Потерянные чувства

      Скарамуччу выписали из больницы достаточно быстро, хотя… Выписали — это слишком сильно сказано. Он убежал почти сразу, как почувствовал себя лучше. Обычно пациентов, пытающихся покончить с собой, отправляли в психиатрическую больницу, но парень знал, что его не смогут отправить туда. «Та женщина» не дала бы положить туда своего сына, ведь иначе об этом бы прознали репортеры. Ей было все равно, пока он оставался в живых и мог быть ей полезен. Это бесило, выворачивало наизнанку. В одинокой квартире вновь стало пусто. Не было котенка, не было Кадзухи, был только он один и его проблемы.       Пройдя к себе в комнату, подросток просто лег на кровать, оставаясь на ней все это время. Внутри то пустело, то болело, то разрывало и снова пустело. Он не мог это выносить, но приходилось. Не хотелось ничего. У Скарамуччи не осталось места, куда он мог пойти, чтобы выплеснуть копящуюся ненависть в виде школы, не было места, где бы его могли выслушать в виде клиники, не было места где ему могли помочь в виде дома самого Кадзухи. Жалел ли он о своих словах? Да и одновременно нет. Так было лучше, пусть не для него самого, но для его врача. Он верил в это. Скара перестал узнавать себя, теряясь где-то между желанием защитить возлюбленного и желанием вновь с грохотом залететь к нему в кабинет, словно ничего не было. Но сил не было ни на то, ни на другое. Даже дойти за кружкой воды удавалось с трудом. Вероятно, что так бы он и умер, продолжая просто лежать, но лишь один-единственный звонок привел его в чувства с неожиданным успехом.       Видя то, как экран телефона загорелся, Скарамучча присел, долго думая, стоит ли отвечать, но в конце концов взял трубку. Вот только вопреки его ожиданиям, звонил вовсе не Каэдэхара.       Почувствовав, как сердце начало стучать от услышанных слов, он подскочил на ноги, записал адрес и с неожиданной прытью оделся, вызывая такси.       «Какого хера происходит? Что он сделал? Решил отдаться первому встречному?» — продолжал спрашивать себя парень, осознавая, что его мысли и предположения вовсе не были правдивыми. Но эти мысли тревожили, и, пока он не увидит, что с Кадзухой все действительно в порядке, не успокоится.       Такси ехало медленно, это заставляло закипать. Нейролептики Скара больше не пил, приходилось вновь сжимать то руку, то живот, то вжимать ногти в ладони, чтобы не срываться. Впрочем, надолго его не хватило. — Какого хрена так медленно?! — воскликнул тот, закусывая губу.       Таксист, не ожидавший такого поведения пассажира, даже спрашивать не стал, прибавляя темпа езды, довозя до места назначения в рекордные сроки. — Стойте тут. Я скоро вернусь, — бросил парень, выбегая из машины, слыша позади недовольное бурчание.       Он вбежал в бар, почти сразу натыкаясь взглядом на нужную компанию. Все парни были подвыпившие, а Каэдэхара и вовсе лежал в отключке. — Какого черта?! — взвыл Скарамучча, подбегая ближе, проверяя, дышит ли вообще его психиатр. Он и правда просто спал. — Вы ему что-то подливали?! С чего вообще такие звонки?! — Успокойся, думаешь, из-за кого он так напился, хотя обычно не пьет? — возразил светловолосый. Скарамучча помнил имя своего бывшего психиатра, но не хотел называть его. — Он выпил несколько стаканов водки, советую поспешить, а то мало ли интоксикация случится, — явно преувеличил он, вызывая очередной приступ агрессии, прерванный словами второго присутствующего. — Я правильно сказал Гань Юй следить за вами. Ты правда думаешь, что он недостаточно любит тебя, чтобы вот так быстро забыть?! Как ты можешь так просто взять и разбить чье-то сердце?! — воскликнул Тигнари, уже достаточно пьяный, чтобы даже не пытаться встать.       Слова парня больно резанули по сердцу. — Это не ваше дело! Завалитесь! — в ответ прокричал Скарамучча. — Даже не пытайся увести его в его дом, мы окажемся там раньше тебя, если попробуешь. Дождись, когда он проснется, и расскажи о том, что вообще произошло и почему ты решил сказать такие ужасные слова, — все продолжал Тигнари, не желая успокаиваться. — Ты должен был знать, что Кадзуха уже потерял однажды любимого человека, и после этого посмел резать себе вены?! Думаешь, он остался бы жить после такого, если бы ты не выжил?!       Кажется, старшие действительно переборщили. Уставший и до красноты смущенный, подросток почти расплакался, утыкаясь лбом куда-то в заднюю часть шеи Кадзухи. Он даже не задумывался о том, насколько ему будет больно. Мысли о том, что «так будет лучше», практически моментально вылетели из его головы от осознания того, насколько большую ошибку он смог совершить. — Простите… простите меня… — не выдержал он, обнимая Каэдэхару со спины. Слезы каплями падали прямо на чужую толстовку. — А теперь бери его и вези к себе. Кадзухе лучше будет проспаться, — вздохнул Итэр, удивляясь тому, насколько сильно перегнул палку Тигнари. Но так даже лучше. По-другому до Скарамуччи вряд ли бы дошло.       Кое-как взяв себя в руки, парень попытался поднять пьяного врача, но он вновь не ел несколько дней и не восстановился после потери крови.       Со стороны послышался вздох. Итэр положил деньги на стол и поднялся, помогая подростку. — Тигнари, позвони своему парню, пусть он тебя заберет. И не пей больше, — бросил он, замечая слегка удивленный взгляд Скарамуччи, но проигнорировал его, уходя вместе с Кадзухой в сторону выхода. Тот даже не планировал просыпаться.       Дорога прошла в молчании. Итэр и после помог дотащить выпившего до квартиры и закинуть на кровать. — Не думай, что мы действительно поили его насильно. Он сам согласился. И передай, что завтра у него выходной, — бросил тот перед уходом.       В квартире воцарилась тишина, в которой Скарамучча вернулся в свою комнату, переоделся и присел рядом с Каэдэхарой. Тот спал настолько крепко, что можно было бы подумать, будто он умер. Нет, такие мысли вгоняли в еще большую апатию. Было страшно ждать того, когда он проснется. Что он должен был сказать? Извиниться? Обнять? Рассказать все? С чего можно было начать, а с чем повременить? За этими мыслями, подложив руки на спинке стула под свою голову, парень уснул.       Утро для Кадзухи с первых секунд показалось отвратительным. Голова болела, тошнило, но при этом в животе неприятно сжимался желудок, требуя еды. Слегка простонав, он развернулся, скидывая с себя одеяло, которое было безумно жарким. Только осмотревшись, он понял, что лежит вовсе не в своей кровати. Это место ему было знакомо, даже слишком знакомо. Невольно захотелось сбежать отсюда, но на побег не было сил.       Скарамучча спал прямо возле кровати, упираясь головой о спинку стула. Его глаза под закрытыми веками бегали, а сам он хмурился.       Каэдэхара присел на край кровати, хватаясь за свой живот. Казалось, еще немного, и его и впрямь стошнит. — Совсем плохо? — раздалось со стороны, и врач вернул свой взгляд к проснувшемуся парню. Тот отводил глаза и был непривычно тихим, если не сказать пристыженным.       Вздохнув, он встал со стула и подошел к шкафу, вытаскивая из него футболку с шортами, передавая их Кадзухе. — Должно быть как раз. — Постой, мне нужно на работу, — вспомнил он, пытаясь встать, но Скарамучча усадил его обратно. — Твой коллега попросил передать, что сегодня у тебя выходной, так что переоденься и погоди, пока я принесу что-нибудь от тошноты, — проговорил он, после чего вышел из комнаты, оставляя после себя странное чувство. Подросток сам на себя не был похож.       Решив подумать об этом чуть позже, Кадзуха кое-как переоделся, ложась обратно на кровать.       Скарамучча вернулся достаточно быстро, принося с собой тазик и банку с водой, в которой явно было намешано какое-то лекарство. — Выпей полностью, — сказал он, вручая в руки старшего банку. — Но… — Пей, говорю! Как можно было напиться до такого состояния? — спросил он уже более похожим на себя тоном голоса.       Практически забывая о неловкости в общении со Скарой, Каэдэхара слегка улыбнулся и сделал то, о чем его просили. Результат не заставил себя ждать.       Придерживая распустившиеся волосы врача, парень отвернулся в сторону, дожидаясь, когда того закончит тошнить, после чего взял пустую банку и вновь наполнил ее водой, принося больному. — Да ты издеваешься надо мной, — вздохнул Кадзуха, все же выпивая и вторую, тут же наклоняясь обратно к тазику. Вероятно, если бы не забота со стороны Скарамуччи, то у себя дома он бы так и валялся весь день в кровати, не способный даже дойти до ванной комнаты.       Тем временем парень вновь скрылся за дверьми комнаты и принес новую банку с водой. На четвертом таком подходе Каэдэхара уже просто развернулся на другой бок, закрываясь одеялом по самую голову, слыша легкий вздох со стороны. Подросток с чем-то закопошился, после чего вышел из комнаты. Кадзуха повернулся и обнаружил, что тот унес тазик обратно в ванную и вернулся через время уже с чистым.       Конечно, будь он сам на месте Скарамуччи, то тоже бы делал все это, но то, что именно Скара был тем, кто о нем так заботился, удивляло, ведь всего полнедели назад он гнал его, истекая кровью. — Прости меня, — подал голос он, присев на корточки, утыкаясь лбом в край кровати, пряча тем самым глаза. Его слова были настолько же тихими, насколько сильно в них читалось раскаяние. — Я сделал тебе больно. Мне казалось, оттолкнуть тебя будет лучше всего. Но я не знал… как тебе будет больно.       Слыша его дрожащий голос, Кадзуха захотел было подняться, но даже привстать не получилось, настолько сильное оказалось похмелье. — Скара, присядь рядом, — попросил он, смотря на то, как тот нерешительно поднимается и садится на край.       Каэдэхара подвинулся ближе и уложил свою голову к нему на колени, прикрывая глаза. Тепло чужого тела заставляло расслабиться и прикрыть глаза, но чего-то не хватало. Парень взял ладонь подростка в свою руку и положил себе на голову. — Если хочешь, чтобы я принял твои извинения, посиди так немного, — проговорил тот, вздыхая с облегчением, когда почувствовал пальцы, зарывающиеся в его волосах. — Я действительно сильно испугался за тебя. Не делай так больше, если что-то случится, я помогу. Мы можем решить твои проблемы вместе. Позволь тебе помогать.       Скарамучча не знал, что именно должен на это отвечать, но точно знал, что ему стоило рассказать. — «Та женщина» сказала мне, что я должен поступить в этом году.       Каэдэхара приоткрыл глаза от такой внезапной новости. — Сколько ты будешь учиться и где? — спросил его врач, стараясь не думать о самом плохом. Ему и без того было тошно. — Четыре года в Мондштадте, — ответил парень, поджимая губы. — Ты знаешь, сколько мне лет? — слегка улыбнувшись, спросил Кадзуха. Рука, гладящая его голову, на секунду замерла. — Мне двадцать четыре. У меня есть работа, есть дом, есть устойчивость на ногах. Думаешь, я не смогу приезжать к тебе? Думаешь, что там не будет интернета, чтобы связываться каждый день и разговаривать? В какое бы время ты ни уехал, мы все равно останемся вместе, — закончил свой монолог Каэдэхара, почувствовав движение.       Скарамучча не выдержал и наклонился, обнимая старшего так крепко, как мог. С его сердца словно свалился груз после этих слов. Кадзуха на это мог лишь посмеяться. Парень и правда оставался подростком, который рубит с плеча, поддается излишним эмоциям, делает необдуманные вещи в то время, когда ему нужно было просто поговорить о том, что его волнует. — Я люблю тебя, — прошептал врач. — Это не изменится, как бы далеко ты ни оказался. — Я тоже, я тоже люблю тебя, — прошептал тот в ответ, еще крепче стискивая своего парня. Он не мог поверить в свою глупость, которой чуть не погубил их обоих. — А насчет твоей невесты просто доверься мне. Я смогу что-нибудь придумать, пока тебя не будет, — заявил Каэдэхара, заставив подростка отстраниться. — Что ты собрался делать? — спросил он, с недоверием смотря в глаза Кадзухи. — Пока не знаю, но не беспокойся об этом, — ответил психиатр, переворачиваясь уже на другой бок. Он знал, что немного слукавил, ведь план придумал, еще будучи пьяным, разве что не знал, как именно его осуществить. Нужно было сделать так, чтобы эта Эи сама на него вышла, или дождаться, когда Сайно сможет что-то найти на нее.       Тошнота вновь подкралась незаметно, нарушая всю идиллию момента и заставляя обоих парней вернуться к более насущным вопросам.