Пламя во плоти

Тихие, неспешные шаги гулом отдаются в подземельях, отражаются от стен эхом. Фигуру в темном плаще это не заботит. Она словно и не таится, идет уверенно, пересекает коридор за коридором. Крысы разбегаются по углам, озлобленно шипят на нарушителя своего покоя. Темнота подземелий может быть врагом, что скрывает неприятности, а может быть и другом, что скрывает тебя. Человек замирает у одной из стен, оглядывается. Черный капюшон опущен вниз, достаточно чтобы ему приходилось едва задирать голову чтобы что-то видеть. Выступающий камень, что он нащупывает даже не глядя, со скрипом открывает проход в темную нишу. Скользкие и кривые ступеньки выводят в небольшую комнатку без окон. Из мебели здесь только стол да пара грубых лавок. На одной из них сидит такая же фигура в темном плаще. Однако в отличии от того, кто только ступил в помещение, этот человек куда более суетлив. Встает, тянется руками к карманам плаща, однако его собеседник едва заметным движением рукой прерывает все действия. Тихий, уверенный голос прорезает будто могильную тишину. - Без лишних слов, у нас мало времени. Ты отправил то письмо, что я тебе дал? - Да, господин - А мои указания по поводу особого исследования? - Все попробовал, господин, однако... - Однако? - недовольство сквозит в ледяном, равнодушном тоне. - Это не тот результат, на который вы надеялись. Руки, едва заметные под рукавами плаща, дергаются, однако человек быстро возвращает над ними контроль. - Продолжайте работу. У любого существа есть слабое место, и у драконов в том числе. Человек возле лавки поспешно склоняет свою голову. ××× Ранние утренние лучи падают под непривычным углом, заползают в покои ломаными линиями, расчерчивают полы, стены, мебель. Один такой луч пересекает лицо сидящей на кушетке девушки. Солнце встает быстро, и яркая полоска света движется по ней сперва от линии расслабленных бровей до самых губ, едва тронутых улыбкой. Висенья ловит свет на своих губах будто в поцелуе, но утром солнце не греет. Однако, прекрасно освещает ее небольшие покои, в углах которых затаились тени прошедшей ночи. Где-то вдали Королевская Гавань оживает, пробуждается ото сна. Со стороны небольшого балкончика и распахнутых занавесей слышится далекий шум порта и совсем близкий - маленькой птички, жительницы дворцового сада. Висенья сидит у зеркала, близко к балкону, переплетает волосы. Мягкие, темные пряди волнами ложатся на плечи, вырываются из плена косы чтобы быть снова заплетенными. Солнечный луч скользит дальше, бликами отражается от застежек ее нижней рубахи. Аккуратными, давно знакомыми движениями плетутся валирийские косы под ее пальцами, она даже не смотрит уже - лишь вымеренно подкладывает одну волну под другую. Когда-то давно матушка научила ее заплетать волосы в изящную, но в то же время удобную прическу. Королева-завоевательница Висенья Таргариен собирала свои пышные волосы в Валирийские косы, ведь несмотря ни на что, она была воительницей, с материнской любовью шептала ей Рейнира, подолгу перебирая мягкие пряди, стоя за спиной маленькой дочери. Пусть она и не орудует мечом как женщина, в чью честь названа, но летает на драконе, как и все ее предки. Таргариен и его дракон - это уже самое страшное оружие в руках войны. А это - шепот Деймона, когда у нее, расстроенной десятилетней девочки, едва получилось отбить даже самые слабые удары Люка. Воспоминания мягко кутают ее разум, и с какой-то томящей грустью Висенья откладывает гребень, тянется рукой за тонкой бечевкой на краю стола. Всего лишь второй день вдали от дома и привычной жизни, а она уже невольно скучает. Или это - осознание неизбежного. Прямо на ее глазах будущее перекраивается в руках искусных портних, одна из которых - ее мать. Едва заметным шнурком Висенья завязывает небольшой узел из кос на затылке, таким образом закрепляя большую часть волос. Уже осознанно оглядывает себя в зеркале и остается довольной результатом. Пусть и выглядит простовато, но со своей целью справится прекрасно. Не рассыпется от порыва шквального ветра в небесах и не помешает ей полностью отдаться полету. Большее и не нужно - она лишь полетает с беспокойной Сереброклылой, как и обещала ей вчера. Дворец потихоньку оживает - уже слышен топот слуг у покоев короля и королевы, тихий шум голосов когда кто-то проходит мимо ее комнат. Висенья запахивает плотнее легкую шаль, что привезла с Драконьего Камня и выходит на балкон. Над морем легкой белесой дымкой тает рассвет. Суетливо бегают по дворику слуги, готовя завтраки и одежды, сонных ночных стражников сменяют бодрые, выспавшиеся воины. Вся эта суета пробуждающегося мира ей привычна, много лет назад она приучила себя вставать раньше всех, даже раньше солнца, чтобы успеть пробраться вглубь Драконьей горы. Маленькая девочка, мечтавшая найти свою связь с драконом... Матушка ругалась, однако Деймон лишь усмехался и трепал ее по опаленным огнем волосам. В этой хаотичной гармонии раннего утра возникает новый, но ожидаемый звук. Робкий стук в дверь ее покоев. Висенья словно выныривает из омута. Отпускает сжимаемые перила, чуть нервно поправляет сползшую шаль и заходит в комнату. - Войдите. Одновременно с ее голосом протяжно скрипит дверь, и в покои юркает служанка. Болезненно-худая, в обычном платье слуги и чепцом на голове, прикрывающем все ее волосы. Тиа. Принцесса едва хмурится. Конечно, глупо было надеяться, что королева оставит ее без присмотра после вчерашнего отсутствия. Стоит только девушке поспешно поклониться как она тут же бросается к балкону, хватается за массивные шторы. На ее лице - гримаса беспокойства. Висенья, равнодушно повернувшаяся, гадает, искренне ли это. - Что ты делаешь, Тиа? Она замирает, будто обращение по имени ей непривычно. Оставляет полузадвинутые шторы и поворачивается, опускает взгляд в пол. - Госпожа, утренние ветра очень холодны... Не приведи Семеро, вы простудитесь. Висенья лишь фыркает. - Оставь, меня вполне все устраивает. - Как... как скажите, Ваше Высочество. Окидывает взглядом съежившуюся служанку. Болезненное тело, льняное платье... может быть, простудиться стоит ей? На какую-то секунду это кажется хорошей идеей. Тию отстранят от выполнения обязанностей, а ей, вероятно, вернут служанку из их свиты. Но... имеет ли она право играть жизнями других людей? Висенья невольно стискивает зубы. Даже если бы имела... Тонкое тело, тонкое платье. Подрагивающие руки, робкий взгляд... Она резким шагом проходит мимо зажигающей свечи девушки, достает из сундука свою скудную шерстяную накидку. Кидает шокированной служанке. - Надень. В моих покоях всегда утренний холод, если тебя приставили ко мне, то ты должна быть готова. - придавая голосу равнодушие, скрывающее злость на себя же, бросает Висенья. Даже если это не более чем образ, игра, ловушка... - Я не хочу, чтобы ты заболела, Тиа. Та кажется шокированной. Рефлекторно ловит руками комок видавшей многое накидки и тут же испуганно прижимает ладони к себе. Поднимает взгляд с пола на нее, и Висенья впервые позволяет себе мысль, что Тиа дейсвительно лишь... зашуганная служанка. - Я... я не могу принять это, Ваше Высочество... Драконово пекло, Висенья выдыхает сквозь зубы, и идет к служанке. За несколько больших шагов достигает девушки и импульсивно сжимает ее ладони сквозь шершавую ткань. - Можешь. - резче, чем надо, шипит она. Тиа, все еще смотрящая ей в глаза, испуганно охает, но Висенья не обращает внимания. - Можешь и примешь. Считай это приказом принцессы. Уже отстраняясь, говорит спокойнее, в сторону - А королеве скажешь, что купила на вырученные монеты, если тебя беспокоит мнение Двора. Мне не интересно, но раз ты в моем подчинении, то я не позволю тебе страдать из-за меня. Понятно? Выходит резко и грубо, но служанка кажется понимает. Прижимает к себе накидку и кивает несколько раз. Висенья удовлетворенно выдыхает. Когда Тиа, накинувшая шаль, заканчивает зажигать свечи, то подходит к столику у окна и тихо берет гребень. Оборачивается в полупоклоне - Могу ли я помочь вам собраться для выходу ко двору, Ваше Высочество? Я умею плести различные прически, завя... Висенья, шнурующая сапоги, даже не смотрит на нее - Нет, я уже собрана. Меня не будет до обеда, я полетаю на драконе. Одновременно с шумом положенного обратно гребня, резким и будто бы встревоженным, она встает с кушетки, накидывает верхний кожаный дублет, застегивает железные пряжки. - Зайди сейчас к моим братьям, напомни про сегодняшний ужин со Двором. После этого можешь быть свободна. Еще до того, как Тиа заканчивает свое манерное "Ваше Высочество" Висенья выходит из покоев. Мысли о том, правильный ли поступок она совершила, неприятно скребутся в голове. ××× Висенья не только по привычке предпочла посвятить утреннее время полетам - скорее, во многом из-за желания побыть в небе одной, наедине с драконом. Вряд ли кто-то из всадников будет летать рано утром: ее братья собирались навестить драконов в последующие дни, больше увлеченные тренировками с гвардейцами. Эйгон, едва ли поменявший свой образ жизни даже за те семь лет, что они не виделись, вероятнее всего сейчас валяется где-нибудь в кабаке или борделе, а Хелейна всегда любила поспать подольше, если ее не мучали то ли кошмары, то ли видения. И потому дворцовая карета, из тех что поменьше и попроще, но все же, явно не городская, стоящая перед Драконьим Логовом, вызвала у нее немое удивление. И следом - раздражение, отравляющее и без того сумбурное утро. Единственным Таргариеном, чьи взаимоотношения с драконом она не могла предугадать, был... Эймонд. Она не знала о нем ничего конкретного, и потому именно его самоуверенный образ возникает в ее голове, невольно вынуждает сжать ладони в кулаки, впиться ногтями в сухожилия отрезвляющей болью. Ее дорогой дядюшка получил дракона в роковой день похорон тети Лейны, когда отношения между их семьями уже были натянуты как тетива. Одно неверное движение - и стрела разяще слетает с древка. Так и случилось. Одно отчаянное, опрометчивое движение - и все пошло совсем по другому пути, окрапленному кровью и ославленному скандалами. Через несколько дней, на слушании в Тронном зале, ее вынудили публично принести извинения принцу, чей глаз она отняла. Вполне заслуженно отняла, хотелось буркнуть Висенье, но крепкая хватка матушкиной ладони напоминала ей, что она должна сделать. А если бы я тогда дрогнула, замешкалась? Он бы размозжил голову моему брату? Они никогда не были близки, хоть и оба обзавелись драконами позже всех. Возможно, это стало бы началом если не дружбы, то хотя бы молчаливой солидарности, но... Но угловатый, угрюмый мальчишка Эймонд не доверял миру, не доверял и ей. Предпочитал прятаться за своей броней жестокости и насмешек над ней, чтобы самому выглядеть хотя бы чуточку сильнее. А потом, сразу после, их семью сослали на Драконий Камень. И только через год после этих событий, через год после того как она пустила кровь под своими пальцами и ощутила кроваво-красные покалывания поверх своих меток, она нашла связь. Сереброкрылая, по-королевски изящная и гордая, величественно расправила перед ней крылья - и вместо того, чтобы с достоинством улететь, неожиданно приникла к ее дрожащим рукам. Словно соскучившаяся по ласке, она впервые смотрела на маленькую девочку пристально, настороженно, изучая агрессивно-сузившимися зрачками. Висеньи кажется, что тогда она что-то в ней нашла. Никто не знает, что на уме у драконов и как они выбирают себе наездника, но драконица Алисанны Доброй приняла ее пусть и не сразу, но спустя долгие, аккуратные попытки. Она идет к ней через всю арену, каблуки сапог нещадно впиваются в рыхлый песок. Звериные, ярко-голубые глаза следят внимательно, будто вопрошающе. Висенье достаточно двадцати шагов, огромному зверю же хватает всего двух - и они встречаются под каменным куполом, словно старые подруги. Ее драконица беспокойна, понимает Висенья, и собственная злость отходит на второй план, все лишние мысли растворяются, словно испуганные тихим привественным рыком чудовища, что льнет к ее рукам как котенок. Дракон - не питомец, не увеселительная зверушка, это страшный, могущественный зверь. Но она чувствует в ней друга. Одинокую душу, потерянную, но вновь нашедшую цель. И союзника. Сероброкрылая расправляет крылья еще даже до того, как она залезает в седло. Отталкивается ногами от земли с громким рыком сразу как слышит ее приглушенный смех. Резкие порывы ветра бьют в лицо когда массивная драконья туша наконец отрывается от земли, поднимает клубы песка под собой. Висенья хохочет уже не стесняясь, во всю глотку, Сереброкрылая мощным ревом вторит ей, и в этот миг, пока огромные крылья рывками подгребают под себя воздух, девушка раскидывает руки в стороны - будто сама дракон, вот-вот полетит. Но ей и не нужно летать самой. Прелесть полета не столько в ощущении ветра и свободы, сколько в единении с кем-то другим. Абсолютно отличным от нее, но до того похожим, что в какой-то момент ей начинает казаться, что она без дракона не существует - у них одно сознание и сердце на двоих. Драконьи крылья - продолжения рук, а ее мысли в голове - действия Сереброкрылой. Проснувшийся город остается внизу, мельчает с каждым взмахом крыльев. Здесь, наверху, среди облаков, холодный воздух забивается ей в кожу, а ветер грозит разорвать цепи седла и скинуть ее на землю, где человеку и место. Небо - не их среда обитания, здесь слишком холодно, просторно, пусто для людей. Но Таргариенов приближают к богам их драконы, и в этой связи ее сила. Сереброкрылая ловко пикирует, огибая огромное, беспросветное облако будто препятствие, хотя Висенья знает, что облака никак не мешают полету. Они на вкус как вода, ощущаются на лице мокрыми и холодными капельками. Как только драконица поднимается высоко в небо, над редкими облаками, достаточно высоко чтобы их не было видно жителями Королевской Гавани, и замирает в воздухе, Висенья быстрым, отточенным движением проверяет крепления седла и затем делает медленный вдох, через нос, набирая воздух в грудь. В небе дышать тяжелее, чем на земле. Воздух как будто накаляется холодом, обжигает горло. Отравляет мышцы причудливыми ощущениями. Неправильный вдох - и ты морозишь лёгкие, болезнь поглощает тело. Теряешь концентрацию - и собственный рассудок отвергает мир, руки и ноги перестают слушаться. Полеты опасны. Для дракона небо это родная стихия, но Висенью оно всегда завораживало, заставляло жалеть, что она в сути своей лишь человек, чье место - на земле, подобно червю по сравнению с птицей. Однако союз человека и дракона привел ее сюда - в бескрайние просторы ветров и свободы, пусть она здесь не по праву рождения, но все же, она здесь. Сереброкрылая призывно рычит, все так же держась в воздухе, мощными взмахами крыльев удерживая себя на одном месте. Висенья знает, чего она ждет. - [Спокойно, моя девочка] Прижимается грудью к драконьей спине, крепко хватается за крепления. Ожидание поглощает ее всю. Этот самый миг она как будто с рождения предвкушает каждый раз, оказавшись на спине дракона. Высокий Валирийский слетает с ее губ криком, хотя она знает, что Сереброкрылая услышит даже ее шепот. Но в такие моменты чувства руководят ею, не рассудок. - [Сейчас!] И драконица словно падает вниз. Сложенные крылья трепещут, громкими хлопками оглушают ее, ветер будто враг пытается скинуть с седла, но Висенья уже не ведется - прячет лицо, прижимается губами к чешуе драконицы, лишь изредка приподнимаясь, оценивая обстановку. Глаза ее подводят, слезы текут по вискам, обжигиют кожу, но она все же видит. Сереброкрылая пикирует к замку со стороны моря, всего за несколько мгновений из маленькой точки он превращается в различимую картинку. Окоченевшие даже сквозь перчатки пальцы сжимают поручни седла с такой силой, что им в пору сломаться, раздвинутые ноги сжимают драконий хребет крепче, чем бока лошади при самой быстрой скачке. Красный замок все ближе и ближе, Сереброкрылая ревет, ждет команды. Висенья подставляет лицо беснующемуся ветру, смотрит сквозь порывы слез. Замок все ближе. Драконица под ней дрожит, ветер скользит по ее чешуе. Ближе. Висенья всем телом чувствует как под жесткими чешуйками перекатываются замершие в секундной готовности звериные мышцы спины. Уже видны шпили башен замка. Люди - мелкие муравьишки, снующие туда-сюда. Сейчас. До замка остаются лишь считанные мгновенья, если бы не оглушающий свист ветра в ушах, ей кажется, она бы уже услышала испуганные крики некоторых слуг. Ее плотно сомкнутые губы пытаются отдать команду, но ветер поглощает все слова, оставляет лишь шепот, и Висенья вновь отдает свою жизнь Сереброкрылой. Та словно чувствует - и в эту же секунду раскрывает мощные крылья. Ветер попадает в них как в ловушку. Кожаные перепонки вздуваются, вот-вот порвутся от напряжения, но ее драконица не так слаба, как кажется. Несмотря на всю худобу, изящность, удивительную для дракона такого размера, в Сереброкрылой скрыта потрясающая сила, и ветер для нее лишь не более чем игрушка. Словно понимая свое поражение, он отступает, подчиняется взмахам тяжелых крыльев. Борозды натянутой между сухожилиями серовато-белой грубой кожи выравниваются, становятся гладкими как парус. Драконий рев пугает жителей столицы, сейчас, после пикирования с самого неба, Сереброкрылая неспешно летит над городом, словно дает ей возможность вновь вздохнуть и дать слабому человеческому телу несколько минут отдыха. Висенья выдыхает, расслабляется. Вдали виднеется огромный фасад Драконьего Логова, а под крыльями драконицы мелькают знакомые улочки и домики с красно-коричневой черепицей. Они снова внизу. Смрад городских кварталов вновь поглощает ее легкие, и Висенье хочется в очередной раз улететь высоко-высоко, а может, там и остаться. Она собирается, хватает поводья и громко отдает команду, зная, что драконица ничуть не устала - дома, над Драконьим Камнем, они проворачивали и не такие трюки. - [Вверх, Сереброкрылая] И она подчиняется, взмахи крыльев становятся более резкими, огромное тело словно прыжками оказывается все выше и выше. Ее рык - радостный, у них одним азарт на двоих, но в резкий миг что-то вмешивается в их уединение. Что-то темное. Огромная тень покрывает всю ее драконицу, и та тревожно дергается, вмиг замолкая. Висенья приподнимается, оглядывается, невесомое предвкушение полета сменяется боевой готовностью так, будто эти два чувства - стороны одной медали. Тень скользит по белой чешуе, ее костюму. Слишком темная для простого облака. Сереброкрылая тихо, угрожающе рычит, чувствует присутствие чужого дракона. Висенья не обладает животной интуицией, но вмиг вспоминает карету перед Драконьим Логовом. Сквозящая, неясная опасность вытесняет в ней все прочие чувства. Тень все еще над ними. По далеким крышам домов вырисовывается контур огромного дракона. Висенья медленно, успокаивающе ведет рукой по чешуе драконицы. - [Тише, тише] - ее настороженный шепот сливается с ветром, но она уверена, Сереброкрылая слышит. - [Спокойно. Слушай меня.] Девушка словно замирает, пристальным взглядом смотрит на землю, следит за контурами тени. Выжидать - сложнее всего. Ждать. Ждать, затаившись, действий соперника. Она чувствует напряжение в каждой мышце. Что ты собираешься сделать, дядя? В какой-то миг тень на земле начинает менять свои очертания. И Висенья кричит еще даже до того, как успевает понять, что происходит. - [Выше! Вверх!] Ее рука впивается в поручень с поводьями, танет на себя изо всех сил. Ветер вновь бьет в лицо, но она не позволяет себе закрыть глаза. Сейчас нужна вся ее внимательность. Она знает, что увидит наверху. И кого. Когда они за несколько рывков взмывают вверх, будто выпущенная стрела, первое, что замечает Висенья - огромное темное пятно. Вхагар. Старая, огромная драконица по размерам немногим превышала Сереброкрылую, однако разница почти в 80 лет явно сказывалась на ней. Даже сейчас, впервые увидев ее в ясном, дневном небе, Висенья мельком кидает оценивающий взгляд и практически сразу понимает, что маневренность - явно не сильная черта старого зверя. На коричневато-зеленой спине, исперещенной крупными пластинами потрепанной чешуи, она успевает заметить сереброволосого всадника, что уверенно держится в седле. Злость понемногу одолевает ее, но она мысленно приказывает себе оставаться в спокойствии. Тянет на себя поводья, призывая рычащую Сереброкрылую замереть в воздухе. Эймонд и его дракон явно не ожидали такого маневра от них, но даже если бы и были готовы, то, думает Висенья, едва ли смогли бы сориентироваться. Вхагар пикировала на них сверху, и только благодаря удачному моменту и ловкости они проскользнули вверх прямо их-под ее лап, поменявшись местами. У Висеньи есть пара секунд прежде чем всадник выведет свою драконицу обратно наверх. Костяшки болезненно ноют от усилий, с которыми она сжимает деревянные ручки, однако она не обращает на это внимание. Эймонд явно не просто так оказался сверху. Направил своего дракона на нас, чтобы... напугать? Спровоцировать? На какую-то секунду возникает мысль, что он мог бы ее и убить. Вхагар - старый, огромный зверь. Ее главное преимущество - размер, устрашающий и подавляющий. Сереброкрылая по сравнению с ней хоть и не сильно меньше, но намного тоньше. Явно моложе. Они не были готовы к нападению - Висенье даже в голову мысль не пришла, что на нее, дочь наследной принцессы Рейниры, в небе над столицей может напасть другой дракон. Абсурд. Но пальцы подрагивают, а губы сжимаются болезненно. Массивная туша Вхагар, имея эффект неожиданности, легко разодрала бы их в клочки... Темный дракон поднимается вровень с раздраженной Сереброкрылой. Близко, слишком близко - Висенья видит, как ветер треплет завязанные волосы принца, отливающие на солнечном свету прямо как чешуя ее драконицы. Девушка напряжена, а вот юноша напротив нее наоброт, явно весел. Наслаждается молчаливым противостоянием, натягивает поводья сварливой драконицы. Небо бескрайне, но между ними чертовски мало места - они зависли в воздухе словно перед битвой, между мордами разраженных драконов не больше нескольких метров, и она со спины своего замечает эту въедливую усмешку, искажающую его точеное лицо. Даже через десяток метров, в просторе небосвода, она чувствует его горячий взгляд, и смотрит сама, пытается выжечь на его лице клеймо ее злости. В небе нет полумер, условностей, ограничений. Любое чувство проникает в разум до самого основания, распыляется как пожар. Здесь ее ярость - открыта, ничем не сдерживается, так проста и чиста в своей насыщенности. Он просто провоцирует, понимает Висенья. Доводит до черты и оставляет ее в непонимании, как глупую дурнушку, что сгодится для удволетворения фантазий. Да как он смеет играть с ней? Так хочется сказать "Дракарис". Так просто, невесомо. Она видит, как угрожающе открыта пасть Сереброклылой. Одно слово, шепот обветренных губ, и голубое пламя сотрет его самодовольную усмешку, навсегда закрепит за ней победу... И он больше никогда не сможет подойти к ней без ее позволения. Не ворвется в четкую, изученную наперед жизнь со спины, прижимая лицом к стене, не откроет рот с потоком желчного яда, не украдет ее покой. Но это было бы слишком просто, да? Два крупных дракона чрезмерно близко - и потоки ветра из-под их крыльев мотают ее косы в разные стороны, серебрянные пряди напротив также в беспорядке разметанны по небу. Эймонд кричит, она не может разобрать что, но относилось это явно к дракону, который тот час же ныряет вниз, вбок от Сереброклылой. Та же собирается рвануть вверх, явно как можно дальше, но Висенья натянутыми веревками и громкими словами удерживает ее на месте, не желая показывать, что Вхагар, чьи размеры вблизи делают ее еще более грозным соперником, нервирует ее или ее дракона. Сереброкрылая слушается, недовольно рыкнув, но все так же держится в воздухе огромными хлопками крыльев, и где-то поблизости Висенья слышит смех. Громкий и даже чуточку безумный. Ее седло максимально легко и упрощенно, а потому она может позволить себе свеситься с него, выглянуть за спину драконицы. И снова встретить, на пару мгновений что он летит под ней, взгляд Эймонда. Близко, так близко. Она четко видит его усмешку, широкую, разгоряченную. Приподнятые в невольном восхищении брови и жесткий взгляд, обещающий ей все битвы мира между ними. Он единственным глазом ловит ее в порывах ветра, его тонкие губы изгибаются, и Висенья, к ужасу своему, понимает, впускает его пронзающие слова в свой рассудок. - [Это было неплохо, да.] - кричит, одновременно натягивая рычаги седла, замедляя Вхагар. - [Но это небо слишком тесно для нас двоих, Висенья.] И отворачивается, резко прижимается телом к седлу и ведет своего дракона вниз, к городу. Его слова будто эхом отдаются у нее в голове. Это небо слишком тесно для нас двоих. Она хочет вытравить их из своего рассудка - и кричит Сереброкрылой команды, поднимается вверх, крутит петли и оттачивает ловкость полета. Ловкость. Идея, что внезапно мелькает в ее разгоряченном сознании, безумна, опасна, но отказать ей она не в силах. Тесно? Еще посмотрим, кто кого, дядя.