Потерянные чувства

      Находясь в карете скорой помощи, Скарамучча не мог понять того, почему все вокруг суетятся. Он сам чувствовал себя живее всех живых и лишь продолжал отнекиваться от каких-то обезболивающий уколов или перевязок. — Нас Кадзуха убьет, если мы тебя не залатаем. Лежи молча! — не выдержал Тигнари, вновь укладывая парня за плечи на койку.       Точно, а ведь Каэдэхара и правда будет ругаться, и не только на медбрата, но и на него. Почему не был осторожен? Почему позволил себя ранить? Почему довел все до такого? Почему-то, представляя его взволнованное лицо, внутри гитариста зародилось желание и вовсе выпрыгнуть из машины, идя к нему навстречу прямо так. Чтобы больше беспокоился, обнял, поцеловал, погладил по голове. Наверное, парень выглядел странно, ведь чувствовал, что его улыбка так и не могла спасть с лица. — Как был всеобщей головной болью, так и остался, — пробубнил Тигнари, перевязывая голову младшего. — Перестань уже улыбаться так, ты пугаешь уже не только меня, — он посмотрел на фельдшеров скорой помощи, которые о чем-то перешептывались. — А вы не сидите без дела, обработайте раны на коленях! — прикрикнул он, заставляя парней все же приступить к своей работе.       Наверное, в их глазах Скарамучча и правда выглядел крайне занимательно. Лежащий в юкате, все еще в бронежилете, который, к счастью, не пробил прямой выстрел, и улыбающийся, как ненормальный. Просто никто из присутствующих не мог понять чистейшего счастья, наполняющего в тот момент музыканта. — Скара! — в медкабинет забежал Кадзуха, едва успевая надеть на себя больничный халат, который был ему смертельно велик. Скорее всего парень взял его, даже не обращая внимание на размер вещи. — Постойте, там идет обследование! — раздался сзади голос медсестры. — Да мне без разницы! — воскликнул тот в ответ, закрывая за собой дверь и запирая ту на замок, не позволяя девушке забежать за ним.       В белом кабинете уже сидел Тигнари, врач и непосредственно Скарамучча, который подорвался с места, тут же бросаясь на Каэдэхару, все же сбивая его с ног, заставляя упасть к стене. — Что случилось? Как ты смог удариться головой? Как все прошло? — взволнованные вопросы от Кадзухи, наверное, были последней крупицей того, чего гитарист ждал от сегодняшнего дня. Ему больше ничего не было нужно от этой жизни, и, если бы его убили прямо сейчас на месте, он, наверное, не пожалел бы больше ни о чем. Хотя… Если так задуматься, у него еще была одна вещь, которую бы он хотел сделать. И это просто остаться навсегда рядом с любимым человеком. — Что тут происходит? Вы в кабинете врача! — воскликнул травматолог, который до того молча наблюдал за всем происходящим. — У нас тут не проходной двор! — Идите все к черту! — воскликнул Скара, но слишком радостно для подобной фразы.       Он поднялся на ноги, подтянул за собой Каэдэхару и, открыв дверь, вовсе выбежал из кабинета. Через пару секунд в кабинете воцарилось молчание.       Тигнари мог на это лишь вздохнуть, оперевшись о стол, возле которого сидел. Он не мог ожидать чего-то другого, но все же был недоволен внезапной манией, которая накрыла голову их бывшего пациента. — Оставьте их, если станет совсем плохо, я приведу его через силу, — сказал он и сам поднялся со стула, потягиваясь. — Сайно скорее всего останется на ночь на работе, может быть, приготовить ему что-нибудь и сходить в гости? — проговорил вслух парень, выходя из кабинета, оставляя недоумевающего мужчину лишь догадываться, какой смысл несло все произошедшее.       Несясь вперед по улице, Скарамучча продолжал тащить за собой старшего, который вовсе не знал, как на подобное реагировать. Он впервые видел, чтобы его парень, нет, чтобы вообще кто-то был настолько счастлив. Даже его бывший пациент с биполярным расстройством в период мании, казалось, был менее счастлив, чем он. — Скара! Постой! — воскликнул парень, ощущая, что уже задыхается. Более того, ему совсем не нравилось кровавое пятно на голове возлюбленного, которое приходилось видеть. — Тебе нельзя пока так много двигаться, иначе станет хуже.       Вздохнув поглубже, Скарамучча постарался успокоить свою внутреннюю эйфорию. Но она никак не желала отступать. Хотелось сделать хоть что-то, чтобы запомнить этот день до конца своей жизни. И стрельбы, и заключения Сегун под стражу — всего этого казалось недостаточно. Он резко развернулся, притягивая к себе Кадзуху, целуя того в губы прямо перед какой-то компанией прохожих.       От подобного Кадзуха едва ли сам мог начать соображать нормально. Скарамучча вновь начал походить на тайфун, сметающий все на своем пути, но в этот раз не ненавистью, а всеобъемлющей радостью. Он не мог успокоиться, так же как и сам врач не мог придумать, как того успокоить. — Оставь себе хоть немного счастья на будущее, — проронил парень, говоря словно с маленьким ребенком, который решил съесть всю упаковку конфет разом. — Пойдем домой, тебе нужно отдохнуть. — К тебе? — спросил в ответ Скара, даже быстрее, чем старший закончил свою фразу. — Секса не будет. Ты ранен, Скара, успокойся, пожалуйста, — не выдерживая, отрезал тот, обнимая своего парня. Тот в ответ забрался ладонями под футболку, вызывая раздражение внутри. — Имей совесть! Мы на улице!       Кадзуха отпрыгнул в сторону, наблюдая за тем, как музыкант начал смеяться. Его смех все еще был такой редкостью, что успокаивал любую злость и раздражение. — И кто из нас более невыносим, — на выдохе заметил врач, вновь беря за руку обезумевшего, направляясь домой.       Дома они оказались лишь через добрые полчаса ходьбы, за которые Каэдэхара все же, видимо, смог выгулять своего парня. Тот уже выглядел более спокойным и уставшим. Это заставило хоть немного отпустить тревогу от сердца. Закрыв за собой дверь, Кадзуха обнял того, поглаживая по спине. — Теперь все точно закончилось, пойдем спать, хорошо? — спросил он, чувствуя, как его обнимают в ответ.       Весь многолетний план оказался исполненным. Никаких внезапностей, разочарований и сложных задач не было. Оставалась лишь одна задача — любить и быть рядом.       Наверное, это были самые теплые и желанные их объятья. По телу разливался океан спокойствия, и даже Скарамучча наконец смог почувствовать, как его счастье опустилось на сердце, покрывая его оболочкой гораздо более плотной, чем до того покрывала ненависть ко всем. Он почти плакал от этого теплого ощущения, с наслаждением вдыхая в себя запах шампуня Кадзухи. — Теперь мы останемся навсегда вместе? И я смогу смотреть, как ты готовишь? — спросил его Скара, оставляя легкий поцелуй у основания шеи. — Конечно. Мы с тобой сможем делать все, что захотим, — выдохнул тот, прижимая к себе возлюбленного лишь сильнее. Кажется, он успел заразить своим состоянием. Иначе не объяснить, почему же Каэдэхара чувствовал себя настолько хорошо. — Я люблю тебя, Кадзуха, — шепнул Скарамучча, отстраняясь от него, а после накрывая губы своими.       Легко сжимая и проводя по ним языком, он не пересекал черты, просто наслаждался самим фактом, что теперь мог целовать своего парня так долго, сколько хотел, и так часто, как хотел. Это ощущение нельзя было ни с чем сравнить. Все произошедшее с ними за прошедшее время напоминало сон. Скарамучча готов был посмеяться уже с того, что в первую их встречу он хотел задушить своего психиатра на месте, а теперь мог отдать всего себя и всю свою жизнь в руки того же врача, точно зная, что это было взаимно.       Их любовь претерпевала столько взлетов и падений, расставание, расстояние, ложь и обман, но в итоге выросла и распустилась в большую чайную розу, настолько же прекрасную, насколько личную. Каэдэхара не мог поверить в то, насколько та была прекрасна и сложна. Он больше не думал о том, что нужно закрывать свое сердце, не думал, что можно жить без него совсем. И, если когда-нибудь их пути разойдутся вновь, он просто знал, что они своими руками прокопают себе новый маршрут, по которому будут идти вместе. Иначе не могло и быть. Они выросли и вылечили друг друга, может не словами, но чувствами, отвлекающими от всех переживаний и проблем.