушить все вокруг. Он хотел, чтобы все горело, чтобы все разбивалось на осколки и весь этот мир не имел права на существование. Все люди должны были просто умереть так же, как сейчас умирали в его мыслях.       Сдавленный смех отражался от стен, становясь все громче. Точно, Скарамучча уже забыл, что он всего лишь кукла в чужих руках, созданная лишь для удержания власти. Он не должен был иметь чувств. Не должен был, но…       «Я буду называть тебя так, если ты будешь называть меня своим…» — голос Каэдэхары раздавался словно рядом, прямо над ухом. По лицу снова катились слезы. У парня все еще не могло возникнуть ненависти к тому, кого он так любил, но имел ли он право теперь встречаться с ним лицом к лицу. Было ли это нужно? Имел ли на это право в то время, когда сам бросит? Сердце пронзало сотней шипов, оно дрожало, словно умирая вновь и вновь.       Домой парень вернулся поздно. Смахнув со стола свои таблетки в урну, он вышвырнул котенка из своей комнаты, отключил телефон, вновь погружая себя в полное одиночество.       «Как можно скорее… Я должен забыть его как можно скорее», — раз за разом проносилось в мыслях. Иного пути для себя Скарамучча не видел. До конца жизни он останется одинок и до конца жизни будет хранить в себе ненависть, причиняя боль всем вокруг, не подпуская никого ближе. — Ненавижу, ненавижу… — проведя по своему запястью ножом, он оставил на нем глубокий порез, затем второй и третий, заглушая болью свои мысли, не следя за тем, сколько крови капает на пол и насколько глубоко он режет каждый раз.