БезДна

Дамиано находился в подводном дворце уже чуть более двух месяцев. Внизу, под водой было очень сложно отделять день от ночи и считать дни. Да он и не считал их сначала. Лишь когда едва не проворонил последний глоток зелья, приготовленного Марой, стал относиться к утекающему, как вода сквозь пальцы, времени более осмотрительно. Интервалы между приемами зелья с каждым днем стремительно сокращались. Дамиано осознавал, что вскоре вынужден будет подняться на поверхность, и это означало, что ему придется покинуть Этана, скорее всего, навсегда. Первой партии зелья ему хватило чуть больше чем на месяц – точнее высчитать он не смог. Вторая закончилась за три недели. Сейчас подходила к концу третья партия, и одного глотка ему теперь хватало от силы на три-четыре часа. Чем меньше зелья становилось во флаконе, тем больше на него накатывало отчаяние. Этан еще не восстановился. Нет, он вроде бы потихоньку набирал силы, и магия возвращалась к нему, но это происходило ужасно медленно. Дамиано видел, что не успеет дождаться его полного исцеления. К тому же вынужденная неподвижность и всевозможные ограничения сделали из Этана раздражительного и злого брюзгу. Он взрывался по малейшему поводу и часто – без. Он поругался с Викторией, с отцом, с целителем Ферджи, разогнал настырных русалок, которые теперь даже не заплывали в это крыло дворца, потому что Этан умудрился самых наглых и беспринципных довести до слез и истерик. Последнее могло бы несказанно порадовать Дамиано, если бы не одно «но». На нем Этан срывался тоже. Он постоянно находил к чему придраться. А так как Дамиано был с ним рядом почти постоянно, то доставалось ему, пожалуй, больше, чем остальным. Причем причины его раздражения были абсолютно различные. Он мог возмущаться, что Дамиано не то сказал, не туда сел, не ответил на поцелуй, не позволил зайти дальше легких необременительных ласк, долго отсутствовал, когда отлучался к Маре. И как бы не пытался Дамиано его для себя оправдать, обида накапливалась, разрастаясь, как снежный ком. Полноценным сексом Этану все еще нельзя было заниматься, но это не останавливало его от того, чтобы заласкать Дамиано едва ли не до потери пульса. Но даже в его уверенных и любимых руках расслабиться и получить удовольствие было сложно, потому что комнаты Этана не закрывались, и в любую минуту в дверях мог появиться кто угодно. И если на посторонних русалок Дамиано было наплевать, то вот оказаться перед Ливией или Тритоном стонущим от наслаждения и с возбужденным членом он не хотел. А Этан как будто специально норовил показать своим родным, что имеет неограниченную власть над человеком. И как бы Дамиано не хотелось расслабиться в его руках, но он не мог отпустить себя и отдаться на волю любовника. Этана его сопротивление бесило больше, чем что-либо другое. Ни Мара, ни целитель не позволяли пока Этану покидать свои комнаты. Но подниматься с ложа, немного разминаться, а также целоваться и зажимать Дамиано у стен и на кровати ему никто не запрещал, чем он беззастенчиво пользовался. И хотя Дамиано по-прежнему вспыхивал, стоило только Этану коснуться его, но, как только он вспоминал о случайных свидетелях, возбуждение словно рукой снимало. И Этан воспринимал его опадающий член, как личное оскорбление. Дамиано понимал, что Этан не стремится унизить или оскорбить целенаправленно, но его едкие слова ранили. Разозлившись, он не сдерживался в выражениях и говорил порой такое, что хотелось на все плюнуть и навсегда покинуть подводный дворец. Особенно бесило Дамиано, когда Этан указывал ему на его место. Кем только он его не называл: игрушка, питомец, домашний зверек. Стремясь уколоть побольнее, Этан говорил, что Дамиано должен выполнять все прихоти своего «радушного» хозяина. И чем меньше становились интервалы между приемами зелья, тем сильнее трепал ему нервы Этан, вместо того чтобы использовать отпущенное им время с большей пользой. А после всплесков своего дурного настроения, он ластился и откровенно подлизывался, однако, Дамиано не мог выбросить из памяти то, что Этан по-прежнему не видит в нем равного, любимого, свою пару. Последняя ссора превзошла по своей нелепости и мерзости все предыдущие. Дамиано вернулся к Этану от Виктории, где остывал после предыдущей перепалки. Музыка Томаса поистине творила чудеса, и Дамиано часто напевал для друзей под аккомпанемент томасовой кифары. А, вернувшись, узнал о себе, что он шалава и изменщик, и рыщет по дворцу с целью, найти недееспособному нынче в постели Этану замену. Он был настолько шокирован столь гнусными подозрениями, что едва сдержался от того, чтобы не врезать этому «болезному» по физиономии. Чтобы избежать соблазна вставить Этану поплывшие от бездействия мозги на место при помощи мордобоя, он послал его нахрен и выскочил из комнаты. И лишь в коридоре дал волю своему гневу и обиде, врезав изо всех сил кулаком в стену. К несчастью, вода смягчила удар и боли, которая заглушила бы горечь и унижение, он практически не почувствовал. Дамиано нервно метался по коридору, не желая никого видеть и впервые пожалев о том, что Этан поселил его у себя и не выделил отдельную комнату, куда можно было бы забиться, как в нору, чтобы зализывать раны. Вдруг он почувствовал первые признаки того, что действие зелья заканчивается. Уже привычным движением он снял с пояса флакон и глотнул, чувствуя, как медленно отступает тяжесть, сдавившая грудную клетку и даже голову. — Как часто ты сейчас пьешь его? – раздался у него за спиной знакомый чуть скрипучий голос Мары. Он вздрогнул и резко повернулся. Ведьма застыла возле поворота, и он не знал, как долга она наблюдала за его метаниями. — Шесть-семь раз в день, — выдохнул он, пытаясь взять себя в руки. — Тебе пора уходить, — покачала головой Мара. — Я… знаю, — вздохнул Дамиано. – Но мы… — Опять поругались? – проницательно глянула она. Дамиано кивнул. – Ему сложно, потому что он не чувствует свою магию, но это его ни капельки не оправдывает. Послушай совет старой, мудрой колдуньи: возвращайся домой. Попробуй жить обычной жизнью. Найди себе человеческую девушку, по крайней мере попытайся. Если ты ему нужен, исцелившись, он придет за тобой. Если нет – не губи себе жизнь. Тритоны влюбчивы и изменчивы. Не повторяй моих ошибок. Будь сильным! Я вот не смогла… Дамиано чувствовал в ее словах неподдельное участие и горечь. Он приблизился и обнял старую ведьму, сопереживая ее нелегкой судьбе. Он понимал и сам, что нужно уходить. Помимо того, что зелье прекращало на него действовать, ежедневные стычки с Этаном словно загоняли ледяные дротики в его сердце. Порой казалось, что ему не хватает воздуха не от того, что заканчивается магия, а от ядовитых, ранящих слов, которые он не заслужил. Он обернулся и посмотрел на дверь, за которой, он знал это, сейчас нервно, словно зверь в клетке, мечется Этан, чтобы после очередной вспышки злости и последовавшего за ней самобичевания, обессиленно слечь в кровать. По-хорошему, нужно было попрощаться. Но… Дамиано понимал, что как только скажет Этану, что возвращается на сушу, они снова поругаются, возможно, теперь уже навсегда. А он не хотел… Не мог… В душе, несмотря на мрачные обстоятельства последних дней, все равно жила надежда и вера в их чувства, и, благодаря им, он пытался оправдать невыносимое поведение Этана и его злые, оскорбительные слова. — Иди сейчас, пока еще есть силы, — словно поняв его метания, напомнила о себе Мара. – Из любимых объятий труднее вырваться, а ядовитые ростки гнева сложнее выкорчевать. Иди, пока вы еще не до конца все разрушили. Иди и живи. Не жди, не надейся, просто живи. Как сможешь, как получится, но… Там твой дом. – Дамиано кивнул с тоской во взгляде отодвигаясь от заветной двери, за которой было скрыто, словно за семью печатями, его горькое счастье. – Попроси Викторию с Томасом – они поддержат тебя и помогут добраться к людям. — Спасибо! – кивнул он Маре и решительно развернулся, чтобы поплыть в крыло, занимаемое Викторией, с которой они за это время неплохо нашли общий язык, а с Томасом так и подавно подружились. – Я выполню вашу просьбу, — бросил он через плечо. — Поучаствуй в моей судьбе, а я подсоблю в твоей. И помни, я буду ждать каждое новолуние! — кинула ему вслед Мара. Дамиано кивнул и поплыл как можно быстрее, боясь, что передумает и вернется. Потому что знал – как бы не было притягательно навеки остаться здесь в морской бездне, но он должен раздать долги, оставшиеся на суше: Маре, Леванте и Владыке Мануэлю. Виктория с Томасом нашлись во внутреннем дворике. Томас сидел у ног Виктории и играл что-то мучительно тоскливое на своей верной кифаре. Виктория с задумчивым видом расчесывала свои золотистые локоны, смотря куда-то вдаль. Мелодия цепляла внутри какие-то струны, и сердце Дамиано сжималось от тоски и отчаяния. Нарушать их идиллию не хотелось, и Дамиано застыл в тени статуи, украшавшей вход. Как ни странно, но именно Томас первым заметил притаившегося у входа Дамиано. Он красиво закруглил мелодию и позвал: — Чего ты там застыл, дружище? Заплывай к нам! Дамиано вплыл во дворик и устроился на скамейке рядом с Викторией. За время пребывания во дворце он понял, что, если плавать, тратится намного меньше сил, чем ежели привычно ходить по дну. И теперь приспособился передвигаться так же, как и все русалки – вплавь, хотя делал это намного медленнее, чем они, из-за отсутствия мощного хвоста и плавников. — Привет, человечек, — с легкой усмешкой глянула на него Виктория. – Сбежал от моего невыносимого братца? — В некотором роде, — кивнул Дамиано. – Действие зелья заканчивается. Мне надо возвращаться. И словно магия услышала его слова, он почувствовал, что стало тяжело дышать и быстро хлебнул из флакона. Сердце забилось как сумасшедшее, потому что он понял, что на сей раз действие зелья сократилось едва ли не вдвое. — Как давно?.. – встревоженно посмотрела на него Виктория. – Успеешь подняться на одном глотке? – Дамиано пристально посмотрел ей в глаза и отрицательно покачал головой. – Тогда выдвигаемся немедленно! – подхватилась она. – Томас, ты с нами? — Куда ж я денусь? — немного ворчливо выдал тот, но при этом хитро подмигнул Дамиано, заставив тоскливо улыбнулся. Виктория уже направилась было на выход, но вдруг резко остановилась и обернулась, пристально глядя на Дамиано. — С братцем моим недоделанным хоть попрощался? – Дамиано снова покачал головой. – Ясно. Ну что ж… Так ему и надо! – ехидно ухмыльнулась она и, снова взяв Дамиано за руку, потащила за собой, рявкнув на ходу: — Томас, не отставай, у нас мало времени! — Виктория, подожди! — окликнул ее Томас, отчего та снова резко остановилась, и Дамиано все-таки налетел на нее, не успев затормозить. — Ну что? – с легкой досадой спросила она. — Он не доплывет до суши без лодки, — озвучил Томас очевидную истину. – Давай я за лодкой, и встретимся над дворцом на поверхности? — Ты у меня такой гениальный! – без грамма сарказма внезапно влюбленно произнесла Виктория, и Дамиано едва не подавился вдохом. Томас довольно засмеялся и, снова подмигнув Дамиано, обогнал их, и быстро уплыл в противоположную сторону от той, куда они направлялись. — Ну, не зевай, времени мало! – вновь дернула его за собой Виктория, и Дамиано лишь закатил на это глаза и беспрекословно поплыл следом. По дороге на поверхность ему пришлось еще дважды выпить волшебного зелья, и всплывал он уже на последнем глотке из фляжки. Удивительно, но Мара как будто почувствовала, когда нужно отправить его обратно, потому что уже почти под самой поверхностью Дамиано выпил последний глоток, которого хватило очень ненадолго. — Фух, успели! – с облегчением выдохнула Виктория, в то время как Дамиано, крепко вцепившись в ее плечо мучительно выкашливал наполнявшую все это время легкие воду. — Спа… — попытался поблагодарить ее Дамиано, но его снова сотряс приступ кашля. — Помолчи немного, приди в себя, — посоветовала Виктория, придерживая под локоть и не позволяя снова наглотаться воды. – Ты слишком долго пробыл у нас. К нам, конечно, люди и не только они, попадают редко, но ни один человек никогда не был на дне столько, сколько ты – точно раза в три дольше, чем кто бы то ни было. Возможно, это из-за крови оборотней, хотя даже Владыка Мануэль и его приближенные не гостили у нас так долго. Это странно… Дамиано не стал это как-то комментировать, потому что просто не знал, что ответить. Немного отдышавшись после изнурительного кашля, он осмотрелся и только сейчас наконец-то осознал, что они находятся над поверхностью воды. Над их головами простиралось голубое небо с редкими мазками пушистых белых облаков, а солнце только-только поднялось над кромкой моря, озаряя все своим золотистым сиянием – здесь, на поверхности, зарождался новый день. Он прищурился, с удовольствием ощущая, как свежий, еще недостаточно прогретый после ночи ветерок ласково скользит по коже, как солнечные лучи мягко ласкают щеки. Глаза еще не привыкли к такому яркому свету, но после постоянных сумерек и магического освещения подводного дворца, ему хотелось насладиться видом солнца, неба, облаков и бескрайней бирюзовой глади моря. Лишь сейчас он понял, как на дне ему всего этого не хватало. — Какая красота! – невольно воскликнул он, не в силах сдержать рвущихся изнутри эмоций. — Неужели красивее, чем наш дворец? – чуть обиженно надула губки Виктория. — Ваш дворец прекрасен, — не стал лукавить Дамиано, — но… ни одна даже самая роскошная крыша не сравнится с куполом голубого неба и ни один магический светильник не заменит яркого живого солнечного света. — Да? Возможно, — как-то сникла вдруг Виктория. – Тебе виднее, ты же человек. Только вот Этан – тритон. Не стоит забывать…. — Эй, — вдруг прервал ее веселый голос Томаса. – Я вам лодку притащил. Как добрались? — Хорошо, — кивнула Виктория, напряженно глянув на Дамиано. — Спасибо! – искренне поблагодарил он, оборачиваясь к Томасу. Он прекрасно понял, что она хотела сказать. Этан был тритоном, которому не нужно было небо и солнце, он вполне комфортно чувствовал себя на самом дне морской бездны, где родился и вырос. От этих мыслей вновь всколыхнулась боль от их последней ссоры. Настроение резко испортилось. День как будто утратил свои яркие краски. Больше ничего не говоря, Дамиано залез в лодку и на несколько минут улегся на дно, в попытке прийти в себя и хоть немного побыть на этой мнимой суше, не соприкасаясь с водой. — Ну что, тронулись? – спросил Томас, заглядывая к нему через борт лодки. Виктория голоса не подавала, за что Дамиано был ей благодарен. Он нехотя поднялся и решительно взялся за весла. Переживать об их с Этаном так и не сложившихся отношениях он будет позже, если у него останется на это время, а пока ему надо было добраться до суши и отдать долги. Всю дорогу до материка Виктория с ним практически не разговаривала. Чувствуя напряжение между ними, его всячески пытался развлекать Томас. Стоило показаться береговой линии, как Виктория отцепилась от борта и, в последний раз пристально глянув на Дамиано, просто ушла под воду и больше не появлялась. — Что у вас случилось? – спросил Томас, когда они почти подплыли к берегу. — Она?.. — Уплыла домой. А я решил проследить, чтобы ты точно добрался до суши. — Спасибо! – сердечно поблагодарил его Дамиано. – Просто… она… — он тяжело вздохнул. – Она обиделась, потому что поняла, что мне тяжело было в вашем дворце, как бы красив он ни был. Мне… мне нужно небо, море, ветер, солнце… Вот это вот все! – он обвел рукой окружающее пространство. – И я… я… очень привязался к Этану, подружился с Викторией и с тобой, но я не могу… я не мог бы всю жизнь провести на дне. Да мне и не дано. — Я понимаю, — с серьезным видом кивнул Томас. – Я прекрасно понимаю тебя. Ведь я тоже родился на суше и первое время очень переживал, что никогда больше не смогу пройти по берегу, загребая пальцами песок, пробежаться, да и… много чего еще. Но… теперь я уже не хочу этого. И не думай, что я просто смирился с утратой. Нет! Я нашел много прелестей в своем нынешнем положении. И одна из них… теперь я могу быть рядом с Викторией всегда. Поверь, это того стоит! Лишиться возможность ходить, чтобы быть рядом с любимой… — Тебе повезло, — горько вздохнул Дамиано. – А я… Мы даже не попрощались. Я ведь уплыл после очередной ссоры, даже не заглянув к нему, чтобы сказать… — Мне кажется, ты все еще плохо знаешь Этана, — по-доброму усмехнулся Томас. – Теперь у него будет стимул, чтобы восстановиться как можно скорее. Особенно, если он уязвлен твоим отплытием. И что-то мне подсказывает… — Томас указал рукой на с каждой минутой все выше поднимающиеся волны и словно хмурящееся море, которое из бирюзового вдруг стало неприветливо-серым. – Посмотри, он уже довел отца, раз начинается шторм. Других причин для злости у Владыки нынче нет. И если Этан захочет оставить последнее слово за собой – а он захочет, можешь не сомневаться – то он обязательно приплывет к тебе, как только ему будет позволено выйти из дворца. — Тогда… передай ему, что я… Хотя… — Дамиано вдруг вспомнил обидные слова, брошенные Этаном при последней ссоре. – Не надо, ничего не передавай. — Как скажешь, — пожал плечами Томас. – Тогда – бывай! До встречи! — Прощай! – с грустью улыбнулся Дамиано, считая, что видит Томаса в последний раз. Затем он перегнулся через борт лодки и неловко, едва не выскользнув в воду, обнял того, за худые плечи. – Ты отличный друг! — И ты! – похлопал его Томас по спине в ответ. – Увидимся! Выбирайся скорее, пока твою лодку не разнесло в щепки. Дамиано кивнул, с тревогой вглядываясь в бушующие уже во всю волны, которые словно дикие звери остервенело кидались на берег, и, подтащив лодку веслом на мелководье, выскочил из нее. Если бы не борт лодки, за который он удержался, Дамиано бы рухнул на колени: так непривычно было ощутить под ногами твердую землю. Обретя равновесие, он поднял голову, желая помахать Томасу на прощанье, но того простыл и след. Вздохнув, Дамиано медленно побрел по берегу, стараясь поскорее достигнуть сухого места, докуда не доставали сердитые морские волны, отражающие настроение своего Владыки. Пока они плыли, он успел составить дальнейшие планы под неугомонную болтовню Томаса и угрюмое молчание Виктории, и решил в первую очередь выполнить просьбу Мары. Ехать к тетке не хотелось, к тому же там рядом находились владения Мануэля, возвращаться к которому Дамиано был пока не готов. Он зябко повел плечами, напомнив себе, что прежде чем отправляться в дорогу, надо было раздобыть одежду и немного еды, а в идеале – хоть немного денег. Для этого нужно было вернуться к людям. Ему повезло. Буквально в паре миль от того места, где он высадился, находилась небольшая рыбацкая деревушка. А может, дело было вовсе не в везении, а в том, что Виктория или Томас точно знали, куда его нужно доставить. Он знал, что рыбаки всегда относились с пониманием и участием к потерпевшим крушение морякам, поэтому, встретив первых же селян, попросил у них о помощи. Как и следовало ожидать, ему не отказали. В деревеньке его встретили немного настороженно, но приветливо. Рыбаки первым делом предложили ему смыть с себя морскую соль. Он ополоснулся в близлежащей речушке, и ему показалось, что с него будто сняли кожу, настолько непривычно мягкой и гладкой она стала после пресной воды. А вот отвыкшее от одежды тело яростно запротестовало против грубой полотняной рубахи и таких же, перевязанных веревкой штанов. Казалось, по воротнику, по подмышкам и в паху словно песком натирает. Однако он стоически терпел, понимая, что голым в путешествие не отправишься, потому что среди людей так не принято. Да и холодные ветра, дующие с видневшихся вдали гор, намекали на то, что нужно утеплиться. Ломоть мягкого, душистого хлеба, предложенного приютившей его хозяйкой, он проглотил так быстро, как будто голодал уже неизвестно сколько. Хотя во дворце всегда отлично кормили, но в меню морских обитателей была одна рыба и морепродукты, причем в большинстве своем – сырые. И лишь Дамиано, как особому гостю, все рыбопродукты обрабатывали. — Ох, оголодал-то как! – всплеснула руками дородная хозяюшка, с каким-то умилением рассматривая, как он за обе щеки уминает простую человеческую еду. — А отощавшим вроде не выглядишь, — подозрительно покосился на него ее муж-рыбак. – Но голод – не тетка, ешь, мил человек, уж куском хлеба поделимся. Дамиано считал, что ему очень повезло с приютившей его семьей. После сытного обеда его разморило, и ему разрешили переночевать на лавке на старом, но мягком кожухе. Он проспал долго, почти целые сутки, так как в последнее время во дворце не мог нормально спать, опасаясь пропустить очередной прием зелья. Добродушные хозяева не стали его будить и позволили отоспаться. А когда он проснулся и сообщил, что собирается в путь, чтобы вернуться в столицу, снова сытно накормили, да еще и с собой дали краюху теплого румяного хлеба. Хозяин пытался всучить ему вяленой рыбы, но Дамиано настолько осточертела рыбная диета, что он вежливо отказался. Попрощавшись с добрыми хозяевами, он отправился в путь. Прежде, чем попасть в столицу, ему нужно было добраться до своего домика, который находился в той самой скрытой бухте, где он когда-то прятал от русалок свою погибшую ныне яхту. После покупки яхты и снаряжения у него осталось немного сбережений, и Дамиано рассчитывал, что их как раз хватит на то, чтобы добраться до столицы, а после вернуться во владения Мануэля. Удаляться от побережья было тяжело. Казалось, что ноги так и норовят свернуть к все еще волнующемуся морю. Он тосковал. Хотелось увидеть Этана, ощутить на себе его крепкие руки, прикоснуться к шелковистым и словно живым волосам, провести рукой по налитым твердым мышцам и удивительно гладкой коже. Этан, скорее всего, разозлился на его внезапный побег, но… Дамиано понимал, что вскоре тот все равно его забудет, найдет себе новую игрушку. Если бы он путешествовал в компании, возможно тягостные мысли не лезли бы в голову, но он шел один, и отвлекать его от горестных раздумий было некому. Внезапно он осознал, что даже не представляет, сколько прошло времени с тех пор, как Этан забрал его на свой остров после кораблекрушения у Черных скал. А еще Дамиано с удивлением понял, что отвык от одиночества. За исключением той тревожной недели после ранения Этана, он практически никогда не бывал один. Сейчас же, предоставленный сам себе он постоянно вспоминал дни, проведенные во дворце, и думал: можно ли было что-то изменить? Сделать так, чтобы остаться рядом с Этаном, пока не закончится исцеление и пока тот не решит окончательно – нужен ему Дамиано или нет. Однако, как бы ему не хотелось, для осуществления этих планов ему не хватало самого главного – рыбьего хвоста и возможности дышать под водой. Эти мысли, беспрестанно вертевшиеся в голове, изматывали похлеще, чем долгая и монотонная дорога. Но когда он все-таки добрался до своего домика и обнаружил его в целости и сохранности, то просто свалился с ног от усталости и облегчения, благо, хоть на собственную кровать, а не прямо посреди комнаты. Отоспавшись, он выгреб из тайника оставшиеся деньги, достал свою одежду и, переодеваясь, обнаружил, что натер себе грубой холщовой рубахой шею и подмышки. Он с наслаждением влез в собственные вещи, словно ребенок, с восторгом проводя рукой по тонкому батисту рубашки и мягкому, отлично выделанному сукну камзола. Экипировавшись в дальнюю дорогу и забрав по максимуму все, что мог унести, так как предполагал, что больше сюда уже не вернется, Дамиано купил в ближайшей деревне немолодую, тихую и спокойную клячу. Оседлав кобылу, он выехал в столицу и спустя несколько дней достиг ее пригорода. Город встретил его многоголосым гомоном и безразличием: тут, в отличие от окраинных деревень, никогда никому не было дело до чужаков и въезжающих. Отыскать Леванте тоже не составило труда – колдунья жила в довольно богатом районе, в хорошем, добротном доме, хотя прием посетителей вела с заднего двора, с крыльца, которое в прочих богатых домах служит входом для прислуги. Если бы Дамиано не знал ее, то никогда бы не поверил, что перед ним сильнейшая ведьма на суше. Миловидная черноволосая и большеглазая – от нее совершенно не веяло угрозой, пока не встречал ее взгляд, проникавший, казалось, до самого нутра. Дамиано не знал, как выдерживают его обычные люди, но даже ему, с его привычкой к властной ауре оборотней, и то было тяжеловато. Зайдя в комнату для приема посетителей, он не успел сказать даже слова. Ведьма, сидела на обтянутой атласом софе и, если бы он не сталкивался с ней раньше, то с легкостью бы принял за знатную даму – так добротно и со вкусом она была одета. Однако, увидев его, Леванте резко поднялась, волосы ее взметнулись, словно живые, глаза зажглись яркой зеленью… Она вскинула руки, и Дамиано, почувствовавший исходящую от нее угрозу, едва успел метнуться за дверь, которая приняла на себя мощное заклятие и оплавилась, как будто была из воска. — Обманщик! – яростно выкрикнула Леванте. – Иди сюда, и я превращу тебя в свинью! В дверь ударилось очередной заклятие, раскрошив ее остатки в мелкую труху, и Дамиано прижался к стене. — Что я сделал, чтобы вызвать такой страшный гнев? – крикнул он, и тут же отпрянул в сторону, так как прямо в стену за его спиной снова что-то жахнуло. — Ты обманул меня! Не заплатил! Сбежал! – гневно выкрикнула Леванте, саданув еще раз каким-то заклятием в дверной проем. — Я не сбежал! Я был у русалок! — И вернулся? Ты врешь! – жутким смехом захохотала она, и Дамиано вдруг почувствовал, что буквально прикован к стене по рукам и ногам, хотя видимых пут на нем не было. — Я не вру! У меня есть доказательство! — Не смеш-ш-ши меня! – не хуже змеи прошипела ведьма, приближаясь к нему. — У меня есть для тебя послание! — Не заговаривай мне зубы! – Леванте вновь рассвирепела и опять подняла руку, явно готовясь запустить в него заклятием. Теперь он не в силах был уклониться из-за сковавших его магических пут. — Мара! – выкрикнул Дамиано имя, боясь, что ведьма не послушает. Леванте словно натолкнулась на невидимый барьер. Глаза ее расширились, брови приподнялись в немом удивлении, зеленое сияние зрачков медленно погасло, волосы опустились на спину и улеглись красивыми темными локонами, очень напомнив роскошную шевелюру Этана. — Что ты знаешь про великую Мару? – спустя несколько мгновений спросила Леванте, внимательно вглядываясь ему в глаза. Дамиано почувствовал, как путы ослабели, но не отпустили его до конца, просто прекратили сжимать так сильно. — Мара просила тебе передать… — Дамиано указал глазами на висевший на поясе мешочек с гребнем. Леванте подошла ближе, настороженно разглядывая Дамиано, затем вытянула ладонь, на которой тут же загорелся небольшой голубой огонек. — Передавай! – милостиво кивнула она, и Дамиано почувствовал, что невидимые путы с рук исчезли вовсе. – Но знай: все что попытается причинить мне зло, тут же сгорит в этом огне. А ты умрешь! Дамиано осторожно, стараясь не делать резких движений, достал из мешочка гребень и опустил его ей на ладонь. Огонек дрогнул и тут же погас, а Леванте отдернула руку, как будто обжегшись. Гребень упал на пол, поблескивая драгоценными каменьями. Леванте, словно завороженная, медленно опустилась на колени, и как великую драгоценность подняла гребень кончиками пальцев. — Где?.. – тихим, едва различимым шепотом произнесла она. – Где ты взял его? — Мара сама отдала его мне. Просила, чтобы я устроил вам встречу, — понимая, что гроза миновала, осторожно ответил Дамиано. — Ты лжешь! – выдохнула Леванте и подняла на Дамиано глаза. Он с удивлением заметил, что они полны слез. – Мары давно нет в живых! Иначе, она уже давно бы… — Леванте не договорила, но Дамиано и так понял, что она имела в виду. — Мара не могла. Не может, — поправился Дамиано. – Она не может выходить на сушу. — Но… Как? – казалось ведьма растеряна и не может до конца осознать то, что ей открылось. — Давай, ты снимешь путы, а я расскажу тебе, все что поведала мне она. Признаться, ты меня напугала. — Прости, — повинилась Леванте, махнула рукой, и Дамиано почувствовал, что свободен. – Пойдем в дом. Тут невозможно находиться, — Леванте брезгливо осмотрела во что превратился коридор в результате вспышки ее гнева и поманила Дамиано за собой. Она провела его в жилую часть дома. Здесь было на удивление чисто и уютно. Лишь какой-то неуловимый запах то ли трав, то ли каких-то зелий выдавал, что это обиталище не обычного человека. Она предложила Дамиано отвар из успокаивающих трав, и он понял, что сама она нуждается в нем не меньше, так как руки у нее слегка дрожали, когда она разливала напиток по чашкам. Когда они оба немного пришли в себя, Дамиано принялся рассказывать Леванте ту историю, что рассказала ему Мара. Закончив, он заметил, что по щекам ее текут слезы. — Мара твоя мать? – решил уточнить Дамиано. — Бабушка, — быстро промокнув лицо полотенцем, ответила Леванте. – Мать умерла, когда мне исполнилось десять зим. Колдуньи не могут иметь детей, и мать продержалась только потому, что ее дар, перешедший от бабушки, был запечатан внутри и так и не смог проявить себя. Но в момент смерти она передала мне все свои силы. Я же была с открытым даром с рождения, и мать… она… ее угнетало это. Она считала наш дар проклятьем. А когда ее силы соединились с моими… Я… Ко мне как будто перешла память предков… Я узнала все, что пережила бабушка по вине этого подлого тритона. В отличие от матери, я поняла, почему она бросила ее, ведь я чувствовала и бабушкину боль, и отчаяние, и терзающую ее ненависть. — Но, тогда, получается, ты должна была почувствовать, что Мара жива, – удивился Дамиано. — Нет… — покачала она головой и словно через силу выдавила: — Ее воспоминания закончились в тот момент, когда она бросилась с обрыва в бушующее море. Я думала, это потому, что она умерла… А она… — А она стала русалкой, — вдруг понял Дамиано. – Считай, переродилась. И началась ее новая жизнь. — Видимо да. — Ты любишь ее! – констатировал Дамиано. — Люблю. Мать так и не смогла ее простить за то, что Мара ее бросила, едва та родилась. Но мать и не знала всего. А я вот… Знала. Как я могла не полюбить ее после этого? — Тогда будь готова к следующему новолунию. Мара обещала ждать у «скалы слез», что находится в поселке, принадлежащим нашей семье. До новолуния еще две недели, как раз успеем добраться. — Хорошо, — Леванте поднялась. – Спасибо тебе! И прости, что набросилась. — Да чего уж, — пожал плечами Дамиано. – Я только не понимаю – за что? — Ты считаешь, что твое появление спустя два с лишним года после отъезда, не должно было вызвать моей ярости? – приподняла брови Леванте. – Ты обещал мне кое-что привезти, не помнишь? — Как – два с лишним года? – Дамиано порадовался, что не успел встать следом за хозяйкой, иначе просто упал бы. — Не придуривайся, — отмахнулась Леванте. — Нет. Подожди! Не может такого быть! – Дамиано все-таки вскочил. – С момента моего отплытия прошло всего каких-то четыре-пять месяцев. — Я не знаю, когда ты отплывал, — пожала плечами Леванте, — но с того момента, как ты вышел за порог моего дома, прошло более двух лет. — Но… Не может быть! – потрясенный Дамиано вновь опустился на стул. – Как же так? – он растерянно уставился на Леванте. – Я же… Мы… Он попытался подсчитать в уме сколько времени провел с Этаном на острове и после – в подводном дворце, но даже с учетом того, что он не сразу начал считать дни, у него все равно не выходил такой огромный срок. — Возможно, в море время бежит по-другому, — пожала плечами Леванте. – Я не знаю. Никогда не общалась с живыми русалками. Мне всегда больше нравилось разбирать их на ингредиенты, — кровожадно сверкнув глазами, добавила она. – Однако у ведьм тоже время течет иначе. По вашему летоисчислению бабушка бросилась в море несколько веков назад, но как видишь… — она показала на себя, и Дамиано, нахмурившись, подумал, сколько же тогда лет Леванте, если ее мать родилась настолько давно. Но спрашивать о возрасте у молодой женщины, которая выглядела ненамного старше его самого, казалось нетактичным, и Дамиано в кои-то веки решил не давать волю своему любопытству. — Чтобы сохранить вечную молодость, мы пьем кровь девственниц! — склонившись к нему, трагически прошептала она. Дамиано передернуло от отвращения, а Леванте с довольным видом отстранилась и засмеялась, глядя на его перекошенную физиономию. – Ой, видел бы ты себя сейчас! Да шучу я, шучу. Просто магия, которая живет внутри, дарит нам долголетие. Дамиано с упреком посмотрел на нее и подумал, что вот этими своими шуточками она очень сильно напоминает Викторию. Они могли бы стать отличными подругами, если не поубивают друг друга от взаимной неприязни. Леванте откинула назад густые смоляные кудри, и это вновь напомнило Дамиано о шикарной шевелюре Этана, и грудь снова сжалась от безысходности. — Ладно, тебе есть где остановиться? – вдруг сменила тему Леванте. Дамиано отрицательно покачал головой. У него еще оставалось немного денег на обратную дорогу, но их должно было хватить практически только на еду, исключая даже ночлег в тавернах, не говоря уже про более элитные гостиницы. — Если надо, могу тебе выделить комнату, пока буду готовиться к путешествию. Чтобы закончить дела, мне понадобится пара дней, а потом можем выезжать, — предложила ему Леванте. Дамиано с благодарностью согласился. В дни перед поездкой они мало виделись. Она спешно уплотнила график приема, объяснив, что с богатыми клиентами работает по предварительной договоренности, а бедные просто ждут в очереди, когда у нее появится свободная минутка на них. Причем, насколько понял Дамиано, Леванте работала со всеми без исключения, назначая каждому свою цену. Бедняки другой раз платили краюшкой хлеба, а вот богатые – полновесной монетой. Дамиано было решительно нечем заняться, и он почти все время сидел в своей комнате. Он тосковал. Очень! Ему не хватало Виктории с ее вечным подтруниванием и дружеских разговоров с Томасом. Однако стоило вспомнить большие прохладные ладони, которые могли по-хозяйски прижать к себе, мягкие губы, которые ласкали, вызывая огонь в груди и во всем теле, темные волосы, обвивавшие плечи, словно ласковые руки любовника, пронзительные глаза, казалось, видящие его насквозь и чуть картавый властный голос, который без обиняков объявлял: «Ты мой!», и хотелось бросить все и спрыгнуть с той самой злосчастной скалы. Только сейчас Дамиано осознал, что, пока он был рядом с Этаном, он действительно стал «его». Со всеми потрохами, от макушки до пальцев на ногах. Как бы они не ругались, что бы ни говорил Этан в порыве злости или обиды, но после, сломив сопротивление Дамиано, укачивая его в прохладных крепких объятиях, он твердо шептал в макушку или в губы то самое заветное: «Ты мой!» И с этим утверждением трудно было не согласиться, ведь он уже давно чувствовал, что целиком и полностью принадлежал Этану – своему любимому тритону. Подобные мысли угнетали. У Дамиано пропал аппетит, и он буквально заставлял себя есть еду, которую ему приносила тихая и незаметная служанка. В первый вечер девчонка – Дамиано не знал по приказанию ли хозяйки или по собственной инициативе – попыталась залезть к нему в постель, но он терпеть не мог подобного поведения и выгнал ее с криками, на которые прибежала сонная Леванте. С тех пор служанка вела себя тихо, как мышь, и старалась лишний раз ему на глаза не попадаться. Наконец, томительное ожидание закончилось, и у Дамиано даже приподнялось настроение, так как они выдвинулись в путь. Конь под ним нетерпеливо пританцовывал, явно проникнувшись нервозностью своего седока. А Дамиано еле сдерживал себя от того, чтобы дать коню шпор и помчаться как можно скорее из пыльной и душной столицы обратно к морю. Однако Леванте не умела ездить верхом и отправилась в путешествие в крытой, довольно-таки комфортабельной повозке, а Дамиано вынужден был медленно трусить рядом, потому что ведьма частенько расспрашивала его о Маре и его пребывании под водой. Первое время Дамиано косился на кучера, опасаясь при нем вдаваться в какие-то необычные подробности, пока Леванте не объяснила, что накладывает заклинание, чтобы их никто не мог слышать. Узнав об этом, Дамиано немного расслабился и с радостью вспоминал об устройстве быта русалок и прочих мелочах, которые интересовали ее. Единственное, о чем он избегал упоминать – об Этане и их взаимоотношениях, рассказав лишь, что оказался внизу в качестве почетного гостя по просьбе Этана, которому спас жизнь. И кажется, Леванте этому поверила. За разговорами и воспоминаниями казалось, что время бежит немного быстрее. Первое, что Дамиано сделал, когда они наконец прибыли в поселок – бросился к морю. Однако… море было спокойно и совершенно безразлично к его нетерпению и надеждам. Хотя он и сам не знал, на что надеялся. — Мы можем снять комнату, а можем спросить разрешения пожить у моей тетки, если она, конечно, позволит, — вернувшись к повозке, предложил Дамиано. — Нет уж, — фыркнула Леванте, словно рассерженная кошка – видно было, что она утомилась к концу путешествия, — лучше снимем комнату. Две. Я хочу, чтобы ты был рядом. — Как скажешь, — пожал плечами Дамиано. Он почему-то совершенно не горел желанием возвращаться в дом тетки, который после гибели родителей был его временным пристанищем, до того момент, как он решил отправиться в море, чтобы ловить русалок. Он лишь усмехнулся, вспомнив, что послужило причиной этого его судьбоносного решения. Но воспоминания о Джорджии не отозвались в душе ни сожалением, ни былым гневом, и Дамиано окончательно убедился, что вовсе не любил ее. Тоска по Этану и горе от утраты Джорджии были несравнимы по своей насыщенности и накалу. Тогда у него преобладала злость и желание отомстить, сейчас же хотелось самому броситься в море со скалы, чтобы хотя бы бездыханным трупом быть ближе к любимому. Возможно Этан был прав, и его чувства к Джорджии действительно были наведенными, и он хотел отловить виновника ее гибели, чтобы восстановить справедливость. Дамиано ехал по поселку и оглядывался по сторонам, пытаясь найти изменения, произошедшие за последние годы. Если в мире прошло больше двух лет, с тех пор, как он попал к Этану, то здесь он не был и того дольше. Казалось, будто жизнь в поселке замерла и не двигается. По дороге он не встретил ни одного знакомого лица, но это и не удивительно. Ведь он не настолько хорошо знал здешних обитателей, да и не водил здесь ни с кем дружбу, кроме Лео и его приятелей. В доме, где когда-то жила Джорджия, сдавались комнаты. Дамиано категорически не хотел здесь останавливаться, но, к сожалению, за него нынче платила Леванте и приходилось довольствоваться ее выбором. К его счастью, зайдя внутрь, Леванте как будто принюхалась, сморщила свой носик, словно уловила неприятный запах и, развернувшись, быстро вышла вон. — Надо найти другой дом, где сдают жилье, — передернула она плечами. — Хорошо, — с радостью согласился Дамиано. – У тебя было такое выражение лица… — Там воняет! — Я не почувствовал, — удивленно глянул на нее Дамиано. — Ты и не должен был, — пожала плечами Леванте, но, видя его недоуменный взгляд, все же снизошла до объяснений: — В доме когда-то жила ведьма. Плохо обученная. И запахом ее магии провонял весь дом. Мне не нравится. — Как скажешь, — выдохнул с облегчением Дамиано. Он вспомнил, что именно Этан открыл ему правду о ведьмовской натуре Джорджии. От мыслей об Этане в груди снова кольнуло острой болью, и Дамиано постарался сосредоточиться на самом важном: поиске жилья. Он прекрасно знал, что у оборотней в поселке свои глаза и уши и понимал, что весть о его возвращении, скорее всего, уже донесли Мануэлю. Дамиано хотел успеть помочь Леванте встретиться с Марой до того, как Владыка потребует его к себе. Вскоре они нашли другой гостевой дом, который устроил привередливую Леванте, и она сняла комнаты. До новолуния оставалось два дня. Они с Леванте поужинали и отправились по своим покоям. Дамиано долго ворочался в кровати и не мог заснуть. Но стоило ему только задремать, как в окошко постучали. Он резко вскочил с постели и уставился на темный мужской силуэт, видневшийся за окном. Сердце его зашлось как сумасшедшее. Дамиано опрометью кинулся к окну, чтобы открыть ночному гостю, но тут же отступил, с трудом гася стон разочарования. Почему-то спросонья ему подумалось, что это может быть Этан. Однако перед ним предстал мрачного вида оборотень, имени которого Дамиано не помнил, но точно знал, что это кто-то из ближайших соратников Мануэля. Он укорил себя за излишний оптимизм. Во-первых, Этан не мог так быстро восстановиться после ранения, а во-вторых, он бы не стал стучать. Дамиано вспомнил, как в самом начале их странных отношений Этан зовом пытался выманить его из дома тетки. — Владыка Мануэль хочет видеть тебя, щенок! – выдал оборотень, внимательно его рассматривая. Дамиано сперва хотел оскорбиться на грубое «щенок», потому что никто и никогда еще не называл его так. Но, к счастью, вовремя вспомнил, что среди оборотней так было принято обращаться к молодняку, не прошедшему первый оборот. Но, естественно, ни отец, ни Мануэль, никогда его так не называли. — Я приду, — кивнул Дамиано. – Я помню о своем слове. Но мне нужно закончить одно важное дело. Передай Владыке, что через два дня я приду к нему сам. Пожалуйста. Оборотень продолжал внимательно смотреть на него, словно видел насквозь. А возможно он решал: схватить его за шкирку и утащить силком, чтобы исполнить волю Владыки, или оставить здесь. — Воля Владыки – закон! – наконец угрожающе рыкнул оборотень. Дамиано почувствовал, что на него давят. Давят альфийской мощью, пытаясь заставить действовать в интересах своего господина. Однако, не раз испытавший на себе гнев и давление Мануэля, он с легкостью воспротивился воздействию этого чужака. Все же прессинг Владыки был в разы тяжелее. — Не надо вот этого, прошу, — постарался ответить он как можно вежливее. – Мне нужно закончить здесь свои дела. Владыка поймет. А потом я приду сам. Оборотень удивленно нахмурился. Видимо он не ожидал, что человек сможет воспротивиться его воле. — Владыка сам дал мне время, — вновь попытался достучаться до оборотня Дамиано, видя, что у того начинают гневно раздуваться ноздри. — Что здесь происходит? – о стенку с громким стуком ударилась распахнувшаяся дверь. На пороге возникла Леванте. — Ничего, — резко обернулся Дамиано. – Это… — Четырехлапый, я вижу, — хмыкнула она. – Ну, чего ты, мохнатый, хочешь? Оборотень растерялся. — Лунной ночи тебе, ведьма, — чуть склонил он голову в приветствии. – Я пришел с миром по поручению Владыки Мануэля. — Я тоже приехала с миром, — скопировала его жест Леванте. – Так чего же ты хочешь? — Владыка послал меня за щ… этим, — кивком головы он указал на Дамиано, к счастью, в самый последний момент проглотив обидное — «щенок». — Дамиано нужен мне! — глаза Леванте ярко сверкнули в полутьме зеленью. — Но… — Я нужен Леванте еще в течение двух дней, — встрял в их пикировку Дамиано. – Как только мы закончим, я тут же явлюсь к Владыке. Сам! — Хорошо, — отступился оборотень, — я передам Владыке твои слова. — Я не хочу ссориться с Владыкой, — склонила чуть на бок голову Леванте. – Поэтому, через два дня я отпущу Дамиано, как и обещала. — Мира, — оборотень приложил ладонь к сердцу и мгновенно исчез, словно его за окном и не было. — Как интересно… — хмыкнула Леванте, явно ожидая объяснений. Дамиано на это лишь тяжело вздохнул. – Надеюсь, когда-нибудь я узнаю твою историю, — видя, что он не поддается на провокацию, хитро улыбнулась она, — и желательно, лично от тебя. — Возможно, — не стал перечить ей Дамиано. Хотя он прекрасно знал, что от него она уже не успеет ничего узнать, просто потому, что его уже не будет. – А сейчас, если не возражаешь, я бы хотел поспать. Дамиано закрыл окно и уселся на кровать. — Поспать и только? – Леванте шагнула вперед и тонкий пеньюар распахнулся на ее груди, обнажая белоснежную кожу и упругую, как у юной девушки, грудь. Если бы Дамиано не жил среди прекрасных и постоянно обнаженных русалок, он, возможно, повелся бы на это, потому что Леванте выглядела безупречно и притягательно. Однако его глаза привыкли лицезреть женские прелести, а тело жаждало только Этана, и он не испытывал желания прикасаться больше ни к кому. — Да, только спать, — кивнул он и лег, заворачиваясь в тонкое одеяло. — Удивительно, — снова хмыкнула Леванте. – Ты удивительный! Ни один мужчина еще не мог отказать мне. — Я вообще особенный, — буркнул Дамиано, чувствуя, что глаза закрываются от усталости и облегчения. Возвращение к Мануэлю еще немного откладывалось. Как выходила из комнаты Леванте он уже не слышал. За два оставшихся до новолуния дня Дамиано показал ведьме поселок и окрестности, сводил на «скалу слез». К родным он так и не зашел. Тетку он не слишком любил, лишь к брату относился с теплотой, но почему-то возвращаться к родственникам не хотелось. Да и зачем? Зачем напоминать о себе, показывать, что он все еще жив и здоров, если вскоре все это может измениться? Ему казалось, что родственники и приятели остались в прошлой жизни, а сам он стал другим человеком. Дамиано даже не представлял, о чем с ними говорить. Ведь о своих мытарствах за эти годы он рассказать не мог. Ну не мог же он сказать тетке или брату, что влюбился в водную тварь, которая убила Джорджию, и еще хуже, что тот, из-за кого он потерял голову – самец. Никто из родных или прежних знакомых не понял бы его. Да его бы закидали камнями, заикнись он об этом. А уж о своем пребывании во дворце морского Владыки и подавно нельзя было рассказывать. Люди боялись русалок, считали их нечистью, впрочем, так же, как и оборотней. Даже связь с ведьмой была более предпочтительна, чем с оборотнями и русалками. Получалось, что он выпал из мира людей, но так и не примкнул ни к миру морских обитателей, ни к миру оборотней. Единственный, с кем он был бы не против встретиться из старых друзей – Лео. Тот здорово поддержал его в те черные дни, когда погибла Джорджия. Дамиано не выдержал и в последний вечер, когда Леванте закрылась у себя, наведался к домику старого друга, где нарвался на его разгневанную мать. Как он успел понять по летевшей ему в спину ругани, из-за него Лео все бросил и уехал куда-то в город – пытать судьбу и искать счастья. С тех пор его родители о нем больше не слышали. После столь неудачного визита Дамиано заперся в комнате и никуда больше не выходил. За час до полуночи Леванте постучала к нему и зашла, как будто на двери вовсе не было замка. — Пойдем пораньше, а то мало ли… — неожиданно нерешительно попросила она. По ее нервно сжатым пальцам и время от времени странно поблескивавшим глазам Дамиано понял, что она находится на взводе, а спорить с нервничающей ведьмой ему не хотелось. Он не понаслышке знал, что она может сотворить, если ее разозлить. К тому же он понимал ее нетерпение. Сам он, помниться, тоже готов был плыть к Этану сразу же, когда представилась возможность увидеться. А Леванте не видела свою бабушку никогда. И, судя по всему, очень ее любила. Он поднялся с кровати, на которой валялся прямо в одежде, и, пропустив Леванте вперед, вышел за ней в темную, безлунную ночь. Леванте уже знала дорогу к «скале слез», но Дамиано, поравнявшись с ней, пошел рядом. Внезапно его посетила мысль, что Мара может вовсе не появиться, ведь с тех пор, как он вернулся из замка Владыки прошло уже два оборота луны. И что будет с ним, если окажется, что он невольно обманул Леванте, не хотелось даже думать. Они вышли на берег. У моря было немного светлее, чем в поселке. Далекие звезды давали хоть и слабый, но свет. Небо над морем казалось синим, а не черным. Поднявшись на скалу, они некоторое время вглядывались в темную бездну, скрывавшую острые пики и невидимые в темноте буруны яростно разбивающихся о камни волн, но никого не заметили. — Возможно, надо подождать, — пожал плечами Дамиано, не уверенный, что Леванте видит его жест. – Присядем? Леванте ничего не ответила, но оглядевшись, нашла удобный плоский валун, находящийся довольно близко от обрыва, и как ни в чем не бывало уселась на него, расправив складки юбки. Дамиано последовал ее примеру. Они смотрели на бескрайнюю черную гладь моря, слушали как разбиваются у подножья скал волны и молчали, думая о своем. — Хочешь, я спою тебе? – спросил вдруг Дамиано, через продолжительное время. Уже не в первый раз, оказываясь на этом месте, ему хотелось петь. Словно море пробуждало в нем что-то… что рвалось наружу и могло найти отражение только в песне. — Ну спой, — с явным безразличием согласилась Леванте. Дамиано прикрыл глаза, и тут же перед его взором предстал врезавшийся в память до последней черточки образ Этана. Он позволил вырваться на волю тщательно подавляемой тоске и запел. О любви, о расставании, о безнадежности и смерти и о том, что в каждом новом мире влюбленные, пусть и разлученные в прежней жизни, будут находить друг друга вновь и вновь. Когда он закончил, наступила тишина. Казалось, даже море скорбно застыло, пораженное словами, что рвались из его сердца. — Дамиано! – донесся со стороны моря голос Мары. – Ты?.. — Да! – Они с Леванте вскочили одновременно. – Мы на скале! — Спускайтесь к подножью, — попросила Мара. Дамиано знал, что в сторону моря к острым скалам, о которые разбивались волны, ведет крутая и очень опасная тропа. Он даже показывал ее днем Леванте. Но одно дело спускаться по ней при свете солнца, и совершенно другое – безлунной темной ночью. Он оглянулся на Леванте и увидел, что у нее снова, как у кошки, сверкают в темноте глаза. Она вытянула ладонь, зажгла над ней яркий огонек и стала бесстрашно спускаться по узкой тропинке. Дамиано аккуратно шел за ней, придерживая ее за локоть другой руки. Наконец, после достаточно утомительного спуска они оказались у подножия скалы. От поселения они были надежно укрыты утесом, а впереди грозно бились о пики скал волны. — Мара? – позвал Дамиано, и тут же из воды на маленькую каменную площадку, на которой едва хватало места им двоим, вынырнула русалка. Леванте опустила руку, и огонек тут же погас. В тот же миг рядом с Марой загорелся белый магический шар. Дамиано узнал его – такими шарами освещался замок морского Владыки и пещера Этана на острове. Леванте присела, чтобы быть вровень с сидящей на камнях Марой. А Дамиано прислонился к холодной мокрой скале за спиной. От разбивавшихся волн до них долетали мелкие брызги и водяная пыль. Одежда промокла практически мгновенно, с волос стекала вода. Дамиано невольно вспомнил о том, как жил в замке у Этана, и как привыкал к тому, что вокруг вода, а не воздух. Он практически не прислушивался к разговору двух ведьм, которые некоторое время о чем-то переговаривались, а потом долго сидели, обнявшись, и просто молчали. Он обхватил себя руками, как никогда остро переживая собственное одиночество, и не сразу понял, что его трясет. Промокшая одежда не помогала согреться, да и дело было вовсе не в холоде, а в тоске и безнадежности, которые охватили все его существо при виде русалки, пусть даже это была старая Мара. — Я… я подожду наверху, — прервал тишину Дамиано, отлепившись от скалы. — Не уходи, — попросила вдруг Мара, обратив на него внимание. – Проводишь потом Леванте домой, чтобы я была спокойна. — Ты не сможешь подняться в темноте без меня, — добавила Леванте. В тот же миг Дамиано почувствовал, что его одежда стала сухой, а вокруг него словно образовался прозрачный пузырь, который не позволял холодному воздуху и морской пыли проникать внутрь. Он с благодарностью улыбнулся ведьмам, поняв, что это они позаботились о нем, и сполз спиной по скале, устраиваясь поудобнее, ожидая, что встреча внучки и бабушки окажется долгой. Так оно и получилось. После того, как помогли ему, ведьмы наконец-то оживленно заговорили, но Дамиано их не слушал. Несмотря на неудобную позу, от тепла его разморило, и он провалился в сон. Когда он проснулся, небо уже начало слегка светлеть на горизонте. Тело занемело от каменного кресла и скрюченного положения, но внутри защитного контура по-прежнему было тепло и сухо. Дамиано не понимал, сам он уснул, или это ведьмы наслали на него чары, однако выспался он отлично, и никакие тревожные сны его не беспокоили. Увидев, что Леванте, сидевшая рядом с Марой, поднимается на ноги, он тоже вскочил, и тут же окружавший его пузырь как будто лопнул. Сразу же стало зябко и на него обрушился целый сонм мелких водяных брызг. — Я рада, — успел услышать он слова Леванте, которая на прощанье обняла Мару за плечи. — А я горжусь тобой, моя красавица! — в голосе Мары немного скрипучем и неприятном отчетливо послышались дрожь и… слезы. – Дамиано, — окликнула она его, — спасибо тебе большое, что выполнил мою просьбу и привел мою девочку. Ты… ты так много сделал для меня. И я обещаю, что обязательно отплачу тебе добром, когда настанет время. — Спасибо, но мне ничего не нужно… уже, — покачал головой Дамиано. – Я только хотел спросить, как там… — он не смог договорить, боясь, что голос дрогнет, если он вслух произнесет имя Этана. — Он был очень зол, когда понял, что ты ушел, — охотно ответила Мара. – Но мы с Викторией объяснили ему что к чему. Только… он все равно сорвался и разнес свою комнату, отчего его магический фон снова пошатнулся. Но после этого он стал восстанавливаться гораздо быстрее, как будто раньше у него не было стимула, чтобы выздоравливать. Теперь до полного восстановления осталось не так много. — А он ничего не передавал?.. – с надеждой спросил Дамиано. — Он не знает, что я отправилась к побережью, — развела руками Мара. – Но в следующий раз, когда мы будем встречаться с Леванте, я обязательно ему скажу. — Не надо… — покачал головой Дамиано, зная, что для него следующего раза уже не будет. – В следующий раз уже не надо. — Не отказывайся, ты не знаешь, каким боком повернется к тебе судьба! – наставительно произнесла старая ведьма. – А сейчас я вынуждена попрощаться. Рыбаки рано выходят в море, а местные жуть как не любят русалок. — Ну, нам ли бояться рыбаков? – подала голос Леванте, которая во время их диалога с Марой не вмешивалась. — Не нам, — кивнула Мара, соглашаясь, — но и кликать их гнев без причины тоже не нужно. Поэтому до встречи, моя хорошая, и тебе до встречи, Дамиано! — До свидания… бабушка, — вздохнула Леванте. — До свидания, — вторил ей Дамиано. Мара махнула рукой, мягко соскользнула в воду и исчезла среди пенных волн. — Пойдем? – спросил Дамиано. — Да, — кивнула Леванте. – Подсветить тебе тропу? Дамиано покачал головой. Небо с одной стороны уже сильно посветлело, и пусть землю еще покрывали серые сумерки, но дорожка среди камней была уже отчетливо видна. Поднявшись наверх, Дамиано еще раз оглянулся, чтобы окинуть тоскливым взглядом безбрежное море, которое манило в свои глубины, затем решительно развернулся и пошел следом за Леванте. Нужно было забрать свои немногочисленные пожитки из комнаты и отправляться в путь. Его ждал Мануэль. Настало время вернуть дарованное.