Прошлое
Осень только вступила на территории Юньмэна, поэтому ночи ещё были довольно тёплыми и вода ещё не успела сильно остыть. Начиная с конца Пристани Лотоса, после небольшого заплыва, можно было увидеть большое озеро лотоса, более ста миль в длину. Стоял небольшой ветерок, из-за чего лодки, что стояли вдоль причала, медленно покачивались на маленьких волнах. Девятилепестковый лотос разрослись и все еще цвели, по всему периметру резиденции, благодаря чему Пристань Лотоса была пропитана мощным, сладким, с легкой терпкостью и коричными тонами запахом. В своём кабинете сидел Глава ордена Юньмэн Цзян – Цзян Ваньинь. Несмотря, на то что уже была глубокая ночь, он все ещё работал. Он бы с радостью, оставил дела на завтра, но сон не шёл, а просто валяться в постели и смотреть в деревянный потолок, Цзян Чэн не мог. Когда он так делал, в голову лезли ужасные мысли, от которых становилось дурно, а на сердце не спокойно. Вот прям, как и сейчас. Читая письмо из Гусу Лань, сердце невольно сжалось, а после забилось с новой силой, грозясь сломать ребра и выскочить наружу и утопиться в водах Юньмэна. "Приветствую, Главу ордена Цзян. Я понимаю, что моя просьба может показаться чересчур наглой и непочтительной, но я прошу вас, отдать господина Вэя. Я знаю, он ваш брат, но и вы поймите... Ванцзи, тоже был... моим братом. И как бы я не старался, я не в силах простить человека, который его убил... " -Он не убивал, Хангуан-цзюня! Черт!- не дочитывая письмо до конца, Ваньинь смял его и выкинул. Прошло пару месяцев, с момента этой трагедии. Цзян Чэн забрал шисюна в орден. Хотя, это было довольно таки трудно. Не в плане, что старейшины не одобрят или жители Юньмэна будут недовольны. Нет, никто из них не осмелился сказать такое, ведь знали какой вспыльчивый нрав у их Главы. Трудность была в Вэй Усяня. Он наотрез отказывался покидать гору, вцепившись в статую. Какого было удивление Ваньиня, когда он узнал, что статуя это и есть Второй нефрит. Однако с приездом в Юньмэн, Вэй Ин закрылся в покое, что ему были выделены. Он даже не выходил поесть, слуги приносили ему еду в комнату, но Усянь к ней почти не прикасался. Почти, все ордена обрушились на голову Цзян Чэна. Каждый день ему приходили письма, о прошении отдать им Старейшину Илин, для суда. Но Ваньинь, зная что будет, был не приклонен. Какие бы не были между заклинателями отношения, сейчас, Усянь оставался его братом и частью семьи, хоть мужчина и не признавал этого. Он не бросит его снова, не поддаться напору со стороны. Он больше не потеряет никого: не А-Лина, не Вэй Ин. И ради этого Саньду шэншоу, готов даже пойти войной, против всего заклинательского мира. Цзинь Лин пытался приехать в Пристань несколько раз, но дядя ему запретил. Жуланю безопаснее, пока, в своём ордене. Цзинь Лин вырос, возмужал. Стал, довольно, хорошим Главой ордена. Теперь Цзян Чэну не приходилось бегать за ним всюду и разгребать горы проблем. Мальчик, которого за спиной называли "юной госпожой", стал мужчиной, красивым мужчиной. Он был копией своего отца – Цзинь Цзысюаня. Ваньинь сидел за столом и смотрел в окно, наблюдая за луной и озером. Взгляд его был хмурым. Он словил себя на мысли, что думает о Цзэу-цзуне. И что-то грызёт его, в области сердца. Они мало общались в прошлом, но последние годы, благодаря их братьям, они виделись, довольно, часто, после того как Лань Сичень покинул уединение. И возможно Цзэу-цзунь был одним из немногих, с кем Ваньиню нравилось проводить, свободное, время. Их беседы, на отвлеченные темы, помогали расслабиться и на время забыть о каких-либо проблемах. Сам голос Сиченя, как и исходящий от него запах горечавки – травянистый, луговой, с тонкими медовыми нотками, действовал на Саньду шэншоу, как сильно действующий рамашковый чай. Рядом с ним не хотелось кричать или злиться. Он прекрасно понимал чувства Главы Лань, после смерти шицзе, в нем кипела, такая же, ненависть и хотелось мстить. И он отомстил, однако, как и в случае с Вэнями, это не принесло его душе покоя, только пустоту и скорбь. Цзян Чэн пытался донести это, до Первого нефрита, но тот не слышал, а после того как, и Лань Цижень покинул этот мир, Сиченя было не остановить. А-Чэн понимал, что войне не миновать и он готовил своих адептов. Немного по поразмыслив, о сложившейся ситуации, Цзян Чэн встал и направился в комнаты шисюна. Идя по коридору, что освещался только слабыми фонарями-талисманами, он резко замечает чёрные с красным одеяния, что скользнули в сторону выхода, на причал. Он пошел следом. Выйдя на улицу, он увидел, как Вэй Ин уселся на ступеньки. Его плечи дрожали, колени были прижаты к груди, голова опущена. В груди Саньду Шэншоу больно кольнуло. Он был таким же разбитым, когда потерял все. Он сел рядом. -А-Чэн?- голос тёмного заклинателя дрожал и был уставшим, что было редкостью, для такого человека. -Отправляйся на север- смотря в даль, а не на рядом сидящего, произнес тихо Ваньинь. -Гонишь меня...- не весело смеясь, отозвался Вэй Ин. -Не гоню, просто... тебе больно находиться здесь, в Пристань Лотоса, в Юньмэне, в самой Поднебесной! Тут все будет тебе напоминать... -О Лань Чжане, да?- пододвигаясь ближе к своему шиди и положив голову на чужое плече, пробормотал Усянь. -...Да... -А как же, ты и А-Лин? -А, что мы? Когда вернёшься, и я и Жулань будем здесь, управлять своими Орденами- словно брат произнес очередную глупость, устало бросил и закатил глаза Чэн. -Обещаешь?- с надеждой в голосе и заглядывая в серые, с фиолетовым отливом, глаза спрашивает Вэй Ин. -Обещаю- обнимая тёмного заклинателя за плече, тихо подтвердил Саньду шэншоу. Небольшой ветерок приятно лаская лицо, что помогало, хоть немножко привести мысли в порядок. В этот момент на душе Цзян Чэна, хоть чуточку, но стало спокойней. Ну разве Глава Цзян, мог догадываться, что он не сможет сдержать, данного обещания...****
По сравнению с Юньмэнем, в Гусу было значительней прохладней. Это конечно было не сильно ощутимо, но по ночам, от холодного ветерка, у караульных адептов, по спине пробегали мурашки. Прозрачно-белая вуаль медленно поглощал это место. Туман почти всегда окутывал здешние белые стены и чёрные черепичные крыши домов, тянущиеся вдоль живописных садов с беседками у воды, создавая картину облачного океана в царстве бессмертных. Несмотря на позднее время в ханьши, Главы ордена Лань все ещё горел свет. Свечи приятно и ласково освещали помещение, даря комнате уют и покой. То чего, к сожалению, на душе хозяина домика, не было. После смерти Ванцзии и дяди, Цзэу-цзуне словно умер сам. Кто бы мог подумать, что в какой-то момент Лань Хуань потеряет все... Сидя на коленях, за маленьким столиком, на котором было развернуто письмо из Юньмэна, Сичень смотрел в стену, однако взгляд его был пуст. На лице пролегли тени, которые показывали, как сильно тот исхудал. Он почти не спал и мало ел. Сердце Сиченя разрывалось на части. С одной стороны он хотел, чтобы человек, что лишил его брата и дяди, был наказан – смертью, а сдругой стороны, Хуань не хотел чтобы Цзян Чэн, снова, страдал, как после смерти родителей и сестры. Глава Лань не хотел видеть слезы Ваньиня, ему их хватило в храме Гуаньинь. Тогда, видя измученное сердце гордого и не полебимого Саньду шэншоу, Сичень хотел прижать его к своей груди и уничтожить любого, кто посмее ещё хоть раз, сделать главе Цзян больно. Сичень, и сам не знает, когда он начал испытывать, такие чувства к главе чужого ордена. Возможно, когда они были подростками и Ваньинь прибыл на учёбу в Гусу? Или во время охоты на горе Байфэн, когда увидел возмужавшего юношу, что ловко разбирался с нечистью, а в глазах горел огонь? Или же, во время Аннигиляции Солнца, когда они сражались бок о бок, и он видел перед собой молодого главу, что предвещал светлое будущее своему ордену? А может, когда увидел, как глава Цзян заботился о своём, ещё тогда, маленьком племяннике, во время очередного собрания заклинателей?... Сколько бы Хуань не думал об этом, ответ, кроме как люблю, не приходил. Даже после смерти Цзинь Гуаньяо, именно эти мысли, помогли Лань Сиченю выйти из уединения, а больше всего помогло – желание, вновь увидеть, гордого и страптивого, главу Юньмэн Цзян – Цзян Ваньиня, Цзян Чэна. Лишь в своих мыслях, он осмеливался обращаться, к нему по первому имени, и то спустя много лет практики. И вот сейчас, имея возможность быть ближе к нему, небеса, снова, заставляют отдаляться... И вот, взгляд господина Ланя, снова, падает на письмо, что было написано ровными столбцами, но немного кривыми иероглифами: ""Здравствуй, Цзэу-цзунь. Как я уже и писал, в других, семи письмах, мой ответ – НЕТ! Я прекрасно понимаю, что вы чувствуете, однако, и слышать, вы не желаете. Если вы не желает принять истину, которую я поведал, то можете идти войной, как вы и писали, в первом своем письме, остановить вас, я не в праве." Эти строки делают ещё больнее. Сичень не замечает, как с глаз начинают течь слезы. Мужчина замечает это, только после того, как упавшие слезинки, впитывает рисовая бумага. -Ваньинь... почему же все обернулось, именно так? Почему от союзников, мы перешли к врагам...- голос дрожал, словно лист клёна на ветру. Следующий день в Облачных Глубинах прошёл в подготовке. Слова Сиченя, что он пойдёт войной на Юньмэн, не были пустыми угрозами, и как бы это не причиняло боль сердцу, месть слишком сильно затуманила разум. Лань Сычжуй и Лань Цзинъи, то и дела, во время сборов, кидали грустные взгляды на своего главу. Сыджуй был одним из немногих, кто понимал как тому больно, но мысль о том, что он пойдёт против учителя Вэя, удручала не меньше. Он не хотел идти против Юньмэна, не хотел войны, не хотел таких страданий для близких ему людей... Поэтому, парень решил, как можно быстрее слиться с толпой адептов и сбежать из Облачных Глубин, к дяде Вэнь Нину и никогда больше не возрощаться в Гусу Лань... Возможно он поступает, как последний трус. Ну и пусть! Но принимать участие в этом кровопролитие, Сычжуй не собирается. И вот, как подготовка отрядов адептов была завершена, Сичень немедля отдал приказ, на отправление в Юньмэн Цзян. Заклинатели, в траурно-белых одеяниях, взмыли в воздух. Для многих из них, этот день станет последним. По прибытию на территории клана Цзян, были выпущены сигнальные ракеты, фиолетового цвета, что в небе засветились рисунком в виде лотоса. Это означало только одно – их ждали, а это был сигнал. В этот же момент, в небо ударил столб фиолетового света, который стал покрывать резиденцию защитным куполом. Пролетая мимо рынка и жилых домов, Сичень видит, что простых жителей Пристани Лотоса нет. Ваньинь эвакуировал всех, оставляя только хорошо обученных адептов. Заклинатели, в фиолетовых ханьфу, стояли по периметру всего купола, а лучники, тем временем заняли свои места на крыше. Главные ворота были открыты, там же стоял ОН – грозный Глава Цзян, Саньду шэншоу. Взгляд его был хмур, как и всегда, но решительный. Хуань понимал, тот не отступит и это, снова, болью отдавалось в сердце. В руках Цзян Чэна были: его меч Саньду и хлыст Цзыдянь, что грозно сверкал фиолетовыми молниями. Ваньинь, ждал его. Мужчина хотел поговорить, попробовать, в последний раз, переубедить. Увидев главу Лань, всего в двадцати метрах от главных ворот, сердце пропустило удар, а после забилось в несколько раз быстрее. Толи от волнения, толи от предвкушения к битве. Сичень опустился с меча на землю и подошёл к хозяину этих земель. Руки мелко подрагивали, но благо длинные рукава ханьфу их скрывали. Подойдя достаточно близко, Лань Хуань поклонился, на что Цзян Чэн лишь коротко кивнул. -Глава Цзян, это моя последняя просьба. Отдайте, ордену Гусу Лань Вэй Усяня и тогда никто не пострадает- голос звучал твердо и уверенно. -Цзэу-цзунь, сейчас, как и ранее мой ответ – НЕТ! Я не отдам, вам, Вэй Усяня и точка!- хлыст в руках мужчины грозно сверкнул. Это был конец... Отдав приказы своим людям, Главы двух из четырёх великих орденов, ринулись в бой. Все закружилось. Белые и фиолетовые одежды смешались. Со всех сторон разносились: крики, стоны, лязг мечей, свист стрел. Все звуки слились в единое целое, создавая какофонию. Кто бы мог подумать, что Пристань Лотоса, снова, окрасится в кроваво-алый цвет. Кровь стекала с пристани, прямо в воду, из-за чего озеро, в несколько чи, стало отдавать красноватым оттенком. Потери несли обе стороны. Саньду шэншоу был безжалостен. Он бил и мечом, и кнутом, не жалея ни одного адепта, чужого ордена. В его глазах горел огонь, точно такой-же как во время войны с орденом Вэнь. Однако Цзян Чэн понимал, что это не есть хорошо. Что орден Лань не единственный, с кем ему придется вступить, в кровавую битву. Но он не проиграет. Не может проиграть. Ваньинь не позволит, снова уничтожить Пристань Лотоса. Он обещал шисюну, что когда тот вернётся, то он будет здесь, все еще заниматься делами. Ваньинь не допустит, чтобы кто-то, кроме его адептов, ступил на настилы резиденции. Сражаясь, заклинатель периодически косился, на своих учеников, и всячески старался им помочь. Как и сейчас. Он увидел, как один из старших учеников падает наземь, а чужой клинок взмывает вер, для последнего удара. Цзян Чэн молниеносно рванул вперёд, ударил. Искры золотыми кольцами брызнули во все стороны от столкновения накалённых клинков. Меч, заклинателя в белом раскололся. Адепта из Гусу откинуло на несколько метров и он кубарем покатился по причалу, а после упал в воду. Цзян Чэн помог парню подняться и снова ринулся в гущу битвы. Глава Цзян сражается, словно танцует. Хоть его движения и резкие, в них есть, некая грация. Он словно живёт именно боями. Хотя, от части так они и есть. В Юньмэне, многие вещи решаются через кулаки. Грустно, радостно, или ты злишься – покажи это в драке, вовремя тренировки. Все эти чувства поглотили Цзян Чэна, с головой, из-за чего он теряет бдительность. Он столкнулся с чей-то спиной. Резко отпрянув, он так же, одним резким движением поворачивается и в эту же секунду, он чувствует резкую и сильную боль, в области сердца. Ваньинь замирает, смотря в ореховые глаза, в которых застыл страх. Ноги Ваньиня перестают его держать и он падает, но Сичень успевает его поймать. В груди все ещё находится Шоюэ, который отдаёт холодом металла. Из-за рта потекла тонкая полоска, алого цвета. Цзян Чэн видит, как с глаз Хуаня текут слезы. Он пытается, что-то сказать, но вместо слов, выходит только булькающий звук. Глава Цзян чувствует, как трясутся руки, держащего его человека. -Ваньинь... что же я наделал... прошу тебя, не умирай, Ваньинь... А-Чэн, пожалуйста... Для Сиченя перестаёт существовать весь мир. Он перестаёт слышать звуки битвы, вместо этого он слышит лишь мерзкий и громкий писк и стук, собственного сердца. Все вокруг, замедляет свой ход. Хуань, вздрагивает, когда чувствует тёплую руку на своей щеке. –А-Чэн...- голос Сиченя тонет в звуках, продолжающейся битвы. -Его... здесь нет... как и... в п-поднебеской- неестественно хрипит Ваньинь, когда в глазах начинает мутнеть и когда телу становится холодно. Его начинает клонить в сон... -Ваньинь! Не закрывай глаза! Прошу... не оставляй меня... я... л-люблю тебя... прости, я... -... люблю... прости...- повторяет Глава Цзян и закрывает глаза. Грудь его перестаёт вздыматься. А это значит, что его душа покинула это тело. Глава Цзян – умер... На всю Пристань Лотоса раздаётся истошный крик боли Цзэу-цзуня. Адепты, двух великих орденов, перестают сражаться, смотрят в сторону, и видит как Глава Гусу Лань держит в объятиях мёртвое тело Саньду шэншоу. Все затихают, боясь даже дышать. Вот теперь, Лань Сичень потерял, абсолютно, все... Хуань замечает, рядом лежащий, около руки Цзяна, Саньду. Мысль приходит сразу и бьёт, так же резко как и молния. Схватив фиолетовый меч, он подносит его к горлу. -Цзэу-цзунь, не делайте этого!- где-то в дали слышится крик Лань Цзинъи, но Сичень уже все решил. Ему больше нет смысла жить... Не для кого... Клинок резко и точно проходит по, мраморно белой, шеи. Траурно-белые одеяния мигом становятся красными, а тело мужчины, безвольной куклой, падает на земь, рядом с телом в фиолетовом ханьфу. Их ладони переплетены в замок. Глаза Сичень остаются открытыми. Даже после смерти, он продолжает смотреть на него...***
Небольшая, но уютная квартира была заполнена, тёплыми лучами солнца. Окрашенные в бежевый цвет стены, отдавали больше желтоватым отливом, как и часть белой мебели. В гостиной зоне, на мягком белом диване спал молодой человек. На вид ему не больше двадцати трёх. Чёрная чёлка падала ему на лицо, тем самым не давая обеденному солнцу, его разбудить. Однако, сон его был неспокойным. Парень то и дело хмурился, и шептал чье-то имя. В коридорчике послышался писк, от электронного замка, а после и звук открывшейся двери. Послышались шуршания обуви и через мгновение, в комнату зашёл молодой и красивый парень. На нем была бледно-лавандовая рубашка, с коротким рукавом, что подчеркивала его тонкую талию и чёрные джинсы, что идеально показывали стройные и длинные ноги. Отросшие волосы были собраны в маленький хвостик. Заметив на диване спящего, он слегка улыбнулся в искренней и счастливой улыбке. Парень медленно подошёл к спящего на диване и присел на край. Вану любовался. Он аккуратно провел ладонью по щеке парня. -Нет... Вану, нет...- начал тихо бормотать спящий. Прямые брови сошлись на переносице, а лицо исказилось от боли. Сероглазый перестал улыбаться и немного нахмурился. Он наклонился ближе и стал слегка трясти парня жа плечо, тем самым пытаясь разбудить. Молодой человек нахмурился сильнее и стал резать на диване. С закрытых глаз потекли слезы, он все продолжал звать. Как вдруг резко открывает глаза и рывком садится. Вану испуганно ойкнул и отстранился. -Хуан, ты в порядке?- Ким ласково поправил, немного намокшую, чёлку, открывая ореховые глаза. -Вану?- все ещё не отойдя ото сна, спросил Пак. -Ну а кто ещё, знает пароль от этой квартиры?- беззлобно усмехнулся парень, наблюдая как сидящий напротив расслабился. -Когда, ты приехал?- все ещё не веря, что человек по которому он так скучал, наконец-то вернулся из Штатов. -Пару часов назад... Скучал? -Да! И в этот же момент Хуан притягивает Вану вплотную к себе и обнимает, так крепко, как только может, а после валится на спину. Он счастлив. Вану льнет к нему ещё теснее, хотя теснее уже некуда. Он так давно, мечтал снова оказаться в этих нежных и любящих объятиях, что сейчас не может ими насытиться. Они пролежали так несколько минут, а после Ким немного отстранился и посмотрел в глаза напротив, в которых был виден, все ещё страх. -Что тебе снилось? Ты звал и... плакал- слегка прикусив нижнюю губу, спросил Вану, не зная стоит ли говорить на эту тему. -Мне снился кошмар, где ты... умираешь, у меня на руках... а убийца это я...– Хуан говорит тихо и сильнее прижимается щекой к руке, что гладила его по щеке. -Прости, что заставил волноваться... -Дурак, я люблю тебя и беспокоится о тебе, это моя обязанность- Вану оставляет лёгкий, почти невесомый поцелуй на чужих губах и ласково улыбается. -Я тоже, тебя люблю- отвечают ему и утягиваю в долгий и нежный поцелуй, с тонкими медовыми нотками.***
В одной из больниц Сеула, кипела будничная рутина. Каждый работник был занят своим делом. Кого-то выписывали, кого-то везли на операцию, кто-то пришёл на консультацию с врачом. По одному из коридоров шёл молодой парень, на вид ещё совсем юный. Молодой человек значительно отличался ото всех, кто находился в больнице, если даже не ото всей Корее. Довольно длинные тёмные волосы, завязаны в тугой хвост. Нежные, но в тоже время и острые черты лица. Карие глаза смотрят пронизывающе, но ни на ком не задерживаются дольше, чем пара секунд. Весь его вид говорит о величие. Он идёт ровно, расправив плечи и приподнял подбородок к небо. Проходящие мимо медсестры застенчиво улыбаются и отводят взгляд в сторону, после чего начинают перешептываться. Парень лишь хмыкает и продолжает идти, словно что-то его ведёт. Темноволосый остановился, около двери в V.I.P. палату. Глубоко вздохнув и прикрыв глаза, он медленно потянулся к ручке двери. Хоть он и пришёл сюда, но видеться с этим человеком, не горел желанием, даже не смотря на разлуку в семьсот лет. Но все-же он уже здесь. Деваться не куда, а убегать как трус, парень не собирался. Схватившись за ручку, от открыл дверь в палату и замер не веря глазам. По середине комнаты, стоят двое взрослых мужчин, в довольно двусмысленной позе. Лицо парня перекосилось в странной гримассе, но опомнившись, он вернул былое выражение лица – высокомерность и гордость. -Знал бы, чем ты тут занимаешься, не явился бы!- без какого-либо приветствия, заявил он. –А-Лин!?- воскликнул Вэй Усяня, засиял от радости, как новогодняя елка и ринулся к Цзиню на шею. Цзинь Лин недовольно закатил глаза, но обнял в ответ, горестного дядюшку. И все таки, он скучал, ведь Вэй Ин был единственным, родным человеком, что остался с ним. Когда Цзинь Жулань стал главой ордена Ланьлин Цзинь, он стал серьёзно относиться к учебе и самосовершенствованию. А с годами, А-Лин стал настолько хорош в этом, что стал бессмертным заклинателем, а после и вознесся, стал Богом войны и до сих пор остаётся им. Он стал достойным господином, и уже никто не посмеет назвать его "Молодой госпожой". Асмодей стоял в стороне, убрав руки в карманы брюк и с раздражением, наблюдал. Он был почти у цели, но малец все испортил. Демон чувствует, как начинает слабеть, из-за долгого нахождения в мире людей и это его раздражает. Цзинь Лин поднял глаза и столкнулся, с темными глазами демона, которые горели адским пламенем. Он почувствовал, исходящую темную энергию, от мужчины. Освободившись от объятий, А-Лин подошёл ближе к демону. Он был готов напасть в любую минуту. -Кто такой?- холодно и надменно бросил он, поднимая подбородок выше. Асмодей усмехнулся, с такого детского поведения, но все-же лезть на рожон не собирался, прекрасно понимая, кто передним находиться. -Я? Любовник директора Вэя- губы демона расплылись в притворно-невинной улыбке.