Убегая от судьбы

Сумерки опускались на редкий лес. Такие тревожные, густые, наполненные отчаянием и вместе с тем решимостью схватиться с самой судьбой, с безжалостно убегающим временем. Нет, Берк не намерен сдаваться. Он не уйдёт с этой проклятой земли, не оставит этот тёмный мрачный лес с его оголёнными, словно скребущими серое небо ветвями. Ведь его Айбике боится темноты... Она никогда не признавалась в этом во время их скитаний, но каждый раз начинала жаться к нему и обхватывать свои худенькие плечи. И теперь мужчина шёл по сумрачному лесу, освещённому хаотично мечущимися лучами фонарей, в руках десятков людей, вышедших на поиски Айбике. Каждый миг Берк умирал, зная, что где-то в темноте, в холоде ждёт его душа. Только бы ждала... Берк замер на месте, пронзённый особенно мучительным приступом боли в груди, и поднёс ладони к лицу, пытаясь перебороть ощущение беспросветного отчаяния и обжигающей тоски. - Нет, ты ждёшь меня, я знаю, что ждёшь! - вслух прошептал мужчина, выдыхая в стылый, туманный воздух пар своего горячего дыхания. Берк покрепче сжал кулаки, стиснул зубы и двинулся дальше, оставляя далеко позади себя людей, выкрикивающих имя, чей звук отдавался дрожью во всём напряжённом теле. Он не будет думать о событиях уходящего дня. Не вспомнит о смерти отца, чьё тело погрузили на его глазах в плотный чёрный мешок, не будет вспоминать бледное тело Зейнеп, лежащее на дне пропасти. Это не имело смысла. Ничего не имело смысла пока Айбике не с ним. Только о жизни, он будет думать только о жизни и никак иначе... Представит себе каждый момент, который им ещё только предстоит разделить. Только так и никак иначе... Пусть мертвецы будут с мертвецами, пусть они будут одни в тишине и темноте. Он вырвет оттуда свою Айбике, выведет её на свет. А иначе ему не за чем жить. Ветви давно высохших деревьев хрустят под тяжёлой поступью мужских ног, когда Берк спускается в небольшой овраг, тянущийся вдоль причудливо петляющего, неглубокого ручья. Сердце пропускает один удар и сильное тело напрягается, будто почуяв опасность. Мужчина оглядывается по сторонам и тусклый свет луны, затянутой дымкой туч, освещает его мертвенно бледное, настороженное лицо. До него не доносится ни треска веток под ногами, ни плеска воды, потревоженной чьими-то осторожными шагами, но он знает, что он здесь ни один. Рука опускается на пояс брюк и он достаёт оттуда пистолет. - Выходи... Будь хоть сейчас мужчиной и выйди! Может быть хватит быть крысой, действовать из-за спины? Может больше не будешь прятаться за спиной женщин? Скажешь мне в лицо в чём твоё дело со мной! Толга, выйди! Здесь со всех сторон люди, полиция. Ты в ловушке, круг замкнулся, - выкрикнул Берк, оглядываясь по сторонам и держа в вытянутых руках пистолет. Пронзительный свист пули, обжигающая боль в плече и кровавая пелена застилающая глаза, налившиеся яростью. Это всё, что успеет ощутить Берк прежде чем заметить, как высокая тень метнулась в сторону, прячась за кряжистой, покрытой слоем листвы вершиной оврага. И в этот момент боли нет, только лишь яростное бурление крови. Мужчина легко взбегает по склону, не выпуская тёмную тень из поля зрения и следует за ней по почти полностью обмелевшему руслу ручья. Плеск воды замирает на миг, когда Толга резко оборачивается назад, поднимая руку вверх и прицеливаясь для нового выстрела. И это промедление стоит ему всего. Удивлённый, сдавленный вскрик и его тело опускается на колени. Кровь из простреленного бедра бьёт мощной струёй, окрашивая воду в красный цвет. Но он находит в себе силы подняться на ноги, когда на него обрушивается мощное тело преследователя. Не взирая на обжигающую боль в плече, не чувствуя ничего кроме инстинкта убивать, Берк наносит свой первый удар. Взвизгивая, стараясь увернуться, Толга вновь падает вниз. Рыча, с ожесточением они борются в воде, нанося друг другу всё новые и новые удары. Берк опрокидывает Толгу на спину, подминая его под себя. Его сжавшийся до боли, сбитый в кровь кулак бьёт в лицо ненавистного человека. Словно молот он перемалывает улыбающееся, искривлённое мукой и ехидством лицо. И Берк сатанее ещё больше, утрачивая последние капли рассудка. Его пальцы трещат, но он не ощущает этой адской боли. Только лишь жажда крови, жажда отмщения, наконец-то обретающие выход. А потом он резко замирает и в ужасе отстраняется назад. Окровавленные руки взлетают вверх и он проводит ими по своему лицу, задыхаясь от отвратительного тяжёлого запаха. - Где Айбике?! Говори, где она! Ублюдок, не молчи же, говори! - выкрикивает мужчина, погружая в воду голову поверженного врага и резко доставая её на поверхность. Брызги розоватой воды, смешанной с кровью и хриплые скулящие смешки поверженного врага. Словно смеющаяся гиена во власти льва, ощущающая торжество перед собственной смертью... - Не скажу... Что сделаешь? Убьёшь? - спрашивает Толга, пользуясь минутной передышкой, когда задыхающийся Берк пытается перевести дыхание и вынырнуть из того безумия, в котором находится, - Зейнеп умерла... Та, которую любил, та, что была для меня... И ты испытаешь то же самое... Айбике умрёт, будет умирать у тебя под самым носом, но ты так её и не найдёшь... Хриплые, булькающие звуки слетают с разбитых опухших губ и сливаются в приглушённый рваный смех. Берк беззвучно кричит в темноту, ощущая, как она поглощает его. Сгусток боли, злобной, разрушающей воли раздирает его сознание. И кажется, что он готов убивать, готов расстаться со своей бессмертной душой... - Берк, не делай! Остановись! - надрываясь кричит Дорук, бегущий вдоль ручья вместе с полицейскими, привлечёнными звуками выстрелов. Не обращая ни на что внимания, молодой человек бросается в воду и стальной хваткой сжимает содрогающиеся плечи лучшего друга, не давая ему нанести удар по обмякшему безвольному телу. - Ты же не убийца! Что же ты делаешь?! Подумай же об Айбике, о госпоже Эдже! - кричит Дорук, и бьёт по щекам Берка, стараясь стереть это пугающее, безжалостное выражение из его глаз. Полицейские вытаскивают Толгу на берег, отдают указания по рациям, сообщая скорой помощи, где именно они находятся. Но Берк даже не обращает на это внимание. В намокшей куртке, надетой на него Омером, когда ещё только начинались поиски Айбике, он сидит на сопревшей, сырой листве и смотрит в пустоту. Ничего не скажет. Зейнеп была права, Толга ничего не скажет. "Айбике умрёт, будет умирать у тебя под самым носом, но ты так её и не найдёшь..." - самый страшный приговор, хуже чем собственная смерть. Берк поднимается на ноги, давая понять Доруку, что он в порядке и не стоит обращать внимания на рану в его плече. Он медленно идёт по лесу, не замечая окриков полицейских, требующих его остановиться и проследовать вместе с ними для дачи показаний. Не слышит он и того, как лучший друг зовёт его и умоляет обратиться к врачам, чтобы те осмотрели его ранение. Яркие вспышки, словно кометы, проскакивающие по небу в самую тёмную ночь - воспоминания. Такие мучительные и тошнотворные. То, с чем ему отныне жить. "Будет умирать прямо под самым носом... Мы с мамой прятались, у нас был тайник" - мерзкие, назойливые голосам, всплывающие в загнанном, истерзанном сознании. Смутный, звучащий как будто издалека голос Зейнеп с камеры, установленной в комнате. С одной из двух камер в доме. Одна при входе на крыльце, вторая в гостиной. Берк едва ли слушал её, когда полицейские просматривали изъятые видеозаписи. Будь он проклят! Почему же он так плохо слушал её? Боялся позволить жалости к этому истерзанному ребёнку и бесконечной боли полностью поглотить его... Мужчина бросается бежать вперёд, считая каждую секунду, умоляя судьбу сжалится над ними и дать ему успеть к Айбике. Ведь теперь он знает, что она всё это время была так близко. Она совсем рядом с тем проклятым домом... * * * * * - Господин Берк, мы обыскали весь дом. Каждую комнату, подвал, чердак. Всё обыскали! Здесь нет госпожи Айбике! - пытается докричаться до молодого хозяина один из охранников. - Не может быть! Такого не может быть! Продолжайте искать! Айбике где-то здесь! В доме, около дома! - несдержанно, словно обезумевший кричит мужчина, обводя полыхающим взглядом всех собравшихся. Господин Орхан, Омер, Огулджан, Дорук, Кадир и все девушки смотрят на теряющего разум, уничтоженного человека, но следуют его словам и вновь начинают обследовать покосившееся, убогое строение. Берк обходит по периметру дом, пытаясь заметить хоть что-то, умоляя судьбу дать ему хоть малейшую подсказку. Он заходит в небольшой сарай позади дома, заполненный старым ненужным хламом и бесцельно начинает разбрасывать деревянные ящики, повсюду валяющиеся на полу, открывать дверцы старой, почти полностью сгнившей мебели, вытащенной сюда за ненадобностью. Мужчина прекрасно знает, что всё здесь было осмотрено и до него. Но остановиться хоть на миг - значит потерять надежду, значит умереть... Дверца покосившегося шкафа открывается с противным скрипом и обнажает своё пустое нутро, откуда веет запахом затхлости и старости. Пусто. Но Берк не закрывает дверцу, он стоит совершенно неподвижно и смотрит в эту пустоту. Она манит его, заставляя его сердце гулко стучать. Так сильно, что его биение слышно в абсолютной тишине. Бессознательно мужчина опускается на колени и как когда-то давно, много месяцев назад начинает ощупывать деревянное дно, скидывая с него ворох тряпья и прочего хлама. Как в доме старой Хатидже в той самой деревушке, где они с Айбике когда-то стали мужем и женой в глазах Господа, Берк разбитыми пальцами правой руки подцепляет деревянное дно шкафа и оно с трудом, но поддаётся ему. Миг, растягивающийся на долгие годы, миг, когда ещё жива надежда. Решающий в его жизни миг. Протяжный, низкий стон слетает с потрескавшийся сухих губ. Он рвётся из глубины его истерзанной души, когда Берк видит Айбике. Судьба услышала его, сжалилась над ними... Слёзы облегчения и ярости бегут по измученному лицу мужчины, когда он видит ту тесную яму, в которой сидит связанная девушка. Её рот заклеен рваными полосками скотча, душащими её. Момент самого ослепляющего счастья моментально сменяется животным ужасом, когда Берк понимает, что Айбике никак не реагирует на его появление. Руки тянутся вниз, за ней, за самым дорогим, что есть в его жизни и будет. - Я здесь, я нашёл тебя... Любимая моя, девочка моя, потерпи... Ты ведь жива, ты жива, я не опоздал, - срывающимся на душераздирающие рыдания голосом хрипит Берк, обхватывая хрупкое безвольное тело. И только лишь руки мужчины прикасаются к Айбике, как её тонкие полупрозрачные веки дрогнули и склеенные от слёз ресницы затрепетали. Встреча взглядов, безмолвная, но говорившая о том, о чём ни одни слова не смогут рассказать. Мужчина с величайшей бережностью подхватывает ослабшее тело и вытягивает его из тесной ямы. Он прижимает к себе свою драгоценную ношу и аккуратно, стараясь ни причинить новой боли, снимает скотч с лица и вытаскивает кляп. - Всё закончилось, ты со мной! Сладкая моя, ты со мной! Всё хорошо, всё будет хорошо! - шепчет Берк, вынося девушку, находящуюся в полубессознательном состоянии на свежий воздух. Айбике едва открытыми глазами смотрит на любимого человека и её запёкшиеся, полностью высохшие губы дрогнули в слабой улыбке. Она не знает наяву ли это или же просто мираж, видение. Прекрасное, лучшее видение, чтобы уйти... - Скорую быстрее! Где вы все? Где врачи? - кричит Берк, в темноту ночного леса. Мужчина садится на землю и опускает неподвижное тело себе на колени. Он баюкает свою любовь, шепча ей бессмысленные, ласковые слова. Груз, запрещавший ему жить, делавший бессмысленным каждый его бесполезный вздох, спадает, когда его губы прижимаются к тонкому нежному запястью и ощущают, как бьётся маленькое, но такое упрямое, храброе сердце. Берк покрывает лёгкими поцелуями бледное личико, убирая с него землю и листья. Он смотрит на женщину, без которой не мыслит своей жизни и даже не слышит того, как к ним подбегают десятки встревоженных, плачущих от облегчения и счастья людей. Напуганные, боящиеся подойти ближе и увидеть безжизненное лицо Айбике, они смотрят на то, как тёмная фигура мужчины склоняется над распростёртым на земле безвольным телом, облачённым в свадебное платье. Она словно белый лебедь, невыразимо прекрасный, исковерканный жестокими когтями хищников. Руки Берка, словно большие крылья защищают любимую, скрывая её от всего мира, забирая всю пережитую ей боль и страдания. * * * * * Безмолвный, неподвижный, сражённый собственной скорбью и чувством вины, Берк сидит на скамейке в длинном больничном коридоре. Где-то совсем близко, за дверью лежит его Айбике. Врач и медсестра уже вышли из палаты. Причитающие, всё ещё плачущие родственники девушки зашли к ней и сквозь тонкую перегородку отчётливо слышны вскрики и плач госпожи Шенгюль. Но мужчина всё ещё сидит в коридоре, смотря в пустоту перед собой. Он прижимает к себе руку, из которой извлекли пулю, висящую на перевязи, и даже не обращает внимание на боль в пальцах правой руки, сбитых ударами. Ему страшно, зайти в палату и встретиться взглядами с Айбике так невыразимо страшно. Ведь это всё его вина, всё, что обрушилось на любимого человека - его вина. Сиденье металлической скамейки слегка прогибается и мужчина поворачивает голову в сторону. Он качает головой и смахивает со щёк предательские слёзы. Нельзя плакать и сдаваться, ведь он нужен двум женщинам, чья жизнь сегодня изменилась навсегда. - Ба, не ходи одна к отцу. Я сам всё сделаю, всё организую и подпишу необходимые документы. А потом, когда Айбике уснёт, пойдём с тобой к нему, посидим с ним, - прошептал Берк, обнимая уцелевшей рукой госпожу Эдже. - Чтобы он не был один в темноте всю ночь, да? - спросила женщина, потерявшая своего единственного сына. И он в эту ночь был для неё её мальчиком, совсем малышом. Не тем отстранённым и безразличным человеком, каким он стал. Этой ночью он был таким, каким она его помнила в детстве, каким не сумела помочь ему остаться. Её сын уходил, а она оставалась. Она увидела смерть своего сына, своей внучки. Зейнеп... Ещё одна незаживающая рана, невосполнимая потеря и её вина. До бесконечности. Её голос с записи всё ещё звучал в ушах. Было невозможно, просто немыслимо осознать всё то, что довелось пережить этой девочке, всё то, что толкнуло её в пропасть безумия и нечеловеческой жестокости. И это стало началом её конца. Но ведь она, Эдже Озкайя могла это предотвратить... Ей хотелось кричать, рыдать, хотелось снова и снова повторять о том, как она виновата во всём случившемся. Но рядом был Берк и она знала, что не смеет перекладывать на него часть своих страданий, заставлять его проживать всё это вместе с ней. Нет, так нельзя... Если она ещё жива, если для чего-то Аллах ещё держит её на этой земле, то только ради Берка. И она поможет ему примириться с тем, что произошло. И быть может когда-то, со временем и сама сможет утешиться его счастьем. Пожилая дама с любовью посмотрела на своего внука и погладила кончиками пальцев его заросшую щетиной щёку. Каждый из них молчал и никак не мог прогнать прочь ужасное видение - поблекшие, безжизненные глаза сына и отца. Но никто не решался говорить об этом вслух. Боль немного утихнет и тогда они поговорят обо всём, смогут выговориться, смогут подобрать нужные слова. - Но сначала нужно увидеть нашу девочку, нашу Айбике, - проговорила пожилая дама вкрадчивым голосом и постаралась улыбнуться, чтобы хоть как-то приободрить замершего, словно насквозь промёрзшего молодого человека, - Думаю, что она очень по тебе соскучилась, очень ждёт тебя. Госпожа Эдже, слегка покачнувшись, поднялась на ноги и подошла к двери, из-за которой по-прежнему доносились шумные голоса семейства Эрен. Женщина замерла на пороге и с непониманием посмотрела на своего внука, который так и не тронулся с места. Он посмотрел на бабушку и его взгляд сказал всё то, о чём даже не могла помыслить женщина. - Ба, это ведь моя вина. Всё то, что Айбике проживает - всё из-за меня. Ты вот не знаешь, но я ведь мог понять раньше, мог предотвратить. Я знал, что Зейнеп была причастна к тому, что произошло с Асие. Но я промолчал, скрыл это от Айбике. Купился на слова Зейнеп. Поставил свою сестру превыше чужой сестры, хотел защитить прежде всего свою сестру. И что вышло? Вот, что вышло! - прерываясь, с трудом подбирая слова, говорил Берк, вновь и вновь вонзая в себя нож не утихающей, неослабевающей вины. - Не делай этого себе, не делай этого Айбике. Не позволяй этому встать между вами, не разделяй вас. Не неси это на своей спине. Всё потом, всё позже. Сейчас вы просто нужны друг другу. Это моя вина, вина твоего отца, самой Сибель, но не ваша. И вы отвечать за это не должны, - сказала госпожа Эдже, беря в трясущиеся, сморщенные руки перекошенное из-за страданий лицо внука. Берк не отводил глаз от бабушки, смотрел прямо в её глаза, так похожие на его собственные, и думал о том, что всего мгновение назад не касалось его затуманенного, воспалённого непрекращающимися терзаниями сознания. Мужчина думал об Айбике, о том через какое чувство вины она прошла. И как смогла преодолеть его. Смогла ли? Он сам когда-то оказался в больнице, был при смерти по её вине. Но Айбике ни на миг не отказалась от него, боролась за него, за их будущее. Какой сильной она была... Только теперь Берк в полной мере осознавал это. Самая невероятная девушка, его Айбике... "Когда ты ушла, то я пообещал тебе, самому себе, что теперь сильным буду я. И я сдержу своё слово. Мы вместе пройдём через всё это, я ни на миг не отпущу твою руку. Не позволю этому чувству вины разделить нас. Больше ничего не случится с тобой, я всё для этого сделаю. Буду рядом, как ты была со мной" - думал Берк, поднимаясь на ноги и осторожно подходя к палате. Дверь раскрылась и на пороге показалась госпожа Шенгюль. Её лицо было перекошено от неприкрытой неприязни по отношению к своему зятю. И она даже не собиралась как-то попытаться скрыть это. - Дочка зовёт тебя, - сквозь зубы процедила женщина, прожигая взглядом мужчину, и не сдержавшись прибавила, - Что за семья убийц! Сколько моя дочь натерпелась из-за тебя! Чуть не умерла! Под землю закопали из-за тебя! - Мама, замолчи же! - донёсся из палаты ослабший, но твёрдый голос Айбике и от одного лишь его звучания Берка накрыло волной счастья. Она есть и всё остальное не имеет значения, со всем остальным они справятся. Может быть это эгоистично, может он ставит себя превыше всего, но он никогда не откажется от неё, несмотря на то, что она пережила сегодня из-за него. Мужчина сделал всего пару шагов, не замечая того, как пол будто плывёт под ногами от охватившего его головокружения. Сейчас он даже не слышит того, как госпожа Шенгюль продолжает осыпать его проклятиями. Он идёт туда, где слышит родной голос. Сердце сжимается от боли, когда он видит Айбике, лежащую на больничной койке. Белые простыни, накрывающие её напоминают ему о свадебном наряде и горло вновь сжимается от подступающих слёз. Такая тоненькая, такая бледная... Девушка лежит на кровати, а вокруг неё повсюду какие-то проводки. И это причиняет новую нестерпимую боль. Капельница с прозрачным раствором равномерно втекающим в тоненькую вену на худенькой руке, трубки вставленные в нос. А на шее белая марлевая повязка, прикрывающая рваные раны и кровоподтёки. Что угодно лишь бы она больше так не страдала... Айбике улыбается побледневшими губами и протягивает к любимому руку, в которую не вставлен катетер. Тихий всхлип непроизвольно слетает с губ Берка, когда он делает последние пару шагов и опускается на стул перед девушкой. Он сжимает в руках узкую ладонь и вспоминает какой ледяной она была, когда он целовал её сидя на земле у того проклятого дома. Сейчас он прижимает её к своему лицу и не отрываясь смотрит на жену. Едва различимый румянец появляется на осунувшемся личике, где тут же намечаются сладкие ямочки. И Берк улыбается в ответ, пусть и сквозь слёзы. - Ты почему сразу не зашёл? - спросила Айбике, немного нахмурившись. - Хотел, чтобы ты побыла с мамой и папой, - ответил мужчина, боясь признаться в том, как ему было тяжело войти в палату с этим гнетущим чувством вины. - Они такие шумные, впрочем как и всегда, - сказала Айбике, впервые в жизни радуясь всем этим крикам. На её лице появилась улыбка, а глаза заблестели счастливым светом. Она видела Берка, держала его за руку, всё ещё слышала громкие выкрики матери и спокойный голос Ба, которая пыталась увещевать свою собеседницу и вытолкнуть её из палаты, чтобы дать побыть наедине возлюбленным. Как это было прекрасно! Ведь она уже и сама не верила в то, что это возможно, когда сидела в тесном ящике, больше напоминающем яму, и постепенно, неумолимо чувствовала подступающее удушье. Воздуха не хватало, невозможно было пошевелиться, разум туманился и лишь только чьи-то голоса в отдалении удерживали её в сознании, давали хотя бы призрачную надежду на то, что её найдут. А потом, окончательно потеряв счёт времени, уже не понимая принадлежит ли она этому миру, она увидела Берка. Даже не осознав, что это всё наяву, девушка смотрела в встревоженные родные глаза и уже ничего не боялась. Она была не одна, Берк нашёл её. Мужчина пододвинул стул чуть поближе к койке и стал гладить спутанные, неумело сплетённые в пушистую косу волосы. И только тогда девушка заметила руку, лежащую в бандаже, и перемотанные бинтами пальцы. Она тихонько вскрикнула и тревожно заёрзала по узкой кровати, пытаясь сесть. - Берк, что с тобой случилось? - спросила Айбике, в ужасе понимая, что она совершенно ничего не знает о событиях того дня после того как оказалась под землёй. И ведь никто из семьи даже не делал попыток рассказать ей об этом, они лишь плакали и отводили взгляд, словно опасаясь её новых вопросов. - Ты расскажешь мне, что произошло? - с мольбой в голосе попросила девушка. - Не сейчас. Ты жива. Моя душа, моя кровь жива, - прошептал Берк, улыбаясь и стараясь не расстроить любимую своим рассказом, и не сдержавшись простонал, - Прости меня... Прости всех нас за то, что ты испытала. - Берк, что там случилось? Оставь ты всё это! Просто ответь мне! - взмолилась Айбике, опасаясь услышать самое страшное. Мужчина посмотрел ей прямо в глаза и увидел в них непоколебимую решимость выяснить всё во что бы то ни стало. Всё равно им не удастся скрыть это, всё равно она узнает об этом в самое ближайшее время. - Папа мёртв. Зейнеп застрелила его. И сама она мертва. Это для неё оказалось лучшим выходом, убить себя, - глухо проговорил Берк, не отрывая глаз от Айбике и не позволяя ей одной переживать это. Девушка судорожно вздохнула и задрожала. Даже не было слёз, только лишь невыразимый ужас. - Мне жаль, мне так жаль, Берк, - взмолилась девушка, обнимая любимого слабыми трясущимися руками, - Как же Ба?! Господи, что же будет с Ба... - Не думай сейчас об этом. Вообще ни о чём не думай. Главное сейчас тебе поправиться, - ответил мужчина, делая вид, что он в порядке. - А Толга?! Ты же знаешь, что он заодно с Зейнеп? Они любовники! Его нашли? - вскричала Айбике, боясь, что это чудовище с безумными глазами и отвратительной улыбкой всё ещё на свободе. Ведь она видела его лицо, когда он заталкивал её под землю... И его лицо могло быть последним, что она увидела в этой жизни... - Он арестован, - односложно ответил Берк, боясь даже вспоминать об этом мерзавце, чтобы опять не впасть в ярость. Нельзя думать о нём. Сейчас главное избежать преследования за то, что он сде6лал с ним в том ручье. Нужно подключить лучших адвокатов. Этот сукин сын не добьётся своего, не разлучит их. И зачем он избил его, зачем позволил поставить под угрозу их с Айбике будущее... Такие маньяки, как Толга Барчин, не способны ощутить боль, не способны понять что-то. Есть лишь их удовольствие от страданий человека, которого они истязают в этот момент. И Толга получал наслаждение, видя как мучается Берк. Но больше этого не повторится, он не будет упиваться их болью и получит сполна за всё. - Мы справимся, вместе со всем справимся, - прошептал Берк, прижимаясь лицом к груди девушки, прикрытой тонкой больничной рубашкой, - Я искуплю свою вину, сделаю всё, чтобы ты не вспоминала об этом дне. Я обещаю. - Твоей вины нет... Что ты такое говоришь! Не смей даже винить себя! - воскликнула Айбике, прижимая к груди голову любимого и вдыхая родной запах его волос. Берк вздрогнул и открыл глаза. Он был готов навечно остаться в объятиях любимой женщины. И больше всего хотел обнимать её тонкую талию, положив голову на её грудь. Но он не имел права на это, пока не будет с ней до конца честен. - Моя вина есть. И больше всего именно я виноват, - сказал Берк, отстраняясь от Айбике, но невольно продолжая сжимать её маленькие ладони. Девушка непонимающе посмотрела в затуманенные глаза любимого, но так ничего и не сказала, не спросила, приготовившись слушать. - За три дня до свадьбы я узнал, что на одежде Асие были волосы Зейнеп. Я получил письмо из лаборатории и скрыл результаты анализа от тебя, - с замиранием сердца, глухо проговорил Берк и с мукой посмотрел прямо в глаза Айбике. Молчаливые слёзы текли по бледным щекам девушки, внимательно слушающей его. Руки Берка ещё сильнее сжали её ладони, страшась того, что она оттолкнёт его, посмотрит на него с презрением. Но она сидела совершенно неподвижно, будто именно сейчас последние силы покинули её. - Я пошёл поговорить с ней, не мог до конца поверить в то, что это сделала она. Не мог потерять её сразу же, как только нашёл... И она обманула меня. Сказала, что просто нашла Асие и вытащила её на дорогу, чтобы защитить отца и меня от этих обвинений и слухов. И я поверил, - сказал Берк и с мольбой посмотрел на жену, продолжая говорить, - Захотел поверить. А потом увидел письма с адресом того дома. И стал выяснять, что это за место. Но не успел. Айбике повернула голову в сторону и молчаливо смотрела в окно, за которым ярко сверкал ночной Стамбул. - Я не уйду. Только ты не прогоняй меня. Я буду ждать тебя, твоего прощения. Столько, сколько потребуется. Просто знай, что я всегда рядом, что люблю тебя, - сказал Берк, с надеждой смотря на трогательный нежный профиль на фоне тёмного окна. В палате царит тяжёлое молчание и сердце мужчины готово разорваться от тоски, от того, что он видит свою Айбике вот такой. Ведь она рождена, чтобы улыбаться. Ничто не красило её так, как улыбка... Руки Берка дрожат, но он не разжимает их и просто с ужасом ждёт того, что Айбике уберёт свои ладони, отстраняясь от него. Краткий миг и пальцы девушки обхватывают пальцы любимого, переплетая их. А потом их взгляды встречаются и им не нужно говорить ни о чём, Берк без слов понимает о том, что его поняли, может быть пока не простили, но поняли... Мужчина порывисто со вздохом облегчения придвигается к любимой и осторожно, с боязнью как-то потревожить любимую, целует её губы. Робкое, такое невинное прикосновение. Но оно наполнено такой щемящей нежностью и поклонением, что Айбике готова расплакаться от полноты своих чувств. Она не сможет без Берка, да и не захочет жить без него. И пусть они оступаются, совершают ошибки, но всегда будут тянуться друг к другу. Потому, что чувства внутри них сильнее любых ошибок, любых обид. - Ты даже не увидел меня в свадебном платье, - тихо прошептала девушка, облизывая солоноватые от слёз губы. - Я видел тебя в окне, - с грустной улыбкой сказал мужчина и потянулся к карману своих брюк, доставая что-то оттуда. Айбике с интересном посмотрела на то, что зажато у него в ладони и радостно вздохнула, когда увидела там оторванные от подола и фаты листочки. Даже сейчас, перепачканные, разорванные, они были прекрасны. - Мы ведь поженимся? Как только ты поправишься, мы сразу же поженимся! Пообещай мне! - с мольбой и надеждой в голосе попросил мужчина. - Не получится, - тихо ответила Айбике, бросив взгляд на растерянного мужчину, чьё лицо моментально стало похоже на каменное изваяние, и тут же прибавила, - Моё платье... Оно совсем испортилось. Хочу платье, хочу, чтобы ты меня в нём увидел. Девушка с грустью вспоминала свой неповторимый свадебный наряд и то с какой радостью она его надевала прошлым утром. - Будет новое, ещё лучше, ещё шикарнее! - воскликнул Берк, готовый свернуть горы, бросить к ногам любимой всё, что только она пожелает. - Девочка, не теряйся, проси ещё одно кольцо и ещё один свадебный подарок! Если тебе заново делают предложение руки и сердца, - проговорила госпожа Эдже, стараясь изо всех сил придать своему голосу хоть какое-то подобие нормальности и беззаботности. Пожилая дама просунула голову в дверь и улыбнулась своей названной внучке, даже не осознавая насколько на самом деле печальны, опустошены её карие лукавые глаза. Айбике попыталась сесть на больничной койке и при помощи Берка ей это удалось. Она тут же протянула руку госпоже Озкайя, прося её подойти к ней. - Ба, мне так жаль, - только и смогла вымолвить девушка, прикасаясь щекой к ладони пожилой дамы. - Главное, что ты жива, что совсем скоро поправишься. Больше ни о чём не тревожься сейчас, - сказала госпожа Эдже шелестящим, слабым голосом. - И колье, то, что вы мне дали! Я же порвала его, когда она душила меня... Кто-нибудь нашёл его? - спросила девушка, невольно поднося руку к своей шее, но тут же резко её отдёрнула, ощутив тошноту и животный ужас. - Его нашли, починят. Всё хорошо, - ответила женщина, не зная на самом деле, где фамильная драгоценность и в каком она состоянии. Её это попросту не волновало. Она не вспомнила о колье ни разу за этот день. - Я оставлю вас одних. Отдыхай, моя девочка, - на этих словах госпожа Озкайя легко поцеловала девушку в висок и вышла из палаты, не забыв улыбнуться напоследок. Вновь повисло молчание, но не тяжёлое, не давящее. Они могли обнимать друг друга, сидеть прислонившись лбами и разделяя одно дыхание на двоих. - Я хочу, чтобы мы поженились, как можно скорее. И я даже надену то самое колье. Они не смогут нас сломить, - сказала Айбике и её уставшие глаза загорелись решительным огнём. - Не позволим им этого. Не будем жить страхами, - откликнулся Берк, говоря громким, чётким голосом. В этот момент они обещали себе и друг другу, что ужас этого дня, который должен был стать самым счастливым в их жизнь, не будет владеть ими. Его призраки не будут преследовать их до конца их дней. Они смогут изгнать их, утолят печали в сердцах любимого человека и сами исцелятся этим счастьем. Пусть и не сразу, не в один миг, но они научатся жить с эти, примирятся с утратами и болью, забудут самые страшные картины прошлого. И в день, когда Берк Озкайя увидел Айбике Эрен в свадебном платье, когда были произнесены их клятвы, был сделан первый шаг на их долгом пути к преодолению. А спустя полтора года судебных разбирательств и беспрестанной борьбы Толга Барчин оказался за решёткой. И этот день принёс долгожданный покой и чувство веры в справедливость в их души. * * * * * 5 лет спустя Тихий вздох облегчения остаётся незамеченным в шумном помещение конференц-зала одного из престижных отелей Стамбула. Айбике прикрывает глаза. Её вспотевшие от волнения ладони уверенно ложатся на краешек высокой трибуны, за которой она стоит. Берк пришёл, он успел... Значит всё будет хорошо, значит она со всем справится... Мужчина протискивается между стульями, стоящими длинными рядами, извиняется перед потревоженными им людьми и пригибается, пытаясь быть незаметным. Какая тщетная попытка! Величественная высокая фигура в элегантном, подогнанном искусным портным по фигуре, сразу же привлекает всеобщее внимание. Раздаются щелчки затворов фотоаппаратов и кто-то из журналистов делает попытки поговорить с Берком Озкайя - самым перспективным молодым бизнесменом Турции по версии многих бизнес журналов за последние два года. Но мужчина тут же пресекает все попытки взять у него интервью, вежливо указывая на сцену, где Айбике дожидается того момента, когда редактор её объявит. Это только её день. Берк присаживается на стул, где висит табличка с его именем, слегка приобнимет госпожу Эдже Озкайя и, совершенно не церемонясь, целует её в щёку, пахнущую изысканным парфюмом. А затем тут же устремляет взгляд на сцену. Дыхание перехватывает и, наверняка, его глаза сейчас светятся от обожания. Его жена, его гордость! Девушка бросает на мужа взгляд и глубоко вздыхает, успокаивая себя и стараясь вновь погрузиться мыслями в то, о чём она хочет сейчас рассказать всем этим людям. Но текст на бесчисленных листках бумаги плывёт перед затуманенным взглядом и она откладывает их в сторону. Она будет говорить от сердца, скажет о том, чему посвятила пять лет своей жизни. Зачем ей подсказки? Сквозь гулкий шум в ушах Айбике слушает вступительное слово редактора одного из ведущих издательств Германии. А затем он передаёт ей слово. Девушка бросает беглый взгляд на Берка и видит как он незаметно подмигивает ей. Есть в этом переменчивом мире что-то незыблемое... Слегка кивнув в знак приветствия, она начинает говорить. Её расследование длинною в несколько лет, когда она жила день ото дня мыслями о том, как что-то изменить в Турции, как сделать так, чтобы женщины и дети её страны не становились жертвами тех, кто должен оберегать их, любить. Отцов и мужей. Сотни трагических судеб, тысячи часов видеоплёнки с их интервью, месяцы, проведённые в библиотеках за изучением законодательства. Именно с этим расследованием Айбике смогла защитить диплом с отличием на журналистском факультете университета Коч. А затем всё это вылилось в книгу, наделавшую много шума в стране. Сотни исписанных белых страниц, повествующих о реальной ситуации, раскрывающих неприглядную правду о совершенной незащищённости женщин и детей. И отчаянная надежда автора этих строк на то, что быть может что-то изменится, быть может эти женщины и девочки обретут через неё свой голос, осмелятся рассказать, даже зная о том, что никто не хочет их слышать. Удобнее не замечать. И хочется верить, что этот процесс уже не остановить, что будут внесены поправки в лицемерные, однобокие и давно устаревшие законы о домашнем насилии, появятся места, куда смогу сбежать, где найдут приют и получат помощь. Там залечат их раны на теле, раны в душе. Да, Айбике понимала, что её книга будет принята в штыки на её родине, что она будет охаяна и её слова будут искривлены. Ведь никто так и не захотел печатать её в Турции, ведь все эти репортёры пришли сюда не ради самой книги, а лишь для того, чтобы найти слабые места в её аргументах, выставить её в дурном свете и пропиариться самим на жаренной теме. Это не пугало Айбике Озкайя. Она будет говорить, она до конца будет следовать своему призванию журналиста и женщины. Тем более, что за её спиной стоит самый лучший мужчина... И ради памяти Зейнеп они пройдут через это. Не получится, невозможно сделать вид, что этой четырнадцатилетней девочки никогда не было на этой земле. Она умерла, сначала в душе, а потом и телом. Но пусть не умирают другие "Зейнеп". Пусть их любят, пусть они находят свой путь, пусть они становятся жёнами и матерями. Айбике умолкает и оглядывается по сторонам в ожидании того, что ей будут задавать вопросы. Зал будто в один миг взрывается и она с огромным трудом начинает постепенно общаться с собравшимися здесь людьми. Конференция длится ещё около часа и наконец-то вымотанная, готовая расплакаться от переполнявших её самых противоречивых чувств, девушка садится за стол, чтобы начать подписывать памятные подарочные экземпляры своей книги. И она точно знает, что есть тот, кто терпеливо ждёт своей очереди, чтобы получить заметный экземпляр. Даже не отрывая головы от очередной книги, Айбике знает, кто стоит перед ней и поднимает глаза, чтобы взглянуть на мужа. Берк деликатно, с чувством сжимает её ладонь и смотрит на неё с бесконечной гордостью и признательностью. - Ты моя самая храбрая, самая прекрасная малышка, - тихо произносит мужчина так, чтобы его слова не расслышали те журналисты, что ещё толпятся в почти полностью опустевшем зале. - Может быть вы хотите получить ваш экземпляр с моим автографом? - спросила игриво Айбике охрипшим голосом. - Пожалуй, если вы будете так любезны, госпожа Озкайя. Девушка потянулась за книгой, которую специально отложила. Она опустила взгляд. Она была так смущена тем восторгом и гордостью, что отчётливо читались в глазах её мужа. Дрожащими руками Айбике протянула книгу, предназначенную Берку, и стала с трепетом ожидать того, как он раскроет её и сможет увидеть очередную открытку, которую она нарисовала для него. Всю прошедшую ночь она сидела за компьютером. Нет, она не готовилась к пресс-конференции, как могло показаться. Она рисовала открытку и подбирала слова, которые напишет на ней. Это уже была их традиция, Айбике готовила вот такие открытки на все памятные для них события, стараясь запечатлеть лучшие в мире моменты, да, просто моменты счастья. Зал полностью опустел. И Берк с лёгкой улыбкой раскрыл книгу, понимая, что его жена обязательно сделала какую-то остроумную и значимую для них подпись в его экземпляре. Но он не мог и подумать о том, что ждёт его в следующую секунду. Айбике не отрываясь, с трепетом следит за лицом мужчины, когда он берёт в руки открытку и безмолвно смотрит на неё. Берк и Айбике, сидящие лицом к лицу на берегу моря. И большие, заботливые руки мужчины гладят большой живот женщины, прикрытый лишь её развевающимися на ветру длинными волосами. Сколько счастья и нежности в их улыбках. Как они ждут появления чуда... Растерянные, блестящие от слёз глаза Берка отрываются от картинки и встречаются с глазами Айбике. Взволнованная и такая счастливая, она кивает головой, без слов подтверждая то, что это всё правда и тут же оказывается в объятиях своего мужа, отца её ребёнка. - Господи, неужели правда?! Айбике моя, любимая моя! Как ты меня осчастливила! - хрипло выкрикивает мужчина, покрывая лицо жены торопливыми нежными поцелуями. - Берк, у нас будет ребёнок... Представляешь... - задыхаясь от восторга шепчет девушка, наконец-то позволяя себе расплакаться от переполнявшего её счастья и больше не таясь перед мужем. Пара дней сомнений и страха ошибиться, первый и второй тесты на беременность, поход к доктору и момент опьяняющего счастья, когда ей говорят, что она и вправду станет матерью. А Берк станет отцом. - Дай же мне посмотреть на тебя! - воскликнул мужчина, выпуская жену из объятий и слегка отстраняясь от неё, чтобы внимательно рассмотреть её совершенно плоский живот. - Ничего пока не заметно. Он ещё совсем кроха, очень маленький, - говорит Айбике, начиная смеяться сквозь слёзы при виде разочарования, написанного на лице мужчины. Берк вновь сжимает жену в объятиях и даже отрывает её от пола, всё ещё дрожа от восхитительного ощущения всепоглощающего счастья. - Пирожочек ещё не скоро испечётся, примерно через восемь месяцев, - сказала Айбике с хитрой улыбкой. - Пирожочек? - переспросил Берк, нахмурившись. - Ба так теперь называет малыша, - со смехом ответила девушка и прибавила, - Говорит, что будет или Пирожочек или Булочка. Берк заливается счастливым смехом, начиная и впрямь представлять очаровательное пухлое личико с ямочками на щеках, так похожее на тёплую, вкусную булку. - Я хотела рассказать тебе наедине, без всех. А вечером уже скажем нашим семьям на ужине, который организовала госпожа Айла по случаю выпуска книги у вас в особняке, - сказала Айбике, предвкушая реакцию на эту новость своих родных и близких. - Всё равно никого счастливее меня не будет! Всё равно никто не будет так же рад тебе, никто не будет любить тебя так, как я, мой единственный! - воскликнул Берк, опуская руку на живот жены и как будто предъявляя свои единоличные права на маленькую кроху. * * * * * 2 года спустя Маленькая парусная яхта медленно скользит по спокойной лазурной глади воды вдоль скалистых берегов. Она ловко лавирует между уютными бухточками, то теряясь за маленькими островками, то вновь появляясь перед берегом, поросшим кряжистыми невысокими соснами. Лодка резко меняет направление, лихо наклоняясь на один бок и на её лакированном борту, выполненном из дерева, выкрашенного в вишнёвый цвет, в лучах предзакатного солнца сверкает серебристая надпись "Айбике". Женщина, сидящая у самого края, спустив ноги вниз, звонко взвизгнула, когда её ступни погрузились в воду, а сама она оказалась обрызганной солоноватыми прохладными каплями. Раздался низкий, завораживающий мужской смех и яхта вновь сменила направление, заставляя женщину одной рукой покрепче ухватиться за канат, а второй попытаться удержать солнечные очки на носу. - Берк! Если я упаду за борт, то я тебя самого скину в воду! - закричала Айбике, стараясь перекричать морской ветер, развивающий её распущенные длинные волосы, повязанные скрученным в жгут шёлковым разноцветным платком. Женщина выжала замоченный морской водой подол белого лёгкого сарафана и попыталась встать на ноги, чтобы осуществить свою месть, но яхта сделала ещё один манёвр и теперь ей было совсем не до своих коварных планов. Она вцепилась в ограждение и закричала от восторга, когда судно набрало полный ход. Мужчина, стоящий за штурвалом засмеялся, ослепительно улыбаясь и ещё сильнее взъерошил свои и без того растрёпанные волосы. Он и не думал сбавлять ход или же прекращать свои гонки, соревнуясь с ветром. Ведь он прекрасно знал в каком диком восторге его жена. Айбике никогда не была неженкой, боявшейся намочить свой подол, потерять шляпу, сорванную налету ветром. И её совсем не заботило, что она выглядит сейчас растрёпанной и раскрасневшейся. Она жила, наслаждалась каждым мигом. Она сама была подобна жизни, которую дарила. Яхта постепенно сбавляет ход и рёв мотора смолкает, когда Берк заглушает его. Судно покачивается на сильных волнах, которые становятся слабее после того, как яхта полностью останавливается в небольшой бухте, скрытой с трёх сторон скалистыми берегами. Мужчина скидывает с мощных плеч расстёгнутую на груди тёмно-синюю льняную рубашку и остаётся в одних просторных брюках белого цвета. Осторожно ступая босяком по покачивающейся палубе, он подходит к Айбике, которая не растерялась и тут же брызнула водой на обнажённую грудь мужа, вызывая у него тем самым восторг и хриплое угрожающее рычание. Берк кинулся к любимой и повалил её спиной на палубу, не давая ей и дальше зачерпывать воду из-за борта и обливать его. Женщина вырывалась, извивалась, всё теснее прижимаясь к горячему мужскому телу, навалившемуся на неё. Маленькие пуговки на лёгком пляжном платье расстёгивались, подол приподнимался вверх, оголяя загорелые, блестевшие от масла для загара ноги. Берк с утробным хриплым стоном устроился между разведённых в сторону бёдер жены и настойчиво прижался губами к выступающей, пульсирующей на шее вене. Айбике сладко вздохнула и прикрыла глаза, с которых спали во время борьбы солнечные очки. Поняв, что сопротивление сошло на нет, Берк приподнялся на вытянутых руках и стал смотреть на свою любимую женщину, распростёртую под его телом, нежившуюся в розоватых лучах уходящего за горизонт солнца. Айбике слегка прищурившись, приоткрыла глаза и увидела очертания мощного тела, нависшего над ней. Берк за прошедшие годы возмужал, превратившись в потрясающий образец мужественности и силы. И это был её муж, и с каким же волнением он смотрел на неё... Он ещё больше раздался в плечах и груди, не утратив при этом юношеской гибкости и оставаясь всё таким же поджарым. Айбике любовалась Берком и каждый раз поражалась тому, что этот мужчина одинаково шикарно смотрится и в деловом костюме, умело скрывавшем его мускулистые плечи и грудь, так и в своём первозданном виде. Восхитительно обнажённым... Айбике подняла руку вверх и погладила щёку мужчины, заросшую длинной щетиной. И ей хотелось глупо мурлыкать от наслаждения, ощущая лёгкое покалывание на коже. Это уже стало их традицией, чем-то неизменным. Берк всегда ходил небритым во время их отпуска. Мужчина видел, как плавится его соблазнительная жена, когда смотрит на него своими затуманенными страстью глазами, и поэтому был только рад отпускать каждый раз небольшую бородку. Ведь его сладкой так нравился этот его первобытный, немного дикарский образ. Это как напоминание о том времени, когда только зарождались их чувства, и они и помыслить не могли о том, кем станут друг для друга. Как они могли узнать, что будут дарить друг другу весь мир, будут уверены в друг друге без доли сомнения. Тогда это казалось немыслимым. Постепенно руки Айбике плавно спускаются ниже, скользя по плечам и груди мужа. Веснушки, проступавшие всё отчётливее на загоревшей коже, медные волоски, покрывающие грудь и сводящий с ума аромат напряжённого мужского тела, смешанный с запахом морской соли. Женщина прогибается в спине, опирается на локти и чуть шире раздвигает бёдра. Её лицо приближается к лицу Берка и на нём возникает соблазнительная, дерзкая улыбка, когда она кончиком языка проводит по напряжённым, выступающим жилам на шее. Мужчина судорожно вздохнул и его грудь начала вздыматься из-за в миг охватившего его возбуждения. Узкие бёдра, устроившиеся между ног женщины, качнулись вперёд, продолжая двигаться волнообразно и упиваясь тем, как стонет любимая, каждый раз, когда его напряжённая плоть касалась чувственного, пульсирующего лона. Берк продолжал нависать над Айбике на вытянутых руках и смотрел пылающим взглядом как она мечется под ним, как не может сдержать ни всхлипов мольбы, ни резких движений бёдер, рвущихся навстречу к мужчине. Так ей хотелось полностью ощущать всю его напряжённую, окаменевшую плоть, которой он тёрся об неё, дразня, уводя за грань. Руки Айбике взлетают вверх и она обвивает шею мужчины и притягивают его к себе, чтобы несдержанно стонать от наслаждения, когда он начнёт целовать её раскрытые губы и запрокинутую назад шею. Одной рукой Берк расстёгивает оставшиеся пуговки на сарафане и опускает ладонь она мягкий живот жены, обводя его по кругу, лаская выпирающие рёбра. Женщина заводит руку себе за спину и развязывает тесёмки на своём купальнике, освобождая налившуюся, полную грудь от небольших кусочков белой эластичной ткани. Утробный низкий стон вырывается из груди Берка, когда его взгляд опускается ниже и он видит нежную плоть с торчащими, ставшими яркими из-за возбуждения сосками. Ласковые лучи солнца, мерцающие от воды блики скользят по загорелому телу Айбике. Она как божество... Такое неуловимое, самое желанное, которому Берк хочет поклоняться, дарить наслаждение. Пухлые, настойчивые губы припадают к торчащему соску, втягивая его в горячую влажность рта и начиная посасывать его. И последние остатки разума улетучиваются, растворяются в умопомрачительном наслаждении. Айбике не помнит того, как её нетерпеливые руки развязывают завязки на поясе белых льняных брюк, как она с жадностью обхватывает горячую, изнывающую плоть, приближая её к своему горячему мокрому лону. Судорожно, сильно дрожащими руками мужчина стягивает маленькие белые трусики с упругих, пышных бёдер и он с надрывным, хриплым стоном погружает во внутрь дёргающуюся, горячую плоть, растягивая узкие стенки, наполняя собой. * * * * * - Думаю, что теперь ты оценил и не будешь больше ругать меня за то, что на яхте я загораю без лифчика, - самодовольно пропела Айбике проводя ладонями по обнажённой груди и совершенно не торопясь натягивать на себя купальник и летнее платье. Берк ничего не ответил и только порывисто притянул к себе жену, сидящую на палубе, подогнув под себя ноги. Женщина вскрикнула от неожиданности и улеглась сверху на мужа, растянувшегося на палубе во весь свой немалый рост. Она сладко вздохнула и начала ластится к нему, целуя его грудь. Берк оторвал голову от палубы и прижался губами к бархатистой загорелой коже на плече. Женщина улыбнулась и запустила пальцы в растрёпанные медные пряди волос. Любовники лежали на деревянных гладких досках палубы, покачиваясь на волнах, и ласкали друг друга, наслаждаясь приятной истомой после пережитого в объятиях друг друга удовольствия. - Я уже и не помню, когда мы в последний раз занимались любовью днём, не в туалете и чтобы никто не кричал, не стучал ладошками по запертой двери, - сказал Берк и блаженно улыбнулся. - Мне кажется, что это наша судьба... Наш первый раз чуть не случился в туалете. Потом мы очень хотели заниматься сексом именно в туалете, как-то нас туда всё время тянуло. Как будто не закрытый гештальт, - расхохоталась Айбике, впервые за годы брака подумав об этом забавном совпадении. Улыбающийся Берк покрепче прижал к себе жену и повернул голову набок, чтобы посмотреть на стремительно приближающийся к ним берег. - Нас кажется уже почти прибило к берегу. Да, и пора возвращаться, - с сожалением прошептал Берк, целуя нежный висок жены. Айбике лежала на нём сверху и время от времени вздрагивала от блаженства, когда муж поглаживал её обнажённую спину и ласкал её разметавшиеся в разные стороны волосы. - Да, я сказала Ба, что мы к восьми вернёмся, - отозвалась женщина, блаженно потираясь щекой о грудь мужчины. Берк и Айбике приводили себя в порядок, когда уже издали заметили небольшой причал, к которому и должна была пришвартоваться их яхта. И он вовсе не был пустынным... Они сразу же увидели госпожу Эдже, которая стояла на причале и изо всех сил старалась не свалиться в воду или же на террасные ребристые доски. Для этого у неё были более чем весомые причины. Берк прибавил ходу, чтобы как можно скорее оказаться на берегу. Ведь поза, в которой стояла пожилая дама не предвещала им ничего хорошего. Высокие волны, поднятые стремительно приближающимся судном, вызвали дикий восторг у ожидавших на берегу и раздался звонкий смех. Айбике ловко перескочила через борт и побежала по причалу, пока Берк затягивал канат, наматывая его на небольшой металлический столбик. Госпожа Эдже с облегчением выдохнула, когда увидела свою невестку, бегущую ей на встречу. Два вертлявых, пухленьких тельца, зажатые подмышками крутились во все стороны, пытаясь вырваться из цепких рук своей Пра Ба. Загорелые, хохочущие мальчишка и девчонка протягивали руки к своей матери и что-то неразборчиво, на понятном только им двоим языке щебетали. Айбике взяла на руки рыжеволосую кудрявую малышку и втянула её запах, чувствуя как у неё кружится голова от этого опьяняющего, ни с чем не сравнимого ощущения. - Айсель моя... - прошептала женщина, целуя румяные щёчки с игривыми ямочками и утопая в глубине глаз цвета летнего тёплого моря. Дедушкиных глазах... - Папаааа, - пронзительно закричал мальчишка, требуя к себе немедленно своего отца, который бежал изо всех сил, чтобы как можно скорее прижать к себе сына. Хохочущий, совершенно бесстрашный малыш оказался в руках Берка и его тут же подкинули вверх, заставляя его кричать от восторга. - Мой храбрый Лев! Мой львёнок, мой Аслан! - с придыханием выкрикнул мужчина, ловя своего сына и начиная его щекотать, вызывая у него смех и забавное подобие рычания. Карие лукавые глаза, точно такие же как и у отца, сверкали и не было в них страха. Такой малютка, но он уже знал, что за ним его отец. Берк потрепал сына по кучерявой макушке цвета тёмной меди и звонко поцеловал его, вовсе не стесняясь того, что он так бурно демонстрирует свою любовь. Маленькая, полуторагодовалая Айсель потянула руки к своему отцу и Берк поднял её на своё левое плечо. Правое уже было занято гордо восседавшем на нём Асланом. Отважная малютка устроилась поудобнее, схватила поморщившегося отца за волосы и приготовилась к увлекательному походу вверх по склону, ведущему к их вилле. Берк поцеловал её голую пяточку, вовсе не обращая внимание на то, что она испачкана в песке. - Вот и прекрасно, я свободна! Этих двоих спиногрызов передала их отдохнувшим, развлекавшимся голышом на яхте родителям и теперь старушка может уже выпить один жалкий коктейль! - сказала с усмешкой госпожа Эдже, поправляя свою огромную плетёную шляпу и не менее внушительные по размерам солнцезащитные очки. - Ба, спасибо тебе большое! - с благодарностью сказал Берк, поворачиваясь к бабушке и наблюдая за тем, как жена целует пожилую даму, обнимая её за талию. - Особо не благодарите. и не радуйтесь. Эти маленькие ангелочки днём проспали почти четыре часа у бассейна. И теперь из них выходит энергия, как из маленькой атомной станции. Поздравляю, у вас впереди бессонная ночь, уважаемые мамочка и папочка! - сказала госпожа Эдже, ослепительно улыбаясь и втайне сочувствуя внуку и его жене. Берк и Айбике переглянулись и тяжело вздохнули. Они как никто другой знали, что могут устроить двойняшки, если хорошенько выспятся днём и их вовремя не разделить хотя бы на пару минут, чтобы дать им остыть. Нежная, словно изящная лилия, белокожая и светлоглазая Айсель не желала ни в чём уступать своему бойкому, похожему на сгусток бешеной энергии братцу. Красота малышки сумела растопить даже сердце ледяной Айлы Озкайя, на которую она была так похожа. Почти каждый день новоиспечённая бабушка находила время, чтобы приехать в особняк семьи Озкайя, где теперь жили Берк и Айбике с детьми. Может быть давно позабытое ощущение хрупкого детского тельца, жмущегося так доверчиво к ней и не понимающего того, что Айла холодна абсолютно со всеми, а может и смерть Ресула так изменили её. Нет, она не стала другой, но что-то в ней дрогнуло тогда, когда тёплая ладошка Айсель впервые прижалась к ней. - Ну и ладно же! У меня есть идея! - со смехом сказала Айбике и заговорщически добавила, - Мамочка Мелиса снова откроет свой мини детский сад и заберёт в него и Пирожочка с Булочкой. Она всё равно ни на миг не сможет отпустить от себя Синана. А Эмель ей поможет. Младшая из детей Эрен за эти семь лет успела превратиться в юную, но очень хорошенькую девушку-подростка. У неё была спокойная и ласковая улыбка, а в её глазах больше не было ни тревоги, ни настороженности. Она была уверена в том, что её не покинут, не оставят. И все эти перемены были вызваны тем, что в их дом вошла женщина, сумевшая стать ей пусть и не матерью, но лучшей подругой и старшей сестрой, которой она восхищалась без меры. Берк рассмеялся, поражаясь хитрости своей жены, и непроизвольно пощекотал голенькие пяточки своих детей, которыми они то и дело били его по мускулистой груди. - Ага, нужно ещё предложить этот план всем остальным. Дорук и Асие подкинут Мелисе кроху Акгюна, а Огулджан и Фифи малышку Эдже, - сказал Берк, прекрасно понимая, что никто из них и сам не сможет оторваться от своих детей, как бы они не подтрунивали над Мелисой. Никто не удивился, когда Огулджан объявил, что они с его женой решили назвать дочку в честь госпожи Эдже, ведь это именно она познакомила его со скромной и нежной Фифи. Внучка её лучшей подруги, черноглазая с длинной тёмной косой она жарко краснела, когда Огулджан обращался к ней и звонко смеялась над всеми его шутками. Первой реакцией Айбике на это известие была жгучая злость, ведь это же она хотела назвать дочь Эдже, но Фифи родила девочку всего на неделю раньше неё и ей пришлось смириться. Её противный братец вновь перешёл ей дорогу, как и в их детстве. А когда она впервые увидела свою малютку, то ей сразу же пришло в голову имя Айсель. Лунный поток. Она была такой же белокожей, светилась как луна во тьме. И была такой же чистой и звонкой как ручеёк. - Мы почти пришли, - сказал Берк, забравшись на склон, даже не запыхавшись в отличие от своей бабушки и жены, несмотря на то, что на его плечах резвилась довольно увесистая, драгоценная ноша. Самая лучшая в мире ноша... Госпожа Эдже поправила свой элегантный наряд и прошла в массивные ворота, которые перед ней услужливо распахнули охранники. Глядя на женщину, было удивительно замечать то, что время как будто остановилось, стало не властным над ней. Появление Аслана и Айсель вдохнуло в неё жизнь. И теперь она и помыслить не могла о том, чтобы уйти, дать скорби по сыну и внучке утянуть её за грань. Нет, она доживёт как минимум до ста лет. И для этого у неё стало вдвое больше причин. Есть её Булочка и Пирожочек. Появление маленького, но такого шумного семейства вызвало всеобщий переполох. Сидящие на террасе у бассейна молодые люди весело болтали, наслаждаясь прохладой, наступившей после жаркого дня, и смотрели на своих детей, играющих на детской площадке под присмотром Эмель и Мелисы. Они были так рады тому, что несмотря ни на что смогли вырваться на неделю из Стамбула, чтобы провести долгожданный отпуск всем вместе. Берк и Дорук отключили свои телефоны под грозными взглядами своих жён и только час в день уделяли своим рабочим делам. Айбике и Асие с нетерпением и вместе с тем с тоской ждали, когда же вернутся на работу после декретного отпуска. Они скучали по своим офисам в редакции политического журнала и юридической конторы, специализирующейся на правах человека. Сёстры были как никогда близки, их общие взгляды и борьба ещё сильнее сплотили их. Берк, Айбике и госпожа Эдже подсели к шумной компании и быстро влились в общий разговор. Сегодня они отмечали то, что Кадир на всего несколько дней назад закончил университет, став дипломированным инженером и его жена с гордостью смотрела на него, баюкая малыша Синана. Только лишь Омер и Сюси находились на некотором отдалении ото всех. Они лежали, тесно обнявшись на просторном лежаке, откуда открывался просто потрясающий вид на бескрайнее море. Большая ладонь медленно поглаживала небольшой животик жены и сердце мужчины заходилось от ощущения неописуемого восторга от того чувства, которое он испытывал, когда чувствовал толчки маленькой пяточки или ладошки. Сюси, несмотря на свою беременность ходила на высоких каблуках и только лишь с наслаждение целовала мужа, когда он ругал её за это. Один из самых модных молодых дизайнером Стамбула, она всегда хотела выглядеть безупречно. Она ещё плотнее прижалась к мужу и закрыла глаза, погружаясь в полудрёму. Сонливость, вызванная её положением никак не проходила, и ей было так приятно отдыхать на груди Омера. Порой им было нелегко. Мужчина болезненно переживал то, что он живёт в доме своей богатой жены. Но они смогли это преодолеть, они были дороже друг другу глупой гордости. И теперь, когда Омер получил должность хирурга в самой престижной клинике Стамбула, то он осознавал, что сможет дать своей жене и ребёнку абсолютно всё, что они только захотят, в чём будут нуждаться. Дорук наклонился к Берку и пихнул его под рёбра, чтобы привлечь его внимание. - Ну, как на яхте? - спросил мужчина, глядя на друга чисто мужским, совершенно недвусмысленным взглядом. Берк лишь потрясённо покачал головой и непроизвольно облизал нижнюю припухшую от поцелует губу. Дорук с завистью посмотрел на него и присвистнул. Казалось, что они вернулись на семь лет назад, вновь стали двадцатилетними парнями, впервые полюбившими всерьёз. А может быть в глубине души они всегда оставались такими... - Завтра на яхте катаемся мы с Асие. А вы сидите с Акгюном, - прошептал Дорук, предвкушая несколько часов наедине с женой. - Замётано, дружище, - ответил Берк, лукаво подмигнув. Мужчины ударили друг друга кулак в кулак и чокнулись бокалами с безалкогольными прохладными коктейлями. Берк облокотился на спинку дивана и положил на неё вытянутые длинные руки. Его взгляд тут же нашёл Айбике, сидящую на газоне вместе с детьми. Иначе он не мог, он всегда искал её, всегда хотел видеть её, дышать ей. Айсель и Аслан неуверенно шагая, падая и вновь поднимаясь, не оставляли попыток нагнать Джанго и схватить его за хвост. И было очевидно, что совсем скоро они и тут освоят командную тактику, которую умело применяли на родителях, и тогда смогут загнать и кота в угол. Почувствовав на себе взгляд любимого, Айбике повернулась и нежно улыбнулась ему. Не удержавшись, мужчина тут же встал на ноги и подошёл к своей семье. Босоногая, в развивающемся белом сарафане, Айбике шла по мягкому газону, ведя своих детей за руки. Взяв за ручку Айсель, Берк медленно пошёл вместе с ними. Красный диск жаркого летнего солнца погружался в ласковые воды моря, окрашивая их и небо яркими красками. Ещё один день подходил к концу. Но мужчина и женщина знали, что впереди будет новый. И он будет наполнен чувством, которое захватило их посреди тёмного леса, которое они смогла укрыть своими руками от всех невзгод, которое крепло в них и нашло своё воплощение в их детях. От судьбы и вправду не убежать... Но с ней можно схватиться, пытаясь побороть весь мир, который кричит о том, что не суждено. Ей можно помочь, если ты готов нести у себя в груди свою любовь, несмотря ни на что, и быть верным самому себе и своему выбору. И быть может тогда у вас двоих будет целая жизнь, чтобы верить, надеяться, прощать и любить.