БезДна

Этан вернулся в поселок, прошел мимо дома ведьмы и даже на мгновенье остановился, раздумывая, стоит ли заняться ею сразу или все же сперва немного восстановиться, но, покачав головой, поспешил на берег. Он чувствовал, что потратил неоправданно много сил на морок и на призыв для Дамиа, а на суше их неоткуда было пополнить. Земля враждебно относилась к морскому народу. Каждый из них мог сменить хвост на ноги, но далеко не каждый мог использовать здесь свои магические способности. Большинство русалок вообще, обретя ноги, не могли магичить. Даже применять элементарную магию призыва, заложенную в них с рождения, не говоря уж про морок или какие-то другие чары. Земля, песок, камни пили их энергию, питались ею, в то время как море, наоборот, делилось силой со своими детьми. Этан слишком долго пробыл на суше, да еще и потратил много магических сил, потери которых дома – в воде – даже и не заметил бы. Он чувствовал, как энергия уходит обширным потоком в землю, и с каждым шагом глупые непослушные конечности становилось все тяжелее передвигать. Ненавистные людские тряпки, в которые он был одет, неприятно давили и натирали, и двигаться становилось просто невыносимо, но он был обязан добраться до берега. Отправляясь за Дамиа, Этан не думал, что тот живет настолько далеко от побережья. Хорошо еще, что во время своего путешествия он не встретил по дороге оборотней, которые сейчас бы без проблем справились с ним, учитывая, насколько он был обессилен. Русалки и тритоны всегда старались держаться поближе к морю, даже если и выходили на сушу. Погибни он сейчас от лап оборотней, никто из родных даже не узнал бы об этом. Тем более что он без спроса и позволения, без веской для оборотней причины, тайком проник на их территорию. Губы пересохли, и Этан нервно облизывал их. Казалось, что внутри все выжжено палящим солнцем, хотя на улице стояла глубокая ночь. Кожа противно чесалась, и даже волосы стали потрескивать и искрить от недостатка влаги, поднимаясь над плечами, словно живые. К счастью, пока он следил за Дамиа, гулянье на берегу закончилось, и люди разошлись по домам. Но улицы не были совсем уж пустынны, и Этан нет-нет да встречал загулявшие допоздна парочки. Только ему было уже на все и на всех плевать. Организм, сама его русалочья суть рвалась к морю. Наконец Этан услышал знакомый шелест волн, почувствовал влажное соленое дыхание на лице и воспрял духом. Уже на подступе к полосе прибоя он лихорадочно начал скидывать с себя ненавистные человеческие тряпки, и чем мокрее становился песок под босыми ногами, тем легче ему давался каждый шаг. Последние шаги он практически бежал, стремясь как можно скорее очутиться в ласковых объятиях родной стихии. Разогнавшись, он оттолкнулся от земли в последний раз и прыгнул, вытягивая тело в струнку, чтобы приводниться как можно дальше от берега. Стоило его сложенным над головой ладоням коснуться воды, как тело тут же трансформировалось, и над поверхностью моря стремительной сиреневой вспышкой мелькнул вместо белых человеческих ног родной русалочий хвост. Под водой Этан вдохнул полной грудью, с радостью чувствуя, как жабры наполняются знакомым вкусом и сила наконец-то струится не наружу, а внутрь мощным потоком, наполняя иссушенное тело энергией. Он был дома. Вынырнув на поверхность, он успел заметить, как в панике убегают с пляжа какие-то задержавшиеся там после празднования людишки, явно впечатленные его забегом и обращением прямо в полете. Но ему до них не было никакого дела. Он понимал, что поставил перед собой невероятно сложную задачу. Дамиа жил слишком далеко от моря, а с ведьмой, пусть и слабой, без подпитки энергией тоже было не справиться. Но от этого желанный приз становился для него еще привлекательней. Этан кинул внимательный взгляд на поселок и, повернувшись, поплыл к ближайшим зарослям ламинарии, в надежде устроиться там на ночлег, так как возвращаться ни к себе домой – обустроенный грот на одном из необитаемых островов, – ни к родителям в их подводный дворец, в котором с наглостью захватчика прижилась Лаура, не хотелось. А вот есть хотелось. На какие-то изыски не осталось ни сил, ни желания – слишком сильно выпила его суша и слишком велико было нетерпение перед предстоящей охотой, которую он планировал начать со следующим заходом солнца. По пути к намеченному месту ночлега ему повезло. Он поймал и съел небольшого тунца, разделав его прямо когтями, и это немного примирило его с неудобством питания на ходу. Мясо тунца он обожал и готов был есть на завтрак, обед и ужин. У него вообще были странные, по мнению остальных, предпочтения в еде. Может, это было связано с тем, что он много времени проводил на суше, но помимо рыбы, морепродуктов и изредка человеческого мяса, Этан любил наземные фрукты и овощи. Особенно ему полюбился его обожаемый тунец, фаршированный бананами. Ни отец, ни мать, ни Виктория, не говоря уж про Лауру, не понимали его вкусовых пристрастий, но кого это волновало? Главное, что ему нравилось. Да и ел он такое чаще у себя дома, потому что знал, где растут бананы на ближайших островах и предпочитал готовить сам, полагаясь на собственный вкус. Но и дворцовые кухари знали его любовь к наземным фруктам и всегда старались ему угодить. Устроившись на подводном валуне, густо поросшем ламинарией, Этан обнял его и, свернувшись в кольцо, накрыл лицо хвостом, чтобы солнечные лучи, проникающие на дно, не побеспокоили его сон. Поза была не очень удобная, но Этан и не искал особого комфорта. Ему нужно было набраться сил перед «поединком» с ведьмой. Пусть она была слабая, но даже слабые ведьмы плохо поддавались на чужие чары. А уж чтобы охмурить сильную ведьму, требовалась магия нескольких русалок и сила тритонов. Но Этан рассчитывал, что с этой Джорджией сможет справиться в одиночку. Все же он был на порядок сильнее прочих представителей морского народа, так как был сыном своего отца, который когда-то, если верить легендам, одолел саму Мару – сильнейшую ведьму людей. Виктория тоже была сильной русалкой, но она не слишком стремилась развивать свои возможности и, кажется, получив Томаса, оказалась полностью удовлетворена жизнью и текущим положением дел. Он замер на камне и закрыл глаза, чувствуя, как нежные волны ласкают спину и плечи. Этан расслабился, отбросив лишние мысли, и практически мгновенно уснул. Проснулся он, когда солнце спустилось за край моря и звезды расплывающимися пятнышками пытались проникнуть своим тусклым светом сквозь толщу воды. Этан распрямился, потянулся, повел шеей, откинув струящиеся по бокам пряди за спину, и, резко оттолкнувшись хвостом, взмыл на поверхность. На побережье возле поселка никого не было, и стояла тишина, не настолько полная, как в глубине моря, но после шумного празднества довольно ощутимая. Для людей, должно быть, ночь казалась темной – луны на небосклоне еще не было, но Этану, привыкшему к сумеркам придонных вод, слабого света звезд хватало, чтобы разглядеть берег до мельчайших подробностей – до самого маленького камешка и даже песчинки. Он внимательно осмотрелся и выбрался на сушу, вновь вспарывая себе кожу и окропляя песок синей кровью, чтобы уже в следующий миг подняться на ноги и пойти изученным вчера маршрутом. Одеваться сегодня ему было не во что, да он и не планировал – Этан не собирался показываться людям на глаза, ну, разве что одному конкретному человеку, и речь шла вовсе не о заинтересовавшем его Дамиано. У знакомого белого домика с балконом на мансарде он остановился и принюхался. Нет, у русалок нюх развит не настолько сильно, как у оборотней, но все равно гораздо лучше, чем у людей. Дамиано не пахло. Зато отчетливо пахло его самкой. Причем запах с каждым мгновением усиливался. Вскоре легкая шторка, прикрывающая балконную дверь, отодвинулась, и Этан смог лицезреть Джорджию, вышедшую на балкон в одной легкой рубахе. Ткань была довольно-таки тонкая, отчего сквозь нее в свете звезд отчетливо проступали очертания тела. Этан решил с ходу не рисковать и накинул на себя морок, тут же тихо позвав, вплетая в голос чары: — Джорджи-й-я-а-а… Ведьма на балконе напряглась, крепко вцепившись в перила. — Кто здесь? — Джорджи-й-я-а-а… — усиливая воздействие чар, повторил он. Она напряженно крутила головой, вглядываясь в темноту. Этан чувствовал, что подцепил ее на крючок зова, но недостаточно сильно, чтобы повести за собой к морю. Он неслышно подошел ближе, подпрыгнул, уцепившись за решетку балкона, и, сделав усилие, уже скоро стоял рядом с ней. Несмотря на морок, она его явно чувствовала, потому что резко обернулась, обеспокоенно всматриваясь в темноту рядом. — Джорджи-й-я-а-а… — почти на ухо прошептал он ей. От этого шепота колыхнулись волоски, выбившиеся у нее из пучка, связанного высоко на голове, отчего она стала похожей на наземный фрукт, названия которого Этан не знал, и который на вид был настолько страшный и неаппетитный, что он даже не рискнул его попробовать. Она отшатнулась, но словно бы замедленно. — Хочеш-ш-шь меня? – снова приблизился он и, пробивая ее ментальную защиту, послал ей образ Дамиано, таким, каким запомнил его вчера на вершине скалы. — Д-да… — все же подалась она вперед после некоторого колебания. — Пойдем со мной… — провел он кончиком пальца по ее приоткрытым губам, откуда долетало учащенное дыхание. – Пойдем… — палец спустился вниз и, еле дотрагиваясь, прошелся по груди, коснувшись соска сквозь ткань ее тонкого балахона, хотя хотелось перестать осторожничать и вонзиться в плоть когтем, чтобы оставить след. Ведьма вызывала лишь омерзение, но Этан сейчас испытывал такой азарт, что не чурался использовать любые методы привязки. Поэтому и транслировал ей образ Дамиано, чтобы подцепить на крючок, усмирить недоверие и увлечь ее в море. – Пойдем, пойдем со мной, и я буду любить тебя на самом берегу моря, у кромки воды, где волны омоют нас пушистой пеной, и будут качать в такт движению наших слившихся тел… Пойдем, и я спою тебе самую желанную песню, песню любви… И мы сольемся с тобой в экстазе, и никто и никогда не сможет разлучить нас… пойдем, пойдем, любимая… — он шептал, нагнетая силу чар, потихоньку вплетая в слова тонкое звучание мелодии, зовущий ритм, подстраиваясь под дыхание ведьмы, увлекая, очаровывая, дурманя всеми доступными способами. И… она поддалась, обвив его шею руками, прижимаясь всем телом, уже пышущим возбуждением и жаждой совокупления. — Да, Дамиа, я пойду с тобой… — чуть замедленно произнесла она, потянувшись к его губам. Благо, она была слишком низка, чтобы дотянуться до его рта, даже привстав на цыпочки, потому что Этан не был уверен, что не загрызет ее, стоит только их губам соприкоснуться. Но силу воздействия нельзя было ослаблять, поэтому он подхватил ее на руки и, приговаривая какую-то возвышенную чушь о любви, на которую всегда велись человеческие особи, что самки, что самцы, перепрыгнул с ней через перила, с трудом устояв под воздействием двойного веса. Ведьма, несмотря на свой маленький росточек – она макушкой даже не доставала ему до плеча – оказалась достаточно тяжелой. Однако Этан не собирался выпускать из рук свою добычу и, продолжая напевать ей на ухо мелодию призыва, быстрым шагом устремился к морю. Нести ведьму, поддерживать морок, вплетать в голос чары и держать ментальный поводок одновременно – оказалось достаточно сложной задачей. Плюс ко всему, суша снова с удовольствием пила его энергию, так щедро выливаемую им в пространство. Он ускорился, чувствуя, что надолго его не хватит, а ведьма – не обычный человек, которого можно удержать одной «русалочьей песнью». Этан уже не мог прикрывать их обоих от чужих взглядов и надеялся лишь на то, что глубокой ночью все людишки спят и никому не взбредет в голову гулять на побережье в такой час. Чем больше приближалось море, тем интенсивнее суша тянула из него силы, как будто не хотела отпускать от себя сына воды, мечтая испить его до дна, иссушить, пленить и уничтожить. Этан сопротивлялся изо всех сил. Не зря отец выбрал его преемником. Этан был слишком упрям в достижении своих целей, и там, где прочие уже давно бы сдались, он, стиснув острые зубы, рвался вперед, не помышляя об отступлении. Однако на подходе к пляжу Этан был вынужден опустить ведьму на землю, так как руки ослабли, и он опасался просто уронить ее под следующий шаг. Поселковый пляж был достаточно длинный и широкий, а «скала слез» маячила еще далеко впереди, когда Этан почувствовал, что не может больше удерживать ментальную привязку. Но он надеялся, что внешности Дамиано и его песни хватит, чтобы все же довести ведьму до нужного ему места. Удерживая морок, он не смолкал ни на миг, чтобы не дать ей опомниться и задуматься о происходящем. А она шла и шла за ним до самой скалы, у подножия которой он ощутил, что силы осталась буквально капля, и Этан замолк, все еще продолжая тянуть ведьму за собой на вершину. Зачем он тянул ее именно сюда, он и сам не знал, но мысленно представлял себе летящее с обрыва тело и брызги крови от его удара об острые пики скал внизу. Чары ослабевали. Ведьма стала взволнованно озираться по сторонам и тревожно заглядывать ему в глаза. — Дамиа, зачем мы здесь? Я ненавижу это место, ты же знаешь, — Этан чувствовал, что она уже почти пришла в себя и идет за ним лишь по инерции, и потому что пока все еще видит перед собой Дамиано. – Если ты хочешь меня, то мы могли бы остаться дома, там удобная широкая кровать. И эти твои… романтические замашки… Они… Мне хорошо и без них. Дамиа! Ты слышишь?! Куда ты меня тащишь?! Чары почти не действовали. Джорджия резко дернулась в сторону, пытаясь вырвать руку из ладони Этана. Но, несмотря на то, что магическую энергию он растратил практически полностью, физическая сила опытного бойца никуда не делась, и он резким рывком затащил ее на вершину. — Дамиа?! – вопила и вырывалась ведьма. И вдруг, когда они уже были на самом верху, когда до пропасти с кипящими внизу бурунами вокруг острых скал оставалось всего лишь несколько шагов, она вдруг на миг замерла, пристально посмотрела на Этана и стала вырываться с удвоенной силой. – Ты не Дамиано! Пусти меня, пусти, тварь морская! – взвыла она страшным голосом. Волосы ее, растрепавшиеся за время пути, рассыпались по плечам, щупальца магии резко вытянулись и метнулись к Этану. Он попытался выставить магический щит, но сил на него уже не было. Вода была близко, но скала – не песок, камни не умеют впитывать влагу, и взять хоть каплю энергии Этану было негде, хотя до спасительного моря было два шага и прыжок вниз. Но он был слишком упрям и не собирался отступать. К тому же ведьма была не настолько сильна, чтобы причинить ему ощутимый вред. Он ловко уклонился от магических щупалец, хотя одно и задело его по лицу, и, пригнувшись, ринулся на ведьму, обхватив ее руками и отступая к обрыву. — Пусти, тварь! – визжала она во все горло, отчаянно сопротивляясь, но причинить ему какого-то вреда с такого близкого расстояния своей магией не могла. – Сдохни, морской ублюдок! Ненавижу! Мерзкое отродье! – верещала она, отчаянно сопротивляясь, словно под страхом смерти у нее добавилось физических сил в разы. – Да чтоб ты на суше сдох! – выплеснула она сгусток магической энергии, защититься от которой Этан был уже не в силах, и буквально почувствовал, как проклятье сдавливает шею и проникает в кровь. Для представителей морского народа подобная смерть считалась страшной карой. Разозлившись, что не может справиться с какой-то самоназванной ведьмой, Этан поднял ее, визжащую, в воздух и, собрав силы, резко толкнул в сторону обрыва. Ведьма взвыла, словно сирена, и, явно чувствуя, что мгновения ее сочтены, попыталась вцепиться ему в волосы и в глаза. Он отшатнулся, однако почувствовал, как острые когти ее полоснули по лицу. Тогда он толкнул ее ногой в грудь, с трудом удержав равновесие – суша все же не вода, а ноги – не хвост. От резкого удара она стала заваливаться навзничь, попыталась нащупать ногой опору, но за ее спиной была только бездна с бушующим внизу морем и острыми скалами. Выпучив глаза и отчаянно молотя руками, словно крыльями, ведьма полетела в море. Этан подскочил к кромке обрыва, глянул вниз и усмехнулся, несмотря на дикую усталость. Состояние его было ужасным. Ноги подкашивались и дрожали. Короткая, но отчаянная схватка отняла все силы. Проклятие Джорджии могло вот-вот сбыться. Умирать на суше не хотелось. Этан оттолкнулся из последних сил и тоже ринулся вниз, вытягиваясь в полете, чтобы приземлиться сразу за линией смертоносных утесов. В подножие скалы, разбиваясь о торчащие пики, ударила крупная волна. Этана окатило целым облаком брызг, и в следующий миг он уже взмахнул хвостом, добавляя себе инерции, и вошел в воду, чувствуя, как живительная энергия хлынула внутрь, помогая восстановиться. Вынырнув, он обернулся. Он приводнился буквально на расстояние хвоста от того места, где безвольной изломанной куклой болталось, подвластное теперь лишь игре волн, тело ведьмы, нанизанное, словно килька на шпажку, на острый скальный зуб, торчащий из воды, пробивший ее тело в области груди. Вокруг нее, пачкая бархатную синь моря, расползалось некрасивое бурое пятно крови. Глаза ведьмы были распахнуты и едва не вылезали из орбит, рот открыт в последнем немом крике, скрюченные пальцы на руках больше напоминали крабьи лапки. Этан криво усмехнулся: первая цель была достигнута. Правда, с небольшими осложнениями. Но прежде, чем приступать ко второй части плана, нужно было как можно скорее разобраться с проклятьем, чтобы оно не срослось с ним, понукая к своему исполнению. Этан отплыл подальше, чтобы не испачкать хвост и волосы в ведьмачьей крови. «Вик!» — мысленно позвал он, оглядевшись. Оказывается, пока он сражался с упрямой ведьмой, на берегу наметилось небольшое оживление. Там стали собираться люди с факелами, они явно видели часть происходившего на «скале слез», но приблизиться к ней боялись. Этан хмыкнул. Утром по поселку пойдет гулять очередная история, обрастая невероятными подробностями, о том, как коварные и злобные русалки заманили и убили бедняжку Джорджию. — Ну, чего звал? – раздался за спиной хрипловатый голос Вик. Для русалки она всегда звучала слишком грубо, но при этом на ее зов, как правило, откликались как самцы, так и самки. Потому что чаще всего русалки привлекали именно самцов, а вот тритоны, наоборот, самок. Но, может быть, у них просто такой семейный дар – Этан как-то не занимался никогда изучением этого вопроса – но он тоже спокойно мог очаровывать и тех, и тех, в отличие от других тритонов. – О, еда! – восхищенно присвистнула тем временем Вик, рассмотрев изломанное тело ведьмы. — Угощайся, ты же хотела, — словно приглашая к столу, повел рукой Этан. — А ты… Ох! Это она тебя так?! – Вик подплыла ближе и легко провела пальцами по щеке. — А что там? – коснулся вслед за ней своей щеки Этан и с недоумением посмотрел на окрашенные в синий пальцы. – Кровь? Вот каракатица! — Ох, Этан, бедненький, — расстроенно погладила его по волосам Вик. – Как же ты так? Как она смогла? Нужно плыть в замок. Может, целитель сможет помочь? Этан зябко передернул плечами. Он ненавидел целителей. Но когти ведьмы оказались крепче, чем у людей, которые бы ни за что не смогли поцарапать плотную кожу тритона. А возможно, это остался след от магического щупальца, которыми она пыталась атаковать. И это было весьма печально. Среди русалок и тритонов слишком важно было совершенство лица. Шрамы на лицах считались страшнейшим уродством, поэтому в бою обычно они прикрывали лица руками, предплечьями, подставляли под удар спину или хвост, но всячески оберегали лицо. Считалось, что с отметинами на лице тритон никогда не найдет себе пару среди равных. И только низшие, чтобы подняться по эволюционно-иерархической лестнице, соглашались сплетать хвосты с такими вот «меченными». Этан горько улыбнулся: — Будем искать во всем свои плюсы. Может, теперь Лаура сама от меня откажется? — Не шути так, дорогой, — обняла его Вик. – Ты сам знаешь, чем чревато, если эти отметины останутся. — Ты же знаешь: я лучше останусь один, чем сплету с ней хвост. Но все могло бы быть гораздо хуже, — покачал он головой, обнимая ее в ответ. Однако про проклятье ведьмы он говорить не стал, чтобы еще больше не расстраивать Вик. – Плыви уже, ешь, — подтолкнул он ее к телу. – Ты ж хотела попробовать, а то вон уже другие желающие собираются, — кивнул он головой ей за спину, где вдалеке уже маячили острые плавники акул, но приближаться они не решались. Возможно, будь Этан один, они и рискнули бы повоевать с ним за «добычу», но чувствуя двух русалок, акулы благоразумно держались в стороне. Вик кивнула и поплыла к ведьме. Тем временем с суши нарастал гул голосов и становилось как будто светлее: людей с факелами явно прибавилось. Вик подплыла к трупу, осмотрела его, склонив голову, и, приноровившись, куснула, кажется, за грудь, но тут же отпрянула и стала отплевываться. — Что, невкусно? – усмехнулся Этан. — Она же какая-то… горькая! – еще раз сплюнула Вик. – Ну вот, толку от нее, а такая мясистая… Затем она поднялась высоко на хвосте, показываясь людям, оскалилась и только собралась открыть рот, явно чтобы применить зов, как Этан в один прыжок настиг ее и закрыл ей рот ладонью. — С ума сошла? Там же толпа! Она не поддастся. — Я надеялась пообедать, — капризно надула губы Вик, отталкивая его руку. — Вот и пообедаешь дома, — оттащил ее в сторону от скалы Этан, крепко удерживая за талию. – Нас двое, а там толпа. Дождись, пока они захотят забрать тело, тогда и приманишь жертву. — Хорошая идея! – кивнула Вик, соглашаясь. — Тогда я тут под водой затаюсь, а ты плыви домой. Щеку надо лечить, может, еще не поздно. — Смотри только, там акулы, — показал ей Этан. — Я осторожно, — оглянулась Виктория, оценивая угрозу. – К тому же я на их обед не претендую – пусть едят на здоровье – мне он не по вкусу. Этан кивнул, потрепал сестру по волосам и поплыл во дворец. Он не спешил. Сперва, на самом деле, нужно было привести себя в порядок, и лишь потом пытаться очаровать Дамиано. Он не хотел показываться перед ним таким уродцем с покалеченным лицом. Во дворец Этан пробирался потайными и малопосещаемыми коридорами, чтобы не пугать своей окровавленной щекой обитателей. Он хотел посетить целителя родителей, так как тот был самым знающим и умным из всех. Целитель, чьего имени Этан, к стыду своему, не помнил, принял его в личных покоях без возражений, стоило ему увидеть лицо Этана, хотя у них с Вик был собственный лекарь. Он невозмутимо обработал лицо от крови, под которой обнаружилось несколько мелких, но довольно глубоких ранок. Все же ведьма зацепила его. Целитель долго что-то колдовал над его лицом, причем ранки каким-то образом появились не только на щеке, хотя там была самая глубокая и длинная царапина, а еще и на лбу, к счастью, маленькие. — Ну вот, все, что мог, — вздохнул целитель, отстраняясь. – Это максимум, что я могу сделать. Я так понимаю, ранили вас при помощи магии, а такие раны, к сожалению, полностью свести нельзя. Не существует средства, чтобы удалить такие шрамы. — Но она меня когтями задела, — растерялся Этан. – Нет, она замахивалась своими… магическими плетьми, но я успел отшатнуться… кажется. — Ведьма? — Ну да… — Я думал – оборотень, — улыбнулся целитель. – Раз ведьма, то есть шанс на полное исцеление. Если бы оборотень, то шанса бы не было. А тут все зависит от того, насколько сильная была ведьма… — Совсем слабая, — с надеждой посмотрел на него Этан. Все-таки как бы он ни бахвалился, но он был истинным сыном своего народа и боялся на всю жизнь остаться изгоем с отметинами на лице. — Ну, тогда лет через пятьдесят все исчезнет, — еще раз осматривая ранки, задумчиво произнес целитель. — Через сколько??? – подскочил Этан, как будто его жахнул скат. — Лет через пятьдесят, ну, может, чуть раньше, — пожал плечами целитель. — Да я умру через пятьдесят лет! — Ой, ерунды не говорите! Вашим родителям уже больше тысячи, а вы говорите: пятьдесят лет не переживете. Вот уж балабол! – отвернулся от него целитель и, покачивая головой, направился во внутренние комнаты. — Подождите! – окликнул его Этан. – Царапины – это не все! — О, Зевс всемогущий! Что еще страшнее этих отметин вы от меня скрыли? – развернувшись, всплеснул руками целитель. — Да, собственно… — Этан нервно забил хвостом, разгоняя волны по комнате. — Не пугай меня, отрок. — Я давно не отрок! – взвился Этан, но, напоровшись на укоризненный взгляд, сдулся и тихо-тихо произнес: — Она меня прокляла… — Чем?! – тут же насторожился целитель. — Пожелала сдохнуть на суше… — Какой ужас! Ох, Зевс-громовержец! Дай мозги этим отрокам, чтобы они научились ими пользоваться! – целитель нервно заметался по комнате. – Об этом надо было вперед этих ваших царапин говорить. Остановившись прямо напротив Этана, он сделал какие-то пассы руками, и, недовольно покачивая головой, выскочил в коридор, буркнув что-то об ожидании. Ждал Этан долго. Он не понимал: есть ли смысл торчать у целителя или лучше отправиться к себе. Но спустя некоторое время, когда он собирался все же покинуть его покои, целитель вернулся в сопровождении старой, дряхлой и неожиданно страшной русалки. Этан впервые видел такое уродливое лицо у представительницы их народа. Ведь русалки даже в старости умудрялись сохранять красоту и привлекательность. Эта же была сморщенная, словно засохший на солнце фрукт, с коротко стриженными седыми волосами – неслыханная для русалок вещь, почти беззубым ртом, в котором заметны были лишь клыки, костлявыми руками и облезшей чешуей на хвосте. — Ну-ка, ну-ка, Этан, сын Тритона, покажись-ка мне, — подплыла она к нему вплотную и провела руками по вискам, вдоль скул, спустилась по шее, плечам, рукам. Ее прикосновения были неприятны, и Этан попытался отшатнуться, но русалка цепко схватила его за предплечья скрюченными узловатыми пальцами. – Не дергайся! Я не причиню тебе вреда больше, чем уже причинила твоя бестолковая голова. Это ж придумать – связаться с ведьмой! Хорошо еще, что с молодой и неопытной, — говорила она, продолжая оглаживать его с макушки до хвоста. Этан передернулся от отвращения, но поймал взгляд целителя. Тот смотрел на него строго и покачивал головой, как бы предупреждая не сопротивляться. Пришлось взять себя в руки и терпеть. Русалка тем временем перестала его оглаживать и принялась крутить возле него руками, как будто наматывала на кулак какую-то невидимую веревку. Это явно давалось ей тяжело, потому что она пыхтела от натуги, сжимая губы в тонкую нитку, затем резко дернула, и Этан отлетел назад, как будто кто-то изо всех сил толкнул его. Впрочем, русалка тоже дернулась явно от отдачи, но тут же довольно оскалилась, и, надо признать, это было страшно. – Ну вот и все! Почти все… дочиста удалить не смогу, слишком уж твоя ведьма необученная была, не по правилам проклятье-то наслала. — Чем ему это грозит? – как-то робко и нерешительно спросил целитель. — На суше не помрет, но кровью своей земельку напитает, — хмыкнула русалка, внезапно подмигнула Этану, развернулась и направилась к выходу. — Спасибо тебе, отшельница, — немного раболепно проводил ее до двери целитель, — завтра же пришлю расчет. — Пришлешь, пришлешь, куда ты денешься, — пробормотала русалка и выплыла в коридор. — Кто это был?! – стоило закрыться круглой двери, спросил Этан, невольно поежившись. — Мара. Ведьма. Слышал про такую? — Та самая? Из легенды? – округлил глаза Этан, переводя взгляд с двери на целителя. — Ну да, — кивнул тот. – Только она могла справиться с ведьмовской магией. Я не умею снимать проклятия, нет у меня ни таких навыков, ни таких возможностей. А у нее есть. Но только о том, что видел ее, никому не говори. Особенно отцу. Он слишком уж серчает, когда упоминают ее имя. Да и про проклятье лучше молчать. Нечего пугать народ. И родителей. Им и твоего поцарапанного лица хватит, чтобы впасть в расстройство. А мне потом лечи, — пробурчал он. Этан кивнул, поблагодарил целителя и покинул его покои. В коридоре он остановился, не зная, куда отправиться дальше. К родителям нельзя было показываться в таком виде, пока ранки хотя бы немного не подживут. К Лауре не хотелось. Она могла разнести дурную весть по всему дворцу. И хотя Этан надеялся, что Лаура сама откажется от него и их будущей свадьбы, но все же показываться кому-то на глаза с поцарапанным лицом было страшно и стыдно. Этан вздохнул и поплыл в свои апартаменты, чтобы отдохнуть и решить, что делать дальше. Задержался он во дворце достаточно долго, так как кожа на лице заживала медленно, но все же заживала. Мать и отец сами навестили его, явно прознав, что он в своих покоях. Увидев его лицо, мать заплакала, а отец лишь поджал губы и недовольно скривился. — Ты это специально? – сурово спросил он. – Чтобы не жениться? Я же дал тебе отсрочку. — Нептун с тобой! – набросилась на него мать. – Да кто же захочет специально так попортить себе жизнь? Отец тут же замолк, но все еще подозрительно посматривал на Этана, а мать не прекращала причитать над ним. Этан с трудом выдержал их довольно-таки продолжительный визит, но перед уходом отец все же снова повторил: — Надеюсь, ты это не специально, потому что от того, чтобы быть моим преемником, никакая царапина на лице тебя не освободит. Другой вопрос, что Лаура теперь может сама отказаться от свадьбы. И откажется, я уверен, — недовольно поморщился он. – Но принять бразды правления над морским народом рано или поздно тебе все равно придется. А наследников… Не вздумай наплодить с низшими! Думаю, можно будет признать кого-то из выводка Виктории, когда она нагуляется… Хотя… ох, там Томас же… Вот угораздило вас обоих? Одному физиономию попортили, другая выбрала так выбрала… — Только Викторию не трогай! Не лишай ее благословения, — встрепенулся Этан, потому что хорошие отношения с Вик терять не хотелось, и он знал, что если отец заставит ее выбрать себе другого мужа, то она ему этого не простит. — Знаю я ее буйный нрав, не буду, — покачал головой Тритон. – Ох, и непутевые у меня дети! — Не говори так! – возмутилась Ливия, хлопнув его хвостом. – Первенцы у нас самые лучшие! Умные, сильные, целеустремленные – достойная смена нам на склоне жизни. — Да кто ж спорит? — тут же смягчился Тритон. – Только чтобы править русалками и тритонами с такой вот… — он указал на щеку Этана, — нужно иметь сильную волю и железный кулак. — Придет время, и все это будет, ты же знаешь, — улыбнулась ему Ливия и погладила Этана по голове, как в детстве. – А пока еще то время, пусть мальчик порезвится вволю, поживет в свое удовольствие. — Да и целитель сказал, что лет через пятьдесят шрамы затянутся и исчезнут, а пока я могу не появляться во дворце, — кивнул Этан. — А это хорошая идея, — согласился Тритон. — Нет! Это слишком долго! – возмутилась мать. – Я не выдержу такой длительной разлуки! — Ладно, ладно, решайте сами, — махнул рукой Тритон и, покачав головой, выплыл из комнаты. — Сынок, ты же не станешь слушать отца? – посмотрела Ливия в глаза Этану, обхватив его за руки. – Столько скитаться… Я хочу видеть тебя хоть иногда. — Хорошо, мама, я буду появляться, — ласково сжал он ее ладони в ответ. – Но у меня сейчас и правда есть дела. — Ладно, тогда развлекайся, но не покидай меня надолго. Ты – моя гордость и моя радость! — кивнула мать, поцеловала его в щеку, противоположную той, где теперь был шрам, и уплыла вслед за отцом. Этан подплыл к зеркальной глади, которую игнорировал в последнее время, боясь увидеть свое изуродованное лицо. К счастью, шрам оказался не очень большой, но он был. И поскольку теперь вряд ли кто-то из русалок или тритонов захочет сплести с ним хвост, у него оставался один выход – соблазнять людей. Ведь с ними можно было совокупляться под мороком. Поэтому нужно было спешить, ведь где-то там, на суше, его ждал еще не завоеванный Дамиа, из-за которого Этан многое потерял, и Дамиано придется ему это компенсировать. Недовольно хлопнув хвостом, Этан отвернулся от зеркала и осмотрел комнату. В принципе, из того, что находилось тут, он ни в чем не нуждался. Все необходимое для жизни у него уже давно было в его личном гроте на островах, где он жил вот уже несколько лет, когда ему надоедал дворец. И так как шрамы поджили, нужно было отправляться завоевывать Дамиано, потому что человеческий век слишком скоротечен, а Этан хотел взять реванш. Азарт и предвкушение вновь охватили его, и он быстро покинул свои покои и направился навстречу приключениям. У людского поселка он дежурил несколько дней. Но ни Дамиано, ни кто бы то ни было из людей на берегу за все это время так и не появился. Этану уже начало надоедать бездействие. Нет, он мог подолгу следить за жертвой и, не жалея сил и времени, очаровывать и увлекать ее, но в данном случае жертвы как раз и не было, поэтому ему было крайне скучно. На седьмой день ожидания к нему приплыла Виктория. — Так и знала, что найду тебя здесь, — подплыла она близко, и осторожно провела пальцами вдоль шрама. – Не болит? — Уже нет, — покачал головой Этан, чуть отстраняясь, — да оно и не болело особо. А тебе не противно? — Ты мой брат, да и я с тобой хвостами сплетаться не планирую, — фыркнула она. – Хотя выглядишь ты теперь не первым красавцем. — Спасибо за комплимент, — улыбнулся Этан краешком губ. – Так зачем ты меня искала? — Рассказать о том, что было, после того как ты уплыл лечить раны, — закатила она глаза. — И что было? — Знаешь, кто доставал из моря останки ведьмы, которые не успели сожрать акулы? Кстати, акулам, похоже, ее мясо понравилось. Может, они горечь не различают? – задумчиво почесала она нос. — Виктория! – упрекнул ее Этан. — Что? — Так кто доставал из моря эту?.. – он мотнул головой наверх, где над ними возвышалась «скала слез». — А, так твой самец же! – оживилась Вик, хитро прищурившись. – А ты знаешь, как я хотела поохотиться… — И ты что?.. – подался вперед Этан, схватив ее за плечи. — Эй-эй, полегче! Я не охотилась, успокойся, — отцепила она его руки от себя, оскалив зубы. – Как я могла покуситься на твою добычу? Но ты выбрал красавчика, не поспоришь. Я его хорошо рассмотрела, когда он подплыл на своей лодке к скалам. Я бы тоже от такого не отказалась. — У тебя Томас есть! – тут же оскалился Этан в ответ. — Томас – это другое! – снова безапелляционно заявила Вик. – И я не понимаю, как Томас может мне мешать охотиться и развлекаться? — Дамиано мой! – резко чеканя слова, произнес Этан. – Не смотри и даже не думай в эту сторону! Не зли меня! – чувствуя, что его хваленой выдержке приходит конец, Этан крепко сжал кулаки, так как пальцы покалывало от желания схватиться за оружие: если не за трезубец, то хотя бы за кинжал. К счастью для Виктории, с собой у него ничего не было, так как он все же собирался охотиться на человека, а не на оборотня. — Ну, тише-тише, успокойся, — явно почувствовав его намерение, тут же сдала назад Вик. – Уже и подразнить нельзя. Ты со своим самцом… с Дамиано этим стал совсем невменяемым. Я просто отметила, что он действительно красивый, в отличие от остальных людей, да еще и бесстрашный. Остальные побоялись приблизиться даже к скале, не то что к трупу, так и стояли со своими факелами, пока не рассвело. — А если бы ты слышала, как он поет, — тут же смягчился Этан, вспоминая. — Он еще и поет? Ну, в смысле, Поет или так, как все люди? – нетерпеливо крутилась рядом Виктория. — Вик, ты опять? Или думаешь, что я слух потерял? Он действительно Поет! И это было… — А ты уверен, что он человек? А не как Томас? — Ви-и-ик! – с упреком глянул на нее Этан. – Откуда мне знать? Я его еще не кусал и даже не целовал. Ничего пока не могу сказать по этому поводу. Но его красота и удивительное пение меня тоже натолкнули на мысль, что в его крови что-то есть. Причем даже непонятно, чье: наше или оборотническое. — Ух ты! Как здорово! Ну, тогда удачной охоты, братец! Она у тебя явно выйдет веселой, — довольно потерла ладони Вик, скорчив ехидную мордашку. — Только я что-то устал ждать. Пойду, попробую найти его, — вздохнул Этан. — Смотри, надолго не задерживайся, — тут же стала серьезной Вик. – У тебя и так из-за этого человека слишком много проблем и какая-то странная на него реакция. — Ой, только не надо изображать мамочку, — поморщился Этан. – Я сам знаю, что делать и как действовать. — Ну, удачи тогда! И благослови тебя Нептун! Этан в ответ показал ей оберегающий жест, означающий защиту трезубца для тритонов, сжав кулак и подняв два пальца, и решительно поплыл к берегу, чтобы попытаться отыскать Дамиано, благо он знал, где его человек живет.